the more that you say, the less i know

Сигма остро воспринимал его, ну… заинтересованность Николаем в течение некоторого времени. Когда он впервые понял, почему его сердце начинает биться так быстро и сильно в те моменты, когда тот находится рядом, Сигма испытал непреодолимое желание полететь вниз с Небесного Казино и параллельно этому напиться в стельку, дабы забыть обо всём. В конце концов лишь уставился в ничего, что казалось вечностью. (Так и не заснул той ночью.) Влюбиться в кого-то — это впервые, Сигме всегда казалось, что любовь будет особенной, что это будет чем-то, что он ни за что не забудет. Были моменты в прошлом, когда Сигма представлял, на что это будет похоже и был в ожидании, словно взбудораженный и томящийся от любви школьник, который не нашёл занятия получше. Так что, какого, мать его, чёрта, этим стал Николай? Определённо, Сигма (как и, если честно, любой другой человек) признавал, что Николай довольно-таки привлекателен: он был высоким, подтянутым, имел очаровательнейшую улыбку, золотые глаза, проникавшие в управляющего казино против воли того, и его длинные серебристые волосы, выглядящие так завораживающе, когда падали на его плечи, что Сигма предвкушал, как они будут ощущаться на кончиках его пальцев так чертовски много-много раз до этого. Но серьезно, если отбросить прекраснейшие физические данные, Николай был просто ужасен! Сигма никогда не мог осознать, что же сейчас обдумывает клоун, что планирует, о чем мечтает во время собраний их небольшой организации. Но и ещё — постоянные поддразнивания Сигмы, от которых он так выматывался. И снова, почему он?! И какая бы часть его мозга ни решила заставить его начать влюбляться в Николая, Сигма мечтал от неё избавиться на всю оставшуюся жизнь. Честно говоря, его тошнило от себя самого. Хотя, в самой глубине своих чувств… О, ладно, Сигма думал, что Николай восхитителен. Но в любом случае, он никогда не признаёт, что часто бросает на Николая тоскующие взгляды, пока тот не видит, отчаянная необходимость, желание быть тронутым им, ласкать его или думать и мечтать о нем всё то время, что он действительно должен работать. Есть много чего, что Сигма навсегда оставит при себе, запрёт в глубине своего сердца и предпочтёт притворится, что ничего из этого не существовало когда-либо. К сожалению, сделать это несколько сложно, пока Николай, кажется, собирается навещать Сигму почти каждый гребанный день. — Сигги! Ох, как же я скучал по тебе! — Сигги отвёл взгляд от документов, одна его бровь изогнулась в удивлении. Николай скучал по мне. — Это отвратительное прозвище. — Клоун загудел, поразмыслил (ну, или сделал вид). — Мне кажется, тебе вполне подходит. Сигги, Сиг-Сиг. — Ни одно из них не подходит мне, — Сигма вздохнул. Он наблюдал за тем, как присутствие Николая создавало ощущение дома; снял свою небольшую шляпу, повесил её на вешалку у двери, убрал повязку с глаза и отбросил в сторону, зная, что это будет бесконечно раздражать Сигму (и да, это так, всегда так), и наконец, он лёг на диван, стоявший поперёк стола Сигмы, а его ноги свисали с края. Сигма смотрел на расслабленное лицо Николая, от чего определенный жар заполнял всё его тело — Николай ощущался так спокойно, находясь здесь, в его офисе, понял Сигма. И почему эта мысль никогда не мелькала в его сознании прежде? И когда Николай начинает говорить, он быстро отводит взгляд: — Сегодня было так ужасно скучно, ты не поверишь! — Было? Сейчас нет? — О да, да, да, Сигги. — Клоун взглянул на него с жалким видом, над чем Сигма мог лишь посмеяться — брови изогнуты, губы до смешного надуты, а глаза столь грустные, что казалось, будто он вот-вот заплачет. — Мне абсолютно нечем заняться. Ни забавной работы, ничего. Я провёл весь день, мечтая, что я смогу увидеться с тобой. Сигма заморгал. Уставился на Николая с любопытным выражением лица и спросил: — Тогда почему не пришёл раньше?» О нет. Это говорит о том, что Сигма был бы не против провести больше времени в компании Николая, что он хотел, чтобы клоун был там ещё несколько часов назад— — Дос-кун не позволил мне. Этот жестокий бессердечный человек! — Николай драматично вздохнул, положив руку на свою грудь. — Он не позволит мне видеть тебя, мой дорогой Сиг-Сиг, целый день! Мой дорогой Сиг-Сиг. Это, почему-то, звучит тошно и отвратно, но в то же время мило. Сигма игнорировал дикое биение его сердца. — Должно быть была серьёзная причина, раз именно Фёдор был тем, кто не позволил тебе… — Думаешь? Сигма пожал плечами. — Это Фёдор, кто знает. Он ненавидел, что Николай вплёл Фёдора. Сигма не знал почему, но он презирал слышать это имя во время их с Николаем встреч в казино. Это наполняло его необъяснимой злостью, но он не мог описать насколько. И это не было громким, агрессивным проявлением, скорее бесшумное гноение его теле — убийственное и холодное, текущее по его венам. Сигма терпеть не мог это. Но больше всего он ненавидел улыбку, то и дело появляющуюся на лице Николая при мысли о друге того. Николай некоторое время молчит — по крайней мере, немного, потому что он тихо напевает мелодию, которую Сигма не совсем понимает, теребя свою длинную косу, в то время, как глаза прикованы к потолку. Зрелище заставляло Сигму удивляться — так почему же Николай возвращался к нему каждый день? Даже в самые загруженные дни Сигмы, почему он приходил? Когда он знает, что Сигма будет слишком измотан, чтобы развлекать его, когда он слишком занят, чтобы препираться с ним — почему же Николай остается? Управляющий казино понятия не имел. Все, что он знал наверняка — он знает, что не хочет, чтобы Николай оставлял его. (Когда все изменилось? В какой момент сердце Сигмы предало его, стало биться так чертовски сильно из-за Николая?) Сигма не сводит глаз с клоуна, который, слава богу, пребывает в блаженном неведении о внутреннем смятении своего друга. Он будет удивлён, если однажды это все пройдёт; что Сигма будет делать тогда? Ознакомится с так называемым «разбитым сердцем»? Каково это? Господи, Сигма вообще не уверен, что когда-либо хотел потерять эти чувства. Он увяз в этих чувствах так глубоко, ему так нравится Николай, и он знает, что ужасно ошибается, влюбляясь в него сильнее, но все же — боже, это просто кажется таким чертовски правильным выбором. Он смотрит, как Николай играется со своей косой, и желает делает то же. Глупый, глупый Николай, он не должен был присоединяться к Смерти Небожителей. — Ты действительно любишь пялиться, верно, Сигги? — Ч-чего?! — Сигма резко выпал из своих мыслей. Он мог почувствовать, как кончики его ушей краснеют, и молча благодарил того, кто бы его ни создал, за длинные волосы. — Я не пялюсь! Николай сел с замершей на его лице озорной ухмылкой. -Так оно и было! Неужели я настолько неотразим, Сигма? Сигма не придумал ответа, кроме как: — Ты наихудший человек в моей жизни. — Но я все ещё привлекателен! — Нет. — Сигма пытается не зацикливаться на мерцании глаз Николая, на лунный свет, отражающийся на коже того или на том, какой тёплой кажется его улыбка. Это всегда так, когда Николай с ним. — Ты выглядишь чудовищно. Николай кладёт руку на лоб, драматично откинувшись на подушки. -Ах, ты так жесток со мной! Что я сделал не так, чем же я заслужил такую клевету и неуважение? — Всем. — Ну, Сигма, ты ужасно жесток! Тебе обязательно разбивать моё сердце таким образом из раза в раз? — Это что-то наподобие моей жизненной цели, да. — Вздох. — У тебя нет ни капли сострадания к своему дорогому другу? Сигма ухмыльнулся. — Очевидно, нет. И тогда, появившись из воздуха, рука в перчатке выхватывает ручку Сигмы прямо из рук того. Николай, видя удивление на лице управляющего, хихикает. — Ты! — Сигма приподнялся с места, — Верни её мне! Теперь, возвысившись над Николаем (твою мать, это кажется таким странным), он видит ухмылку клоуна: — Расплата! — Мне нужна эта ручка, Николай! Верни мне её, блин! — О, да ладно, ты в любом случае никогда не работаешь! Ты просто ве-е-ечно пялишься на меня. Сигма зашипел: — Боже, упаси, нет! — Отнекивайся дальше, дорогой Сигги, — говорит Николай, играясь с самой незаменимой ручкой своего дорого друга, с той, которой он пользовался каждый вечер, проведённый вместе. — А пока я оставлю её себе! Из Сигмы вырывается чреда жалобных стонов. Ещё раз, как он умудрился втрескаться в этого невыносимого ублюдка? — Почему ты такой? — И он бы хотел задать этот вопрос больше себе, нежели Николаю. — Потому что ты так упорно отказываешься признавать, что пялился на меня. Так-то, каждый раз, когда я приходил к тебе, если быть честным. О нет. Сигма, кажется, натурально проебался. Николай в курсе! Он знал всё это время! Твою мать, так вот почему он возвращался из раза в раз? Хотя заставить Сигму краснеть? Посмеяться над ним? Это конец. Всё кончено, всё кончено, всё кончено, с Сигмой покончено, он больше никогда не встретиться с кем-либо из Небожителей, с тем же успехом он может просто завершить это все прямо здесь и сейчас— — Ну, а теперь ты зависаешь. Ты стесняешься, Сигма? — Его голос заполнен безудержным весельем; и да, Сигма чертовски смущён. Вопреки здравому смыслу, он бормочет: — Ладно, хорошо. Я пялюсь на тебя. — Он в ожидании какого-либо ответа Николая, господи, самого любого, но тот не роняет ни слова. Потому он вставляет классический (и ужасно мелочный) завершающий вопрос, — Теперь ты доволен? Вследствие чего ухмылка Николая становиться шире. — Не совсем! Так почему ты постоянно смотришь на меня, Сиг-Сиг? О, святые небеса. Отчего-то Сигму наполняет желание вышвырнуть Николая из казино. Он знает, что клоун до ужаса упрям; его всегда было почти невозможно уговорить, в особенности Сигме, являвшимся противоположностью всему, что имеет в себе Николай. И они никогда и ни на чем не могли окончательно сойтись, никогда не могли быть безоговорочно согласными друг с другом. Но сейчас Сигма не готов спорить до чьего-либо поражения. И Сигма готов смириться со своей участью, насколько ужасной бы та ни была. Издав сокрушительный вздох, он шепчет: — Потому что мне кажется, что ты прекрасен. Это оно. Николай узнал правду, всплывшую наружу, и теперь он покинет его навсегда. Сигма никогда не вернёт прелестные вечера, проведённые в уютной компании друг друга. С этого дня нет никаких их, только Сигма и Николай отдельно друг от друга. Они вновь будут незнакомцами, а не друзьями. Правда, всплывшая наружу, заставит Сигму вновь потерять то, чем он так дорожит. — О, так ты просто льстишь мне, не так ли? — Николай посмеивается. — Почему ты не сказал сразу? Сигма, он… ему нечего сказать. — Что? Николай наклоняет голову набок, не теряя своей дерзкой, раздражающей ухмылки. — Что «что»? — Просто забудь. — Сигма покончил с Николаем и его глупыми насмешками. Он вообще жалеет, что их встреча сегодня состоялась. — Верни ты мне мою ручку. Он протягивает к нему ладонь в порыве гнева, но попытка Сигмы вернуть ручку тщетна, потому что Николай оказывается хитрее: хватает Сигму за запястье и тянет вниз, вынуждая того упасть на клоуна в процессе. Сигме требуется несколько секунд, чтобы осознать, что он сидит на коленях у Николая, отчего его лицо моментально вспыхивает. — Какого хрена, что ты сейчас делаешь?! (Он, вроде как, не может сказать, что ему не нравится это. Бёдра Николая относительно приятные, но боже, это не главное!) — Наслаждаюсь собой! — Николай с нескрываемым ликованием разглядывает красное лицо Сигмы, будучи удовлетворённым упорным отказом Сигмы встречаться взглядом с его. — Ну же! Перестань стесняться! Сдаётся мне, ты представлял это раньше, не так ли? Сигма чертовски сильно старается не придавать значения тому, с какой лёгкостью рука Николая ложиться ему на бедро. — Что ты имеешь в виду? И он также пытается игнорировать (кстати, безуспешно) дрожь в собственном голосе, пока Николай с любопытством наклоняет голову набок. — Я думал, я тебе нравлюсь? О. О-о. Он знает все очень давно. — Я— — Сигма не может вымолвить ни слова, не после того, как Николай раскрыл его наихудшую, наитемнейшую тайну. Сигма в ужасе думает о том, что это и было причиной его возвращение. Погодите-ка, это же значит, что… Николай негромко фыркает, изображая досаду (или это она и есть?). — Какой стыд. На самом деле ты мне очень нравишься. Я не уверен, почему предполагал, что мы, вроде как, на одной волне. Вероятно это из-за того, что ты в свою очередь пялился на меня — и я понимаю! на меня довольно приятно любоваться, я обладаю лицом и телосложением, которые нравятся подавляющему большинству… Я польщен убедиться, что тебе нравится— С внезапной решимостью, воцарившейся в груди, Сигма берет лицо Николая в свои дрожащие ладони, заставляя клоуна смотреть в его глаза. И Николай кажется… восторженным. Он смотрит на Сигму тем взглядом, каким по соображениям Сигмы, он смотрел на Николая миллион раз в прошлом. Всё это имеет смысл! — Ты мне нравишься. — Говорит он, ощущая тепло кожи Николая на своих руках, которое заставляет его чувствовать буквально всё на свете за раз. — Но, пожалуйста, перестань болтать. Меня тошнит от твоего бубнежа. Николай моргает раз, затем другой, после чего, наконец, разражается смехом. Некоторое время Сигма глядит на крайне удивлённого клоуна, тело которого сотрясается от каждого последующего смешка, вырывающегося из его горла. Произойди это месяц или два назад, Сигма бы думал лишь о том, как сильно смех Николая раздражает — теперь он не может перестать возвращаться каждой мелочью, которую он подмечает. Теперь Сигма осознал, что смех Николая — одна из самых дорогих вещей в его жизни, он хочет слышать его постоянно. И когда Николай перестаёт смеяться, он смотрит на Сигму с огромной нежностью в глазах; Сигма осознал, что именно таким образом Николай постоянно глядел на него. Так как же он мог быть так слеп? — Итак, что бы мне сделать для тебя? И боже, в голове Сигмы было так много мыслей, но скажи он их вслух, Николай бы и впрямь подтрунивал над этим бесконечно. Сигма обоснованно смутился: — Поцелуй меня. И тогда губы Николая накрыли его собственные; Сигма окончательно понял, что это и есть любовь. Он достаточно смел, чтобы думать, что весь поцелуй Николая сплошная искренность — его мягкость, обожание — оно все такое искреннее. То, как он кладёт ладонь на шею Сигмы, притягивая того ближе. Как нежно их губы соприкасаются, что так непохоже на привычно дерзкого и несносного Николая — будто он целую вечность копил в себе эту нежность, дабы позже выпустить её наружу. Нежность, которая предназначена только для его Сигмы. К великому разочарованию Сигмы, скоро это заканчивается, а клоун отстраняется. Он улыбается до ушей, заправляя прядь сиреневых волос за ухо Сигмы. Сигма игнорирует бабочек в животе (он обязательно разберётся с ними позже) и вспоминает, с чего вообще началось всё это. — Где моя ручка? — Вау, Сигги. — Николай разочарованно качает головой, — Мы только что закончили наше признание в любви, страстно целовались, а ты, оказывается, все это время думал о своей ручке? Это несколько оскорбительно даже для меня! Мужчина сокрушительно вздыхает. — На твоём столе, Сиг-Сиг. — Спасибо. — Сигма смотрит на Николая ещё несколько мнимых секунд; тот все ещё улыбается, но эта ухмылка в разы мягче той, что была раньше. Сигма собирается с духом, действительно собирается с духом, прежде чем оставить ещё один поцелуй на губах Николая — он никогда не забудет то, насколько они прекрасны на ощупь, — а затем, не глядя на лицо клоуна, возвращается к своему столу и своей работе, оставляя Николая на диване одного. Сигма изо всех сил старается не смотреть на Николая до конца вечера, хотя последний не отрывает взгляд от менеджера казино. Возможно, Сигма все-таки рад, что Николай есть.