sutures

от себя же противно становиться, когда осознаёшь, что натворил... нэнси пришлось потратить два дня, чтобы осознать, что по радио не слышно ни чёрного, ни белого. это заставило женщину в очередной раз задуматься, почему утром на кухне была кровь. и она наконец поняла, почему так противно тянет с подвала. ей от себя же противно. как она посмела? как так вышло? почему? противно, противно, противно. нэнси пришлось потратить один день на принятие успокоительных. она их начала глотать пачками. чтобы только не вспоминать бездыханное тело мужа, что лежало под нею. не вспоминать ею сделанное. не вспоминать звонок. не вспоминать радио. не вспоминать. забыть всё. но попытки забыться были четны и мозг каждый раз, каждую секунду, напоминал "хей, а ведь виновата ты". да, нэнси, ты, ты, ты, ты, ты, ты, ты, ты и только ты. и нэнси это надоело. она хочет исправить свою ошибку. да, исправить и вновь увидеть чёрный и белый. она может исправить это! всё ещё мерзко. но больше вызывает блевоту только она сама. поэтому женщина дёрнула ручку дрожащей рукой. дверь неохотно поддалась и издала противный, до почернения в глазах, цвет. но нэнси даже не успела рассмотреть, понять его. вместо этого она уставилась в тусклую пустоту за ступеньками и дорожку крови. ох. будет противно. руки дрожали. то ли от страха, то ли от отвращения, то ли из-за холода. но нэнси всё же смогла просунуть нить в иголку. она благодарила всевышнего за то, что было перерезано только горло. это означало, что зашивать не так много! иголка быстро просунулась под кожу и так же быстро окрасилась в красный. как и белая нить. женщина делала швы. они были хаотичными: где наискосок, где прямо, а где вышел крестик. но нэнси старалась. правда старалась. вот. готово. нэнси с гордой улыбкой смотрела на проделанную работу. великолепно! всё должно сработать, её муж сейчас проснётся, так ведь? – генри... так ведь? – просыпайся... так ведь?... – генри...