Наши встречи не случайны

Зоя- актриса. И она этим гордится, выкладывается по полной, принимает похвалу, пользуется доверием и упорно старается прорваться ещё выше. Она, конечно, не Александр Петров с его сто двадцатью фильмами и сериалами в год, но тоже что-то да может. Да и играет, сердечно признаётся, получше, чем он, и простят её все его четыре фаната. Ах, и еще. Зоя ненавидит всю эту тему про соулмейтов, потому что он ей не нужен от слова «совсем». Она- самодостаточная девушка, которая посвящает себя всецело одному театру и кино, а также развитию: ходит на курсы по самообороне, занимается танцами, иногда пробует себя в вокале, читает по вечерам классиков и, вдохновленная, пишет стихотворения, а потом перескакивает на новинки, сравнивает, проводит анализ, выносит что-то новое. Зоя не стоит на месте, она развивается, а соулмейт будет отнимать слишком много времени. К тому же, вниманием Назяленская никогда обделена не была: девушки, парни. Каждый находил Зою привлекательной, так что однодневок у неё было более чем достаточно для беспечной жизни, пока вдруг на плече, на вполне часто просматриваемой зоне, не появилась красиво нарисованная веточка сирени. Зоя долго пялился на рисунок, а потом материлась, шоркала кожу до покраснения, но ужасные (на самом деле нет) линии никуда не исчезали, и это значило только одно- соулмейт объявился. Конечно, в жизни бывало всякое и кто-то жил без своей пары всю жизнь, даже если имел от неё на любой части тела определённый цветок, но Зоя была уверена, что её появившийся не вовремя соулмейт точно встретится на её пути и этим спутает все карты. Город слишком большой, но он интересный, многогранный, и Зое нравится узнавать его с разных сторон. Она ходит по достопримечательностям, посещает библиотеки, пробует кофе в кофейнях, пока не находит одну очень уютную, недалеко от своего дома. Жизнь бьёт ключом: проектов- всё больше, сил- меньше, но Зое это в радость. Она- актриса, и для неё каждый момент, каждый день съёмок- истинное удовольствие. Очередной день, очередные съемки. У Зои честным трудом заслуженная, заработанная главная роль. Безусловно, не первая за всю её карьеру, толком начавшуюся не так уж и давно, но ответственность всё так же тяжелым грузом лежит на изящных, женских плечах. Всё так же тяжело вставать рано-рано утром, чтобы не опоздать, собираться и ехать за десятки километров от своей квартирки на съёмочный павильон. Но для начала нужно выпить кофе и позавтракать чем-то вкусным (а не сгоревшим омлетом, который так и остался нетронутым в сковороде). Срочно. Иначе будет плохо не одной Назяленской, а и всем остальным, кто попадётся ей под руку. И именно по причине своего милосердия, а вовсе не невыспавшегося, голодного и усталого состояния, Зоя заезжает в эту самую излюбленную кофейню. Девушка направляется к стойке, видя вместо привычной миловидной Инеж (которая совместно с работой баристы, являлась владелицей заведения) - девчушку, на которой скосившийся фартук, белая футболка на несколько размеров больше и безумно красивые волосы, каштановые с золотым оттенком, собранные в пучок на затылке. — Большой капучино. С карамелью и корицей и круассан с лососем, — Зоя привычно озвучивает любимый заказ, щурится на солнце, которое бьёт через стеклянные витрины, и барабанит пальцами по стойке в ожидании. Девочка почему-то не торопится оборачиваться, лишь мнётся на месте, но Зоя сейчас в хорошем расположении духа и не торопит новенькую, которая, вероятно, просто растеряна. Лишь когда девочка отмирает и оборачивается, то тут же давится собственным вздохом, смотря прямо в глаза Зое. Назяленская даже не успевает ничего сказать, как симпатичная басиста уже выдыхает тихое, удивленное и по-детски глупое: — Ебать.. У тебя линзы, что ли? Глаза Зои всегда были очень выделяющимися в сравнении с другими, но чаще всего люди реагировали на этот факт куда сдержаннее и отзывались о её глазах более корректно. — У те.. — вовремя прерывает себя и и справляется, — вас сирень белая.. — почти шёпотом говорит девочка за стойкой, указывая взглядом на плечо посетительницы. Громко сглатывает, потирает ладошки и хрустит пальцами. Чтобы понять смысл столь несвязного и нелогичного высказывания, много сил и знаний не требуется. Зоя мгновенно касается плеча, не закрытого одеждой (и кто ее вразумил надеть топик именно сегодня?), и девочка это замечает, поэтому тут же, немного неуклюже берет свой телефон, открывает "Камеру" и, слегка оттягивая ворот футболки с логотипом кофейни и рассматривает собственный рисунок сине-фиолетовой розы. Бариста- бейджик с именем так же висел криво- по-детски счастливо улыбнулась, и Зоя прморщилась, потому что Алина громкая, шумная, слишком остро привлекает внимание, а также, потому что рисунок на руке приятно саднит, заливаясь краской, и его хочется содрать. Она слишком юная, слишком взбалмошная, она ещё мало что понимает в жизни, а Зое нужна размеренность и стабильность. Ей не нужен хвост в виде соулмейта, и ей плевать на горящую огнём надпись на плече. — Большой капучино с карамелью и корицей, сахар не нужен, и круассан с лососем, пожалуйста. Оплата картой, — собравшись с мыслями, горделиво повторяет свой заказ Назяленская, не собираясь отвечать ни на какие вопросы. Лучше было бы прямо сейчас уйти, но от любимого кофе она отказываться не собирается. Если эта Алина, конечно, умеет хорошо варить данный священный напиток. — Но... мы же соулмейты, да? — щенячьим взглядом смотрит, практически умоляюще. Воодушевлённо улыбается, сияя, начиная тараторить свои вопросы. — А как тебя зовут? Сколько тебе лет? Кем ты работаешь? А чем увлекаешься? — Стой, — перебивает, строго смотрит. В синих глазах шторм начинается, буря зарождается. — Слушай, меня вся тема с соулмейтами вообще не интересует. Мне жаль, что именно я стала твоей родственной душой, но нам явно не по пути. Алина замолкает, пару секунд тупит взгляд в девушку напротив и поджимает, кусает губы. Следом улыбается, искренне, открыто и по-доброму, будто ничего и не произошло, "хорошо" вылетает из её рта, и принимается готовить кофе для посетительницы. — Ваш большой капучино с карамелью и корицей и круассан с лососем. Можете оплачивать, — ставит на стойку, разделяющую её и Зою, заказ, широко улыбается, пока внутри что-то жизненно важное, ценное ломается. — Чек будет отправлен на вашу электронную почту. Спасибо за покупку, будем ждать вас снова. Хорошего дня, до свидания. — Спасибо, — кивает, на несколько секунд её взгляд останавливается на лице девушки, а после уходит. Тяжело выдыхает, быстрее садясь в собственную машину, отпивает кофе. (Вкусный, к слову.) И что это было? Хочется забыть это всё. И поскорее. Есть люди, к которым тянет с самого первого разговора. И не потому что вы соулмейты, а вот просто так. Просто потому что человек твой. Что-то просто щелкает в нужном месте, пазлы сходятся, и тебе хочется всё узнать об этом человеке. Да и не просто узнать, а быть с ним рядом, хотя бы духовно, о чем-то шутить, смеяться, говорить, украдкой рассматривать, с нетерпением ждать встречи. Наверное, было бы проще если бы Алина была котом, а не человеком. Почему? Животным всё равно на смущение, стеснение, стыд и другие факторы, мешающие людям спокойно жить. Кошки просто берут и идут на руки, запрыгивают на колени к тому, кому они доверяют, мурчат, ластятся, тычутся прохладным носом и в итоге засыпают под боком или на груди, обнимая хозяина лапками и мурлыкают. Мурлыкают, издавая звуки счастья. Алина думает. Не самое лучшее занятие в жизни, если честно, слишком сложно становится после очередных размышлений, на душе тяжело, будто подвязали на неё веревку с камнями и отпустили. Часто моргает, морщится, губы кусает до крови и поджимает. У Алины в руках тлеющая тонкая вишневая сигарета; она наполняет легкие вредным тяжелым дымом, позволяя ему оседать на стенках легких и пропитывать молодой организм насквозь. У Алины немного кружится голова; она не понимает, почему это происходит. То ли от никотина, наконец ударившего в сознание после третьей попытки подряд, то ли от недосыпа, то ли от пустого желудка. Возможно, второе. Потому что Алина не могла уснуть и ворочалась без сна вторую ночь подряд. Возможно, третье. Она есть не то что бы не хотела, просто не могла. Сидит на продавленном пластиковом подоконнике, чуть высовывает руку в форточку, сбрасывая пепел с сигареты, и снова переводит взгляд в глубину комнаты. На часах половина пятого, и Старкова зло смыкает челюсти. Светильник на тумбочке у её постели по-прежнему горит, освещая темную спальню. Почему именно она? За что? Получается зря верила в детские сказки про счастливое будущее, жизнь, наполненную любовью, теплом и заботой, двух родственных душ. Горько усмехается, делая очередную затяжку. Она снова трёт глаза и тушит последний окурок в баночке из-под кофе. Дядя её курение не одобрял. Да он много чего не одобрял и ругался. Но так по-доброму ругался, с укором, но приятным, оседающим в Алининой душе теплотой и заботой. Старкова его понимала и, честное слово, старалась исправиться. Дядя- единственный, кто у неё остался из родственников, и он постоянно старается ей помочь, как морально, так и материально. Но Алина на шее у него сидеть не хочет, тем более у него жена, дети есть- своих забот хватает, и поэтому в свободное от учебы (на первом курсе, на дизайнера) время подрабатывает в кофейне. И угораздило же её пойти прогуливать пары заменить Инеж Гафу именно в тот день. И встретить во время работы своего соулмейта. Полную тишину разрывает только тиканье часов. Стрелки медленно двигаются, секунды сходятся в минуты, последние- в часы и дни, полные серости и монотонности. В домах напротив кто-то до жути уставший видит десятый сон, кто-то смотрит ночные дурацкие шоу или новости по Первому каналу. Кто-то, может, пьёт кофе или упивается вином. А может, в домах напротив кто-то прямо сейчас влюбляется- на день, месяц или на всю жизнь. Для Алины, это всегда было мечтой. Несбыточной мечтой. Просыпаться ранним утром в чьих-нибудь объятиях в белоснежной постели, по-кошачьи жмурясь под лучами яркого, тёплого солнца, блаженно потягиваясь и чувствуя приятную боль в мышцах после вечерней прогулки или легкой пробежки, тренировки под любимую музыку. Принимать горячий душ вместе, надевать какие-то модные штаны с завышенной талией и расходящимися к низу под свободную белую рубашку с принтом и, нацепив солнечные очки черного цвета, идти в ближайшее кафе, чтобы присесть за столик на улице, заказать свежий хрустящий круассан и до жути сладкий, карамельный капучино на завтрак. Гулять по улочкам с телефоном в руках, стараясь запечатлеть как можно больше архитектуры или арт-объектов, а лучше- любимого человека, чтобы потом выставить это в свой блог и подписать, что счастье- вот оно, с добрым утром. И хештег: и даже ужасная горечь кофе не испортит его. Каждый раз с неизменным щенячьим восторгом ждать любимого человека с работы, бежать обнимать и накидываться с сотней теплых поцелуев, слушать о том, как прошел день, рассказывать, что случилось у тебя. Несбыточная мечта- влюбиться, быть любимой и нужной. На столе стоит остывший фруктовый чай без сахара, засохшие вафли, открытые, но так и не съеденные. Не лезет. Не может. Ранее темное небо уже как несколько часов освещается солнцем, которое постепенно поднимается выше и выше, наблюдая за городом сверху, проникая в квартирки и пробуждая людей, подначивая закрыть шторы и выругаться; на улице пахнет прошедшим дождем и свежестью, началом чего-то нового, славного. А у Алины мир внезапно схлопнулся. И почему- сама понять никак не может. Неделя уже прошла с того момента, как она увидела ту девушку с синими глазами, цвета моря, океана. Ту девушку, которая её родственной душой является. И, святые, никак не может перестать думать о ней. По щекам слезы стекают, которые Алина совсем не чувствует. Даже не заметила, как снова разрыдалась. Вот же... слабость. Нервно смеётся, наверное, уже от безысходности. «Пора спать» - думает, спрыгивая с подоконника на пол, шагает к кровати. Завтра вставать рано на учёбу. И жить прежней жизнью. Зоя пытается жить, как и раньше, но девушку забыть не выходит. Её тёмные, глубокие карие глаза засели в голове словно вирус. Она снится Назяленской ночами, а днями ей кажется, что она видит её на улице и иногда даже слышит её голос. Хватило всего одной встречи с родственной душой, чтобы Зоя уже не смогла её забыть. И против воли она понимала, что её жизнь не станет хуже, если она хотя бы немного позволит присутствовать в ней юной бариста. Совсем немного с ней побыть и потом точно-точно забыть. Татуировка на плече ненавязчиво напоминает каждый раз об Алине: её темные и глубокие карие глаза, теплая улыбка, без которой теперь Зое слишком пусто, её тепло и что-то такое, что зацепило её. Зоя занимается и дальше своим театром, кино, не бросает кастинги, но в какой-то день просто осознаёт, что то, что она любила раньше- больше не приносит то удовольствие, что когда-то. Всё изменилось после встречи с девушкой с искрящимися глазами и невозможно красивой улыбкой. Алина светлая и яркая, она идеально подходит к однотонному миру Зои, как пазл, которого не хватало, чтобы распознать все краски в жизни. — Жень, прикрой меня на репетиции, — Назяленская врывается в совместную гримёрку, как ураган, и быстро собирает сумку, которую несколько минут назад разобрала, пока удивлённая Сафина вскидывает брови. Она работает на сцене совместно с голубоглазой актрисой и видела подругу разную- Назяленская на службе в театре всегда выкладывается по полной. Но так же Женя знает девушку в обычной жизни, поэтому отличить взбалмошную Зою и спокойную Зою труда не составляло никогда. Но сейчас, вместо холода- Назяленская горела. Зоя приезжает в кафе с настроем узнать фамилию своего соулмейта, увидеть её, а также выпить любимый кофе, который нигде не готовили так же, как в привычной кофейне. Девушки за стойкой не видно, зато Инеж мелькает туда-сюда, готовит кофе и достает из витрин еду для гостей. — Ой, привет, — Гафа улыбается, отдав крайнему посетителю его заказ. — Тебе как всегда? — Привет, да, спасибо, — кивает, слегка потерявшись. Чёрт. Это ей совсем не свойственно. Может зря она это затеяла? — А ты не помнишь, у тебя здесь девочка работала на прошлой неделе в среду, Алина, она.. — чёрт, и что спрашивать? — Работает ещё? — А тебе для чего? — развернувшись от кофемашины, спрашивает Инеж, вопросительно взглянув. — Нужно поговорить с ней, — нервно стучит ноготками по столу, совсем не желая раскрывать всей истины их (или её) ситуации. — Ты недовольна её работой? — ставит перед Зоей стакан с кофе, тыкая на экран планшета. — Инеж, я более чем довольна её работой, она безупречно приготовила мне кофе, но мне очень нужно с ней поговорить. Я никому ничего о ней не расскажу, клянусь, — оплачивает, приложив телефон к аппарату. — Она подрабатывает здесь, по вечерам и выходным. Я взяла её меньше двух недель назад, хорошая девочка. А так она учится на первом курсе, — по-доброму так улыбается, снисходительно смотря. — А теперь ты мне ответь, что у тебя с ней случилось? — Познакомится хочу. А где учится, не знаешь? — миловидно улыбается. — Зоя, — Гафа говорит почти строго, но смотрит нежно, как мать на своего ребёнка. Брюнетка смотрит почти просящим взглядом. Тяжело выдыхает, вытирая стойку салфеткой. — Институт дизайна и искусств на Раевской- всё, что я знаю. Я тебе ничего не говорила. Назяленская, улыбаясь, благодарит и убегает в свою машину, не забыв захватить кофе. Владелица смеётся, смотря вслед. Алину видно не сразу, но привлекает внимание не столько её внешний вид, сколько широкая и искренняя, приветливая улыбка, которая видна ещё издалека, к которой люди тянутся, как мотыльки к огню. Зоя стоит рядом с вахтером, запретивший проходить ей дальше без университетского пропуска, несмотря ни на какие уговоры или предложения. Алина о чём-то говорит с преподавателем, а он её внимательно слушает. Она жестикулирует, порой повышает голос, смешно морщит нос, и это заставляет Зою замереть, прекращая свой спор с вахтером. Но стоит Алине кинуть взгляд в сторону входа, как Назяленскую тут же коротит при столкновении взглядом с девушкой. Кажется, что в этот момент где-то случился взрыв, а потом резкое затишье, потому что на душе мгновенно стало спокойней. Все проблемы, казалось, можно решить по щелчку пальцев, а от улыбки девочки стало просто тепло. Зоя давно не видела людей, при взгляде на которых хотелось просто жить. На них хотелось смотреть, ими хотелось любоваться, потому что в их улыбке, в их взгляде- сосредоточена сама жизнь. Такая, какая есть. Старкова проходит к Зое, закончив обсуждение с профессором, по-собственнически отводит за руку, улыбнувшись дедушке-вахтеру и сказав, что это к ней, и ловит на себе внимательный взгляд пронзительных, синих глаз, пока длинные пальцы с красивым, кажется, золотым колечком протягивают ей стаканчик. — Капучино с карамелью и корицей. Мой любимый, — поджимает губы. Алина улыбается, и Зоя не может не ответить такой же улыбкой. — Прости за то, что я тогда сказала. Оказывается, меня интересует вся эта тема с соулмейтами. Нет, точнее не интересует. Меня интересуешь ты. — Оу.. — заливается краской, обхватив стаканчик двумя ладонями. Тепло. Очень тепло. — Ты была в кофейне? — Тебя искала, — усмехается, рассматривая девушку напротив себя. — Я- Алина, кстати, — прерывает неловкое молчание, не пытается обнять, приблизиться или хоть как-то нарушать личные границы Зои, она просто смотрит, изучает, но кажется, с каждой секундой она всё больше тонет в океане глаз. И Алина совершенно не хочет выплывать. — Зоя Назяленская, — и снова улыбается. Что за чары такие? — Приходи сегодня ко мне на спектакль, а? — Так ты актриса, получается, да? — отпивает кофе, смакуя приятный вкус карамели на языке. — Получается так, — игнорирует приходящие сообщения от режиссёра, отдающиеся вибрацией на часах. — И в данный момент у меня репетиция, на которой меня ищут. Так что, придёшь? Старкова кивает, искренне улыбнувшись. Святые.. это и вправду происходит наяву, а не во сне? Может она проспала в университет, и ей это всё снится? На всякий случай щипает себя за руку. Больно, однако. * Спустя полчаса после окончания спектакля они встречаются около заднего входа в театр. Алина не смолкает в течение всей прогулки, описывая свои эмоции и впечатления от постановки, а Зоя тихо, спокойно, молча слушает её, неся в руках букет сирени, подаренные родственной душой. На их запястьях появится не одна, не две и даже не десять звёзд. Намного, намного больше. И кто же знал, кто могу подумать, что для счастья одной одинокой, но до ужаса гордой, независимой актрисе нужна яркая, громкая дизайнер, подрабатывающая баристой?