***
Кейтер
Сразу же как схлопнулись стенки портала, Кейтер огляделся, дабы удостовериться, что перенёс себя и Маркурио в задуманное место. Небольшой насквозь промёрзший остров в Море Призраков. Клочок заледенелой земли окружали бескрайние холодные воды, по которым медленно, повинуясь суровым глубинным течениям, плыли толстые льдины. Обычно на таких островах селились стаи хоркеров, но этот был подозрительно безжизненным. Валкиназ не просто так избрал сей остров. Однажды он встречался здесь с одним очень одарённым смертным магом, чтобы заключить с ним выгодную сделку. Уже в те годы остров пустовал из-за стаи ледяных приведений, которые попросту истребили всю населявшую его живность. На пару с тем колдуном он не оставил на острове ни одного хищного элементаля. Как резонно. Сейчас он снова здесь, вместе с ещё одним волшебником, но в этот раз отнюдь не для заключения договора. При всём своём терпимом и порой доброжелательном отношением к жителям Нирна, по отношению к Маркурио Кейтер испытывал нескрываемую злобу. Смертный покусился на его женщину, а он не терпел, когда кто-то — ещё без его дозволения — позволял себе прикоснуться к тому, что принадлежит ему, а Эль он считал именно таковой. Девушка не знала об этом, до поры. Демон одарил мага недобрым взглядом. Несмотря на смертельную опасность, тот держался уверенно и не проявлял страха. Он ещё не ведал о намерениях дреморы и, судя по холодному и сосредоточенному взгляду, готовился к худшему. На его бледном лице читалась решимость сражаться до последнего, а с пальцев в нетерпении срывались фиолетовые искры. Нет, Кейтер не собирался его убивать, несмотря на то, что маг нанёс ему серьёзное оскорбление. Смертному необходимо преподать хороший урок, который тот запомнит на всю жизнь и поймёт, что чужое нельзя трогать. — Ты ответишь за поцелуй с Эльнарией и за все свои жалкие попытки добиться её расположения, — угрожающе бросил валкиназ, разорвав голосом царящую вокруг тишину. — Эль простила меня, — ответил Маркурио. — Знаешь, пожалуй, тебе не достаёт данного качества. Впрочем, чего ещё ждать от дреморы, — говорил он с пренебрежением, не стесняясь показывать недружелюбный настрой. — Когда мой перстень на её груди нанёс тебе серьёзный удар, ты и то не остановился, а продолжил свои низкие попытки завоевать расположение Эльнарии. Я тебя предупреждал, она открыто говорила тебе, что любит меня, но ты продолжал к ней лезть, считая, что она совершает ошибку, отдавая своё сердце мне. Ты возомнил, что в праве вмешиваться в наши отношения и пытался отговорить её от, как ты считал, совершения непоправимой ошибки. За это ты и поплатишься, — парировал Кейтер, пока по его рукам к ладоням стекало магическое пламя, грозящее вскорости оттопить льды острова. — Я совершил ошибку, признаю. Я не знал, что отец Эль — дремора. Если бы мне было известно изначально, что в ней течёт кровь даэдра, я бы не стал выказывать романтических намерений, — признался Маркурио. — Да, её отец чудовище, которое только и делает, что над всеми глумится. И ты, смотрю, ничуть не лучше. Прискорбно, что Эль часть вашего мира, но она хотя бы не наделена мерзкими качествами, коими вас одарил Обливион. Несмотря на её жутковатый внешний вид, который покрывала вуаль иллюзии, я всё равно до конца дней останусь её другом, — голос чародея был полон решимости, а в его глазах ясно говорилось, что он не отступиться от своих слов, даже несмотря на смертельную опасность. Кейтер кивнул, мысленно оценивая сказанное по достоинству. Подобная решимость, несомненно, плюсовала в копилку достоинств мага. Если, конечно, это была не глупая гордость, приправленная смелыми словами. — Тогда докажи, что ты достоин быть её другом, — вызывающе произнёс Кейтер. — Да начнётся бой! — с этими словами он создал в ладонях магическую сферу и запустил её в Маркурио. Маг отпрыгнул в сторону, давая снаряду со свистом пролететь дальше и врезаться в небольшую заледенелую скалу. Послышался глухой взрыв, а следом за ним плеск обрушившегося в воду льда. Начало боя было положено. Похоже, ничуть не растерявшись, Марикурио выпустил в ответную заряд цепных молний. Магия прочертила воздух и с треском врезалась в уже заготовленный Кейтером магический щит. Блокируя удар, дремора подметил, что смертный вполне неплохо сражается. В его магических способностях просматривался почерк Арнэлия. Когда поток молний иссяк, Кейтер отозвал магический щит и направил в соперника череду огненных сфер. Тот опять лихо увернулся разом от нескольких, а последние блокировал магией, заставив разорваться в воздухе яркими вспышками. Следуя некоему ритму, который и Кейтер уже успел почувствовать, Маркурио ответил очередным атакующим заклинанием, выраженным в изогнутом зигзаге золотистого света, но и от этого удара уйти не составляло особого труда. Некоторое время спустя Кейтер был вынужден сделать вывод, что битва затягивается. И он сам и Маркурио располагали достаточной силой, чтобы попытаться навредить и достаточной ловкостью, чтобы избежать опасных ответных ударов. Они перемещались по острову, осыпая друг друга разрушительной магией до тех пор, пока один из них не выдохся. Разумеется, им стал Маркурио. Кейтер ожидал, что смертный первым потеряет силы, но отметил его стойкость, изначально рассчитывая на то, что бой закончиться значительно раньше. Упрямство колдуна и жажда отстоять свои намерения вынудили гнев смениться на уважение и милость. Он отозвал очередной заготовленный огненный шар. Взмыленный Маркурио с удивлением посмотрел на демона. — Сдаёшься? — хрипнул он, тяжело дыша от напряжения. — Ты о себе слишком высокого мнения, — бросил Кейтер, а затем удовлетворённый битвой, добавил. — Ты хорошо сражался, смертный. Вижу, Арнэлий многому тебя научил. Так и быть, я прощу тебя, если расскажешь мне, что ты дал моему другу взамен, — он всегда испытывал интерес к жителям Нирна, который заключали сделки с даэдра. Ему было любопытно знать, чем те жертвовали и что получали за эти жертвы. Кейтер вёл своего рода подобие отчётности, собирая интересные, а, порой, даже ужасные или дико нелепые истории. Это позволяло ему в случае заключения договора со смертным, выстраивать для себя более выгодные условия. — Я думал ты знаешь, — удивлённо хмыкнул Маркурио, и на его лице отразился искренний стыд, давая Кейтеру понять, что старый друг учудил со смертным феерическое безумство. — У меня не было ни времени, ни желания обсуждать жизнь смертного, — сухо отозвался дремора. — О, великие боги! Я надеялся оставить этот позор в прошлом, — тяжело вздохнул Маркурио и обречённо посмотрел на демона. — Может, давай я тебе на лютне сыграю или станцую джигу Сангвина? — Вот этого не надо. Выкладывай дело, — исчерпывающе ответил Кейтер и одарил смертного тяжёлым взглядом, стремясь напомнить ему о том, чем они занимались пару минут назад. — Ладно, хорошо, — пробурчал боевой маг и, ещё раз вздохнув от безысходности, принялся повествовать о событиях недавнего прошлого. — Несколько недель назад мы остановились в Виндхельме, чтобы помочь нашей подруге Амалии излечиться от вампиризма и заодно нормально отдохнуть на мягких перинах, вкусно поесть и помыться. Все кроме Арнэлия устали от скитаний по пещерам и фортам — ему, похоже, тяжёлый путь доставлял удовольствие. С самого начала он мог просто телепортировать нас в Коллегию Винтерхолда, но повёл, без малого, через половину Скайрима! — его голос перешёл на возмущённый крик, но Кейтер прекрасно понимал его. Не понаслышке знакомый с местной фауной, он испытал крошечное подобие сочувствия. Маркурио судорожно выдохнул, вдохнул и продолжил. — Так вот, в первый же вечер случилось то, из-за чего мы здесь дрались. Я почти сутки провалялся без сознания, а когда пришёл в себя и с горем пополам дополз до таверны, меня подловил Арнэлий. Он подозрительно-радушно со мной общался, и я понял — он что-то затевает. Арнэлий предложил мне испытать написанное им заклинание и мотивировал меня согласиться тем, что Эль нравятся сильные парни, и что у меня есть все шансы завоевать её сердце после обретения новой силы. Я не смог отказаться и как последний дурак попёрся на ферму, где этот рогатый чёрт схоронил свой свиток. Прежде чем его найти, я получил по голове от старой фермерши, а потом очнулся на мельнице, откуда с трудом выбрался. Маркурио продолжал говорить, иногда всё ещё срывая голос на полный возмущения крик, но Кейтер молча слушал весьма занимательную историю и понимал, что дальше будет лишь больше и интереснее. Он уселся на обледенелый валун, и с видом благодарного слушателя стал ждать пока маг успокоится и продолжит. Тяжело вздыхая и нервно расхаживая взад-вперёд, Маркурио всем видом показывал, что самая неприятная для него часть истории впереди, и он совершенно не хочет о ней говорить. То ли он надеялся, что Кейтер сжалится над ним и махнёт рукой на продолжение, то ли просто пытался совладать с бурей эмоций, но со стороны это выглядело настолько забавно, что дремора не мог не дослушать всю его «повесть» до конца. — Отыскав этот треклятый сундук, я прочёл ещё более треклятый свиток и потерял сознание. Очнулся я в теле самой обычной сельской курицы. Сказать, что я пребывал в гневе и ужасе, значит ничего не сказать. Мне хотелось оторвать рога Арнэлию и я боялся, что не смогу сделать этого, навсегда оставшись курицей. Те сутки, что пришлось провести в облике пернатой, я только и думал как бы отомстить. Пару раз я попытался сбежать с фермы, но быстро понял, что пойду на корм хищникам. Курей на ферме кормили овсом, от которого меня теперь всю жизнь тошнить будет, меня домогался петух, пытались заклевать некоторые куры, я спал в предбаннике хлева, где держали коров, коз и надоедливую собаку. Но самое ужасное — я нес яйца, а ещё петух попытался оседлать меня. Потом на нас напала лиса и мне пришлось спасать все куриные задницы остатками своей магии! Слава Восьми, после этого поступка я стал расти и приобретать человеческий облик. Вечером меня нашли Эль и её гадкий папаша-чёрт! Как же он безудержно и самозабвенно ржал над моими злоключениями! — Маркурио не просто говорил, а уже полноценно орал от переполняющих его эмоций. На лице мага и в его словах читались обида, злость, переживания и стыд. Кейтер проникся к истории чародея чем-то вроде сочувствия, но в тоже время ему было очень смешно. Он сдерживал полноценные прорывы дикого хохота, но губы с трудом удавалось удерживать от улыбки. — Узнаю старину Арнэлия, — хохотнул дремора. — Жестоко он тебя наказал за твои попытки завоевать Эльнарию, а заодно и поглумился над тобой. Уверен, когда мы вернёмся в Мёртвые Земли, ты станешь звездой Обливиона. Знал бы я, что мой дорогой друг так тебя отделал, я бы не вызывал тебя на дуэль. Ты и без того получил сполна, — несколько издевательски добавил он, продолжая дивиться находчивости валкиназа. Тот всегда отличался от остальных Кин странным чувством юмора. Да даже одно лишь наличие оного уже сильно выделяло Арнэлия среди общества, настроенного на завоевания и разрушения. — И ты туда же! Вам лишь бы издеваться над смертными! — обиженно воскликнул Маркурио. — Ты заслужил это, — просто ответил Кейтер. — Моя дорогая Эльнария с самого начала вашего знакомства давала тебе понять, что ты не в её вкусе. Учитывая обстоятельства, она не могла рассказать тебе про чувства, что питает ко мне. Если бы ты не перешёл черту, то, возможно, Арнэлий просто дал бы тебе силу, не прибегая к столь жестокому и унизительному наказанию, — немного промолчав и смерив мага укоризненным взором, он добавил на сей раз леденящим тоном. — Как только ты узнал, что Эльнария — дитя Обливиона, твоя любовь к ней мгновенно упорхнула в недосягаемые дали. Это говорит лишь о том, что ты искренне не любил её и тебя вели простые влечение и похоть. Хорошо, что она следовала своим чувствам и моральным ценностям и не повелась на твои уловки. Маркурио поник в плечах и с задумчивым видом смотрел на Кейтера. Минуту на его лице отражалась грусть, но после он кивнул. — Да, Эль меня притягивала своей красотой и чем-то необычным. Я не понимал, что именно её отличает от других, но теперь, поняв, что дело в её происхождении, я осознал, что не желаю с ней отношений более близких, чем дружба. И то лишь потому, что она добрее и человечнее многих смертных, не говоря уже про вас. Я до сих пор в шоке от открывшейся правды, но зато теперь не питаю иллюзий, — ответил волшебник. Говорить ему обо всём этом было тяжело и болезненно, что отражалось в интонациях произносимых откровений и через мимику. — Вот и славно, иначе мне пришлось бы тебя убить, — Кейтер улыбнулся, надеясь, что эта улыбка окончательно утвердит и закроет их разговор.***
Эль
Эль зашла в таверну и, едва отряхнувшись от снега, осмотрелась по сторонам в поисках Ингольфа. В большом, но полупустом зале не виднелось знакомой фигуры в стальных пластинчатых доспехах и с секирой за спиной. Отсутствие такого привычного и родного образа селило в сердце пустоту. Девушка понимала, что ничего не будет как прежде. Прошлое не вернуть, но она продолжала отчаянно и почти упрямо за него цепляться, как за клочок суши посреди ледяного моря. Эль отдавала себе отчёт, что всё произошедшее с ней ведёт к лучшему, но в то же время ей хотелось хотя бы на мгновение перенестись в беззаботную жизнь с любящими родителями. К сожалению, они только делали вид, что любили. Их ссоры были не просто следствием разных взглядов на жизнь, а ещё и тем, что они терпели друг друга. После всего сегодня услышанного, у Эль создалось именно такое впечатление. Они делали это ради неё. Эль подошла к светловолосому трактирщику, который выставлял из ящика на полку бутылки с мёдом. — К вам не заходил норд высокого роста и в пластинчатой броне по имени Ингольф? — спросила девушка с нотками потерянности в голосе. Владелец заведения отвлёкся от работы и, окинув её пристальным оценочным взглядом, ответил: — Ингольф что ли? Заходил, снял у нас комнату на пару дней, — он кивнул на деревянную дверь слева от входа. — Он здесь? — спросила Эль, сжимаясь от взора хозяина таверны. Ей казалось, что у неё на лице написано, что она не человек. Проявившиеся следы своего происхождения девушка тщательно скрыла под одеждой и со стороны — насколько сама могла оценить — смотрелась вполне нормально, но странные взоры окружающих всё равно падали на неё. Либо же она себя накрутила и на самом деле всем было глубоко безразлично на её персону. — Я за всеми постояльцами не слежу, — несколько недовольно отозвался владелец заведения, выставляя последние несколько бутылок. — А вы кем ему будите? — Дочь, — вымолвила Эль, и голос её дрогнул. — С момента заселения Ингольф не выходил из комнаты и заказал много выпивки. Не знаю, что произошло, но выглядел он подавленным, — ответил трактирщик уже заметно более тёплым тоном. Видать, упоминание родства подействовало. — Спасибо, — девушка направилась к двери и, не медля, постучала в грубое деревянное полотно. До неё донеслись тяжёлые шаги и лязг стали. С неразборчивым ворчанием в голосе, постоялец отварил дверь. — Эль, что ты здесь делаешь? — удивился Ингольф. — Впустишь? — Конечно, проходи, — он впустил её в небольшую комнату и закрыл дверь. Эль окинула взглядом помещение со стандартной обстановкой. В глаза бросались лишь три вещи: части снятой брони, лежащие на крышке сундука, секира, стоящая и подпирающая стену в углу, да столик, заваленный пустыми бутылками от медовухи и, с виду, уже не самой свежей закуской. Вокруг и под столом тоже виднелись опустошённые бутылки. Впрочем, это Эль почти не тревожило — Ингольф всегда много пил и слабая выпивка по типу мёда и эля его почти не брала. — Я насчёт мамы и нашей семьи в целом, — начала девушка, переминаясь с ноги на ногу. — Я всё сказал ещё в Коллегии, — холодно бросил Ингольф. — Ты ничего не сказал, — покачала головой Эль. — Ты просто разозлился и ушёл. — Я думаю, Линда просветила тебя касательно наших отношений. Она рассказала, как предала меня ради силы? — с упрёком вопросил норд. — Это так. И маме очень жаль, что так получилось, — виновато ответила Эль, ощущая ответственность за поступки матери перед отчимом. Ингольф неожиданно рассмеялся. Полный разочарования, этот хохот отразился от деревянных стен и потолка. — Жаль? Ты шутишь. Этой ведьме никогда не было жаль из-за того, что она с нами сделала. Она растоптала мою любовь, променяла её на власть и на демона, который ради собственной выгоды пытался склеить рассыпавшийся на осколки брак. — Я видела мамины слёзы, когда она обо всём рассказывала, — возразила Эль. — Линда хорошая актриса. Она Дагона заставит поверить в то, что ей выгодно, — махнул рукой Ингольф. — Она была искренней. Ей больно. Прошу, вернись к ней. Вы всегда были вместе. Я знаю, что вы любите друг друга. — Линда любит только силу и власть, — покачал головой норд. — Она никогда не раскается и не признает предательства. Она считает, что сделала всё правильно. Пусть будет так. И мы не любили друг друга, Эль. Мы были вместе только ради тебя, чтобы никто не узнал тебя настоящую. Теперь же в этом нет необходимости. Выслушав тираду отчима, Эль сама не ощутила как поникла. Ей не хотелось верить, что он говорит всё это серьезно, однако его холодное лицо и раздражение в голосе говорили об обратном. Сколько она себя помнила, а всегда верила, что родители любят друг друга, несмотря на частые ссоры и разногласия во взглядах. — Ты остался с ней ради меня, — Эль взглянула на Ингольфа, осознавая, что слёзы уже начали вырываться из пол век. — Меня же ты любишь. Прошу, вернись к маме ради меня. — У тебя есть отец. Теперь вы вместе. К тому же он заберёт вас в свой мир, — всё также холодно ответил норд и скрестил руки на груди, словно закрываясь от неё. — Я достаточно терпел и покрывал ложь. А теперь уходи. Я не хочу видеть тебя. Моя малышка-Эль не была чудовищем, — он кивнул на её сокрытые высокими кожаными перчатками руки. Ответ ранил в самое сердце. Слёзы потекли обжигающим щёки потоком. Эль явственно ощутила, что кусочек её мира рухнул в пропасть. Она смотрела на того, кого много лет считала родным отцом; того, кто, как казалось, любил её и заботился о ней, столь многому научил. Теперь место этого человека в сердце занял совершенно чужой образ — не желающий ни видеть её, ни слышать. Холодный, как сам Скайрим. — Я не изменилась, — прошептала девушка. Осознавать то, что Ингольф любил наложенную на неё Арнэлием иллюзию, а её настоящую — полу-демона — чурался, было невыносимо и больно. Впрочем, таковой она и являлась, но разве была виновата в этом? Она ведь никогда не вела себя подобно выходцу из Обливиона. Она любила этот мир и всех кто его населял, не питала зла и не намеревалась причинять кому-либо вред. — Ты чудовище. Если бы я изначально знал какая ты на самом деле, то никогда бы не принял тебя, — бросил Ингольф. Эль молча проглотила окончательно разбившие сердце слова. С болью в глазах она посмотрела на суровое лицо, на котором ясно читалось нежелание менять убеждения. — Очень жаль, что ты судишь только по внешним признакам. Кем бы я ни была, я всё равно остаюсь прежней. Я всегда любила тебя и уважала. — Уходи, — бросил Ингольф, стиснув зубы так, что стало казаться будто он находится на последней грани терпения. — Я уйду. Навсегда. Покину этот мир, — горько кивнула Эль и развернулась к двери. Напоследок она окинула взглядом Ингольфа, с прискорбием понимая, что больше никогда между ними не будет тепла, что больше никогда не будет прежней семьи. Поражённая в самое сердце, девушка уныло зашагала к двери. А за спиной раздался полный ненависти голос, ещё больше расширивший внутреннюю рану: — Твоё место в Обливионе.***
До Коллегии Эль добралась с трудом. Ноги едва держали её. Невротическая слабость окутала всё тело. У неё было одно желание: упасть где-нибудь в тихом месте и просто смотреть в одну точку, ни о чём не думая. Она не понимала: как из-за каких-то внешних отличий Ингольф так резко и необратимо возненавидел её. Возможно, дело было в его взвинченных нервах. Сначала он узнал, что его семью похитили, потом встретился с Арнэлием, которого явно недолюбливал, и который, опередив его вместе с другим дреморой, спас её и Линду, а вишенкой на горьком торте стало раскрытие старого обмана о настоящем облике Эль. А что будет, когда Арнэлий снимет иллюзию полностью? У неё вырастут рога, потемнеет кожа, появятся красные татуировки на лице? Если так, то до конца времён сидеть ей в Обливионе. Окинув взглядом пустой коридор Зала Достижений, вкушая тишину, Эль поняла, что ученики ещё не вернулись с раскопок в Саартале. Одно упоминание о нордской гробнице вводило её в ещё большее уныние, причиной коего становилось понимание собственной ничтожности. Неспособность одолеть пару десятков драугров приводило её в глубокую печаль. Пройдя по коридору, девушка услышала знакомые голоса, доносящиеся из столовой. Кейтер и Маркурио вполне спокойно о чем-то беседовали. Неужели? На секунду Эль подумала, что ей — на почве пережитого стресса — являются слуховые галлюцинации. Но голоса всё не стихали. Она подошла к приоткрытой двери столовой. Действительно, два недавних противника говорили о магии и обменивались опытом. Несколько мгновений созерцания происходящего и Эль ощутила приступ ярости, а вместе с ним и прилив сил. Она со всей силы пнула ногой створку дверцы и подобно урагану влетела в столовую, глядя на двух мужчин, которые резко оторвались от выпивки и приковали к ней удивлённые взоры. — Да как вы посмели?! — крикнула Эль, зло уставившись на них. — Это просто вино «Алто», — первым ответил Маркурио, кивая на полупустую бутылку из зелёного затемнённого стекла. — Вы должны были сражаться! — воскликнула девушка. — Мы сразились, — спокойно ответил Кейтер. — Вышла ничья. Те силы, что даровал мне Арнэлий, оказались ещё могущественнее, чем я предполагал, — улыбнулся маг. — Выпей с нами, — дремора указал на свободное место на лавке рядом с собой. Эль окутала ещё большая ярость. Ей безудержно хотелось выплеснуть все свои эмоции. Последнее время она только и делала, что молчала и терпела. Походе, терпение нашло свою границу. — Вы, два идиота! Какого скампа вам вообще пришла в голову затея подраться?! Я места себе не находила — думала вы поубиваете друг друга, а вы тут сидите и… бухаете! Почему вы мне не сказали, что с вами всё в порядке?! — прокричала она, давая волю злости. После этого выплеска, казалось, в груди стало как-то легче. — Тебя не было в Коллегии. Арнэлий сказал, что ты ушла в Винтерхолд — искать Ингольфа, — оставаясь невозмутимым, ответил Кейтер, чем вызвал у Эль странное сравнение его самого с непробиваемостью носимой им же даэдрической брони. — Не напоминай, — тяжело вздохнула Эль, стараясь не погружаться опять в ту пропасть, куда её швырнули жестокие слова отчима. — Он возненавидел меня, узнав, что мой настоящий облик отличный от людского. Похоже, он не вернётся, — она обессиленно упала на лавку, заняв предложенное ей место между Кейтером и Маркурио. Чародей поставил перед ней чистый бокал, а демон наполнил его вином. — Ингольф — смертный, Эльнария. Такая реакция была вполне ожидаема, — как-то по-философски сказал дремора. — Оставь его даже мыслями. Тебе от переживаний лучше не станет, да и не вернёшь ты его этим. Пусть живёт как хочет. Эль находила здравыми слова любимого, но боль грызла сердце и навевала морок тяжёлых мыслей. — Он не вернётся к маме. Она будет страдать из-за этого, — прошептала девушка, крутя в пальцах бокал. Ни еда, ни выпивка в неё не лезли. Живот превратился в камень. — Разумеется. Линда продала их любовь. Думаешь, она не знала на что идёт? Ингольф ничем ей не обязан. Он сделал всё, что от него требовалось. Полагаю, он освободился от тяжёлого груза, — проговорил Кейтер, и его рука слегка коснулась её спины, неся по ней тёплую волну покоя. — Я бы на его месте однозначно вздохнул бы с облегчением, — добавил Маркурио и задумался. Похоже, он представил себя на месте Ингольфа, от чего стал хмурым, как грозовая туча. — Я не могу принять уход Ингольфа. Это так неожиданно и неправильно. Если бы он действительно просто выполнял долг, то давно бы оставил нас и не делал вид, что любит меня, — ответила Эль с грустью. — Успокойся и расслабься. Время всё излечит, — выдал наставление Кейтер. — И тебя, и его. — Ты так говоришь, потому что твои родители не расходились, и ты не знаешь каково это — переживать горечь и боль утраты, которая буквально поедает сердце, — выпалила девушка, глядя в невозмутимые глаза дреморы. — У меня нет родителей. Я, как и другие Кин, был и остаюсь творением Лорда Дагона, — ответил Кейтер, давая понять, что тема под названием «семья» его совсем не интересует. — Тогда ты вовсе не понимаешь меня, — разочарованно произнесла Эль. — Я понимаю тебя. Ты испытываешь знакомые мне эмоции. Мне ведомы утрата, разочарование, боль, злость, но все они приводят к краху и ещё большей стагнации. Я научился подчинять чувства разуму, как это делали великие для вашего мира двемеры, и моя жизнь преобразилась, став гораздо понятнее. Теперь я управляю ей, а не мои переживания, — объяснил Кейтер, оставаясь непробиваемо спокойным. Становилось понятно откуда у него завелась эта привычка — в любой ситуации оставаться холодным. Он шёл по пути разума, отбросив все чувства, уподобив себя любому представителю исчезнувшей расы глубинных эльфов. — Я не хочу быть как двемеры. Я просто хочу, чтобы Ингольф вернулся к маме, — неизменно-грустно ответила Эль. — Дай ему время. Возможно, он остынет и поймёт, что сделал, — произнёс дремора успокаивающе. Эль вяло улыбнулась в надежде, что так и будет. Она поймала задумчивый взгляд Маркурио, который молча наблюдал за их беседой. Девушка видела, что её новый облик его смущает, но он, в отличие от Ингольфа, не чурался. Наверное, кто-нибудь другой, глядя на неё, ощущал себя в соседстве с грязным скампом. Такое его отношение не могло не радовать. Отныне они просто друзья, и это приносило некое облегчение. Быть может, стоило сразу признаться ему в своём необычном происхождении, тогда бы не было совершено тех ошибок, от которых маг пострадал. Эль так увлеклась сохранением своей тайны, что накликала на друга беду. Теперь Эль понимала, что больше нет смысла держать в секрете то, кто она. Пусть люди видят её настоящую, пусть боятся или принимают. Она уже прошла самый тяжёлый этап последствий. Ей самой бояться нечего. Да и в мире Арнэлия на неё вряд ли кто-то будет обращать внимание. Вполне возможно, что там она сойдёт за свою.***
Вместо эпилога
Арнэлий освободил Анкано из темницы в Миддене, и талморец вернулся к своим обязанностям в Коллегии. Также дремора расколдовал двух даэдрапоклонников, вернув им прежний человеческий облик. Бывшие прислужники Молаг Бала раскаялись в совершённых злодеяниях, и мастер Арен приговорил их к исправительным работам, оставив заниматься различными делами в Коллегии. Эль пришлось признаться архимагу в краже жаб. Савос Арен простил её, а подсунутого фламинго, который якобы должен был стать причиной поедания жаб, оставил при себе. Как выяснилось позже, пернатую содержанку вскоре увезли в Талморское Посольство в качестве подарка для первого эмиссара Эленвен, но на обоз напали разбойники недалеко от стоянки великана. Птица сбежала и прибилась к одинокому великану, потерявшему своего старого седого мамонта. Фаральда и Финис так и не нашлись. Неизвестно где они укрылись, но Арнэлий не собирался опускать руки и направил своиъ доверенных агентов из числа смертных служителей Мерунеса Дагона искать ненавистных ему ведьму и колдуна по всему Тамриэлю. Он собирался отомстить им за причинённое зло своей семье. Линда призналась, что совершила Чёрное Таинство на Фаральду, а альтмерская ведьма, в свою очередь, заказала у Тёмного Братства жизнь Анкано. В глубинах Миддена были найдены следы совершённого ею ритуала. Амалия прибыла в Коллегию для того, чтобы выполнить эти два контракта, однако привести их в исполнение не смогла. Фаральда скрылась в неизвестном направлении, а Анкано уговорил её отсрочить выполнение контракта. Вампирша осталась в школе волшебства, не желая возвращаться в Семью, не выполнив задание. Ингольф уехал из Винтерхолда. Он продолжил заниматься истреблением нежити и гонением бандитов. Особое внимание он уделял всем и всему, что было связано с даэдра, желая, чтобы твари из Обливиона навсегда оставили Нирн в покое. Линду и Эль он предпочёл стереть из своей памяти и вычеркнуть из сердца, что давалось отнюдь непросто. Маркурио остался в Коллегии и занял место преподавателя Школы Разрушения. Новых сил и знаний ему с лихвой хватало, чтобы обучать студентов опасным искусствам. Помимо этого, он пообещал держать Эль и Линду в курсе всего, что происходит в учебном заведении. Толфдир со студентами вернулся с раскопок из Саартала. Он сообщил архимагу, что изучение гробницы проходит по плану и они на полпути к некому загадочному источнику магической энергии. Линда и Эль, вопреки своему нежеланию покидать Нирн, всё же были вынуждены сделать это. Вместе с Арнэлием и Кейтером они ушли в Мёртвые Земли, активировав древний портал в глубинах святилища Мерунеса Дагона.