Tears of the soul

Небо уже окрасилось в ядовитую синеву, а в воздухе витал терпкий «ромовый» дым, когда Элизабет решила разжечь костёр: «Если мы умрем, - думала она, - то, во всяком случае, ни от холода». Надо отдать должное ночи на Карибских островах в те времена, пускай и были холодны, но всегда неизменно красивы и чарующи. В гладкое полотно небосвода робко вкраплялись звёзды, похожие на белые искры света, а морская гладь, едва тронутая лунным сиянием, колыхалась на ветру размеренно, почти по- колдовски. Элизабет смотрела в даль и думала, с каждой минутой становясь всё более мрачной. Девушка больше не играла - она жила. И это таинственное, пленительное ощущение настоящей жизни расползалось по коже, заражало кровь и проникало в самое сердце, на котором было аккуратно высечено – «свобода». Теперь Элизабет жадно вдыхала морской воздух, ласкала сопутствующей ей ветер, провожала смеющиеся лучи солнца, что ежедневно покидали ее, уплывая в далёкий мир, там, за горизонтом. Девочка, взращённая в сладком плену, наконец-то обрела крылья. Однако вместе со свободой ей открылось другое явление, местами гораздо более странное, чем жизнь. Любовь? Возможно, но почему Элизабет отныне не мечтала оказаться в объятиях Уилла, Уилла Тёрнера? На протяжении стольких лет юноша был для Элизабет пламенем, сверкавшим во тьме, воплощением подлинный человечности и доброты. Она думала, что любит и не ошиблась. Элиза любила Уильяма, как друга, готова была отдать за него жизнь, свободу и даже чёртову душу, но не поцелуй. И на том острове, наедине с призраками собственных сомнений, девушка вдруг осознала, что права. Взгляд Элизабет скользнул в противоположную сторону, и её сердце болезненно вжалось в грудную клетку. Глупо, несправедливо, опрометчиво. Капитан Джек Воробей пробудил в Элизе истоки запретной страсти, всколыхнул угли желаний и нежные струны души. «Грязный пират» - Элизабет так часто повторяла эту фразу, что в конечном итоге перестала в неё верить. Джек той ночью был задумчив, как никогда. Отсутствие контроля доводило его до безумия, а Джек (тот самый лихой капитан Воробей) больше не был властен над чувствами: Элизабет…как же проста природа гениальности: вот они, острые скулы, сонная улыбка (краешки губ вот-вот разомкнуться), неприметный румянец на щеках, руки бледные, тёплые, глаза, словно долгие вечера, проведённые на берегу океана, тихие, яркие, живые). Господи… Любовь неумолима. Она заставляет думать о ком-то больше, чем о себе самом, а это вовсе не по-пирацки. Да, совсем не по-пиратски. Это было сильнее его. Беззвучно ступая по песку, с бутылкой рома в руках, Элизабет приближалась к Джеку шаг за шагом. Ее уверенность то превращалась в неколебимое изваяние, то, покрывшись тонким слоем страха, уменьшалась до размеров жемчужины и таяла в темной пучине мыслей. - Будешь? - дрожащими руками девушка протянула пирату бутылку рома. - Пираты не отказываются от таких напитков. К чему эта вежливость, цыпа». «Напускная, - подумал он, - ей это не к лицу». Элизабет сделала глоток, а затем молча отдала бутылку Воробью, стараясь смотреть вперед с гордо приподнятой головой. Лишь бы не на него. - Ты боишься меня? Неожиданно-странный вопрос пробил брешь в куполе тишины, нависшей над героями. Он вывел девушку из раздумий и ввел ее в замешательство. Джек криво улыбнулся и слегка склонил голову набок: «Я пират, а не идиот, Лиззи. Ты боишься смотреть в мою сторону. Будь я пошляком Барбоссой или этим твоим занудным командором, тогда, конечно, но…» - Черт возьми, Джек, - томно выдохнула Элизабет, - заткнись. Я пытаюсь собраться с мыслями, - секунда тишины, - и сказать кое-что неправильное. - Слова бедны и бессильны перед нашими чувствами. Смекаешь? Элизабет резко повернулась к Джеку и увидела, что в его глазах стояли слезы, такие же, как в ее душе. Прежде он не любил… Капитан взял в ладонь горсть песка. Сквозной, как свет и гладкий, как шелк он рассеивался в руках, гонимый порывами холодного ночного ветра. Кончики пальцев Элизабет легонько коснулись кисти руки Джека. На миг оба замерли. Медленно мужчина начал сокращать расстояние между ними, и вскоре Элиза ощутила на своей щеке обжигающее дыхание пирата. Их губы соприкоснулись, а еще через мгновение слились в хрупком, но желанном поцелуе. Джек углубил его, намотав на палец прядь волос Элизабет, путаных, подобно снам. Элизабет почувствовала тепло, а ее сердце – долгожданное окрыление. Девушка прижалась к Джеку, обвив его шею руками. Воробей осторожно положил голову на ее плечо и прошептал: «Я люблю тебя». «И я тебя» - послышалось в ответ.