Ранний подснежник

      Океан страшен, его глубина пугает и отталкивает, но запах морской воды, окутывающий с головы до пят, манит подойти ближе, на самый край, чтобы окунуться и пасть к его истокам, на самое дно.       Такой жуткой морская бездна не казалась мне никогда. Чем дольше нахожусь с ней рядом, тем хуже становится. Мысли путаются в один скомканный клубок трепета перед неизбежным и отрицания всего происходящего.       Волны, бьющиеся об дубовые брёвна, прочерчивают тонкую грань между водной пропастью и сушей, на которой я, пока, всё ещё нахожусь. Свежий встречный поток ветра играется с волосами, сдувая капельки пота, текущие по вискам. А многочисленные ласточки, летающие непроизвольно низко к земле, синхронно пели, играя в салочки друг с другом, на фоне заходящего солнца.       Вдох-выдох.       Грудная клетка медленно наполняется кислородом и так же быстро избавляется от него. Выравнивая сбившееся дыхание, с частым сердцебиением, небольшими глотками воздуха.       Нужно успокоиться, прийти в чувства и заставить себя подняться на эту махину. Кто же мог знать, что страх застанет меня врасплох, сковывая тяжёлыми цепями, не давая шелохнуться с места.       Позади послышался совсем незаметный скрип половиц деревянного мостика, расположенного над водой, без какого-либо продолжения его короткого пути. Причал. Старый, никому не угодный и забытый всеми. Корабли давно не швартуются около него, люди не приходят ловить рыбу и другую живность, обитающую здесь. Но даже совсем одинокий, он выглядел по-особенному, как маленький кусочек оазиса среди бетонных стен в этом небольшом городке.       Неподалёку слышны более отчётливые шаги, они быстры, ритмичны, словно человек куда-то торопился. Стук каблучков затихает совсем близко, останавливаясь рядом со мной. Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы распознать пришедшую сюда личность. Шлейф её парфюма сладкой патокой растекается по округе. Аромат нёс в себе мандариновое варенье с горьковатой цедрой и тростниковым сиропом. Так дурманяще сводя язык с ума, заставляя выделять слюну.       – Лили? — моё имя из её уст звучало обеспокоенно, почти неслышным полушёпотом, как будто женщина боялась сказать любое лишнее слово.       Она слишком учтива, мила, сюсюкается со мной, как с пятилетним ребёнком. Выполняя все глупые запросы и требования, даже которые скажутся шутя. Почему же такой человек решил отдать мне свои годы жизни, если мог прожить в своё удовольствие, создать семью или любую другую прочную связь, не относящуюся ко мне никаким боком. Может чувство одиночества или вины, возможно, даже счастье от чего-то нового и неожиданно приобретённого манипулируют её сознанием, не позволяя оставить меня на произвол судьбы в полном одиночестве.       – Да. — воздух протяжно покидает лёгкие, голос был намного слабее, чем обычно, и девушка это заметила.       Она всегда видела меня насквозь, как будто была со мной с самого рождения. Сколько бы я ни старалась менять мимику, тембр, свой взгляд. Ничего не помогало. Сестра сразу понимала, что я скрываю что-то, не договариваю ей. Со временем я уже более-менее приспособилась лгать ей в лицо, не краснея. Но из-за таких трудностей с этой упёртой женщиной нужно было всегда быть наготове: хорошо постараться, чтобы подобрать правильную, аккуратно замаскированную, ничем не выделяющуюся "правду", чтобы никто не смог откопать похороненную заживо истину.       Мия, пришедшая сюда за мной, нервно переступает с одной туфельки на другую, протяжно чередуя их, чтобы не упасть. Девушка думает, анализирует, наблюдает за моим поведением. И за несколько проведённых вместе секунд находит все изъяны моего привычного я. Видит моё сомнение, плохое самочувствие и лёгкий испуг в зрачках, который выдавал меня слишком очевидно.       – Ты уверена, что с тобой всё в порядке? Не передумала плыть?       Пальчики обеспокоено теребили небольшой металлический бубенчик на браслете. Он звонко брякал между её костяшками, поблёскивая на свету. Сестра всегда брала любой метал в руки, когда нервничала. Старые привычки так просто отпустить нельзя, они пожирают тебя изнутри, не давая выбраться в спокойный, размеренный темп жизни. Но иногда ты сам не позволяешь им покинуть себя, что бы чувствовать себя увереннее, в своём собственном воображении.       – Мне нехорошо, но это не значит, что я не собираюсь забраться в это чёртово корыто, с кучей вопящих людей в придачу.       Девушка удивленно посмотрела на меня, ведь я редко говорила ей, что плохо себя чувствую. Никогда не предпочитала ставить её в известность, даже во вред себе не принимала помощь сестры. Не хотела видеть снова её панику, ужас и скатывающиеся градом слёзы по щекам из-за очередной моей боли в грудной клетке.       – Милая, — её обращение, вместе с мягкой улыбкой и сверкающими очами, как кровавая яшма, показывали всю благосклонность и любовь ко мне. – Не нужно себя заставлять, дай мне слово, что ты сейчас делаешь это не ради меня, хорошо?       Брюнетка, стоявшая рядом, лишь улыбалась на мои высказывания и с осторожностью прикоснулась ко лбу, проверяя, нет ли у меня температуры. Врать единственному человеку, которому я не безразлична, вызывает отвращение, жалящее мою совесть, наполняя ядом до краёв, но я не буду говорить ей об очередном приступе - меня трясет от дикого страха, когда моя блеклая кожа покрывается мурашками, бегающими по всей поверхности тела в жаркий весенний вечер. Не расскажу, что меня тошнит, и недавно вырвало всем тем, что мы съели в ресторане при отеле. Рвотные позывы до сих пор сковывают желудок, режут острой болью. А глотку, ближе к нёбу, обдавал привкус вышедшей до последней капли горькой желчи. Не обмолвлюсь о том, что готова присесть на коленки и расплакаться, но самое главное - это моё незнание и непонимание того, почему у меня такая бешеная истерика на предстоящее поднятие на лайнер и само отправление в океан. У меня нет фобии, я раньше плавала на яхте - глубина хоть и была темной неизведанной пропастью, но не пугала до панических атак, как сейчас. Так почему этот липкий ужас покрывает тело ледяным потом?       Это наваждение накатывается постепенно, убивая весь здравый смысл в моей голове. Оно заставляет чувствовать каждый удар бьющегося об рёбра сердца, готового остановиться в любой момент. Из-за него идёт непрерывный звон в ушах, так навязчиво залезая в потаённые уголки моего сознания, разлагая и превращая в кашицу нервную систему.       Мне страшно. Но я не хочу, что бы её мечты, надежды и желания, которые она хотела воплотить в жизнь больше четырёх лет, пошли насмарку, рухнув, как карточный домик, только из-за моих кошмаров.       – Я делаю то, чего сама желаю - ведь это были твои слова, разве нет? — покосившись в её сторону, продолжаю без запинки. – «Твори, что твоей душе угодно и ни в чем себе не отказывай», сейчас я поступаю, как хочу.       Её недоверчивый взгляд стал плавными переходами бродить по моему телу в поисках какого-то знака о том, что мне становится хуже.       – Только меня немного мутит, — отмахиваясь от дальнейших вопросов о моем теле, а так же о побеге с пристани в момент нашего приезда, стараясь заболтать её. – Тот официант приносил так много еды, что в конечном итоге споткнулся и упал от беготни туда-сюда, да и потом вопли от той особы сказались на мне в виде головной боли, — прикладывая ладонь ко лбу, наигранно ахаю. – Как можно так громко орать? Ума не приложу. К тому же, сегодня, такое ощущение, самый "адский" день, солнце настолько печёт, что, по-ощущениям, хочет зажарить меня до хрустящей корочки.       Не проходит много времени, как уголки её губ стали подниматься вверх, образуя ямочки на щёчках.       «Хорошо, начало положено».       За время проживания с сестрой бок о бок, я запомнила её повадки так же, как и она мои. Вот только между нами было одно отличие: девушка искренне одаривала своими эмоциями, а я лгала и играла отведённую роль.       – Тот официант явно запал на тебя: как только ты позвала его, он помчался со всех ног, выронив тарелки из рук, — смеясь, Мия кидает мне "обвинения".       – Ещё бы ему кто-то из нас не понравился, ты оставляла такие чаевые за всё время нашего пребывания, что парень сможет купить себе дом где-то в элитном поселке с двумя любовницами и собакой, — тихо фыркая себе под нос, вырисовывая в мыслях образ работника ресторана с горящими глазами, в которых так и читалось «деньги!». Мальчишка неплохой, но жадный до купюр с большим номиналом. Хоть в этой стране и не принято было оставлять и принимать чаевые, он с большой охотой их забирал.       Девушка уже откровенно, громко, без какого-либо стеснения, хохотала от моего пересказа. Рассмешить её было слишком легко, Мия очень открыта к миру и людям.       – Ну а про ту девушку даже заикаться не буду, у неё уж точно наше нахождение там вызывало ни то инсульт, ни то сердечный приступ, — повернув корпус в сторону сестры, пародирую движения ещё одной богатенькой постоялицы, на которую, к сожалению, или к счастью, попала не только наша еда, но и напитки. Но, честно говоря, такое отродье не жаль.       – Наверное, она безумно радуется, что сегодня был наш последний день проживания в одном здании.       Мия прибывала ещё долгое время в приступе смеха, стирая выступающие слезинки веселья. Её жёлтое платье танцевало вместе с ветром, как и моё белое, создавая золотое облако, плывшее по берегу. Руки девушки периодически пытались его опустить вниз, но, через множества бесполезных попыток, они уже аккуратно подбираются снова ко мне, проходясь по моему лицу к шее, а через несколько мгновений вместо них появился платок, ловко вытащенный из небольшой сумочки на плече. Вытирая остатки жидкости с открытых участков кожи. Она потихоньку стала снова прежней, без сомнений и волнений.       – Ну раз уж ты можешь шутить и язвить в привычной манере, значит в темпе начинаем ползти к старту нашего путешествия! — уже бодрая и весёлая, целенаправленно родственница хватает меня за предплечья, уходя чуть за спину, уводит нас прочь от мостика, ведя в сторону моего кошмара.       Несмотря на то, что идти нужно было минут сорок, мы доковыляли так быстро, что я не заметила, в какой момент тело стало дрожать сильнее, а рассыпчатый тёплый песок, пытавшийся забраться в белёсые босоножки, сменился каменной дорожкой.       Лайнер был настолько огромным, что сравнивать его с чем-то по ширине и высоте было довольно проблематично. Массивный плавающий дом, разбитый на множество этажей, с открытой верхней палубой, с которой виднелись водные горки, возвышался над нами чуть ли не впритык. Смотря на него чувствуешь себя ничтожно крошечным и уязвимым, как будто сейчас тебя раздавят, оставляя после только кровавую лужицу.       Людей в принципе много быть не должно, всего-то три тысячи, считая с работниками корабля, но, по ощущениям, их тут в десять раз больше нормы. Толпа кучковалась около специальных точек по пропуску пассажиров на борт. Женщины и мужчины, старики и дети носились как угорелые в разные стороны налегке и с кучей багажа, боясь не успеть попасть на судно.       – Нас расплющат, если мы туда сунемся, — констатируя факт, поворачиваюсь к сестре.       – М? — просматривая окрестность, Мия заглядывает на стенд информации, стоявший вблизи нас, изучая его, – Не переживай, толкаться со всеми, как селёдка в бочке, мы не будем. Нужно найти сопровождающего, он, как помню, должен быть около правого причала, — поднимая указательный пальчик, намечает следующую цель, – Воооон туда, — кивая в сторону ограждённой территории, тянет за собой.       Бегло семеня через небольшие группы будущих пассажиров, приближаемся к совсем пустому пункту пропуска. Место так ни чем не отличалось, за исключением металлических ограждений с тонкой цепью, разделяющими лишь несколько единиц с остальным шумевшим людом. Вокруг стоявших в этой зоне крутились рабочие, бегая по любому мелкому поручению. Эти клиенты платят в несколько раз существеннее, превышая в чаевых, да и в масштабной разнице, обычных туристов и приезжих местных, соответственно, отношение к ним будет кардинально отличаться. Поэтому, трепетное обращение вперемешку с желанием получить свой куш, затуманивает зелёной пеленой весь обзор.       Чем ближе мы приближались, тем чётче была слышна женская ругань. Она неприятно ударяла по перепонкам, из-за чего хотелось прикрыть уши. Стоявшая около стола контролёра, хрупкая на вид девушка визжала без видимой на то причины, она закипала от злости, её лицо слегка покраснело в области щёк, а золотистые пряди разлетались с каждым движением её хрупкого, словно хрусталь, тела. Сотрудник же, стоявший напротив неё, был непреклонен, совершенно спокойный пожилой мужчина продолжал смотреть на юного клиента с каменным лицом, не произнося ни слова.       Несмотря на то, что мы были относительно далеко от лесенки в мой персональный ад, эту "леди" было сложно не вспомнить. Хотя где-то в глубине сознания тешилась надежда о том, что это совершенно другой человек, мало ли, они похожи голосом, внешностью, манерой речи, да вообще всем. Но этим мечтам было не суждено сбыться, ведь только у неё был такой экзотический комок шерсти. Голубой мерле: один из красивейших и необычных окрасов этой вредной собаки, но даже его мраморный мех, балансирующий в себе от черного с серым и нотками голубого, не сможет скрыть поганый характер. Щенок тявкал одновременно с хозяйкой, словно копируя её поведение, из-за чего было сложно уловить смысл монолога.       – Это же она? — хоть мой шёпот выставлял всё собравшееся отвращение на показ, меня это, честно говоря, мало заботило в нынешней ситуации.       Как к ней можно относиться доброжелательно или нейтрально, если эта девочка в гостинице устраивала скандалы каждый божий день и не по одному разу. Издевалась над рабочими, унижала исключительно гражданских сверстников, швыряла об стены и полы посуду, разбивая ту вдребезги, просто потому что в еде "были" то чьи-то волосы, то много соли, или вовсе ей подкладывали насекомых, которых видела лишь она. В двух словах - избалованный ребёнок.       Сколько помню нашу жизнь в этом портовом городке, этот прекрасный на вид ангелочек с радужками, как чистая небесная гладь, вёл себя с момента своего заселения отвратительно, относилась ко всем, словно те лишь надоедливые крысы, позарившиеся на её французский сыр с плесенью. Неприязнь девушки ко всем, кто был ниже её по социальной лестнице, виднелась за километр, а поддакивающие родители на любое её слово, лишь поощряли отношения своего чада к остальному населению с более меньшим доходом, чем у её семьи.       На удивление, эта девушка в первый наш день встречи даже хотела наладить со мной контакт, ведь иностранцев было не так много. Но как только она обратила внимание на то, что, хоть я и живу в относительно её условиях, мы слишком разные, до неё быстро дошло, что сделаны обе из разного теста, и отношение к миру у нас слишком отличается. К тому же, я не была дочерью какого-то там предпринимателя или главы крупной компании с родовым бизнесом, как у неё. Возможно, банальное общение и пошло, если бы я вела себя соответственно своему статусу приёмного ребенка. Того, кто не связан чистой кровью, даже если у нас одна мать, я всё равно буду считаться не родной дочерью, а значит статус сразу идёт на несколько ступенек ниже. Но изощряться ради простого одобрения от других детишек не входило в мои планы с появлением в паспорте фамилии отца Мии «Бланш».       Скотское отношение блондинки к людям меня поражает до сих пор. За несколько дней нахождения в их кругу, я усвоила и вбила в голову один забавный факт: никто не хочет отбиваться от коллектива, то бишь иметь своё личное мнение и высказывать его, следовать своим принципам и морали. Начиная с карапузов и заканчивая взрослыми, все подчиняются более влиятельному, успешному, стоящему у вершины с кнутом и мешком золота в руке. Если выбившийся из стада не будет поддакивать главному, то, скорее всего, станет изгоем, а этого никто не хочет.       Молодняку, выращенному с девизом «ты тут главный и твоё слово - закон», по большей части всё равно, больно ли человеку, грустно или обидно из-за их слов или действий. Они не считаются ни с кем и никто не пойдет против них, так как никто не хочет проблем. Всё банально и просто - подчиняйся или будешь плыть на самом вонючем дне, ведь те, кто на верхушке, не любят, когда ими пренебрегают, не слушаясь их приказов.       – Похоже, мир и правда тесен, ты так не считаешь? — сестре тоже не особо сильно понравилась эта новость.       Даже если учитывать её любовь к малышам, то к этому выродку она мало что испытывала. После разбитой головы сегодняшнего официанта, она полностью пересмотрела своё мнение о детишках.       – До такой степени мал, что мы купили один круиз и нам придётся с «этим» прожить не один год, — обречённый, довольно громкий выдох вырывается из моего горла и на нас стали оборачиваться работники круиза, заметив новых клиентов, спешат к нам предложить свои услуги.       – Думаю, она выбросится за борт меньше, чем за пол года жизни с нами, — Мия легонько стучит себя по подбородку, щуря драгоценные глазки. – Даже сорока восьми часов не прошло, как они съехали из своего прошлого отеля, — вспоминая сплетни снующих по углам горничных, продолжает, – Хочешь, мы сделаем ставку?       Сестра любит поспорить на деньги, на вещи или еду. Ей в принципе было без разницы, игра в ожидание и развитие событий нравилась девушке больше всего.       – Тогда я поставлю три года, а ты можешь год или меньше, приз на твоё усмотрение, идёт?       – Договорились.       Затея глупая, но лучше хоть как-то веселить себя, иначе можно потерять радость во всём.       Только успеваем заключить пари, как к нам подбежала невысокая азиатка в рабочей форме, проговаривая заготовленную речь.       – Добро пожаловать на лайнер «A new life»! Мы рады, что вы выбрали нас, как свой способ отдыха, — элегантная сопровождающая встречает нас традиционным поклоном, – На данный момент регистрацию мы проводим в порядке живой очереди, поэтому, пожалуйста, подождите немного.       Делаю идентичный приветственный жест с Мией, в ответ задавая банальный вопрос:       – Это надолго? — указываю на развёрнутое представление во главе с истеричкой, уточняя, сколько ещё это может продолжаться.       Работница легонько скалится, совсем незаметно, но убедительно, показывая всем своим видом, что её это достало не меньше, чем остальных.       – Дело в том, что у нас строгий запрет на провоз мелких и крупных животных, единственное исключение - это поводырь и то не факт, что его пропустят, а мисс хочет....       – Затащить с собой на корабль мелкую тявкающую лохматую губку, — заканчивая за неё предложение, получаю довольный кивок.       Работница еле сдерживает смешки, прикрывает рот ладошкой.       – Да, всё так.       – Тяжко вам придется, — сестра лишь прикрывает глаза на всё вокруг творившееся, потирая уши, заглушая звуки, что бы позволить отдохнуть себе лишнюю минутку от внешних раздражителей.       Пока мы ждали конца, ещё несколько человек подошли к нам, введя в курс дела по поводу круиза, правил, наших кают и прочих моментов, что бы при посадке не было никаких неловкостей.       Разговор на повышенных тонах становился всё тише, похоже, вышедший дедушка, занимающий высокую должность на корабле, пригрозил, что не позволит отправиться в плаванье, вне зависимости от того, сколько денег они заплатили.       Блондинка, развернувшись на пятках, направилась в сторону своих родителей. Судя по всему, она отправляется одна, потому что она отдает им породистую собачку в руки и, возмущённо сопя, поглядывает на того старика, который только что отказал в её прихоти. Мать и отец утешают своего ребёнка, что-то кладя ей в руку и целуя в розовые щёчки.       Удивительно, но только что младшая Гонсалес была на взводе из-за всей ситуации, а сейчас уже стоит довольная, с широкой улыбкой на лице, подпрыгивая, лезет обнимать главу семейства. Похоже, презент ей пришёлся по душе. Можно лишь надеяться, что её хорошее настроение продлится как можно дольше.       Минуты незаметно тикают, очередь вновь возобновилась, все люди уже зашли на лайнер, а провожающие покинули зону посадки. Пункт регистрации и проверки документов мы прошли без лишних проблем, как и все остальные. Но я не смогла переступить границу между землёй и океаном. Всё вокруг стало мутным, плавно ускользающим сквозь пальцы ясности пространства. Сестра засуетилась, придерживая меня за талию, отвела немного подальше от входа, присаживаясь со мной на бетон.       Снова начало мутить, даже если я пытаюсь отвлечься, мой мозг не может не думать о страхе, он снова возвращает меня в самое начало.       Подняв голову к небу, пытаюсь успокоиться, наблюдая, как солнце плавно уходило в объятия облаков, заходя за горизонт. Птицы только усилили свой галдёж, летая над кораблём в рассыпную.       «Уже некуда отступать, я слишком далеко зашла, что бы повернуть назад».       Мия что-то тихо лепетала рядом со мной, пытаясь успокоить то ли себя, то ли меня, но я ничего не могла разобрать. В ушах был поверхностный гул, он частично перекрывал собой все звуки, не давая выбраться из болота отчаяния.       – У вас всё хорошо? — подошедший к нам старик, заткнувший недавно бывшую, а теперь и будущую соседку, смотрит сверху вниз на представшую ему картину.       – Вам нужна помощь? — голос дедушки был твердый, как и образ, в котором четко прослеживается стержень, кой не прогнётся ни перед кем, и он его прекрасно демонстрирует всем, не унижая при этом никого. Но глаза пожилого мужчины, при всём величии, были пусты, зеркальны, словно они отражают тебя самого. Серые и забвенные другими цветами, пересекались со мной. Старец был мёртв глубоко внутри, но, на удивление, это не пугает. А наоборот, словно гипноз, приводит к собственному успокоению и умиротворению.       – Вы можете... — сестра начинает быстро щебетать, глотая звуки, похоже испугалась, что я сейчас упаду в обморок.       – Нет, не нужно, — переводя внимание Мии на себя, даю понять, что со мной всё хорошо, – Просто малость перенервничала, всё в порядке, — пытаясь встать тихо, проговариваю.       Работник, подождав, пока мы поднимемся, учтиво подаёт руку для опоры. Крепко держу за кисть, но не причиняю никакой боли или дискомфорта.       – Не стоит переживать, если вам станет хуже - поднимайтесь на шестой этаж, там находится медицинский отдел. Вы пока можете отдохнуть ещё пятнадцать минут и мы отплываем, — мужчина, убедившись, что я стою на своих ногах, ровными шагами отправился в сторону лайнера, заходя внутрь.       Работница забегала вокруг нас, интересуясь, всё ли со мной в порядке, помогая Мие контролировать меня в стоячем положении.       – Лили, у тебя снова ПА, давай поднимемся в каюту и ты выпьешь свои успокоительные, хорошо?       Девушки придерживают меня за плечи, бережно и не спеша ведя снова к кораблю.       Дрожащие ступни переступают бортик двери и мы заходим глубже внутрь лайнера. Слёзы скапливаются в уголках глаз, ещё немного и они польются, но прикушенная щека не даёт впасть в истерику окончательно.       Мы проходим множество дверей, минуем лифт с тринадцатью этажами. И, наконец-то, доходим до нужной комнаты. Открывая дверь ключом-картой, сопровождающая передаёт её нам, а сама проходит вперёд, знакомя нас с апартаментами.       – Ваш номер на следующие три года, прошу, чувствуйте себя как дома, если вам что-то понадобится - вы сможете связаться со мной по специальному телефону, — девушка оставляет на тумбочке кнопочный аппарат, направляясь к двери, – Если вдруг у вас его не окажется под рукой, то сразу идите на ресепшн, он есть на каждом этаже, и скажите что бы позвали Касуми, я сразу же подойду к вам, — учтиво поклонившись, как и в первый раз, она выходит, – Хорошего отдыха.       Дверь тихонько закрывается, оставляя нас наедине.       – Лили, давай ты присядешь, а я принесу тебе воды, хорошо?       До сих пор державшая мою руку, Мия сажает меня на диван, начиная бегать по всему помещению, от чемоданов до полноценного холодильника. Сестра, закончив исследование территории, приблизилась снова ко мне со стаканом и несколькими разноцветными горькими пилюлями, в ожидании того, пока я их проглочу.       Онемевшими пальцами забираю лекарство, запивая ледяной водой. Мурашки с новой силой пробегают по потной коже, отбирая остатки тепла.       Мия, забравшая из моих рук пустую ёмкость, не стала стоять на одном месте долго, а продолжила свои набеги по светлой каюте.       Эта далеко не тесная комнатка напоминала визуально квартиру в бежево-кофейных оттенках с балконом, который в бок переходил в панорамное окно.       Не знаю точно, сколько времени я просидела, оглядывая мебель и снующую туда-сюда родственницу, раскладывающую вещи из чемоданов по шкафам, но, как только я повернула голову в сторону окна, увидела море. Тёмное, бесконечное и пугающее, оно крупными медленными волнами ходило друг за другом без остановки, а где-то в далеке сверкали совсем невидимые молнии.       «Похоже, циклон идёт на нас,» - где то проскользнула мысль.       Забавно, как эти таблеточки отключают мозг, что, по итогу, я ничего не слышала на протяжении нескольких часов. Ни гудения лайнера при отправлении, ни голоса сестры или банального щёлканья настенных часов, стрелка которых давно перевалила за десять вечера.       Страх до сих пор сидел глубоко внутри меня, не давая покоя даже после усвоения препаратов, и это настораживает больше всего. Обычно эффект сразу уходил, а сейчас он до сих пор при мне. Ненормальная реакция.       Встав, короткими шажками иду к перилам из стекла. Балкончик хоть и не сильно широкий, но зато длинный и просторный, с него открывался полный вид на обеспокоенные воды, что словно бурун, нетипично пенились, хотя мы не проплывали над рифом или отмелью.       Тёплые чужие руки легли на плечи.       – Кроха, тебе стало получше? — подошедшая сзади Мия обняла меня, кладя подбородок на участок между шеей и плечом, неприятно надавливая, словно приводя в чувства.       – Ты меня напугала, только что сидела на диване и сразу же бесшумно исчезла, — девушка обиженно ворчала.       – Всё нормально, меня отпустило, — отвечая на прикосновения, опускаю голову поверх её, – Просто вышла подышать свежим воздухом.       Сестра обняла меня крепче, боясь отпустить от себя на секунду. Сердце Мии билось, отдавая эхом мне в лопатки, так же как и моё колотилось в ответ.       – Боли остаточной нет? — ладонь легонько надавила на грудь, по месту которому обычно приходится всё давление во время таких припадков, носивших в себе часы агонии, лихорадки и удушья, поедающих моё тело каждый раз, разрезая меня изнутри, словно тупым тесаком.       – Её и не было.       Мия расслабилась после моих слов, свободно выдыхая сжатый воздух.       – Тогда хорошо, — разжимая объятия, поворачивает меня к себе лицом, – Кушать хочешь? Давай спустимся и поедим, или сходим на тот этаж, про который говорил капитан.       – Тот старик - капитан? — мои глаза на автомате расширились от удивления, – Я знала, что он имеет не маленькую должность, даже предполагала, но не ожидала, что так высоко стоит.       – Да, Касуми по пути говорила, что пришлось позвать его, так как родители "Китти" хотели вызвать копов и заливать им в уши о том, что им не дают взять свою собственность на борт.       Это сладкое прозвище мы дали специально для ангелочка, коверкая её имя, что раздражало дочь Гансалис.       – Меньшего от них и не ожидала, — разговор медленно подходил в тупик, становясь всё менее многословным.       – Ты точно не хочешь что-то съесть?       Я только угукаю на её вопрос, смотря в похожие на мои глаза.       Сестра ничего не отвечает в ответ, лишь снова осматривает меня и кивает. Но, убедившись, что я ментально и физически отчасти в норме, решает вернуться к своим делам.       Недолго думая, иду вслед за ней, направляясь к двери, что бы выйти отсюда.       «Если продолжу тут сидеть - могу слишком рано сойти с ума».       Не успеваю нажать на ручку, как раздаётся обеспокоенный женский голос.       – Ты куда? — Мия тут же выглядывает из-за угла, держа в руках стопку одежды. Наверное, услышала, что я начала двигаться и решила проследить куда направляюсь.       – Я хочу прогуляться, нужно проветрить голову, да и привыкнуть к новому дому, но ты не переживай - я взяла с собой телефон с картой и таблетки на всякий случай, — поднимаю сумку с тумбочки со всеми перечисленными предметами, выхожу наружу, не дождавшись разрешения.       Как только слышу щелчок двери за собой, тут же бесконечный коридор встречает меня тускловатым светом, что мягко радует сетчатку, но в то же время настораживает сердце, крепко сжимая его в тисках. Бродя по этажу, лифт сразу найти так и не удалось. Это не чёртов лабиринт, но заблудиться тут намного проще, чем может показаться на первый взгляд. Когда тебе что-то нужно - это волшебным образом испаряется, и не важно, материальная вещь или нет. Но выбор у меня всё равно отсутствует, значит, останется лишь вынюхивать цель.       Шаркая между множеством кают, натыкаюсь на незаметную служебную лестницу, спрятанную от лишних глаз. Поднимаюсь по ней выше, входя на следующий, кардинально отличающийся, уровень. В нём было намного ярче и громче, чем ниже. Торговый этаж был разнообразен, уйма небольших магазинчиков и ресторанов встречалось по пути на последний, пятнадцатый, этаж.       Неоновые вывески и спокойная музыка дают приятную атмосферу. Но, несмотря на то, что время ещё не позднее, народу тут довольно мало, возможно, все устали и отдыхают у себя, или гуляют по другим отделам.       Минуты тикают плавно. Окон и часов тут нигде не было, а телефон, который взяла - сел и я снова оказалась отрезана от времени, не имея ни малейшего понятия, сколько тут нахожусь. Это подвешенное состояние начинает вызывать новую порцию паники и отторжения от этого места.       «Надо выбираться отсюда, это какой-то замкнутый круг».       Из-за хождения на большое расстояние начали болеть ноги, мышцы мучительно ныли, а кости вместе с суставами ломило до дрожи, отдавая в поясницу секундными ударами.       Пройдя ещё немного, нахожу похожую лестницу, по которой сюда пришла и взбираюсь ещё дальше, на самую верхнюю палубу с открытой террасой.       Как только открывается тяжёлая дверь, скрипя от любого движения, насыщенный морской запах ударяет в нос, а сильный порыв ветра поднимает платье чуть ли не до бёдер, частично оголяя живот, что приходится спешно опускать ткань вниз, придерживая в одном положении. Глаза неприятно режет, тело покрывается гусиной кожей из-за холода.       Так хочется повернуть назад, спуститься вниз, зайти в свой номер к сестре и лечь спать, укутавшись в подушку, завернувшись мягким пледом, но я не могу, мои ноги ведут меня вперёд, на самый край лайнера, предательски дрожа.       Зачем мне туда? Какая от этого польза, что я этим добьюсь - не имеет никакого смысла. Просто мне нужно смириться, посмотреть страху в лицо и доказать самой себе, что я - больной на голову человек. Делов то - признать себя психически нездоровой.       Обходя небольшой бассейн с расположенными рядом с ним шезлонгами, подхожу ближе к назначенной цели. Чем дальше иду, тем темнее становилось, на носу корабля освещение было почти непроглядным. Но запах табака наоборот становился всё сильнее с каждым шагом, это означало лишь, что там кто-то был. Хотя имеет ли это значение?       Впереди уже виднелась тёмная невысокая фигура с маленьким красным огоньком от зажжённой сигареты, что с каждым порывом ветра сгорала быстрее.       – Да ладно, — не успеваю осознать, как проговариваю мысли вслух.       Довольно забавно осознавать, но, похоже, выражение «бог любит троицу» всё-таки правдиво, или как можно понять наши стычки на протяжении последних двадцати четырёх часов без постороннего вмешательства? Полный абсурд с одной стороны, а с другой, возможно, не всё так плохо, как кажется на первый взгляд.       – Твои родители поседеют, если узнают, что ты тайком балуешься не тем, что положено юной леди семейства Гонсалес, — нотки высокомерия читались в моем эхо, донося до ушей оппонента.       Даже не знаю, когда же в последний раз я так насмехалась над кем-то и довольствовалась тем, что могу контролировать и придерживать в узде определённого человека.       Девушку передо мной передёрнуло, она неспеша повернулась ко мне всем туловищем, презренно разглядывая того, кто её побеспокоил.       Может, во мне спустя столько времени начали просыпаться такие качества, как высокомерие, тщеславие и гордыня, или что похлеще разжигает желание из кого-нибудь вытрясти душу, не нытьём, так катаньем. Но я сопротивляться этому не собираюсь. Даже если это не поможет нам обеим. Даже если я об этом пожалею. Даже если я снова бегу от своих страхов, закрывая глаза на правду. Мне это нужно.       – А ты что тут забыла? Не похоже, что ты сюда покурить пришла, не уж то решила совершить самоубийство, как в старые былые времена? — её голос слащаво кокетлив, с глубокой ненавистью внутри, а губы складывается в злую усмешку, мило приветствуя меня, как и всегда.       Она была довольно спокойна, грамотно держа маску хладнокровия на своём лице, но замешательство с мелкой нервозностью показывали суть. Похоже, перспектива, чтобы отец с матерью прознали о маленьком секрете, ей не по нраву.       – Ну что вы, Катрин, сдохнуть от небольшого пореза вдоль вены довольно трудно, вам ли не знать - та же девочка ещё жива, разве нет?       Наследница на мой ответ лишь затушила окурок о близ находящуюся поверхность, с широкой улыбкой на лице.       – А я то думала, что она уже давно бездыханным трупом лежит в земле, жалость то какая, — хлопая глазками, показывает свою "печаль" над не убитым подопытным кроликом, который истекал кровью несколько часов подряд.       Отвратительно. Человеческая жизнь для неё и правда стоит меньше, чем ничего. Возможно, она бы и сама могла отправить себе подобного на тот свет, даже не моргнув при этом.       «Вдох-выдох. Успокойся, Лили, она просто пытается вывести тебя на негативные эмоции, как и всех вокруг, наслаждаясь своим превосходством над людьми, которые не могут ей ничего сделать в ответ, как бы сильно этого ни хотели. Просто дыши, приходя постепенно к здравому уму. Не злись на гнилых душой, не ненавидь тех, кто не способен сострадать другим и помогать в ответ. Не вини тех, кто не может жить без уничтожения всего светлого в себе, оставляя только нескончаемую тёмную мглу, через какую ты ничего не разглядишь, если в этом существе что-то да и осталось незатронутое, чистое, но такое далёкое. Не обращай внимания на тех, кто принижает остальных, считая это как должное и нормальное. Просто отпусти их, забывая то, что они сделали и могут сотворить во благо себе, но не другим, топча всех неугодных поглубже в землю. Прости тех, кого прощать нельзя, люби в ответ на их презрение и ненависть, или тьма заполнит тебя так же как и тех, от кого ты бежишь. Всё нормально, всё в порядке, ничего не произошло. Ты жива.»       Я слышу стук сердца, что бьётся, отдавая вибрацией ближе к глотке. Он настолько отвратительный и болезненный, словно меня сейчас стошнит, как и от повторяющейся мантры в моей голове, привязанной накрепко ко мне мертвецом, сдохшим от своего же творения.       – Не берите грех на душу, девчушка просто уволилась, не выдержав детской шалости.       Чем больше говорю, тем противнее становится как от неё, так и от самой себя.       – Вот оно как, — сделав пару шагов ко мне, останавливается напротив, – Не боишься, что тебя тоже может постичь шалость?       Девушка щурит глазки, из-за чего её взгляд стал более тёмным, голубая лазурь сменилась ночным небом, настораживая мои инстинкты до предела.       – Думаешь, если бы боялась, я стояла перед тобой?       Возможно, мне и правда было страшно, не только из-за места, в котором я нахожусь, но и из-за нее. Я уже ни в чем не уверена, эти чувства накладываются друг на друга слоями, умножая эффект, обостряя и накаляя не только тело, но и душу, до предела.       – Все так говорили в начале, а потом прятались по углам, как тараканы, тебе ли не знать, — возвращая мои же слова, радуется своим нахлынувшим воспоминаниям.       – Лилия, дам тебе совет, — накручивая золотые пряди на палец, переводит взгляд на меня, – Просто сиди тихо, мышью быть лучше, чем мертвой крысой, — охая, легонько прикрывает пальчиками приоткрывшийся рот во время зевка.       – А то знаешь, бывают такие несчастные случаи, что рука соскользнет или я споткнусь и ты случайно выпадешь за борт.       «Хааааа, даже так?»       Как же это забавно. Смех вырывается из горла, разносясь тихим рокотом вокруг. Мурашки проносятся по коже, вызывая чувство эйфории, рассекающему по всему телу. А наблюдавшая девушка моментально напрягается, смотря на меня, как на сумасшедшую.       – Кэтти, — передразнивая её, напевая, – Знаешь ли, кому суждено сгореть - тот не утонет, так что ты можешь попробовать поймать удачу за хвост, — ответная улыбка расцветает на моих устах, повторяя за ней.       – Вот только мало ли, я заберу тебя с собой за компанию, что бы не скучно было мне одной на дне морском. Надеюсь, ты умеешь плавать, — растягивая сухие губы наподобие оскала, заставляя небольшие ранки на них кровоточить, – И дышать под водой так же, как и трепаться.       Как только заканчиваю говорить, бьёт молния, яркая, извилистая и непривычно большая, а за ней сразу же следует гром. Звук настолько внушительно громкий, до дрожи в коленках, словно раскалываются на части небеса. Море стало неспокойнее, чем было секунду назад. Волны интенсивнее били корабль с разных сторон, из-за чего пришлось держатся за поручни, что бы не упасть от качки. Пришедшее цунами выбило из колеи, теряя при этом любую возможность ориентироваться в пространстве. Холодные капли дождя хлынули вслед за новым мимолётным светом, намочив одежду насквозь, что неприятно прилипала к телу.       Ужас окутал с новой силой, как только лайнер полностью потух. Электричество отключилось, а кромешная тьма пожирала нас посреди океана.       – Какого чёрта происходит? — юная Гонсалес, стоявшая рядом со мной, держалась мертвой хваткой за металлические прутья, нервно оборачиваясь.       Проглотив вставший ком в горле, пытаюсь говорить ровным тоном.       – Света нет и управление, кажется, тоже потерянно.       Странно, всё слишком ненормально. Мы должны были обойти этот шторм, но, по итогу, вошли в него; как это возможно, почему капитан допустил это? И почему так темно? Что с электричеством?       – Как познавательно, — истерический смех вырывается из неё.       Похоже, нервы сдают не только у меня. Кэтрин дрожит, совсем тихо постукивая носком своих красных лакированных туфель.       – Ну ты же хотела поплавать, вот, пожалуйста, Посейдон исполнил твою мечту, — улыбка медленно сползает с моего лица от своих же слов.       Но даже в подобной ситуации хочется смеяться от всей сложившейся иронии.       – Да заткнись ты уже с этой чушью! Не собиралась я тебя сбрасывать! —блондинка полностью поддалась панике, впиваясь ногтями в свою ладонь.       Лишь мгновение, и корабль несёт в сторону, закручивая вглубь грозовых туч, где без перерыва играли электрические линии друг с другом.       – Лучше держись крепче, потому что шанс выпасть намного больше, чем остаться на палубе, — мой шёпот был услышан и она только сильнее цепляется за ограждения.       Может, шестое чувство кричало мне так сильно ещё несколько часов назад, продолжая звать и пытаться образумить до сих пор, хотя я же, проигнорировав его, всё равно сунулась в море, подписав не только себе, но и сестре смертный приговор.       «Дура. Какая же я дура».       Слёзы выступают на глазах, смешиваясь с каплями дождя. Всхлип вырывается изо рта, я начинаю терять концентрацию над собой, поддавшись страху. Тело продолжает дрожать, кожа уже полностью онемела от холода и сырости, покалывая абсолютно везде.       Переведя взгляд вниз, тут же встречаясь лицом с волной, она полностью нас накрыла, выливаясь частично под ноги, уносясь дальше по паркету. Вода словно бурлила и кипела, как в котле. Пенистые лазурные волны доходили до верхних этажей, сильно ударяя по судну, заставляя вздрагивать каждый раз от новой качки из стороны в сторону, глотая при этом открытым ртом небольшое количество солёной воды, следом откашливая её обратно.       Облака охватили всё пространство на небе, пушились синей грозовой спиралью, словно направляя судно внутрь, где начал проявляться совсем малый водоворот.       Новая яркая, но мимолётная, фиолетовая вспышка и из воды появляется нечто, сверкая неистовыми огнями, словно два магических огня. Шок моментально окутывает разум и тело. Я не могу шевелиться. Оно огромно. Оно пугает. Оно поглотит нас. Я не хочу.       «Помогите».       – Ты это видела? — Катрина медленно проговаривает, не веря самой себе.       Девушка часто моргает, не отрывая взгляда от этого существа, впадая в ступор.       – Я спрашиваю, ты это видела?! — более громко кричит она, заикаясь.       Не успеваю ответить, как корабль затрясся. Это чудовище обхватило его вокруг своим длинным туловищем, вызывая при этом ещё больше буранов, продолжая тянуть в глубь морского вихря.       Эта змея, напоминающая морского древнего дракона. Существо словно игралось с нами, маневрируя лайнером в разные стороны по своему желанию, притягивая ближе к себе. Голова его полностью вынырнула из воды, оно открыло гигантскую пасть, демонстрируя множество острых и тонких, как иглы, зубов, слова насмехаясь над беспомощными людьми. Хвост твари был повсюду, мелькая полукольцами чёрной стальной чешуи над морем.       Монстр что-то искал, усердно рассматривая судно, и, как только его узкие вертикальные зрачки наткнулись на меня, послышался треск. Оно собирается разломить корабль на части.       Подул сильный ветер, оглядываюсь, поворачивая несгибаемую шею по сторонам, понимаю, что выхода быть не может абсолютно никакого: мы в вихре, который образовался вокруг нас в считанные минуты, в глубине которого гигантский водоворот с морским мифическим чудовищем из легенд.       Тупая боль приходится по вискам и я понимаю простую истину - мы все здесь подохнем. Нет спасения. Никто нам не сможет помочь, а мы сами ничего сделать не сможем.       «Мия, я хочу домой».              Несколько мгновений и всё рушится: судно, человеческие жизни, мечты с надеждами и даже я сама разваливаюсь на части где-то глубоко внутри.       Руки скользят по мокрому металлу, полностью теряя с ним контакт. Туловище переваливается за борт и я падаю по инерции вниз. Время словно замерло, демонстрируя мой собственный сделанный выбор. Болезненные вопли людей окутывают пространство, так громко и быстро разносясь повсюду, приглушая гром и рычание существа. Хруст эхом отдаётся в ушах, обломки разлетаются в разные стороны, утопая в бушующем море. А новопришедший порыв воздуха, пропитанный вкусом крови, назойливо въедается в нос, проходясь по всей дыхательной системе.       Драконья чешуя блистала в кратковременных вспышках, переливаясь, словно хамелеон, от естественного природного обсидиана с пурпурным отливом, вызванным молнией, заканчивая алой пеленой, покрывавшей большую часть его хвоста. Змей как будто специально выжимал из удерживаемого в воздухе корабля все соки, бывших в нём живых пассажиров, не давая никому возможности уцелеть в адской давке.       «Я ведь сплю?» - совсем крошечная надежда проносится в голове от идеи, что всё это галлюцинации, вызванные препаратом.       Боль разносится по коже. Вода ледяным коконом забирает меня в свою пучину, отрезвляя при этом мозг, принуждая его искать любой способ для моего выживания. Уши полностью заполняются жидкостью, усиливая водное эхо, позволяя слышать любое звучание от каждого громкого всплеска на поверхности.       «Я не сплю. Это - сумасшедшая реальность».       Тело пытается выжить, всплыть, двигаясь руками и ногами в разные стороны, вздохнуть нужный для лёгких кислород, но плотные, сильные потоки уносят меня вглубь, на самое дно, не давая ни единого шанса на спасение. Всё дальше и дальше вниз. Воздух пузырями выходит изо рта. Я задыхаюсь, постепенно то теряя сознание на несколько секунд, то снова приходя в себя, глотая солёную воду, что заливается обильно в нос и глотку, принося режущие мучения слизистой. Мышцы и сухожилия дерёт всё сильнее судорогой, пальцы выворачиваются в неестественное положение, а глаза больно колит от попавшей в них влаги.       «Это конец. Всё бесполезно».       Сколько бы ни было тщетных попыток и стараний, ничего из этого мне не поможет, так же, как и ей.       «Прости меня, прости»       Тело моментально расслабляется, наполняясь тяжестью, смиряясь с происходящим концом. Нет, не так - это я перестала бороться за своё будущее, хотя сознание всё ещё хочет жить.       Мир исчезает, голова пустеет на несколько секунд перед тем, как золотой яркий свет пронзает сетчатку глаза, вынуждая рефлекторно зажмуриться. После чего меня снова поглощает мрак. В нём уже ничего не слышно, ничего не видно, нет никаких движений плотной воды. Море успокоилось и наступил штиль.       Так хорошо и спокойно. Не думала, что смерть настолько милосердна, что дарует упокоение мягкой и нежной вуалью, словно родительские объятия.       Мгновение покоя проходит, и взявшийся неизвестно откуда горячий поток обволакивает меня с головы до пят. Глаза тут же в шоке распахиваются, смотря через назойливую боль, как прозрачная океаническая бездна встречает меня своей пустотой и чистотой.       «Куда всё делось? Где люди и обломки судна? И где оно?»       Не успеваю понять, что произошло, как нечто насильно выталкивает меня наверх, сжимая больно в тиски кожу на рёбрах. Кто-то вытаскивает меня из моря, бросая на твёрдую поверхность. Моё тяжёлое тело после пребывания в воде ломит, но я приподнимаюсь с земли на локтях, вставая на колени, пытаюсь вновь задышать, но не могу. Ничего не получается. Паника снова пожирает.       Не успеваю что либо предпринять, как тот, кто около меня, начал интенсивно хлопать по моей спине, помогая выкашлять из желудка всю накопившуюся воду и сделать долгожданный глубокий глоток воздуха.       Рвотные позывы всё ещё сковывают меня, даже после нескольких минут полного очищения, заставляя избавиться от оставшейся фантомной концентрированной солёной жидкости внутри. Приступ потихоньку прошёл, даруя мышцам покой, после чего я, услышав ни на что не похожий ранее звук, поднимаю голову от земли. Щёки тут же моментально обдувает морозным ветром, в котором отчётливо чувствовался горький запах гари, вперемешку с металлом. Отвратительная вонь. Новый порыв кашля и мои внутренности снова скрутило. Задышав через рот, приоткрываю мокрые дрожащие ресницы, демонстрируя взору бесконечное количество выложенных вокруг меня небольших куч из трупов, пропитанных своей же кровью, стекающей на белоснежный снег, окрашивая его в багряный.