***
Как пролетел оставшийся день, она даже и не заметила. Что-то от неё хотел Симус, что-то говорила Минерва, а после неё и сёстры Патил. В обед Гермиона и вовсе не пришла в большой зал, а ближе к шести часам она встретила Гарри. Краткий, сухой разговор занял лишь пол минуты и в итоге договор о том, что бы посидеть вечером. Им двоим это было просто необходимо. Возможно, в большей степени ей, чем Поттеру. Её терзало волнение перед предстоящим приёмом, но говорить об этом другу, Грейнджер точно не будет. Никто не должен знать и никто не узнает, тем более Малфой. Девчонке хотелось банального дружеского тепла, огня от которого исходило то самое тепло, но с каждым днём пламя гасло. Но вот он тут, лучший друг вернулся обратно, тогда почему за столько дней они не проговорили и полу часа. Не узнали как у кого дела и не обменялись улыбками. Всё это словно осталось в прошлом. В наивном, облачном детстве, а сейчас… Сейчас они выросли и каждый уже с огромным багажом травм, проблем и неприятностей. Как вообще это произошло? Грейнджер отказывалась верить в тот факт, что на этом сыграла лишь война и ничего кроме неё. Да, возможно это было именно так, только вот Поттер мог бы играть в покер. Так виртуозно он обманывал всех вокруг, а может и себя самого. Он лгал о том, что всё в его жизни хорошо, что это лишь переломный момент, который забудется, пройдёт и станет легче. Только вот легче не становится. Она не была так сильна во вранье, но лгать и не пришлось. А кого обманывать то? Всех, кого можно было, она давно одурачила, но наверное слишком плохо. Все у кого были глаза и так видели всё то, что происходило с лучшей ученицей школы. Видимо не все. Не замечали лишь те, у кого были такие же проблемы, а может и хуже. Настал черёд и Поттера. Когда она тихо спускалась в гостиную после отбоя, Гарри уже был там. Немного сонный, уставший, но он всё-таки сидел на стареньком, потёртом красном диване. В его руке была чашка с чаем, а взгляд направлен на горящий огонь в камине. Застать друга, смотря в его пустые глаза больно. Да, именно больно видеть его таким, но Грейнджер задаётся вопросом. Мне так же больно видеть его таким, как когда-то ему, когда он смотрел на меня? Возможно, но это не точно. Может Гермиона хорошо всё-таки играла свою роль той девочки с вечно озорной улыбкой и вздёрнутым подбородком вверх? Может действительно никто и не замечал? — Гарри, — прошептала Гермиона, дотрагиваясь до его плеча. Он резко дёргается, разливая немного горячей жидкости на ковёр. Его голова поворачивается к подруге, и Гермиона была готова поклясться в том, что его глаза уже не горели этим зелёным цветом. Огонёк потух. — Я слышал, как она плачет, — так же тихо произносит Поттер, отворачиваясь обратно к камину. Да, она плакала. Каждую чёртову ночь она рыдает перед сном и отключается в изнеможении. И именно из-за этого по утрам она снова никакая. Она всю неделю «никакая». И как же паршиво то, что он это слышал. — Глупо не чувствовать вину за свой поступок, Гарри, — произнесла Гермиона, садясь рядом с другом, — Я понимаю её, но тебя я понимаю ещё лучше. Он лишь вздёргивает бровь, косясь на неё непонятливым взглядом. Что было в его голове именно в этот момент? О чём подумал Гарри, услышав эту фразу? — И дело не в многолетней дружбе, так ведь? — Ты прав, — в яблочко. — Он рассказал тебе? — вспыхивает Поттер, — Идиот. — И думаю месть Малфоя в ваш уезд была заслужена, — отвечает она, скатывая шерсть на рукаве свитера. Реакция друга была странной. Словно Гермиона не должна была об этом узнать никогда в жизни. Но если бы и так, то что было бы с ней, узнай она всю правду, когда вышла бы замуж за Рона? Как бы чувствовала себя девчонка, имея от него детей и нося на безымянном пальчике дешёвенькое колечко? Наверное в тот момент, гриффиндорка не простила эту тайну даже Поттеру, не то что бы Уизли. — Он идиот, Гермиона. Не в том плане что рассказал тебе, а что поступил так, — Гарри выдыхает, зарываясь руками в волосы, — Когда я собирал вещи, пришла почта. Она пишет ему, Рон поддерживает с ней связь. Это какой-то бред, но он будто сошёл с ума. Гермиона лишь выдаёт усмешку, ведь всё это уже не терзает её душу, не делает ей больно. Ну и пусть. Пусть Лаванда пишет ему письма, пусть Рон отвечает на них своим заковыристым подчерком. Для неё, он словно исчез. Не поддержал, не позаботился о ней в тот момент, когда Грейнджер то действительно было нужно. Герой пожертвует тобой, ради спасения мира. Злодей пожертвует миром, что бы спасти тебя. Два раза он бросал её в этой пучине дерьма, что так радушно дарила ей жизнь. И только сейчас она осознаёт тот факт, что Драко оберегал её всю войну. Да, может неосознанно, не специально, но он делал всё для того, что бы девчонка осталась жива. И что сейчас? Сейчас всё повторяется. Малфой лучший спасательный круг в её жизни, только вот никто этого не видит. — Гарри, я не хочу говорить о нём, — правдиво произносит она, — Не хочу ни слышать о Роне, ни видеть его, ни знать. Я даже не знаю, как повести себя, если он заявится в школу на рождественских каникулах. — Я решу этот вопрос, — как-то строго выпаливает друг. Гарри знал куда больше, но почему-то молчал. Он не говорил ей всего того, что сам пожелал нужным не рассказывать. Принимая удар на себя, храня грязные тайны в своей голове, он оберегал её. Даже так, и это многого стоило. Даже для её слабых нервов. — Меня не будет на этих выходных, — начала Грейнджер, — Прошу, не спрашивай почему, я не могу сказать причину. — Ты будешь с ним? — как-то сразу догадался парень. — И да и нет, — она пожимает плечами, — Тебе не стоит волноваться. — Скажи мне хоть одну причину, из-за которой я не должен волноваться за тебя, когда ты с Малфоем. Их в десятки раз больше, чем одна. — Вчера я принимала ванну. Он поймёт. Гарри в курсе этой проблемы, но лишь поверхностно. И да, его глаза округляются, голова резко поворачивается к ней, словно не веря в то, что только что произнесла Гермиона. Чёрт возьми, сколько раз Поттер видел её состояние при контакте с водой. И слышать эту фразу, будто снег на голову. Но если она не лжёт, а она не лжёт, то он удивлён, поражён и обескуражен. — И как он это сделал? — спросил Гарри с нескрываемым интересом. — Дал возможность самой спасти себя, — она повторила слова Малфоя. Как-то на подсознательном уровне они влетели в её голову. Он был прав и делал всё так, как считал нужным. И это помогло. Чёртов Малфой. Чёртов Драко Малфой. — Ферзь на Е5, — скомандовал Гарри, сидя в потёртом кресле около окна. Рон, почесав голову, наблюдал за шахматной доской и слишком долго думал, что бы совершить следующий ход. — Королева бьёт Е5, — наконец выдавил из себя Уизли, и, собрав руки на груди, победно посмотрел на Гарри. Эти проклятые варварские волшебные шахматы. Как же она их ненавидела, но раз в неделю, они выкраивали час времени для этой проклятой игры. И, конечно, Гермиона сидит в этой же комнате, ведь в штаб квартире некуда пойти, разве что к себе в комнату, которую она не так давно начала делить с Лавгуд. Но выкроить время для того, чтобы просто побыть рядом с друзьями для неё было редкостью и вот, теперь Гермиона тут. Её руки немного подрагивали из-за того, что ещё утром она зашивала открытую рану новобранцу, а сейчас, чашка чая невыносимо трясётся в воздухе. Она устало выдыхает, отставляя напиток в сторону и снова поднимает взгляд на друзей. Часы пробили ровно восемь вечера, а значит, через двадцать минут ужин, а после она выйдет на десять минут на улицу и потом рухнет в постель. Ведь подъём в четыре утра, нужно выспаться. Она зевнула, аккуратно прикрыв рот ладошкой. В сон клонило уже как час, но посидеть рядом с ребятами хотелось сильнее, чем упасть в тёплую, мягкую постель. Грейнджер уже особо не обращала никакого внимания на то, чем заняты мальчики и как обстоит игра. Она в своих мыслях. Что нужно сделать девчонке завтра, какой бальзам сварить, у кого перевязка и чего именно не хватает по ингредиентам. Каждый грёбанный час она всё равно была в работе. Хотя хотелось совсем другого. Хотелось отдохнуть головой, вырваться из этих оков и пожить для себя. Но даже сейчас, в данный момент, когда вроде как ничего не предвещает беды, Гермиона всё равно думает о завтрашнем дне. А как по другому? Ведь жить настоящем просто невозможно, ибо ты просто не знаешь, что будет завтра. — Шах, — громко произносит Гарри, из-за чего лицо Рона бледнеет. Игра шла слишком быстро. Обычно парни заканчивали первую партию минимум минут через сорок после начала, но сейчас прошло около двадцати. Гермиону что-то тревожило. Непонятное чувство внутри неё, не давало ей покоя и именно из-за этого, она словно не могла занять удобною позу. Рон ничего не ответил, а лишь насупившись, продолжил пялиться на шахматную доску. Её губы были ужасно сухими, и именно из-за этого она в сотый раз облизывает их, что бы хоть как-то смочить шероховатость. Не выдержав и этого недуга, она психует и слишком резко вскакивает с места, направляется к выходу, дабы выпить стакан воды. Уизли что-то промямлил ей вслед, но девчонка даже не вслушалась. Дверь кухни была как всегда распахнута, а графин с водой на половину пуст. Или же полон? Стакан за стаканом, но Грейнджер не может насытится. Это всё стресс, недосып и ещё миллион других факторов, которые всплывают в это тяжёлое время. Что происходило с ней в последнее время? Она не могла ответить на этот вопрос. Но когда её понесло на улицу, гриффиндорка не задумывалась о безопасности. Так хотелось вдохнуть свежего воздуха, посмотреть на гаснущие лучи закатного солнца. Выйти на воздух получалось крайне редко и дело было не в погодных условиях, а в том, что ей банально не хватало на это времени, а если оно, время, всё-таки и было, то просто не было сил. Она садится на ступеньки, облокачиваясь головой о перила и как-то с лёгкостью выдыхает. Сегодня был достаточно лёгкий день, но это лишь означало то, что завтра будет в два раза хуже. Девчонка могла просидеть так хоть всю ночь, но через пол часа, её стало клонить в сон от такого редкого и нужного молодому организму свежего воздуха. Но Мерлин, пожалуйста, останови время и дай просто выдохнуть. — Нет! — надрывным голосом прокричала мадам Помфри, и Гермиона сорвалась со своего места, забегая обратно в дом. Целительницу она обнаружила в коридоре, а также ещё несколько перепуганных глаз рядом с ней. Женщина держала в руках обгорелое письмо. Её руки тряслись, а глаза залились слезами. На вопросы она не отвечала, а лишь судорожно смотрела на кривой почерк в письме. И вот, когда чьи-то руки всё-таки смогли отобрать у Поппи письмо и зачитав его в слух, Гермиона поблагодарила Мерлина за то, что сзади неё оказалась стена. — Ублюдок Малфой! — шипит Рон, которого она даже не заметила тут, — Я бы вырвал ему кадык, я бы распотрошил его на мелкие кусочки! — Что в письме? — требовательно спросил Гарри, подходя к Гермионе.Их больше трёх сотен.
Пожиратели знают о каждом нашем лагере. О всех шестнадцати. Их нет! Их больше нет. Выжил только я и Билл. Это люди Малфоя, я уверен в этом.
Вуд.
Столько людей погибло. Грейнджер находила параллели во всём и всегда. Но это ведь только предположения? Такая малость свободы, свежего воздуха и умиротворения всегда несли в их жизнь смерти. В этот раз, не было исключения. Она готова была упасть здесь и сейчас. Заснуть и не проснуться, но в эту же минуту из камина, от куда пару минут назад вылетело это чёртово письмо появляется Аластор, и ночь обещает быть страшно долгой. Она даже не помнила, что было в ту ночь, но воспоминание так резко влетело к ней в голову, что даже Гарри успел насторожиться. Гермиона ловит на себе его встревоженный взгляд и чувствует тёплую ладонь на своей руке. Всё хорошо. Всё, чёрт возьми, хорошо, Гарри. Просто завтра я буду под обортным, помогая Малфою. Тому Малфою, который убил так много наших людей. Или же он просто пытался выжить? Но даже сейчас она верила в то, что это просто были его люди, и он вообще не причастен ко всему этому. Пойди он наперекор, то его бы и вовсе не было в живых. Но это был не повод, что бы говорит о том, что слизеринец не виновен. Он заслужил гореть в аду, и он будет гореть там. Он ведь верно говорит об этом. Что будет дальше? Что будет тогда, когда они найдут тех, кто истребляет детей пожирателей? Он покончит с собой как того и хочет? Что тогда будет с ней, если её воспалённый мозг уже понимает неизбежное. А неизбежное было в том, что она не переживёт и этой смерти. Всё, её голова тронется, а мир рухнет. Мерлин, как же она запуталась. — Я чувствую себя такой жалкой, Гарри, — на надрывном вздохе, произнесла гриффиндорка. — Кем угодно, Гермиона, но только не жалкой. — Но ведь это так, — она сжимает кулачки, не в силах поднять голову на друга, — Да, он плохой, я знаю это. Но почему для меня он хороший? Он не произнёс ни разу это слово. — Я не могу судить его лишь из-за того, что он не говорил его в твой адрес, — Гарри пожал плечами, откидываясь на спинку дивана, — Но я бы пожал ему руку лишь за то, что он помог тебе с водой. Она молчит, хотя хочется произнести так много. Рассказать о том, что он делал для неё. Вспомнить все моменты, рассказать со всеми деталями, но зачем Гарри слушать об этом, если его мнение всё равно не изменится? О приёме не должен был знать не только Малфой, а вдобавок и Поттер. Так будет лучше. — Что мне делать, Гарри? Этот вопрос наверное хотел задать мне ты, но даже на него я не знаю ответ. — Ты просто запуталась, как и я, как и все мы. Нам нужно время, совсем немного и поверь, всё станет лучше. Всё станет лучше.***
Их вечер помог наверное только Гермионе, ведь когда Гарри уходил наверх, в спальню мальчиков, то всё и так было написано на его лице. Его голова раскалывалась от того, что делать дальше, в принципе, как и её. Но это была маленькая, но победа. Такого откровенно разговора у них не было с тех времён, когда чёртова Лаванда Браун поцеловала Рона у всех на глазах. Когда Гермиона плакалась Гарри о том, что всё заходит слишком далеко, и про то, что она тоже не слепая и конечно же видит, как смотрит на Джинни Поттер. Стало легче. Будто её кто-то наконец-то понял, разделил этот груз и помог разобраться в своей и без того загруженной голове. Единственная мысль после его слов была лишь в том, что нужно немного подождать и всё наладится. Время лечит и это чёртова правда, как бы банально она не звучала. Но как же медленно оно идёт, а становится всё лишь хуже. Хуже от того, будто она тонет в этой пучине, хотя уже не косится на воду. Спасибо, Малфой, действительно спасибо за это. — Ты опоздала, — хмуро выдал Нотт, ещё за несколько метров, пока Грейнджер шла к нему на встречу, — Ты думаешь так легко найти камин, который… — Я могу развернуться и пойти дальше спать, — грубо ответила Гермиона, даже не останавливаясь около него и заходя в ворота школы. — Какие мы дерзкие стали. — Три часа сорок минут, Нотт. — Шесть ноль пять, — он сгущает брови, доставая из кармана пачку сигарет, — Что за цифры, Грейнджер? — Время оборотного зелья, — заявляет гриффиндорка, — Столько оно будет действовать. И вот, его брови уже ползут вверх от удивления. Теодор всегда был богат на такого рода гримасы, но признаться честно, даются они ему слишком хорошо. — Блейз говорил. Он блять говорил, что лучше купить, чем просить его сделать кого-то из школы, — протараторил слизеринец из-за чего она остановилась, разворачиваясь всем корпусом к парню, — Ты серьёзно, Грейнджер? Три часа, сука, сорок минут? Да мы хрен что успеем. — Я всё ещё могу развернуться и пойти спать. — Какого чёрта так мало? — Это приблизительное время, но лучше придерживаться его. А мало потому, что говорить нужно раньше. Уж извини, как успела, — она сегодня была на высоте в плане колкости и острого языка. Он промолчал. Лишь подкурил и продолжил идти по заснеженной дорожке, которая вела к Хогсмиду. До деревни они и вовсе не разговаривали. Девчонка летала в своих мыслях, готовясь к тому, как вести себя на публике, а Нотт, он скорее всего продолжал материть Грейнджер, только вот уже про себя. Этого времени было действительно очень мало. Начало приёма назначено на шесть, но длится то он до двенадцати. Не появиться в указанное время будет грубым тоном со стороны семейства Гринграсс. А уйти в самом разгаре она так же не могла, ведь если придут те, кого так искал Малфой после девяти вечера, то план в пролёте. Голова Тео плыла, а придумать выход из ситуации слишком сложно, везде были риски. Нужный им камин был в обычном стареньком домике, не так уж далеко от того места, где Гермиона встретила ту сумасшедшую старушку. Они перенеслись в довольно большой и красиво обставленный дом. Дорогой паркет из красного дерева, массивная мебель и высокие потолки. Множество интересных фигур и книжных шкафов. Она обращает внимание лишь на портрет маленького паренька с кудрявой шевелюрой в руках которого находилась знакомая палочка. — Мне тут десять, — словно читая её мысли, произносит Нотт, смотря на картину. Мальчик криво улыбается, смотря то прямо, то куда-то в бок, будто опасаясь того, что кто-то может внезапно прийти. Оказывается в детстве Тео был довольно славным мальчуганом. — Но палочка… она ведь Драко? — Моя няня сделала это колдо. У него палочка появилась ещё в семь, а вот мой отец отказывался мне её покупать до того момента, пока не придёт письмо, — он прищуривает глаза, смотря на самого же себя, — Тогда я просто мечтал о ней и слишком сильно завидовал Драко, вот и украл её, пока тот слушал нравоучения своего отца. — Но я читала, что палочка не может слушать волшебника до одиннадцати лет. — Полукровок или таких как ты, может она и не слушалась, но чистокровных волшебников палочка распознаёт наверное ближе к восьми. Не знаю я. Меня она не слушалась и в десять, а вот Малфой знал на тот момент заклинаний восемь и отбирал мои игрушки долбанным акцио. Пошли. Как поняла Грейнджер, это было поместье Нотов. Они всё шли по длинному коридору, а она уже сбилась со счёта, сколько же тут было комнат. Грейнджер никогда не была в подобном поместье, если конечно не брать в расчёт дом Малфоя. Да и что она там видела? Подвал и большую гостиную, потолок которой и смогла рассмотреть? Тут же было немного похоже, только вот совсем тихо и даже не видно прислуги. Пахло в его доме довольно приятно. Немного хвоей, деревом и свежестью. Именно так и пах сам Нотт. И вот, когда слизеринец заходит в нужную им комнату, Гермиона замирает в дверях. Десятки платьев, жемчужных нитей, меховых накидок и Мерлин знает сколько туфель. Это было действительно раем для каждой девчонки. Большой туалетный столик у окна, на котором расположилась косметика и чудные шпильки для волос, на концах которых были изумительные цветы. Не ужели всё это нужно только для того, чтобы преобразиться в Асторию? — Чёрт, ростом ты немного ниже её будешь, — подал голос Тео, прохаживаясь по комнате и изучая всё то в ней было. — Это такая мелочь, разве кто-то обратит на это внимание? — поинтересовалась Гермиона отмирая и заходя внутрь. — Малфою я сказал о том, что подобрал на эту роль одну из близняшек Патил. Он поверил, да и я бы поверил в это. Парвати он терпеть не может после того момента, когда та дура развернула ожерелье, так и не донеся его до старика. Но на приёме будет мистер Гринграсс и, поверь, он то точно отличит дочь от поделки. Её мучал один единственный вопрос только о том, почему семейство Гринграсс тоже под прицелом. Гермиона не знала, мелькала ли Дафна в войне, а вот Астория точно. А их отец? Он ведь единственный, кто остался на свободе, хотя часто появлялся во всех газетах и хорошо получался на колдо стоя рядом с Люциусом и всей его свитой во время магической войны. — Почему ему просто не рассказать об этом? — Он будет косится на тебя весь вечер, а нам, Грейнджер, это не нужно. Пусть старик думает, что его дочурка рядом и что всё хорошо. — А если ничего не произойдёт? Никто не появится на этом приёме? — Салазар, как много от тебя вопросов-то. Если никто не придёт, значит будем думать другой план, а пока рассчитываем на этот, — он оборачивается к ней, закидывая на плечо лисий полушубок, — На этом вопросы закончены? — Нет, — Грейнджер вздёргивает подбородок, собирая руки на груди, — Что мне нужно делать, если они появятся? В комнату заходит сама Астория. Вот так, легко и безмятежно она проплыла мимо неё, подходя к Нотту. А ведь девчонка неплохо скрывалась и как только ей это удавалось? — Здраствуй, Грейнджер, — подала голос блондинка, разворачиваясь и устремляя свой взгляд на неё, — Знаешь, я даже рада, что это ты. Только пожалуйста, помалкивай. Темы для разговоров там разные и, боюсь, не все ты сможешь поддержать. Гермиона вздёргивает брови вверх от удивления. От того, как легко общается с ней Астория, без привычного омерзительного взгляда в адрес Гриффиндорки. Словно это другой человек, полностью изменившийся до неузнаваемости. Оно и понятно, ведь в данный момент от Гермионы зависела её жизнь, так что смысл ей бросаться гнусными словечками в адрес той, кто пришла спасти их задницы? — Я приду ближе к обеду и всё детально тебе расскажу, — произнёс Нотт, перекладывая полушубок в руки Гринграсс и направляется в сторону выхода, — Если что-то понадобится — позови дворецкого, — роняет он напоследок и исчезает за дверью. Грейнджер устало выдыхает, не слишком та она рассчитывала на то, что бы остаться наедине с той, кто все школьные годы посмеивался с шуточек Драко, которые были адресованы в адрес грязнокровки. Не хотелось оставаться наедине с той, которая презирала её всю школу, смотрела с высока и множество раз задевала не хуже самого Малфоя. Гриффиндорка осматривает наряды, сжимая кулачки и закусывая губы. Всё выглядело слишком, слишком дорого. И она, девочка не из богатой семьи, наденет одно из них на этот вечер. Да, это определённо были вещи Астории, ведь в этом изумрудном платье в пол, которое сейчас рассматривает Грейнджер, она пестрила на обложке Пророка и даже в мелькала в Придире. — Наденешь каблуки, — заявляет Астория, всё это время смотря на девчонку, — Ростом я выше, отец сразу увидит это. На каблуках не так заметно будет. Умеешь хоть ходить на них? Как же стыдно признаться в том, что надевала их Гермиона всего два раза в жизни, да и то, не такие большие как те, которые ровным рядом стоят вдоль шкафа. — Немного, — отвечает она. — Салазар, значит пышные платья нужно убрать, — произнесла Астория, скорее больше для себя, чем для гриффиндорки, — Будешь задевать подол каблуками, — поясняет девушка, словно отвечая на ещё не озвученный вопрос. Слизеринка что-то хаотично перебирала. Складывала в разные стопки платья. К ним подставляла обувь и украшения, так же накидки. Ведь начало декабря, а накидывать на себя какое-то пальто было бы странно. Она что-то бормотала себе под нос, не обращая внимание на гостью позади себя. А Грейнджер… она не сводила взгляда со слишком на её взгляд красивого платья. Чёрное с бархатным узорами, а сверху спущенные плечики, которые шли от основания груди и держали платье лишь на руках девушки. Вот именно оно привлекало внимание девчонки. Ткань походила на россыпь серебряных маленьких звёзд или же нет, на пыльцу или на волшебный летучий порох. Переливалось всё это слишком красиво, на лучах девственного утреннего солнца. Всё остальное, что было в этой комнате даже не привлекло её взгляд, а вот это платье, будто заставляло смотреть на него вновь и вновь. — Вот это, — с замиранием сердца произнесла Гермиона, подходя ближе и дотрагиваясь кончиками пальцев до россыпи блёсток. Астория перевела затуманенный взгляд туда, куда указывала гриффиндорка. Что именно её смутило было непонятно, но, лично по её вкусу, платье было простеньким, не особо притягательным. Немного строгое, довольно закрытое и без подола. — В принципе, — протянула слизеринка, — Можно попробовать. Страх в глазах Гермионы был лишь в том, что платье должно сидеть по фигуре. По красивой, идеальной фигуре. Пышные, округлые формы красиво играли в дуэте с этим платьем, а у Гермионы форм-то почти и нет. Нет округлых ягодиц или же подтянутой полной груди. Всё скромно и не слишком большое, словно её фигурка ещё девичья. Надевая его, она так сильно боялась за то, что ненароком порвёт его, заденет что-то, но нет. Всё село идеально, словно пошито для неё. Пышные бретели платья опустились ей ниже плеч, фиксируясь. Ягодицы были обтянуты, а ткань платья струилась чуть ниже колена. — Хм, — задумалась Астория, подпирая подбородок кулаком, — Строго. Слишком строго, но можно разбавить. Наденем объёмные серьги, колье, несколько браслетов и кольцо. Да, идеально. А прикроем голые руки накидкой в сером цвете. Грейнджер даже опомниться не успела, когда слизеринка подносила ей различного рода дорогие украшения, застёгивая колье на шее и подбирала подходящее кольцо. Колье, кстати, выглядело дороже всего и страшно представить, сколько стоит каждый камушек из него, а тут их было предостаточно. Туфли, вот то, чего больше всего боялась гриффиндорка. Это были строгие туфли-лодочки на тонком не особо устойчивом каблуке. Но даже эта высота пугала девушку. Чёрные, замшевые в цвет платья. Всё действительно выглядело лаконично. Накидкой послужил красивый серого цвета полушубок из норки. — Ну что, очень даже красиво, — заявила Гринграсс, рассматривая девушку в полный рост и чуть ли не с каждой стороны, — Волосы мы соберём в высокий небрежный пучок, выпустим несколько прядей по бокам и завершим всё это неброским макияжем в нюдовых тонах. Мерлин, и в этом разбирается каждая девушка? Как же стыдно было признаться самой себе, что она понятия не имела и о половине слов, что за всё время наговорила Астория. Нет, может быть она и понимала, но сочетать всё это между собой, играться и делать акценты на чём либо из гардероба — это словно не для неё. Слишком сложно и непонятно. В итоге она подобрала довольно красивый, дорогой и изысканный образ, который хорошо сидел на Гермионе. Макияж и причёска заняли часа три и после этого, можно было взглянуть наконец-то в зеркало. Сказать честно, первые несколько секунд Гермиона даже не узнала себя. У неё и вправду такая красивая и стройная фигура? Чёрт, она слишком худая и почему гриффиндорка этого раньше не замечала. Но замечал Малфой. Как же сильно в этот момент перед зеркалом она захотела лишь одного, что бы её увидел Драко. Какая была бы его реакция? Ведь сейчас она выглядела похоже на Асторию, а она нравилась ему и достаточно долго. В одно время газеты только и кричали о том, что намечается грандиозная свадьба, а потом… потом Пророк выдаёт то, что Драко сошёл с ума и изнасиловал свою возлюбленную в её же доме. Это всего лишь жёлтая газетёнка и верить в каждое её слово было просто невозможно, но ведь они же брали от куда-то хоть каплю информации и раздували её в огромный воздушный шар? Значит это правда. Маленькая капля из всего этого моря сплетен Пророка о том, что Астория нравилась Малфою. Только вот чем? Тем, что она сейчас видит в зеркале? Нравится ли ему Гермиона? Но она давно уже призналась себе в том, что неровно дышит к злейшему врагу. — Чего задумалась, золотая девочка? — подала голос Гринграсс, вырывая её из своих мыслей, — Как тебя ещё золотком не прозвали? На этих словах захотелось усмехнуться, но Гермиона лишь поджала губы, разворачиваясь к девушке. — Нет… просто… просто непривычно видеть себя в таком… — Но ведь красиво же, — перебивает её девушка, подходя немного ближе к зеркалу в которое смотрелась Гермиона, — Тебе очень даже идёт. — Но так странно. — Странно видеть себя красивой? — Наверное, да, — пожимая плечами, отвечает Гермиона, — Это ведь не я. То есть я, но в в твоём образе. Астория выдаёт усмешку, поправляя пряди волос у лица Гермионы. — Сейчас, ты это ты, изменится только облик, — блондинка отходит в сторону, — Просто красавица. Было приятно слышать то, что говорила слизеринка. Даже немного непривычно, ведь её речь по отношению к Гермионе слишком сильно изменилась. Нет гнусных словечек, издёвок или ещё хуже, оскорбительных выплёвок в её адрес. Оторваться от зеркало было невозможно, но желудок твердил о том, что неплохо бы перекусить и именно в этот момент, когда гриффиндорка только задумалась о том, как бы тактично намекнуть об обеде, заходит дворецкий. Ростом он было довольно высокий, чуть выше шести футов. Волосы тёмные, бездонные синие глаза и до мурашек на коже идеальные черты лица. Грейнджер всегда представляла дворецких именно такими как сейчас стоял перед ними этот мужчина. — Дамы, — приветственно роняет дворецкий, склоняя голову, — Обед подан в главной столовой. Вас сопроводить? — Только попробуй сказать о том, что там снова рыба, — выпалила Астория и мужчина сразу же кивает головой, — Чёртов Нотт, как же он меня раздражает. Ненавижу рыбу. — Господин распорядился подать к обеду форель с овощами. По его словам мисс Гринграсс обожает данную еду. — Идиот, — шипит девушка, — И так каждый раз. От одного только упоминания о том, что внизу её дожидается сочный, большой кусок форели, желудок Гермионы словно сжался ещё сильнее. Но от смешка она всё-таки не смогла удержаться. Каким бы напряжённым Теодор не был сегодня, но всё в его духе. Астория взбесилась мгновенно, но всё же пошла в след за дворецким, бросая на Грейнджер взгляд, проверяя, идёт ли она с ними. Столовая по габаритам походила на тренировочный зал по тёмным искусствам. Как заметила девушка, то каждая комната выполнена в одном стиле. Длинный, дубовый стол, который покрыт белоснежной скатертью. Накрыт он всего на две персоны и Мерлин, как же вкусно тут пахло. По мимо ненавистной Астории рыбе, тут было и множество других съестных деликатесов. Немного канапе, маленькие брускетты, тарелка с нарезками и даже десерт, но… всё было с рыбой и Грейнджер выдаёт снова усмешку. — Пусть только появится. Клянусь Салазаром, я убью его раньше, чем те уроды, — грозилась Гринграсс, присаживаясь на стул. — Разве вы не можете подать что-то помимо рыбы? — поинтересовалась Гермиона у дворецкого. — Так не принято, Грейнджер, — но ответила Астория, — Если ты в гостях, то выбирать не приходится. О, поверь, пусть только придёт к нам. Луи приготовит столько блюд из сливок и молока, что его потом не оттянешь от туалета. Просто у этого идиота непереносимость лактозы. — Не знала. — Мисс Грейнджер, вино, сок, воды? — Мы выпьем вина, — и снова Астория, — Белое бордо. — Совиньон блан или же Мюскадель? Мерлин, я буду чувствовать себя полной дурой вечером, если мне зададут такой же вопрос. — Купаж Семильон, — произносит блондинка, но Грейнджер удивляется, ведь дворецкий это даже не озвучил. Мужчина кивает и удаляется, а девушка вооружившись ножом и вилкой приступает к трапезе. На вкус это было ещё лучше, чем на запах. Нежное, умеренно жирное, с легкой солёностью и свежим ароматом. Она ела её впервые, но поклялась себе же, что не в последний раз. Вино дворецкий разлил по бокалам довольно быстро и сразу же снова удалился, оставляя их наедине. — На приёме постарайся держать спину настолько ровно, насколько сможешь, — вдруг заговорила Гермиона, — Из напитков там в основном шампанское и вина. Мужчины пьют более крепкий алкоголь. Но даже с выбором вина нужно быть осторожной. — Что может быть не так? — Если ты будешь пить шампанское и есть свинину. Это моветон, Грейнджер. Так, давай разберёмся с тем, что у нас по напиткам? — Там обязательно пить? — Да, — резко отвечает девушка, — Чтобы ты не ошиблась с выбором, то пожалуйста запомни. С шампанским мы ходим в начале. Когда все гости собираются, здороваются и обмениваются любезностями — ты держишь в руках бокал шампанского. Можешь не пить, но главное если предложат, то просто возьми его в руки. Когда неформальная часть подойдёт к концу, то некоторые гости могут поужинать и поболтать за столиками. Там тебе подскажет Нотт, надеюсь этот идиот будет рядом, а не побежит за очередной короткой юбкой. И вот оно волнение снова накатывает этой волной на её дрожащие плечи. Если девчонка сделает банальную ошибку, то это заметят все. Хотя, какое вообще всем дело до неё? Не ужели гости действительно место того, что бы любезно общаться со старыми друзьями, будут смотреть и наблюдать за остальными? Для Гермионы это сравнимо с полнейшим бредом. — И вот опять, я идиот. Тори, не будь своей матерью, прошу тебя, — подал голос вошедший в столовую Нотт, — А вообще, да, Грейнджер. Я подскажу тебе и постараюсь быть рядом. — Постараешься? — с издёвкой в голосе повторяет Астория, — Что бы ни на шаг не отходил от неё. — Мне кажется, Драко поймёт, что это не Патил, — сухо произносит Гермиона, проворачивая в руках ножку бокала, так и не притронувшись к вину, — Мы не так близки с ними, чтобы я знала их повадки общения. — А ты думаешь Малфой знает их как облупленных? — смеётся Теодор, — Тебе главное вести себя как Астория, а на Малфоя плевать. Он будет смотреть не на тебя, а на того, кто смотрит на тебя. До твоих манер и повадок ему всё равно. Главное, что бы подмены не заметили все остальные, тогда косых взглядов станет больше и Дракочка спутается и убьёт ещё не того, кого нам надо. Грейнджер сглатывает, останавливая бокал. Он действительно сможет убить кого-то прямо там, на этом приёме? Не ужели Малфой так одержим местью, что его не остановит даже то бешенное количество людей, которые соберутся сегодня вечером? От этого становилось жутко страшно. В её голове нет образа Малфоя, который питал ненависть к кому-то так сильно, что был готов мучительно и медленно убивать. У неё нет той нужной картинки, где свирепое лицо слизеринца сжимает палочку всё сильнее, а из неё льётся красный, до ужаса противный цвет. Грейнджер была уверена только в том, что убьёт он точно не быстро, но как же её пугало то, что смерть неизбежна. — Я уйду от туда за десять минут до того, как зелье станет ослабевать, — серьёзным тоном заявляет гриффиндорка. — А я пожалуй останусь до конца, — потягиваясь, отвечает Нотт. — Идиот, — фыркает Астория, делая глоток вина, — Ты думаешь, что она явится в школу после всего этого цирка и во всём вот этом? — она указывает на наряд Гермионы. — Ваши предложения, дамы? Гермиона и Астория пересекаются непонятливыми взглядами. В них хорошо читается то, что обе девушки в этот момент готовы были растерзать Нотта собственными руками. А парень, устало зевая ковырялся в только что поданной дворецким тарелке обеда. — Ты продумал всё до мелочей. В чём я пойду туда, что буду есть и пить, как держать спину и как правильно опоздать, но не придумал того, куда я пойду после всего этого, — вскипела Гермиона. — Я все решу, девочки.