***
Пару часов спустя Майлз сидит за стойкой, просматривает электронные письма с заказами, пытаясь не думать о ранее произошедшем разговоре, в чем с треском проваливается, он слышит снаружи рев мотоцикла. Он поднимает голову, когда слышит, что байк остановился, а не просто исчез из поля зрения, потому что он знает, что ни у кого на этой улице нет мотоцикла, так что это, вероятно, покупатель, а «Цветы Рио» — единственный магазин, который не закрыт на обед. Когда Майлз видит байк, припаркованный возле старой налоговой инспекции, его первым побуждением является игнорировать его — мотоцикл, офис, вообще всю противоположную сторону улицы — в течение следующего года или, по крайней мере, пока не истечет срок их аренды, и пространство снова становится незанятым. Этот инстинкт исходит только из злобы, из потребности доказать, что его отец неправ. Но парень, который соскакивает с мотобайка, реально высокий, и сам по себе этот факт является первым шагом к гибели Майлза. Тот факт, что он также носил сетку, заставил Майлза опустить свой взгляд и обратить внимание на армейские ботинки на платформе — это следующие два шага. Он также одет в кожаную куртку, темно-синие шорты (или это была юбка?) и темно-фиолетовый шлем. Когда тот снял свой шлем, Майлз смог увидеть его прическу, которая выглядела словно фитили, стоящие прямо и гордо — и как, черт возьми, ему это удалось? Майлз, который не мог надеть даже шапочку с тех пор, как начал отращивать собственные волосы, едва успевает заметить стальной блеск пирсинга, сильную челюсть- прежде чем парень исчез в здании. Рассеянно возвращаясь к ноутбуку, Майлз думает, что его отец не знал о мотоцикле, когда высказывал суждение о «вежливом молодом человеке». Слегка улыбнувшись, он решает, что есть и другие способы насолить своему отцу.***
Во вторник Ганке приветствует Майлза улыбкой и кофе. «Кто-то арендует старую налоговую инспекцию», — говорит он, бросая куртку на стул и оставляя шапку на прилавке. «О, и ты туда же», — Майлз закатывает глаза, но борется с улыбкой, принимая напиток. Ганке прищуривается на него. «Что?» «Мой отец тоже «невзначай» упоминал этого «вежливого молодого человека», — говорит Майлз, заключая его в воздушные кавычки и притворно вздыхая. Ганке фыркает, занимая свое место за прилавком: «Он видел мотоцикл?» «Не думаю, » Майлз поворачивается к Ли на своем стуле. «Он сказал, что я могу попробовать завести друзей с помощью «приветствия своего соседа» — Он корчит гримасу, когда говорит это, больше из-за того, что его родители, очевидно, годами мечтали, чтобы Майлз завел больше друзей, а не о том, чтобы он на самом деле представился кому-то в качестве соседа. Ганке, который точно знает, что происходит в голове Майлза, ухмыляется. « Ну, если тебе не интересно…» «Я этого не говорил!» Ганке смеется так, как будто только что выиграл.***
Чуть позднее этим же днем, Майлз собирает букет, рядом с ним лежит раскрытая папка со значениями цветов. Сам по себе Майлз не придает большого значения «языку цветов», но его отец при знакомстве с соседями относился к этому достаточно серьезно, потому что были люди, разбирающиеся в этом, и Майлз не хотел рисковать и случайно оскорбить кого-нибудь гвоздикой не того цвета. (Ленты лишние — он случайно запомнил эту чертову штуку к десяти годам, — но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.) Когда, наконец, наступает его обеденный перерыв, Майлз, не обращая внимания на удивлённо поднятые брови Ганке, берет букет и переходит улицу. Когда он добирается туда, дверь приоткрыта, поэтому он стучит о дверной косяк, чтобы объявить о своем присутствии. Ему разрешает войти голос с безумно привлекательным британским акцентом, что он и делает. Он добирается до прилавка меньше чем за пять шагов, и в нос ему ударяет ошеломляющий запах краски. Рефлекторно он делает пару шагов назад, свободной рукой прикрывает нос и слышит удивленное: «Так быстро уходишь?» Он такой высокий, вдруг понимает Майлз, поднимая взгляд выше, выше, выше. Армейские ботинки, рваные узкие джинсы, цепочки, синяя футболка с какой-то неизвестной ему группой, частично скрытая под кожаным жилетом, усеянным значками. Его взгляд скользит по татуировкам на руках и перескакивает на те, что выглядывают у него на шее из-под его футболки и, наконец, смотрит ему в лицо, и, о нет, он чертовски горяч. Глубоко посаженные глаза и линия подбородка, вылепленная никем иным как богами, а губы расплываются в улыбке- Майлз встряхивается и отвечает, раньше чем молчание становится неловким. «Краска немного сильно пахнет», — и, вспомнив о своих манерах, он протягивает цветы, говоря: «Я принес их, чтобы поприветствовать вас, потому что мы, вроде как, находимся по соседству. Меня зовут Майлз, я работаю в «Рио».» «Это мило с твоей стороны». онетегоулыбка Он протягивает руку и отвечает: «Меня зовут Хоби. Хоби Браун.» Майлз приходит к выводу, что он облажался. Он запоздало понимает, что Хоби все еще говорит. «В этом есть какой-то смысл или ты просто выбрал красивые цветы?» Майлзу приходится вытягивать шею, чтобы хотя бы помечтать о том, чтобы встретиться взглядом с этим человеком, но он струсил, бросив взгляд на кожаный жилет, значки на котором вызвали у него внезапную ностальгию по времени, проведённом в старшей школе. Там есть синий с надписью «он/они», и Майлзу требуется все его самообладание, чтобы не ткнуть на него и не сказать «это одно и то же». Вместо этого он отвечает: «Ну, это для приветствия, новых начинаний и дружбы», указывая на хризантемы, белые гвоздики и желтые розы соответственно. Хоби срывает гвоздику с букета и нюхает ее. Он кивает сам себе, по-видимому, в знак одобрения, прежде чем оценивающе оглядеть Майлза. Кажется, он находит то, что ищет, потому что его улыбка кажется мягче, а взгляд менее напряженным. « Значит, ты серьезно относишься к флористике?» Майлз теперь подпрыгивает на цыпочках. Несмотря на то, что, знаете ли, несмотря на то, что злость была изначально его главным мотиватором, он действительно любит свою семью. «Мой отец открыл «Рио» за пару лет до моего рождения, я практически вырос в этом магазине. Ничему не учиться было неизбежно, так что углубиться в эту тему было беспроигрышным вариантом». «Семейный бизнес, я такое уважаю», — твердо кивает Хоби. «В таком случае ты должно быть хорошо знаком с этим районом» Увидев кивок Майлза, он продолжает: «Тогда что ты скажешь насчет ланча? Дай мне знать, как я и мой будущий тату-салон вписываемся во все это?» Майлз, при всей своей милой мудрости, сосредотачивается не на том вопросе. «Ты не выглядишь как человек, которому все равно, где именно ты находишься». Хоби смеется. «Я — нет, но это показалось хорошим оправданием». Непринужденная улыбка теперь кажется почти застенчивой. «Итак, что насчет ланча?» Майлзу требуется время, чтобы признать, что да, он в полной заднице, и нет, на самом деле ему абсолютно наплевать, прежде чем твердо кивнуть: «Да, ланч — отличная идея».