Override

— Все мы четверо отказываемся от голосования, так что выживешь только ты. Это была Маки, которой каким-то образом удавалось говорить так спокойно и собранно о плане, на который они все согласились. Он пытался говорить так, будто ему всё равно. В конце концов, разве надежда или отчаяние хоть что-то значили? Логически, нет. Это были просто слова, поспешно скрывающие, какого конца хочет «внешний мир». Мир, который наблюдал за ними как за чем-то, существующим лишь для его развлечения. Мир, который с радостью наблюдал за тем, как умирают их друзья, и притворялся, что ему плохо из-за этого, будто он не хотел, чтобы они страдали. Мир, из-за которого всё это изначально произошло, затем потребовал «счастливого» конца, при этом обрекая двоих из них на дальнейшие манипуляции и агонию. Мир, который смотрел на всё его глазами, подталкивал и поощрял его делать то, что он хотел, зашёл настолько далеко, чтобы увидеть «себя» в игре, используя его как игрушку, и всё ещё имел наглость думать, что его друзья не имели особого значения. Как можно быть так близко, видеть и слышать всё, что и он, и при этом думать так? У него не хватило смелости отчитать Цумуги, как это сделала Маки. Однако из-за жгучего давления в груди ему хотелось кричать от гнева. Ненавидел ли он их? Они были монстрами. План Шуичи не был идеальным, но он был лучше двух вариантов, которые хотели они. По крайней мере, это будет на их собственных условиях. Их собственный выбор. Его единственный настоящий выбор за всё это время. Возможно, из-за этого ему было более приятно проводить свою жизнь вот так. Если их жизни действительно ничего не значили, тогда это не дело мира, если он тратит свою жизнь так, как считает нужным. Он и раньше был обманут, думая, что голос правда действовал в его интересах или, по крайней мере, в интересах группы. Хотя, зная правду о том, чем он был... он бросил бы вызов ему. — Ты согласен с этим, Киибо? Твой внутренний голос говорит тебе, что это нормально? — Мастермайнд спросила так, как будто она уже знала ответ, улыбаясь, несмотря на то, что её маленькая «история» съезжала с катушек. Её уверенность была нелогичной. Должен ли он действовать осторожно? И всё же... он больше не мог посоветоваться с голосом, было ли это уловкой. Ему нельзя было доверять. Как он не мог осознать то, насколько сильно он полагался на внешний мир, который делал выборы для него? Не подумать о тишине, о том, как он всё-таки решил использовать улучшения. Он мог выбирать без него, и теперь он может выбирать вопреки ему. — Неужели внешний мир действительно этого хочет!? Он хочет, чтобы Данганронпа закончилась?! Что-то было не так, она казалась слишком уверенной. Но что он мог сделать? Теперь ему было всё равно, что думает внешний мир, и он сказал бы это, если бы она так сильно этого хотела. Сжимание рук в кулаки казалось трудным, напряжённым, будто почти заставляющим отступить. Однако план не сработает, если они все не сделают этого. Шуичи, Химико и Маки были друзьями, и все они сейчас зависели друг от друга. Брось ему вызов. Не обращай внимания на успокаивающий нежный голос, который звучал так правильно, что придавал мужества и силы на протяжении всего этого тревожного ада. Голос, который давал понять, что всё будет хорошо, что он делает правильный выбор, даже когда изо всех сил пытался всех понять. — Мой внутренний голос больше не важен! Всегда пассивный голос больше не ощущался таким образом. Меньше небольшого дружеского толчка, больше крика в черепе. Тёплая уверенность теперь была ледяной и пронзала каждый сустав, будто причинение ему боли заставит его изменить своё мнение. Он впился, это был не голос, а рычащая, ненавистная команда. Брось вызов брось вызовбросьвызовбросьвызов! — Я собираюсь покончить с этой игрой с моими дру—, — он был прерван оглушающей болью. Что-то выдернуло его, позволив лишь издать сдавленный звук замешательства и паники. Его руки опустились, хотя он не делал этого. Неподвижно. Тихо. Он не мог повернуть голову, чтобы увидеть всех, но на лицах его друзей была тревога. Что-то было не так. Он ничего не мог сделать. Холод неистово обжигал, когда он пытался двигаться, говорить, сделать что-либо своим телом. Но на самом деле оно в принципе не должно было принадлежать ему, не так ли? — Ха-ха! Всё так, как я и думала. Она знала. Она знала, что это могло случиться, могло произойти. Он признал это и— — Он не хочет такого конца! Он хочет, чтобы убийственные игры продолжались! Он больше не был нужен. Больше не был нужен, потому что больше не слушался. Было ли это чувство действительно холодным, или это была ненависть внешнего мира к нему и другим? Оно пожирало его. Теперь слова не имели особого смысла, но все они, казалось, находили способ захватить его сознание и утянуть с собой. Заставить его потерять многое. Это было важно, но всё, что он знал это то, что оно причиняло боль. Всё, что он мог видеть, было окрашено в синий и, казалось, меркло, даже когда он боролся со словами, которые каким-то образом зарылись в него, чтобы разорвать его на куски. Не имело значения, что он им был не нужен, что он никому был не нужен, что они желали его смерти! Борись с этим! Даже если он всё равно собирался умереть, и было бы намного проще позволить миру—НЕТ. Не дай ему победить, ты не можешь позволить ему—боль прекратится. — Это — решение внешнего мира! — Да, мой внутренний голос не примет конца без надежды или отчаяния... — Он говорил его голосом, который также не был его голосом. Он притворялся им, но даже сейчас он слышал, что это звучит неправильно, фальшиво, как и слышали другие. Почему он не мог помешать ему говорить? — Киибо! Борись с ним! Он хотел сказать, что пытается, поблагодарить Химико за попытку достучаться до него, но голова раскалывалась. Слова были будто гвоздями, вбивающимися в его процессор, резким, опасным, бессмысленным разрушением. — Это невозможно. Киибо, которого вы видите, не тот, кого вы знаете. Это потому, что он сделал такую ​​глупость, что теперь чувствует гнев зрителей. Она казалась такой счастливой из-за этого. Наказание за то, что он сделал ранее. Она была в восторге, наблюдая, как эти монстры пытаются раздавить его. Он всё ещё был здесь, он всё ещё мог сражаться. Люди снаружи были возмущены? Он не был экспертом, но ему казалось, что у него гораздо больше прав на эту эмоцию, чем у них прямо сейчас. Ему удалось заставить палец дёрнуться. Продолжай пытаться. Даже если они в конце концов победят, он больше не собирался просто давать этим эгоистичным существам то, чего они хотели. — Что ты имеешь в виду? Что происходит с Киибо? — Поскольку Киибо продолжал бороться со зрителями, они проголосовали и решили... что его проблемная личность должна быть стёрта! Ты всегда был фальшивкой, ты никогда ничего не значил, ты даже не был человеком, как другие. Никто не будет скучать по тебе, и теперь ты мешаешь игре. Так что от тебя избавятся. Так думал голос, так думал он сам, и из-за замешательства его слабая хватка снова ослабла. Даже Маки волновалась, он не мог остановить это, не мог просто разрушить их план лишь потому, что он был просто глупым игрушечным роботом, с которым можно было играть, какой-то машиной, которая не могла выбирать сама. Его друзья говорили. Он не мог понять слов. Жалость? Отвращение к внешнему миру? Мимолетные догадки. Он проигрывал. Он проиграет. ...он хотел, чтобы они выжили. Всегда хотел. Он не мог голосовать так, как хотел. Его друзья... не нуждались в том, чтобы он был здесь прямо сейчас. Он не протянет достаточно долго. Ему просто нужно было получить от этого хоть что-то. Чтобы Шуичи заставил этих аутсайдеров увидеть то, что видел он. Как и все его друзья. Удержать их здесь. Заставить их почувствовать это. Каково это. Умереть. Они хотели быть в этом мире? Прекрасно! Займите его место. Мир победит. Тем не менее, он сделает всё возможное, чтобы получить приз. Он десять раз отдал бы свою жизнь, если бы это спасло остальных. — Значит, вы хотите расстаться со своим жизнями? Даже если это ничего не изменит? Он уже расстался со своей жизнью, он просто выбирал, что с ней произойдёт в итоге. Не обращай внимания на боль, слёзы, на тот факт, что ты знаешь только имя Детектива, говори. Они слышат его. Они знают, что то слабое кряхтение — это он. Та, что в большой шляпе, говорит не сдаваться. Тем не менее, план состоит в том, чтобы сделать именно это. Он надеется, что она не сердится из-за этого. — Я... едва... могу... контролировать это. Видимо... это конец... — это его слова, голоса яростные. Ему просто нужно продержаться достаточно долго, не обращая внимания на то, как слабо звучит его голос. — Мне... жаль... я не смог бороться с вами... до конца. Ваш выбор... правильный. Настоящий враг — это... внешний мир... наслаждающийся этой убийственной игрой. — Они недовольны, ему всё равно. Они враги, Шуичи должен это услышать. Его зрение снова ухудшается, когда резкие острые слова начинают утягивать его в никуда. Просто немного дольше. Тогда вы сможете одержать свою «победу». — Поэтому... пожалуйста... используйте меня... ч-чтобы изменить... — он не может видеть, он может только слышать внешний мир, его желание его смерти. Пожалуйста, дайте ему услышать его последние слова. Пусть его друзья будут последними... кто используют его. Единственными, кем он был не против использован. — Чтобы изменить... мир... Зрители набросились на него, но он больше не сопротивляется их желанию его исчезновения. Возможно, тишина будет приятной после всего этого. Они могут получить то, что от него осталось. Лишь последняя отчаянная просьба. Пусть трое выживут. Пусть его использует... кто-то не злой... для разнообразия... Это почти как падение, вот так. Лишь он. Один. Пока он также не забудет, кто это.

___________

Что-то просыпается. Кто-то? Не уверен. Золотые глаза кажутся знакомыми. Хорошими, по крайней мере. — Эй. Ты слышишь нас, Киибо? — говорит человек с этими глазами со спокойным и нежным тоном, словно пытаясь выманить кошку из-под кровати. Имя звучит подходяще. Голос такой же знакомый, как и глаза. Он может доверять ему. Ему следует довериться? Не уверен. — Нас? — шипящий треск статики почти заглушает слово, но парень, кажется, понял его. — Ах. Точно, сейчас работает только один глаз. Мы его починим! Если сможем. — Твоя нога работает? Она должна быть правильно прикреплена. — Голос исходит от человека, которого он не может видеть, но он также кажется тем, чьё имя он должен знать. Разумный вопрос. Он должен был подумать о проведении диагностики после пробуждения в незнакомом месте. — Она функционирует. — Его динамики слишком повреждены, чтобы дать больше полезных данных, чем это, он сомневается, что даже он поймёт слова, если он будет говорить более пяти за раз. — Моя магия нашла её под обломками. — Вмешался третий голос, внезапно появившийся рядом с ним. Он попытался дёрнуться назад, но к сожалению лишь упал, сильно прижавшись к земле обнажёнными внутренностями. Рука, которой он хотел подстраховать себя, заканчивалась у локтя. Он получил серьёзные повреждения. И всё же эти трое, казалось, пытались помочь ему. Он должен их знать. Он знал. Кто они... — Упс. Не хотела тебя напугать, — рыжеволосая протянула руку к его здоровой руке. Он взял её, и она помогла ему вернуться в сидячее положение. — Спасибо, — сказал он почти по привычке, хотя они, вероятно, не могли этого понять. — Ну, мы достали всё, что могли, но большинство других частей, которые мы нашли, слишком повреждены, чтобы мы могли понять, как они соединяются, — синеволосый вернулся, и его лицо, как он мог догадаться, выражало... сожаление? О чём он сожалел? — Нам придётся придумать замену, когда мы выберемся отсюда, но пока ты можешь положиться на Маки. Они куда-то собирались? И он собирался с ними? Что ж, для робота не было особого смысла оставаться в месте, которое выглядело так, будто там взорвалась бомба. Будто там взорвался он. Ой. Это сделало отсутствие конечностей и большей части верхнего покрытия на его лице более логичными. У этого была причина, но какая. Должно быть, это было важно. Третий человек издал звук, прежде чем появился с той стороны, которую он мог видеть, и перекинул его более полезную руку через своё плечо. Она была сильной, практически вытаскивая их обоих самостоятельно. Он старался не быть обузой, но балансировать на одной не совсем правильно поставленной ноге было довольно сложно. Логика подсказывает, что в чёрном костюме была упомянутая «Маки». — Прости, — прошипел он. И за то, что забыл, кем она была, и за то, что заставил её так много работать, чтобы он мог двигаться дальше с этой маленькой группой. — Без тебя у нас не было бы выхода, не извиняйся. — Она, казалось, пристально смотрела на него, и он забеспокоился, что сделал что-то не так. И всё же его не бросили. Все трое говорили с ним так, будто он знал их, и они казались такими счастливыми, что все они были живы, что у него не хватило смелости сказать, что он понятия не имеет, о чём они говорят. Тем не менее, упомянутые ими вещи действительно казались знакомыми. Золотые глаза были у Шуичи. Рыжие волосы были у Химико. Он уже правильно угадал кто Маки. Он, видимо, был Киибо. — Итак, внешний мир. Мы увидим его после того, как плюнем ему в лицо. — Шуичи смотрел на дыру, которая, вероятно, была их путём побега. — Все готовы? Всё, что он знал, это то, что эти трое были живы. Почему-то из-за этого факта всё стало проще. Попытка удалась. Странная тёплая, нечёткая эмоция была почти подавляющей. Радость? Счастье? Она была приятной, позитивной. Враг выиграл битву. Эти трое... его друзья... они выиграли войну. Все они имели значение, и они даже остановились, чтобы найти его. Да. Этой эмоцией, скорее всего, была радость.