Глава 34. Сезон размножения.
Странности в поведении моего икрана я заметил сразу: он стал беспокойным, неохотно и с запозданием отзывался на команды и, я в жизни бы не поверил, о чем может думать глупое, казалось бы, животное, если не мог прочитать его мысли через цахейлу: он думал о самочке одной молодой охотницы, что обычно меня сторонилась, но именно в это время вдруг начала позволять себе подходить ближе. Оло’эйктан на мой, казалось бы, закономерный вопрос: «Что стало с моим икраном?» — отправил меня к цахик, а та, в свою очередь, с тем выражением лица, которое бывает, когда не хотят о чем-то рассказывать сами, отправила к своей двоюродной сестре, которая указала на свою мать, и вот от неё, от этой немолодой женщины немногим младше цахик, я узнал, что весной у икранов начинается сезон размножения, и продлится он около месяца, если переводить на наше времяисчисление. Ох, если бы я знал, как много это значит для каждого, у кого достаточно крепкая связь с икраном… Конечно, когда знаешь, что происходит, отмечать изменения и детали проще. Так, например, в стае икранов на верхушке дерева-дома стали слышны сначала брачные трели, а после, почти всегда, весьма серьезные драки. На’ви же стали, как будто, менее общительными и сторонились друг друга и, в особенности, противоположного пола, стараясь аналогичным способом разделить на ветвях и животных, поделив их на два желающих вновь объединиться лагеря. Я, однако, их решение целиком разделял: Килван с каждым днем становился всё безумнее, замечая любую самку вокруг себя, и, по правде говоря, я не мог не испытывать то же, что и он, и это был один из немногих случаев, когда цахейлу была скорее во вред. Поскольку исследование требует честности и максимальной непредвзятости даже к темам, что у нас до сих пор принято обсуждать шепотом, я буду далее говорить прямо, используя всю соответствующую терминологию и даже включая ту, что не признана научными догматами: я чувствовал его возбуждение так, словно бы это я хотел прямо здесь и сейчас спариться с той зелено-жёлтой молодой тигрицей, что очень заманчиво приподнимала хвост. И это для меня, как для того, кто всегда умеет держать свою похоть в ру… Кхм, под контролем, было ужасно странно и удивительно. Никогда раньше Килван не пытался подавить меня своими желаниями, но тут, я чувствовал, велик риск потеряться в цахейлу и превратиться в грязное похотливое животное. Фусу, как единственный, кто считал меня чуть более, чем безумным сноходцем, через три дня подобного насилия надо мной, наконец, сжалился, и открыл страшную тайну: для каждого таронью это время — испытание на прочность именно всадника и то, как он будет выстраивать отношения с ним и дальше. Многие, как оказалось, не могли пройти это испытание до конца и предпочитали на это время отпускать своих зверей на вольные поля для того, чтобы они удовлетворили свою потребность в размножении. Их же клан славился тем, что они принимали своих животных в любое время года и, пусть и с некоторыми условностями, всегда были в седле. Он же и рассказал мне про так называемый «месяц любви», особый период времени, в котором на’ви могут выбрать себе пару, не стесняясь себя и доверяясь выбору своего икрана, чтобы провести вдвоем чудесное время, которое может после перерасти в более глубокие отношения вплоть до свадебного обряда, и таких случаев в этом многочисленном клане, как я выяснил позже, действительно много. В конце он и вовсе посоветовал мне провести недельку в горах аллилуйя в местах скопления икранов, чтобы исследовать эту важную часть их жизни наверняка. Желательно во второй половине месяца. Фусу, какой же ты засранец, прости господи! В разделе про физиологию я коротко описывал, что икраны не моногамны. И, наблюдая за ними сейчас, в том числе и за Килваном, я должен сделать небольшую поправку: в целом не моногамны. Прирученные икраны, однако, с постоянной периодичностью попадались мне вполне устоявшимися парами и, как потом оказывалось, принадлежали уже женатым на'ви. Удивительно, как они приспосабливаются к своим всадникам, практически меняя свое половое поведение ради соответствия их этическим стандартам! Увы, мне с Килваном до подобного далеко. И хотя я стараюсь не описывать подробности нашего с ним мысленного общения, чтобы некоторые не обвинили меня в излишнем похабстве, я сообщаю: спустя неделю я со всей ответственностью могу заявить, что знаю, как пенис обдувается ветром во время мертвой петли. И во всем виновата та охотница, что решила погарцевать со своим икраном прямо перед нами, из-за чего я не смог сдержать Килвана и вынужден был лишь плотнее к нему прижиматься, чтобы, не дай бог, не навернуться. Первая неделя, однако, по сравнению со второй, оказалась лишь подготовительным этапом. Если поначалу животные в основном токовали и дрались, то теперь, словно бы преодолев некий рубеж и выбрав для себя парочку кандидатов, они стали проводить брачные танцы. Суть их, если говорить кратко, заключалась в максимально сложных акробатических трюках с полным половым возбуждением как самок, так и самцов как можно ближе друг другу, стараясь коснуться друг друга половыми органами. Самцы с максимально эрегированным пенисом пытаются привлечь самку его движением, размерами и даже, отчасти, расцветкой, которая частично повторяла рисунок брюшной части, наложенным на красное тело пениса. Большую часть пируэтов выполняли они, и даже устраивали своего рода «танцевальные битвы», что разделялись на неопасные и опасные: первые больше походили на фехтование пенисами в воздухе, а вот во втором недостаточно ловкий самец рисковал лишиться своего достоинства от острых зубов. Со стороны данные бои выглядят весьма живописно и всегда собирают толпу зрителей как на’ви, так и других икранов. Совсем не весело они выглядят, когда на одном из этих «танцоров» оказываешься ты сам. Я в этот момент вынужден был экстренно увести своего крайне возбужденного зверя вниз и спрыгнуть с него, иначе бы я рисковал умереть с мыслями о сексе с этим «брюхохвостом», чтобы он знал, как задирать свой член на великого и могучего Килвана. Да, у самцов существует однополый секс для установления иерархии. Я бы предпочел узнать это менее эмоциональным способом, как, например, то, что определенная часть прирученных икранов действительно склонна к гомосексуальным отношениям, которые, почти всегда, оказываются аналогичными и у их всадников. На тему куда более лояльного отношения на’ви к любым проявлениям любви и сексуальных отношений можно, и даже нужно написать отдельную книгу, но я не буду отвлекаться. Поведение самок во время брачных танцев скромнее, и сильно разнится от характера конкретной особи. Я выделил для себя четыре типа: скромные, которые играют роль добычи и убегают, вынуждая самца гоняться за ней, наглые, что на уровне самцов показывают разбухшее и налитое кровью влагалище, предлагая сразиться в ловкости, обломщицы, которые нагло делают вид, что готовы к спариванию прямо здесь и сейчас, но в последний момент начинают сопротивляться, и танцовщицы, которые, в отличие от большинства, спариваются только в воздухе. Последнее, на самом деле, захватывающее зрелище. Сначала мы смотрим за тем, как самец и самка кружат друг вокруг друга, и кружат они весьма долго, почти вплотную, обязательно потираясь половыми органами и как будто проверяя друг друга на выносливость, после, когда они уже весьма складно начинают летать вместе, они создают цахейлу обеими своими нейронными «усами». Тут я сделаю небольшое отступление и скажу, что ни одно спаривание, что я видел, не проходило без цахейлу. Трудно сказать, зачем оно им, в отличие от на’ви, явно использующим это для большего удовольствия, однако это обязательный пункт в процессе спаривания, который, как я могу предположить, служит для синхронизации непосредственно самого полового акта и, возможно, помогает совершить одновременный оргазм (да, я настаиваю на том, что это именно оргазм), который способствует большему шансу оплодотворения. Эта теория, впрочем, нуждается в куда более детальном исследовании. Но вернемся к спариванию в воздухе. Итак, когда цахейлу установлена, полёт обоих икранов преображается моментально, и двое животных превращаются как будто бы в одно. Они синхронно машут крыльями, синхронно кружат, парят, и никто не выбивается из ритма. Самец пристраивается над самкой и, удивительно, попадает пенисом во влагалище прямо во время полета. Когда они совершают фрикции, понять сложно, однако оргазм виден и слышен четко. Животные в этот момент напоминают подергивающихся кукол, однако не сваливаются в падение. И после, никогда не сразу, спустя несколько минут, они разъединяются и представление на этом считается законченным. К сожалению, таких случаев довольно мало, и никто не может сказать, почему эти животные предпочитают спариваться на земле. Когда я спросил об этом Фусу, тот не смог дать мне дельного ответа, только предположил, что это, скорее, их испытание на прочность, которое многие не проходят. Возможно, потому так много танцующих самцов и самок, вот-вот готовых начать спариваться, но никогда не продолжающих это прямо здесь и сейчас. Икраны чем-то напоминают собак, когда спариваются на земле: никого не стесняются и никогда не заканчивают сразу после эякуляции, как будто бы у них тоже есть аналог «замка», не позволяющий самцу вынуть пенис из самки. Однако при более близком рассмотрении я не замечал у основания никакого утолщения или чего-то либо, что могло бы его задержать. Логически рассуждая, самец просто не позволяет самке приступить к следующему спариванию и увеличивает шанцы его спермы на оплодотворение, однако опыт с Килваном подсказывает мне, что они просто наслаждаются послевкусием. Что не мешает совместить приятное с полезным. Предугадывая ваши вопросы: нет, я не занимался с ним сексом. И нет, я не стоял у него над душой с цахейлу во время процесса. Однако как-то сделал её минут через пять после его очередного спаривания. По моим подсчетам, он спарился не меньше 12 раз за всё время, и это только те случаи, что были незадолго до его цахейлу со мной и которые я не мог проигнорировать в виду ещё не улегшегося эмоционального возбуждения. И хотя жизнь всего клана временно сосредоточилась вокруг их тотемного животного, я, к своему стыду, до третьей недели сезона размножения не замечал, как это действительно отражается на местных на’ви. Да, они стали больше заигрывать, да, ощущалось некое веяние всеобщей любви вокруг, я даже замечал новые пары, что прогуливались, держась за руки и смеясь о чем-то своем, однако это вполне можно было списать и на весну. Возможно, сказывалось, что на’ви, всё же, не икраны и не собаки, и потому стеснялись делать это где им удобно, удаляясь в укромные места в лесу, где их точно никто не потревожит. И я бы и дальше гадал, как это почти весь клан умудряется не сходить с ума, как это происходит со мной при каждом взаимодействии с Килваном, если бы не Фусу, что с очень ехидным лицом напомнил мне отправиться в Парящие горы, чтобы во всех подробностях увидеть важность «месяца любви». Килван, как только мы отлетели от Дерева-дома, заметно успокоился, но только лишь до тех пор, пока мы не долетели до одного из крупных гнездовий горных икранов, неподалеку от того места, на которое указывал Фусу. Дикие и ручные икраны, однако, друг друга недолюбливали и потому Килван стыдливо изображал самочку, стараясь убежать от вооруженных полностью готовыми к битве пенисами самцов и даже не менее кровожадных самок, что говорили, видимо, что-то настолько нелицеприятное, что мой крылатый бедняга совсем приуныл. Поразительно, что наличие наездника буквально разделяет вид на два не слишком ладящих лагеря и мне крайне хотелось бы узнать, в чем причина подобной неприязни, ибо дикие сами идут на приручение, в этом и суть обряда. Нельзя выбрать в одностороннем порядке. В такие моменты мне жаль, что Килван больно умен для того, чтобы кидать в мою голову похотливые мысли, но слишком глуп для того, чтобы обстоятельно пояснить за такие тонкости их взаимодействия. Место Фусу показал чудесное и провел я на нем без малого два дня, ожидая хоть чего-нибудь из того, о чем он говорил. Времени я зря не терял, наблюдая схожие танцы и спаривание у диких особей, и хотя в воздухе их спаривалось примерно столько же, были и те, кто умудрялся это сделать на отвесных склонах, цепляясь когтями за скалы, но не забывая выискивать свободное место на земле. Дикие, что ожидаемо, были куда менее привержены к кому-то конкретному, и, если поначалу мне казалось, что икраны в клане весьма сексуально активны, глядя на этих я понял, как я ошибался. Одна из самок, за которой я смог понаблюдать потому, что она почти весь день просидела в зоне моей видимости и не улетала, спарилась за это время 24 раза! Уму непостижимо! Последние три прошли на скале, что была совсем недалеко от меня и потому я даже смог заметить, что сперма выливалась из её влагалища, куда более налитого кровью и разбухшего, чем у самок в клане, настолько её было много. Самцы подобными успехами похвастаться не могли, тот самец, что оставался рядом со мной дольше всех, смог эякулировать лишь 8 раз, и на последний вид у него был неважный, как, на самом деле, у многих самцов. Видимо, в дикой природе самки куда требовательнее к выносливости самцов, и куда более ненасытны сексуально, раз умудряются в несколько раз больше спариваться с самыми разными партнерами и, что замечательно, используя разные способы взаимодействия, где обломщицу играли куда чаще, чем скромняжку. Подозреваю, что у икранов яйца из одного выводка при подобном подходе могут иметь совершенно разных отцов и весьма интересно, как это сказывается на генофонде в целом. Полагаю, что за разнообразие, как и у людей, тоже отвечают по большей части самцы. Каково было мое удивление, когда я заметил двух наездников, что какое-то время вместе кружили в брачном икраньем танце. Я едва успел спрятаться, чтобы не помешать узнать, наконец, что же имел в виду Фусу. Их икраны уже были готовы к половому акту, самец постоянно касался самки пенисом и та двигала тазом, касаясь его половыми губами. Сами наездники, что удивительно, не мешали, наоборот, как будто бы даже… Наслаждались? Это слово даже слишком скромно описывает то, что последует дальше. К счастью, икраны решили спариться на той же скале, на какой был и я, так что я имел возможно детально разглядеть то, что не замечал сразу: у сам… Кхм, у мужчины, как и у его икрана, был эрегирован член, и он, как и его спутница, были готовы заняться сексом не меньше, чем их животные. И пока самец икрана пристраивался к самке сзади, мужчина, не разрывая (это важно) цахейлу, что была даже затянута нитью, чтобы она случайно не оборвалась, пересел ближе к женщине на её икрана, явно не менее готовой предаться утехам. Дальше, на самом деле, ситуация складывалась так, что если вы сейчас назовете меня вуайеристом, то будете совершенно правы. Но на что не пойдешь ради науки! В свою защиту могу сказать, что я едва успевал записывать детали и наслаждаться мне было некогда и, на самом деле, стыдно. Обе пары мялись какое-то время, занимались предварительными ласками и не приступая к непосредственно сексу/спариванию. И поскольку на’ви занимались этим куда активнее, включая сначала поцелуи в губы, а после переходя по всему телу вниз, периодически меняясь местами, я делаю вывод, что икраны им подражали, дожидаясь того момента, когда их наездники будут готовы, потому что их ласки ограничивались прикусываниями шеи, потираниями спиной о грудную клетку да заигрыванием тазом, скорее дразня друг друга. После этого икраны, имея одну свободную куру, сделали цахейлу друг с другом и это событие, однако, повлияло на всех четверых. Тут стоит уточнить подробнее: никто из всадников не прервал свою связь и потому, формально, через двух животных посредников, оба на’ви могли чувствовать друг друга — и их. Даже мне, имея некоторый опыт в цахейлу, подобное групповое слияние представить сложно, тем более в состоянии сексуального возбуждения, и я не стану пытаться объяснить, насколько это необычно и странно выглядит со стороны. Это единство позволяло им действовать попарно, но синхронно. Оба самца одновременно и бережно вошли в своих самок, и те одновременно простонали. Они одновременно совершали фрикции, двигаясь невероятно слаженно, постепенно наращивая амплитуду, и ни разу за всё время не сбились. Удивительно, но до оргазма они вчетвером дошли также, одновременно, и для икранов подобная продолжительность фрикций невероятна, обычно они не длятся дольше минуты, но здесь! Я уверен, они подстраивались под своих всадников, чтобы кончить одновременно. Кричали они тоже вместе и мне даже пришлось зажать уши, потому что подобной громкости мне еще не встречалось. Вышли они с не меньшим единством, и тут, я полагаю, уже пара на’ви подстраивалась под своих животных, которые никогда не вынимали пенис из влагалища сразу. И вы не поверите, что они сделали дальше, после небольшого перерыва: икраны разорвали цахейлу, их всадники ловко запрыгнули на них (кажется, у женщины даже подтекала по ноге свежая сперма), и они вновь вернулись к воздушным танцам друг с другом и тут, я полагаю, тоже правили икраны, а не на’ви. Учитывая ненасытность самок, я не удивлюсь, что она подобным образом пытается выжать из этого единственного в её распоряжении самца все соки. Когда я вернулся к Фусу поделиться этим… М-м-м, наблюдением, он хохотал как безумный, удивляясь, как я не замечал подобного с самого начала и утешая, что это далеко не все прелести «месяца любви». Я, если честно, тоже не понимаю, как. Видимо, я слишком сдерживался, отторгая половое влечение Килвана и не давая ему помутить мой рассудок. В то время как клан и правда предавался групповым утехам с определенной периодичностью, и пусть я и не знаю всех взаимоотношений между соклановцами, я могу точно сказать, что некоторые из них точно никогда не показывали друг к другу симпатий. Я подловил относительно знакомую девушку, которую заметил за этим, и, пытаясь быть вежливым, спросил у неё, зачем она это делает. Ответ оказался до ужаса простым: для удовольствия. Не все кланы поддерживают их в том, что они ведут себя также, как и икраны, однако им хорошо, а что еще надо? Чуть позже я поинтересовался у цахик по поводу болезней, передающихся половым путем, ведь при таком вульгарном образе жизни они должны быть чуть ли не у каждого второго. Так я узнал про листья, что уничтожают многое из болезней кожи на члене и про плёнкообразную ткань с растения, что служит аналогом презерватива и которую здесь не считается позорным добывать самостоятельно, а после отмачивать в специальном растворе и растягивать, делая её тоньше и прочнее. В конце концов, к концу месяца икраны угомонились и я, с великим облегчением, снова начал взаимодействовать со своим собственным с обыденным спокойствием, не нарушаемой мыслями об очередной самочке. Данное испытание я не прошел, но, к счастью, для новоявленных наездников это нормально, у меня будет еще не один год, чтобы познать все прелести подобного образа жизни. Побочным последствием которого, кстати, являлись «зимние дети», появление которых всегда было признаком удачно проведенного «месяца любви» в клане. По поводу крайне простого отношения женщин к родам тоже нужно писать целую научную статью, как и насчет почти коллективного выращивания детей, однако я, увы, ограничен знаниями в этой области и не понимаю, как они так спокойно, по словам некоторых, могут заниматься сексом постоянно, но детей заводить именно тогда, когда хочется. Подозреваю, что у на’ви есть всё же какой-то механизм по регулированию зачатия помимо листиков и плёночек, иначе я не могу объяснить их столько легкомысленного отношения к теме незащищенного секса помимо подражания животным. Данная книга, как можно догадаться, не является сухой выдержкой фактов и написана куда более простым и понятным художественным языком, являясь, в какой-то степени, дневником жизни Карла Риттера. Возможно, именно простота языка помогла не слишком часто читающим солдатам прочесть её, а, может, всё дело в относительно сухом, но всё же описании множества половых актов, которые могли взбудоражить особо впечатлительные умы, много ли этим товарищам нужно для счастья, учитывая постоянные слухи об их постельных приключениях. Даже полковник, почти главнокомандующий всеми войсками, на минуточку, и тот засветился в подобной истории и, видит бог, лучше бы он действительно почитал эту книгу, а не крутил от неё нос, кто знает, вдруг это бы помогло взглянуть на естественную для всех живых существ тему иначе?Так, собственно, с чего весь сыр-бор?
27 июня 2023 г. в 15:16
Мало кто из людей задумывался о том, как сильно отличается жизнь обычного на’ви, у которого всегда есть прирученное животное, от человека в схожей ситуации. Люди вообще, на самом деле, мало задумывались над тем, как сильно одно простое изменение в вводных данных может сказаться на том, как сложится жизнь в целом.
Люди, например, никогда не зависели от настроения лошади, на которой они могут скакать по своим делам каждый день. Она, конечно, может взбрыкнуть, но достаточно кнута или одергивания, иногда с криком, иногда без, и она смирится со своим подчиненным положением и пойдет, куда надо всаднику, и тому не надо думать о том, как сильно она может из-за этого обидеться.
У на’ви, к великой их тоске, такое срабатывало далеко не всегда и чаще всего совсем не так. Даже если взять па’ли, как аналога лошади, у них не выйдет управлять ею насильно, игнорировать её желания и заставлять делать то, что нужно. Нет, это не невозможно, но так в разумном на’вийском обществе обычно не делают. Некультурно. С икранами ещё сложнее, там уже велик риск свалиться не с трехметровой высоты в случае непослушания, а пятидесятиметровой, и подобная перспектива не порадует даже крепкие на’вийские кости, что были куда прочнее человеческих.
И всё из-за цахейлу.
Как бы армейские не шутили насчет «собаки слипаются письками, а синие мартышки — мозгами», факт оставался фактом: прямая связь двух сознаний выводила общение с животными на совершенно иной уровень. И хотя операторы аватаров в рамках выполнения задачи по установлению положительного и дружеского (или, хотя бы, нейтрального) отношения смогли на собственном сознании ощутить всю глубину цахейлу, для остальных они оставались плебейской частью плебейского сообщества ученых, чьё мнение всегда бралось в расчет в последнюю очередь.
Народы на’ви, чьим основным ездовым животным оказался па’ли, отказались принимать «ходящих во сне», и потому следующая книга доктора Карла Риттера называлась «Индивидуальное и групповое поведение икранов (баньши) в поселениях на’ви», так как именно кланы, использующие в основном икранов для передвижения, оказались наиболее благосклонны к исследователям.
Как ни странно, книга эта приобрела особую популярность среди не учёно-исследовательского круга и, надо сказать, произвела неожиданно нужный эффект, заставив твердолобых солдат значительно подобреть к местному населению и его обычаям, позволив отбить право на уменьшение периферических разработок анобтаниума и сосредоточении их в более узких областях, куда на’ви залетают максимально нечасто.
Популярность для самого Карла оказалась крайне неловкой и даже неприятной, и потому на все вопросы касаемо «той главы» он всегда отвечал: «Просто повезло оказаться в нужное время года в нужном клане, всё было описано с исключительной точностью и только через эмпирическое исследование, никакого личного вмешательства и опытного пути». Говоря это, он, если был в это время в своем аватаре рядом со своим собственным ездовым баньши, которое, конечно же, он тоже получил «только для укрепления связи с кланом и для понимания их культуры и обычаев», всегда его поглаживал, и тот всегда ему кур-куркал в ответ.
Удивительно, как обычное исследование из-за одного подробно описанного случая умудрилось если не объединить враждующие народы, то, как минимум, на время заставить людей погрузиться в свои самые древние желания и оставить жажду убивать на время в покое в виду несовместимости одного с другим. Собственно, именно эта безбашенная придурковасть этих совершенно тупых «солдафонов» заставила ученых исследовать взаимодействие двух видов и на «этом» уровне.
Сама книга Карла Риттера при этом в общей своей сути представляла собой заметки ученого, что жил в клане лесного племени на’ви в течении нескольких месяцев с упором на то, как местное население справляется в жизнью бок о бок с летающими животными. Было там и описание Икнимайи, обряда приручения своего икрана, и рацион животного, и упряжь, которую каждый молодой воин всегда старался сделать уникальной, но удобной, и поведение животного уже в клане, различие между дикой особью и ручной, и некоторые физические характеристики, и, что оказалось не менее важно, взаимодействие животного с всадником.
Последнему был уделен целый раздел, в котором доктор вывел несколько этапов установления связи на основе наблюдения за целым кланом. И если с первыми всё было понятно и даже скучно, то с более глубокими, когда цахейлу позволяет особо увлеченным на’ви «видеть глазами икрана» (тут доктор делает помарку, отмечая, что данное утверждение им самим не было подтверждено и, возможно, является преувеличением), уже было интереснее.
И именно в этом месте начиналась любимая всеми солдатами глава, когда они уже узнали основы и были готовы к неожиданным подробностям. Пожалуй, тут стоит привести эту главу цитатой, иначе велик риск упустить тот момент, в котором бравые воины людей теряли самообладание.