Натянутая улыбка

— Рукия! Старательно сдерживая ком в горле, Хисана подозвала сестру к себе — натянутые струны нервов задрожали, зазвенели почти осязаемо, когда тощая девочка с острыми плечиками обернулась, расплывшись в грубовато-мальчишеской ухмылке. Солнце вычертило на её лице сливочные, мягко пляшущие пятна, и Хисане пришлось прищуриться, глядя на непривычно солнечную Рукию. Оказалось, ей удивительно шло сияние золотых отблесков в глазах. — Нэ-сама! — почтительно откликнулась Рукия, и её резковатый, мальчишечий голос зазвучал мягче, чем обычно. Проворно сорвавшись с подоконника — так резво, шустро спрыгивали лишь руконгайские оборванцы, Хисана точно это знала, — она подбежала ближе, с благодарностью заглядывая в глаза Хисаны. Рукия видела в ней лишь прекрасную, добродушную госпожу, приютившую её из милосердия — но не более; Хисана так и не смогла признаться, что в их жилах течёт одна кровь. Каждый раз, когда Хисана собиралась с силами и пыталась начать говорить об этом, слова застревали в горле, а перед взором возникал до болезненности реалистичный образ злой, осознавшей правду Рукии — солнечный свет исчезал из её глаз, уступая место ненависти. И от этой пугающей мысли Хисану перетряхивало от макушки до пяток — она не могла размотать вязкий, противный клубок собственных ошибок прошлого; она хотела спрятать его как можно дальше и сберечь светлую улыбку Рукии. Ради этого ей нужно было всего лишь притворяться. — Я просто хотела поговорить с тобой, — прошелестела Хисана. Ради этого ей нужно было всего лишь натянуто улыбаться. Быть может, всю оставшуюся жизнь. Рукия была поразительно похожа на неё — как сестра-близнец, но в то же время, разительно отличалась от Хисаны. Они делили одну внешность на двоих — один овал лица, большие синие глаза и тонкие губы, одинаково худую фигуру и костлявые, хрупкие запястья; но при этом по характеру были совершенно противоположны – мягкая, покладистая, часто сомневающаяся в себе Хисана и резкая, язвительная, упрямая Рукия. Хисана злилась на себя и думала — это всё следы тяжёлой жизни в Руконгае. Вспоминать о том, что она сама прошла это, Хисана не хотела. — Это не так страшно, нэ-сама, — заверила Рукия, заметив вдруг перемену в лице своей благодетельницы. — Со мной были друзья, и порой мы даже могли урвать немного хлеба — чтобы утолить голод, который всё равно чувствуют некоторые мёртвые… Хисана вздрогнула. Натянутая улыбка задрожала, грозясь лопнуть, как неправильно настроенная струна. Должно быть, теперь Рукия точно поняла бы, что здесь что-то не так, но Хисану спас Ренджи — шустрый, крепкий мальчишка, с которым Рукия боролась за свою жизнь в трущобах. Вылетев неизвестно откуда, смерив подозрительным взглядом Хисану, он грубовато бросил: — Рукия, пойдём! Рукия дёрнулась — словно сомневалась в чём-то, но Хисана уже взяла себя в руки и мягко, уверенно проговорила: — Иди, тебе следует больше времени проводить с друзьями, а не сидеть взаперти. Лицо Рукии озарила счастливая улыбка. Она сорвалась с места, что-то шумно рассказывая своему другу, тот задорно засмеялся в ответ. Хисана прикрыла глаза руками, изо всех сил стараясь не расплакаться. Несколько долгих минут — а может быть, даже часов — она так и стояла, не в силах сдвинуться с места. Она словно вросла в деревянное покрытие пола, покрылась трескучей корой, позабыв о реальности. Бьякуя выплыл из-за поворота почти незаметно; резко развернувшаяся Хисана чуть не столкнулась с ним, в растерянности остановившись буквально в паре миллиметров от мужа. Некоторое время Бьякуя молчал, вглядываясь в лицо Хисаны, а затем коротко бросил: — Идём. Это слово прозвучало обыденно и спокойно, но что-то заставило Хисану заволноваться — ей показалось, Бьякуя чем-то встревожен или расстроен. Быть может, потому, что она слишком много времени теперь уделяет Рукии? Но ведь он должен понимать, как много значит для неё сестра! Хисана хотела что-то сказать в своё оправдание, но от одного взгляда на гордый, решительный профиль мужа желание пропало. Она чувствовала — предстоит серьёзный разговор, у неё ещё будет время высказать всё, что необходимо. Следуя за Бьякуей и скользя взглядом по мелькавшим в окнах пейзажам, Хисана пыталась приободриться, как вдруг увидела во дворе их поместья Рукию — она сидела, чуть сгорбившись, у пруда с декоративными карпами и смотрела на неподвижную гладь воды. Хисана не видела её лица и не знала, с каким выражением сестра смотрит на пруд, но почему-то подумала, что Рукия грустит. Рядом с ней стоял Ренджи, низко склонив голову. Казалось, они вместе оплакивали что-то — но что, Хисане было не дано понять; а в следующую секунду и Рукия, и Ренджи, и пруд пропали из её поля зрения — Бьякуя мягко, но настойчиво протолкнул Хисану в свой кабинет и плотно закрыл дверь. Вместе с глухим щелчком закрывшейся двери изменился и Бьякуя — восковая маска безразличия на его лице стала таять, и в обнажившихся дырах проступили чуть взволнованные, живые черты. — Что-то не так? — спокойно, почти отчужденно поинтересовался он, как если бы уточнял погоду за окном. — С этой девочкой что-то не так? Хисана резко вскинула голову, внимательно глядя на мужа. — Что значит — не так? Она была почти сердита – никто, даже Бьякуя, не имел права упрекать Рукию в чём-либо. — Ты всегда грустишь, когда смотришь на неё, — не моргнув глазом, выдал Бьякуя. Он ничем не показал, что его встревожила реакция Хисаны. — Я был уверен, что ты перестанешь грустить, когда мы найдём её, но ты стала ещё печальней, чем прежде. Хисана выдохнула. И вновь почувствовала, что готова разрыдаться. — Всё хорошо, — слабо пробормотала Хисана. — Просто я слишком рада. Так рада, что нашла её! Бьякуя ещё немного помолчал — быть может, обдумывал следующую реплику, а быть может, сомневался в правдивости слов Хисаны. — Скажи ей правду, — сказал Бьякуя, и Хисана была готова поклясться — в его голосе послышалась мольба. — Не мучай себя и её, скажи правду. Хисана робко улыбнулась. Она так часто улыбалась — особенно когда ей было больно. — Да, я думала об этом, — кивнула она, но Бьякуя смотрел на Хисану с подозрением. Как если бы не верил. — Хочешь, я скажу это вместо тебя? — проговорил Бьякуя, чуть сжав плечи Хисаны: словно так надеялся передать ей уверенность и свою силу. — Нет, ни в коем случае, — покачала головой Хисана. Она знала, что ей всё равно не хватил сил. Она знала — лучше попросить об этом Бьякую, но не могла переложить ответственность за свои грехи на мужа. Распутывать грязный клубок должен тот, кто соткал его нити. Вечером Хисана впервые рискнула подойти достаточно близко к этой теме. У них с Рукией завязалась небольшая, но уютная домашняя традиция: вместе пить чай и смотреть на закат, разговаривая на отвлечённые темы. Порой к ним присоединялся Бьякуя, но в этот раз он сослался на большую занятость, как-то очень странно и почти жёстко посмотрев на Хисану. Тогда Хисана специально отвернулась, сделав вид, что очень увлечена содержимым своей чашки, но всерьёз задумалась. Да, давно пора пролить свет на правду. Рукия имеет право знать об этом. — У тебя есть родственники, Рукия? — спросила Хисана, изумляясь собственному спокойному голосу. Рукия удивлённо подняла взор, а затем понимающе улыбнулась, как будто поняла. В этот краткий миг у Хисаны словно что-то оборвалось внутри; ей почудилось, что Рукия догадалась, но ещё не осознала всего ужаса совершенного Хисаной поступка. — Да, нэ-сама, — с гордостью произнесла Рукия. — Ренджи — моя семья. Рукия сидела, задрав подол юкаты и оголив по-детски острые коленки — чисто руконгайская привычка; и это вдруг так сильно резануло по глазам Хисаны, что она вновь не смогла сдержать улыбки. Горькой, натянутой улыбки, что грозилась лопнуть, как неправильно натянутая струна. И превратиться в гримасу отчаяния. — А кроме Ренджи? Кровные родственники? Рукия замолчала, отводя взгляд в сторону. — Нет, нэ-сама, — преувеличенно бодро сказала она. — А если бы были? — с замирающим сердцем спросила Хисана. Рукия резко обернулась, задумчиво глядя на неё. — Нэ-сама, а почему вы спрашиваете об этом? Перед сном Хисана пришла, чтобы пожелать Рукии спокойных снов. Хисана знала, что со стороны это выглядит глупо, но ей каждую секунду хотелось молить у сестры о прощении — и вместо этого, всё, что она могла — приходить и говорить всякие глупости. Рукия стояла у окна, зачарованно глядя куда-то вдаль. Её угольно-чёрные волосы в беспорядке разметались по плечам, и Хисана никак не могла приучить Рукию прилежно вычесывать их — опять сказывались слишком глубоко въевшиеся руконгайские привычки. — Рукия, милая, позволь я расчешу тебе волосы перед сном, — предложила Хисана. — Нэ-сама, — растерянно прозвучало в ответ. — Вы, и вправду, хотите расчесать мне волосы? Хисана застыла, вглядываясь в силуэт сестры — в ней ощутимо что-то изменилось. — Почему тебя это удивляет? — Нэ-сама, почему вы так заботитесь обо мне? Хисана медленно, стараясь игнорировать заклокотавшую в горле панику, повернулась к комоду и достала оттуда гребень. Руки тряслись, и она не сразу смогла закрыть ящик. — Почему тебя это удивляет? — повторила Хисана, и её голос предательски дрогнул. — Ренджи сказал, что ничего не делают просто так, — простодушно ответила Рукия, сверкнув синими глазёнками. — Он прав: я слишком обрадовалась, и потому не задумывалась. Вы были так красивы и так добры, и так удивительно на меня похожи — я подумала, вы словно моя сестра… И забылась. — Я тоже слишком обрадовалась, потому не задумывалась, — честно ответила Хисана. — Ты была слишком похожа на меня, словно сестра… И я поспешила принять тебя под своё крыло. — Нэ-сама, у вас была сестра? Хисана закусила губу. — Да. Она должна была ответить «И есть сейчас». Но не смогла. Бьякуя казался спокойным, как и всегда, но на дне серых глаз плескалось недовольство — Хисана отчётливо видела это, ровно как и слишком плотно сжатые губы. — Ты все ещё не сказала ей? — с будничным видом осведомился он, но в его тоне читалось явное «Почему ты всё ещё не сделала это?». «Почему?» Хисане казалось, что перед ней стояли сотнями разъярённые Бьякуи и спрашивали это наперебой. — Чем дольше ты оттягиваешь этот момент, тем больше мучаешь себя, — проговорил Бьякуя. — И её. Он говорил ещё что-то — кажется, уговаривал, — но Хисана не слышала его слов; всё её внимание было устремлено на огромные, ставшие похожими на блюдца тёмно-синие глаза Рукии. Потолок медленно поплыл перед её взором, и голос Бьякуи стих. Рукия. Застала их. За разговором. О том, как она бросила её, — Рукию, — в голодном одиночестве. Весь мир застыл, замер в тревожном ожидании — чтобы взорваться, оглушить Хисану криком, шумом и чьим-то плачем. Хисана истерично протянула руки вперёд, зачерпывая пальцами пустоту, жарко зашептала извинения и принялась умолять; порой ей виделись печальные глаза Рукии, порой слышался её полный негодования голос. А потом Рукия сказала особенно чётко: — Я ненавижу тебя. Все эти годы, я помнила тебя. И ненавидела. И каждое слово, каждый звук впились острыми иглами в тело Хисаны, раздирая её плоть на куски. Рукия продолжала смотреть прямо на неё, зло сощурив глаза и искривив рот в хищной усмешке. Хисана закричала и проснулась. В комнате было сумрачно и отчего-то сыро. Она повернула голову и вздрогнула: рядом сидел Бьякуя, непривычно бледный, с запавшими глазами и потерянно блуждающим взором. — Ты пришла в себя? — хрипло спросил Бьякуя; потянувшись к ней, он единым размашистым движением — совсем не свойственным ему, — крепко прижал Хисану к себе и задышал ей в висок. С отрешенной задумчивостью Хисана осознала, что слышит, как бешено стучит его сердце — словно вот-вот собиралось покинуть грудную клетку. — Больше не пугай меня так, — глухо продолжил Бьякуя. — Ты уже несколько дней лежала в забытьи, порой билась в горячке и бредила. Как ты себя чувствуешь? — Где Рукия? — прошептала Хисана, проигнорировав вопрос. — Скажи мне, где Рукия? Бьякуя отстранился и посмотрел на неё; даже в сумраке Хисана различила в узких, тёмных глазах неподдельный ужас — ещё никогда она не видела подобного выражения у своего мужа. — О чём ты говоришь, Хисана? Ты ведь знаешь, мы всё ещё не нашли её! Хисана улыбнулась — и в тот же миг робкая, натянутая улыбка лопнула, как неправильно натянутая струна, превратившись в горькую гримасу. Грязный, шершавый клубок совершенных грехов продолжал ворочаться у неё где-то под сердцем.