Ausgleich

      Их брак изначально был лишь одной из политических прагм, поскольку Австрийская Империя не хотел обременять себя семейными узами в принципе, а мадьярка была из знатной венгерской семьи, которая, имев определённые претензии на власть в государстве, избрала её на роль потенциальной невесты. Вид изящной аристократки в пышном свадебном платье да с роскошным цветочным букетом в руках не вызывал в австрийце никаких эмоций — ни плохих, ни хороших. Что и говорить, когда подобное мероприятие было лишь рядовой необходимостью, едва ли его интересовавшей. Ни одна мышца не дрогнула на лице монарха на протяжении всей торжественной церемонии в то время, как его новоиспечённая супруга тоже не подавала признаков исключительного довольствования происходящим, хотя до индифферентного Империи ей было далеко. Стараясь улыбаться всем собравшимся гостям, она сама ощущала, как из раза в раз улыбка становилась всё более вымученной и наигранной. Тотальное безразличие со стороны супруга давило сильнее всего.       Австрийца подобное стечение обстоятельств, справедливо отметить, особо не прельщало. Он считал себя в состоянии управлять и преумножать обширные австрийские земли под собственным единоличным руководством. Однако, в последнее время и монарх стал осознавать, что в борьбе с внутригосударственными мятежниками, а именно — ненаглядными соплеменниками его нынешней жёнушки, постоянно рассчитывать на помощь благосклонного (пока что) Российской Империи — не лучшее тактическое решение. Во всяком случае, данное бракосочетание, как и ожидалось, предстало для него лишь нечтом, едва ли большем, чем простой формальностью на бумаге: господство на этих территориях по-прежнему будет принадлежать только ему. А эта странная венгерка, которую он вообще видит первый раз в жизни, навряд ли сможет что-то противопоставить законному императору. Поэтому сию церемонию и всё из неё вытекающее необходимо просто перетерпеть, а потом уж австриец-то постарается, чтобы никакое из новоприобретённых знакомств не имело наглости вносить свои самовольные коррективы в жизнь его державы.       Мадьярку же сторонние внешнеполитические интриги мало волновали. Её мотивация была проста и понятна — даровать своему народу конкретные права и свободы, не допустив венгерской раздробленности из-за растущего национализма, к сожалению, не только среди венгров, чьё положение на данный момент ввиду многочисленных неопределённостей оставляло желать лучшего. Сама Королевство не была в восторге от того, чтобы выходить замуж за кого-то в роде этого сурового австрийца, за всё торжество удостоившего её от силы только двумя равнодушными взглядами. Но, будучи воспитанной в высшем свете, дама понимала, насколько важна её фигура для дальнейших действий на пользу своим соотечественникам.       Чужие прикосновения всегда вызывали у Австрийской Империи брезгливость, а Королевство Венгрия, как и полагается благовоспитанной леди из порядочного и культурного общества, всегда носила перчатки. Это было чуть ли не единственным, что монарху нравилось в ней. Им нужен был преемник.       Какое-то время венгерка безрезультатно пыталась добиться его симпатии, в которой нуждается каждая уважающая себя женщина, но вскоре оставила эту затею. В конце концов, она тоже имела определённую гордость, свойственную аристократическим чинам. В это время АИ думал лишь о том, как восстановить былой авторитет на мировой арене, утерев нос брату, который уже вовсю строил планы об объединении германоговорящих земель (под своей эгидой, конечно же). Эмоциональная супруга, вынужденная проводить всё своё свободное время в королевских библиотеках в компании различных книг и своего нелепого банта на голове интересовала его в последнюю очередь. Подчас император даже был склонен винить её в собственных бедах, ибо, если бы не буйный нрав её соплеменников, его положение во внешнеполитическом пространстве было бы куда устойчивей и величественней.       После рождения наследника мадьярку как подменили. Она была непомерно рада рождённому сыну, ни на секунду не отпуская. Супруга вечно тискала его, прижимая к себе, очень часто выглядевшая уставшей от детских хлопот, но несказанно довольной. Сынишка дарил ей огромный спектр положительных эмоций, которых ей категорически не хватало в семейной жизни — КВ страдала от отсутствия внимания к себе, которое австриец не считал нужным ей уделять. Как бы венгерка не хотела больше детей, которых любила всегда, это было совершенно недопустимо во избежание присутствия других претендентов на трон. Самого же монарха новорожденный пока что интересовал мало.       Несмотря на то, что супруг был исключительно консервативен, его жена была чуть более прогрессивных взглядов, касающихся пересмотра старых порядков в связи с текущими обстоятельствами, чему и учила Австро-Венгрию. Поскольку мадьярка — сколько не пытайся отрицать — была довольно образованной, она, главным образом, вкладывалась в духовно-культурное развитие наследника. Более того, австриец к военной промышленности супругу не допускал — не хватало ему ещё эмоционально нестабильных персон в этой отрасли.       Однако, когда младшему австрийцу только исполнилось пять лет, монарх, решив, что время уже пришло, приступил к превращению своего ребёнка в достойного преемника и образцового будущего императора. Теперь он везде водил сына с собой, чтобы тот учился этому искусству на живом примере. Как и ожидалось, родителем он был строгим, наследнику уделял куда больше внимания, чем за всё время — жене, которая особенно болезненно переживала разлуку с А-В. С этого момента ей довольно редко удавалось проводить с ним время после того, как сын подрос: венгерка имела возможность его видеть только по вечерам (и то не всегда), и, разве что, тогда, когда дела Австрийской Империи категорически не подразумевали наличие детей.       … А потом одна из многочисленных междоусобных разборок с катастрофическими последствиями в виде невесть откуда появившейся осколочной гранаты, так невовремя приведённой в действие, нанесли юному наследнику, уже умевшему самостоятельно решать государственные вопросы такого рода, огромнейшую травму на всю жизнь. Несмотря на то, что младший австриец уже почти разменял второй десяток и темпераментом ушёл недалеко от отца, но разве хоть у кого-либо на планете ранение, связанное с полным лишением зрения, может пройти бесследно и безболезненно? Мадьярка места себе не находила от переживаний за сына, даже перенесла в покои наследника все самые лучшие цветы из собственного садика, за которым трепетно ухаживала долгие годы. Так же женщина регулярно приходила к своему ребёнку, чтобы вслух почитать произведения венгерских классиков, которые младший австриец особенно любил, чтобы хоть немного скрасить его горестную утрату элемента собственного здоровья. АИ же был крайне раздосадован подобным поворотом судьбы, ведь слепота могла нанести серьёзный удар по будущему и его преемника, и всей его империи в целом. Но вскоре ему всё же удалось напомнить себе, что в эти времена многочисленные травмы, тем более не совместимые с жизнью, всегда были далеко не редкостью. Но до этого момента сия чаша миновала австрийскую семью. В любом случае, остался цел — и это главное. А вскоре, почти полностью оправившись, сын вызвал его на фехтовальный поединок, кои они проводили раньше как один из методов постижения воинского искусства; чтобы продемонстрировать, что хуже как солдат от потери зрения не стал. Какого же было удивление Империи, когда наследник в этом поединке одержал победу. Тогда старший монарх совсем успокоился на этот счёт и стал гордиться собственным преемником как никогда, больше и минимально не изводя себя неблагоприятными прогнозами относительно дальнейшего будущего. А Австро-Венгрия тактично умолчал о том, что шумный пол и отсутствие ветра в данном помещении сыграли в этой победе далеко не последнюю роль, ведь при прочих равных условиях победа слепого против зрячего весьма сомнительна.       С тех самых пор дни шли за днями, и супруги всё чаще задумывались о том, чтобы передать сыну управление их державой полностью: ведь они тоже не вечные. Всё указывало на то, что уже пора. Только Австрийская Империя всё ещё сомневался — ох не хотелось ему оставлять свои владения в таком подвешенном состоянии и без гарантии на возвращение прежнего величия — тем более когда под боком уже подрос не менее амбициозный потомок Пруссии — Германская Империя, что был явно недвусмысленно заинтересован в сотрудничестве с младшим австрийцем. Венгерка же понимала — их время уже миновало: никто не всесилен исполнять собственную волю вечно. Даже упёртый австриец осознавал, что, как бы он не хотел обратного, его земной путь подходит к концу, а попытки отрицать это будут являться ничем иным, как самым что ни на есть топорным способом отсрочить неизбежное. — Нужно напоследок попрощаться с сыном, — твёрдо сказал император в своей привычной манере. — Не стоит этого делать, — грустно возразила венгерка. — Какой ребёнок вот так просто навсегда отпустит родителей, прекрасно осознавая, что больше никогда их не увидит? Лишний раз его травмировать ни к чему. А-В сам всё прекрасно поймёт, он уже полностью готов взять всю ответственность на себя.       Почти единственный раз в жизни он прислушался к супруге. Мадьярка в последний раз взяла мужа под руку, и они навсегда оставили позади свою прошлую жизнь, медленно выйдя в центр освещённой залы, купающийся в ярких лучах — струящихся из огромных незанавешенных окон — словно полностью растворились в них, рассыпаясь на мельчайшие светообразующие частицы, медленно и плавно покидая этот мир. В скором времени в помещении уже никого не было.