Неканоническая ошибка Мультивселенной

***

Больницы никогда не вызывали у Эшли симпатию. Казалось, что здесь жизнь начинает течь в ином направлении, неподвластное человеку и его силам. Отвратительные розовые часы, что висели на стене долбили прямёхонько в её уши. Не будь эта ситуация настолько обыденной и рутинной для неё, паучье чутьё кричало бы, что это просто стресс на фоне всего произошедшего. Но ведь… какая может быть тревога в больнице? В детской больнице… — Эшли! — скулящее вцепилась своей маленькой ладошкой девочка за медицинский халат Ротман, который выдали ей на ресепшене. — Я придумала! — задорно ответила она, а Эшли лишь хмыкнула, с интересом показывая, что внимательно её слушает. — Когда у меня будет день рождение, я загадаю себе огромный шоколадный торт с глазурью, что будет повкуснее этих всяких похлёбок, которые мне тут пихают доктора, — сморщила свой маленький носик и скрестила руки, откинувшись на жёсткие подушки. Губы Эшли пронзила лёгкая полуулыбка. Усевшись поудобнее на краю постели, она притянула хмурую малышку к себе, легонько ущипнув за рёбра. — Перестань, Эви, не такая уж эта еда и ужасная, — бросила быстрый взгляд на тумбу, где стояла алюминиевая тарелка со серой неизвестной субстанцией в ней. Подавив подкатывающее отвращение, она вновь повернулась к девочке натянуто улыбнувшись. — Это ведь всё ради твоего же блага. Эви поджала свои колени, уткнувшись в них. Одной рукой сняла шапку, под которой скрывались едва прораставшие тёмные волосики. Заметный шрам на макушке всё ещё заживал и отдавал тяжкой болью в сердце Ротман. — Мамина еда намного вкуснее… В палате наступила гробовая тишина. Эшли наблюдала за иссякающей человеческой жизнью маленького дитя. Исхудавшее тельце и смертельно-иссушенное лицо, как у мертвеца, разукрашенное вокруг глаз большими синяками. «Забавно», - невесело подумала Ротман. Она была большой надеждой Нью-Йорка, героем, символом справедливости, Женщиной-Пауком. Печально было лишь то, что не всех возможно можешь спасти. И чем больше ты задумываешься об этом, тем быстрее ты сходишь с ума и прощаешься со своей психикой, которая держится буквально на последних иссушенных листьях дерева. «Всех не спасти, пора уже с этим смириться. Но этого становится только горестнее». — Вздохнула девушка, и посмотрела на Эви, что о чём-то напряжённо думала. Уголки губ были у неё опущены: тоска по своему дому и друзьям давала о себе знать. Врачи сказали, что ситуация не меняется, но мать Эви упорно верит во спасение, она не теряет надежды. Её дочь – всё, что у неё есть и осталось после смерти мужа. Лёгкий тычок в бок и маленькие голубые глазки встречаются с большими зелёными, что мягко улыбаются ей. — Обещаю, скоро ты снова окажешься дома с самыми лучшими вкусностями, которые приготовит тебе твоя мама. Глаза Эви загорелись надеждой. — Правда? — вытянула свой мизиницец, что слегка трясся в воздухе. Сама наивность. Уголок Эшли дрогнул. Маленький мизинец веры и мольбы был обхвачен взрослым и ответственным пальцем. — Я сделаю всё, что в моих силах. «Даже больше, чем нужно». — Как Женщина-Паук? — глаза Эви сверкнули пониманием, а губы расплылись в лукавой ухмылке. Эшли рассмеялась, проведя большим пальцем по щеке девочки, что теперь искренне улыбалась. — Да, как Женщина-Паук. И даже больше. — Куда уж больше? Ты так ушиблась в прошлый раз. Ротман отмахнулась. — Ерунда. К тому же, у меня был помощник. Благодаря ему мой ушиб был не таким уж смертельным. И плевать, что потом этому, так званному, «помощнику» ты высказала всё, что о нём думаешь. О его вмешательстве в твою вселенную, о его упертости и нежелании слушать тебя, а потом «абы как» составлять план на ходу, который сработал лишь потому, что Эшли сильно верит в гороскоп, и в тот день он предсказывал ей большую удачу. — Я видела его по телеку, — довольно заулыбалась Эви, мечтательно откинувшись на подушки. Задумчиво уставилась в потолок, а затем торжественно пропела: — Мистер «Широкие Плечи». — Ты где такое услышала? — вскинула брови девушка, слегка озадаченная таким интересом со стороны маленькой собеседницы. Эви что-то мечтательно напевала себе под нос. — У-у-у-у-у, подслушала медсестёр, которые перешёптывались за стойкой, у-у-у-у. — Ещё и на ушном висишь? — воскликнула Ротман, сложив руки на груди. — Знаешь, а он действительно симпатичный, — протянула девочка, закинув руки за голову. — Ты даже его лица не видела, — нахмурилась Эшли, дав несильный щелбан по лбу. Эви удивлённо ойкнула, — и попрошу не забывать о своём возрасте, юная леди. Маленькая пациентка подпрыгнула на месте, возвращаясь обратно в сидячее положение, и возмущенно надула щеки: — Мне девять! И вообще: вдруг это мой последний шанс? Девушка уловила грустные нотки своей собеседницы. — Последний шанс? — Ну да! — всплеснула руками девочка и надула губы, смутившись своей реакции. Начала водить указательным пальцем по простыне, тихонько бубня под себя: — И к тому же, мальчишки не очень любят больных девочек и без волос на голове. — Глупости, — возразила Эшли, усаживая на колени поникшую пациентку. — Дело не в твоей внешности или здоровье, — мягко положила руку на голову, поглаживая. — Настоящий мальчик, который заинтересуется тобой будет любить тебя такой, какая ты есть. — Улыбка её стала горькой, а в душе, почему-то, начала зиять пустота. — Я понимаю, — заглянула она в голубые глаза Эви, — тебе может казаться, что ты совсем одна и никому не нужна, что проживаешь один и тот же день словно в пузыре, который забирает у тебя кислород, но… — вздохнула она, — знай: твои родные и любимые друзья всегда будут рядом, чтобы поддержать тебя. Когда тебе будет плохо, они придут на помощь, а когда станет хорошо – порадуются за тебя. А ещё позовут меня, чтобы я смогла сказать тебе, что я так и знала, — усмехнулась Эшли, сильнее обнимая Эви. — А как же парень? — по-детски проскулила она, сделав наигранно грустные глазки. Ротман задорно фыркнула. — Поверь мне: твой парень сейчас где-то тут – стоит – ждёт и не дождётся встречи с такой прекрасной и интересной девочкой, как ты. Эви тут же отлипла от объятий и с ненаглядным любопытством заглянула через плечо девушки. — Ждёт и не дождётся, как тот незнакомец у дверей? Эшли удивлённо пробормотала «что?», а затем проследила за взглядом Эви. Сердце тут же ухнуло – сделало кульбит – а затем вернулось в тревожное состояние, стоило лишь увидеть такое знакомое лицо. Лицо, которое бросало и в дрожь, и в гнев, и в отчаянье, и в также непреодолимое желание. Ей не нравились эти чувства, потому что они были неправильные, потому что они были ошибкой. Мигель О’хара – и есть ошибка. На нём не было костюма героя. В этот момент он выглядел обычным гражданским – мужчиной – у которого есть выбор, есть своя жизнь, мечты и желания. Словно он тот человек, которым всегда хотел быть. И даже этот прикид никак не мешал ему выглядеть потрясно. Тёмная кофта, накинутая наспех, взъерошенные волосы и широкие джинсы создавали образ типичного бунтаря, коим он и не являлся. А может и был, только вот тщательно скрывал. Однако, узкий таз и широкие плечи вызывали смешанные чувства в душе Эшли. И не только в душе… Пока неловкое рассматривание друг друга продолжалось уже в течении минуты, до их ушей дошёл завороженный голос Эви: — Мистер Широкие Плечи? Мигель вскинул бровь, озадаченно поглядывая на бледную девочку, что уже выглядела слегка уставшей. — Эви, вздремни немного, я скоро вернусь, — встала с места девушка, помогая уложиться ей в постель. — Получать ещё ушибы? — буквально на выдохе донеслось до Ротман тихий тон засыпающей малышки, что находилась на грани между сном и реальностью. Последовал лёгкий смешок. — Не волнуйся, я буду осторожной. Мигель пропустил Эшли вперёд, закрыв дверь. Эви тут же уснула. Прохладный коридор с безжизненным эхом пропах лекарствами и смертью. На позапрошлой неделе здесь скончался мальчик, у которого был лейкоз, так что больница, относительно, всё ещё находилась в мрачной обстановке. Эшли обняла себя за плечи, ощущая как присутствие Мигеля начинает на неё давить. Сам мужчина находился в задумчивом состоянии. — Как ты нашёл меня? — робко спросила она, даже не повернув головы в его сторону. О’хара глянул на неё. — Пав сказал мне, что зачастую ты обитаешь здесь, когда выдаётся свободная минута, — спокойно ответил он. — Работаешь здесь? — Как бы не так, — вздохнула она, опустив руки. — Просто оказываю поддержку этим детям, когда могу себе это позволить. Они секунду помолчали. — Та девочка, — указал он головой назад, на ту дверь, из которой они недавно вышли. — Она знает о том, кто ты? Эшли остановилась, но затем расслабленно улыбнулась, ступая вверх по лестнице. Мигель, как в бреду, поплёлся за ней. — Дети в этом возрасте смыслят больше, чем взрослые. Она умная девочка. Мужчина внимал каждое её слово, лишь задумчиво кивая. Ротман ощущала, что он был полностью согласен с её мнением, хоть сказать напрямую об этом не мог. Или не хотел. — Не боишься? — спросил он. Эшли хмыкнула, пожав плечами. — Нет, не боюсь. Действительно, чего же ей бояться? У девочки есть более важные дела, чем говорить с кем-то о Женщине-Пауке, и кто она такая. Пусть для начала просто выздоровеет, встанет на ноги, пригласит своих друзей домой, где они съедят огромный шоколадный торт с глазурью, который ей добродушно приготовит её мама, а уж потом пусть задумается о том, что ей делать с раскрытой личностью Женщины-Паука. Эшли не боялась раскрытия личности, она боялась неизвестности. Они вышли на крышу. Удушающая атмосфера вмиг перебилась сильным порывом воздуха, что ударил в их лица. Ротман с наслаждением втянула носом прохладу, а затем выдохнула. Находится на расстоянии и игнорировать Мигеля становилось всё куда сложнее. Она резко остановилась, а мужчина тут же выпрямился. Ощуение чего-то неприятного и липокого подкрадывалось к нему со спины, обхватывая своими гнилыми, но цепкими руками. Для этого не нужно иметь даже чутья. Скрестив руки на груди, Ротман хмуро оглядела своего нежелательного оппонента. — Теперь, когда мы одни, — суровым тоном начала она. — Хочу спросить: что ты здесь делаешь? Было заметно, как завертелись мозговые шестерёнки в его голове. Мигель глянул на небо, что застилали облака, а после медленно проговорил: — Я ведь уже сказал: Пав сообщил мне, что ты зд… — Я не об этом, — резко перебила она, ещё больше помрачнев. — Что ты здесь делаешь, Мигель? О’хара неловко почесал затылок, чувствуя себя до ужаса глупо. Сказать как есть и успокоить свою терзающую душу было тем ещё нелёгким испытанием. Он яростно сходил с ума от того, что в последнее время мысли об Эшли всё более участились. Он не находил себе места. Это мешало ему и невероятно раздражало. Он должен работать, а не прыгать в другую вселенную к девушке, которая даже видеть его не желает. — Хотел увидеть тебя, — пожал он плечами, словно ничего не произошло. Но глаза… Глаза говорили за него о многом. Девушка сощурилась. — И что? Мигель дёрнулся, а затем недовольно посмотрел на неё. Теперь он выглядел раздражительным. — Что «и что»? Разве непонятно? — вскипел он. — Успокойся! — процедила сквозь зубы девушка. — Я спокоен! Абсолютно спокоен! — прорычал он, явно уже теряя контроль над эмоциями. Эшли прикрыла глаза и отвернулась от него. Руки затряслись, а в горле стал тяжёлый ком, что мешал спокойно и уверенно говорить. — Сам же сказал, — тихий голос дрогнул, что не ускользнуло от Мигеля. — «Нам нужно находиться подальше друг от друга», — процитировала она его, а затем опустила голову. Мужчина прокашлялся в кулак, а затем неловко отступил назад. Раздражение тут же сменилось на печаль. — Я знаю. "Я знаю"? И это всё? Больше ничего не скажет? Эшли яростно развернулась к нему, чувствуя, как злость начинает закипать в её теле. Она подошла к нему вплотную, ткнув своим пальцем его в грудь. — Тогда, какого черта ты делаешь? — крикнула она. — Какого хрена ты здесь? — принялась осыпать его грудь неслабыми ударами своих кулаков. — Сначала игнорируешь, избегаешь, а затем неожиданно приходишь в мою вселенную, помогаешь и снова уходишь. Теперь ты здесь, и единственное, что я получаю в ответ, так лишь твой подпитанный эгоизм желания встречи, когда тогда, — выделила она последнее слово с ядовитой желчью во рту, — ты чуть ли не сам выкинул меня из своего кабинета, назвав наши отношения ошибкой, а меня выставил полной идиоткой! Она горела, злоба выливалась наружу, а грубые удары в его грудь ничуть не сдвинули его с места. Всё это время он спокойно стоял и слушал её. Он понимал, хорошо понимал её раздражение. Она была права, всегда была, а он просто упёртый кретин, который никого не слушает, кроме самого же себя. Он мягко обхватил её руки, что нещадно били его по груди и притянул к себе. Эшли замерла. Словно весь воздух тут же выбили из груди. — Прости меня, — с удушающем шепотом выдохнул он это слово. В глазах плескалась тревога и отчаянье, потому что оба понимали с самого начала, что их союз был ошибкой. Ушиб на сердце Ротман заныл пуще прежнего. В глазах стояли слёзы. — Зачем ты это делаешь? — просипела она, наблюдая, как голова Мигеля опустилась вниз. Сейчас она видела, насколько подавленным он был, и какая большая ответственность взвалилась на его плечи. — Не знаю, — честно ответил он, посмотрев. Ещё ближе притянул к себе. Растерянные зелёные глаза встретились с глубокими красными. — Возможно я просто скучал по тебе. Очень сильно скучал. Это была последняя капля. Эшли задрожала, а плечи опустились вниз, губы сомкнулись в одну линию. Одна слеза мягко скатилась по щеке, но была тут же вытерта большим пальцем мужчины. — Пожалуйста, не плачь. Ротман помотала головой, напрягая руки, которые находились в хватке О’хары. — Посмотри на меня. Потребовалась огромная воля, чтобы поднять взгляд и заглянуть ему в глаза. Они были такими красивыми, такими тёплыми и манящими, хотелось смотреть в них вечность, но потом будет тяжелее от них отлипнуть. Мигель смотрел мягко, почти любимо. Он отпустил одну её руку, но вместо этого положил ей на щеку, аккуратно поглаживая. Чёрные волосы девушки качнулись в такт его каштановым. Чувства к этому мужчине изводили её, кричали о неправильности. Они разные, их миры другие, они не могут быть вместе. Всё закончится плохо. У них нет будущего. — Это неправильно, — почти выдыхая ему в губы, прошептала Ротман. — Да, неправильно, — согласился он, тут же утопая в её поцелуе, беспощадно вскружившая ему голову. Это было отчаянье, просьба о помощи, крик души и желание быть ближе, наслаждаться вместе испытанным трепетом чувств. Они задыхались, но продолжали целовать друг друга, словно это был их последний раз. И, возможно, так и было. Мигель мягко провёл языком по её нижней губе, отчего Эшли томно выдохнула ему в рот, зарываясь пальцами в его волосы, оттянула чуть назад. Мигель зашипел от удовольствия, в то время как она хаотично сжимала в своих ладонях его пряди. Они всегда казались ей такими неряшливыми и беспорядочными, но стоило к ним только прикоснуться – рука утопала в мягкости. Широкие ладони мужчины съехали на поясницу, ближе прижимая к своему нарастающему желанию. Одна рука Эшли упала ему на грудь, сжимая его кофту, от куда просачивались крепкие, каменные мышцы. Ароматный запах их тел перемешался вместе, создавая что-то иное и более прекрасное. Ротман понимала, что это их ошибка, что дальше будет только больнее и ничем хорошим это не кончится. Им же не знать, как порой благоговеет и капризничает эта суровая судьба. Она непредсказуема, и эта непредсказуемость порой ставала путеводным билетом в счастливую жизнь. Уничтожала, отбирала, сжигала, но взамен давала что-то новое – что-то лучше. Эшли искренне верила в это, верила в хорошую судьбу, ибо когда идёт чёрная полоса, после неё наступает белая. Эшли верила – Мигель нет. Однажды он позволил себе отправиться в небытие судьбы, и в итоге больно обжёгся. Больше он не мог себе такого позволить. Однако, весь его хрупкий мир стал мгновенно рушиться стоило ему познакомиться с ней. Невидимый пузырь строгости и злобы тут же лопался лишь от одной её улыбки. Она была прекрасной, он знал это – он видел это. И как больно было наблюдать, как её прекрасность разрушается от его непростительных действий. Он разбивал сердце не только себе, но и ей. Мигель поклялся больше не допускать такой оплошности, зная, что их отношения никогда не примет вселенная. Эшли поклялась, что сделает что-угодно, чтобы вселенная всецело приняла их любовь. Инь и Янь – равносильный баланс всего живого. Возможно, Люди-Пауки казались уже не такими особенными и индивидуальными, но в этот момент - стоя на крыше больницы, чувствуя жар друг друга, страстный трепет и шепот у уха, который вызывал тысячи скребущих по кожице паучков - они были одни в этом бескрайнем мире – едины, индивидуальны и любимы.