Не стреляй

Отгремел последний выстрел, и на краткий миг в тренировочном зале воцарилась тишина. Затем кто-то присвистнул, кто-то кашлянул, шаркнул, чихнул, безуспешно отгоняя рукой клубы едкого порохового дыма. Самые смелые зааплодировали, да так дружно, что вскоре к ним присоединились и остальные. - О, просто слов нет! – восхищенно любуясь аккуратно изрешеченной по центру целью, воскликнул кое-кто из новобранцев. - Девяносто девять из ста – я о таком раньше только в книжках читал! – виновато развел руками другой желторотик. Третий, тыча тощими пальцами на циферблат наручных часов, с придыханием прошептал: - Всего пара минут, ребята, понимаете? Пара минут – и найди десять различий между собой и кухонным дуршлагом. Лиза молча собирала разбросанные по полу пустые обоймы – в бою важно каждое мгновение, в бою нет места мыслям о порядке. Лишь в минуту затишья можно позволить себе быть обычным человеком и снизойти до таких мелочей. Видя, что группа новобранцев все еще стоит вокруг, боясь лишний раз пошевелиться, она улыбнулась им, с трудом напрягая мышцы лица. - Вы можете идти. Я закончила. Стриженные под ежика макушки дружно закивали – они все еще не пришли в себя после увиденного. Подумать только, Лиза Хоукай, та, что прославилась еще во времена Ишварской компании, та, что была правой рукой самого фюрера, а сейчас лично отвечает за его безопасность. Так вот, именно она, эта женщина-героиня, при жизни ставшая легендой, сейчас милостиво предоставила им мастер-класс по стрельбе из короткоствольного оружия. Юнцы слыхали, что со снайперской винтовкой она и вовсе творила чудеса, но увиденное здесь и сегодня надолго поразило их впечатлительные умы. Идя сюда, они жарко спорили, делали ставки – кто-то божился, что Хоукай-сан стара и страшна, кто-то утверждал, что от одного ее взгляда кровь стынет в жилах… На деле неправыми оказались все – удивленным взорам предстала молодая женщина, с приятным, чуточку усталым, лицом, внимательными карими глазами, небрежно собранными в короткий хвостик пшеничными прядями. И если уж отчего и стыла кровь, так это от ее уверенных, по-мужски коротких и жестких движений, точных жестов тренированных рук, цепких и все подмечающих глаз. Все время мальчишки хранили благоговейное молчание – тренировку госпожи Хоукай они запомнят надолго… Теперь же, повинуясь приказу старшего по званию, он поспешили покинуть тренировочный зал. Когда за последним из юношей закрылась дверь, Лиза устало прислонилась к стене. - Девяносто девять, - прошептала она, гладя холодную поверхность “вальтера”. – Девяносто девять из ста… Этого недостаточно… Энергично выпрямившись, она вставила в пистолет “свежую” обойму. “Десять из десяти” – равнодушно отметила она про себя, машинально высвобождая место для новой обоймы. ”Двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят …” – по странной традиции, первые шесть десятков всегда удавались ей идеально. Почему-то все неполадки начинались дальше, несмотря на то, что глаза успели устать и привыкнуть заново к напряженной работе ума. Выстрелы следовали один за другим, плотными рядами, аккуратными порциями по десять смачных щелчков – до ее слуха, надежно защищенного толстыми наушниками, доносилась лишь малая часть шума. Она вела свой счет по тому, как вскидывалось после нажатия курса дуло “вальтера”. И по тому, как все сильнее и сильнее уставали мышцы правой руки. К девятому десятку она уже не чувствовало спины – мышцы свело, сплавило в одно целое нечеловеческое усилие и желание перебороть себя, прыгнуть на голову выше привычного. “Девяносто…” – отрешенно прошептала она. Вот он, рубеж, после которого она традиционно давала сбой. Четко скоординированная работа мышц и мысли не выдерживала навалившегося напряжения – провал был обеспечен. “Но только не сегодня, Ками-сама, не сегодня! Дай мне сил, я должна сделать это!” Да, не сегодня… Не на третий день празднеств по случаю восхождения на престол нового фюрера, когда большая часть личного состава в невменяемом состоянии шаталась по казармам и разукрашенному праздничными транспарантами городу, а она, всегда трезвый и неутомимый телохранитель его превосходительства Роя Мустанга, вышла на первую после их великой победы тренировку. Подарки были бессмысленны, слова – пусты. Она понимала это, и потому хотела отметить долгожданный праздник хотя бы так – выбить эту чертову сотню до последнего патрона! Итак, последний десяток… - Тише, тише, - уговаривала она сама себя, осторожно разминая затекшие плечи и вставляя последнюю обойму. – Тише, сердце, тише… Встав в привычную позу, она вскинула руки, тщательно прицелилась и начала стрелять. Один! Два! Три! Четыре! Пять! - Слава Ками! – бессознательно выдохнули пересохшие от напряжения губы. Еще чуть-чуть, всего лишь жалкий пяток выстрелов! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Последний… Последний выстрел. Один к одному – победа или поражение! - Тише, прошу тебя… Она начала потихоньку надавливать на курок, как вдруг чья-то рука легла на ее плечо. Вздрогнув, Лиза неловко довершила начатое движение. Пистолет дернулся от ударной волны вверх и вправо. Пуля отрикошетила от стальной стены и, жалобно звякнув, упала на пол… - Хватит, Лиза… - его голос, вторивший отзвукам последнего выстрела, прозвучал тихо и немного грустно. - Рой? – прошептала она, все еще судорожно сжимая рукоять “вальтера”. Волна раздражения сошла на нет в один миг – так быстро, как прозвучали его слова. - Что ты здесь делаешь? – спросила она, с трудом припоминая богатое встречами и визитами личное расписание фюрера на торжественные дни. Сейчас, если ей не изменяет память, главнокомандующий Рой Мустанг должен был объезжать военные учебные заведения столицы. - Я? – он непринужденно забрал у нее пистолет и прислонился к стене, задумчиво крутя оружие в руках. Лиза молчала, упорно ожидая ответа. Изменилось многое, на своем месте осталось только одно – он по-прежнему был ее непосредственным начальником. Непредсказуемым, хотя и знакомым до боли, начальником… - Я пришел донести до вашего сведения, полковник Хоукай, один крайне важный приказ, который вы имели неосторожность проигнорировать. Удивленно приподняв светлую бровь, женщина продолжала молчать. - Мой секретарь лично доставил конверт по вашему адресу. Лиза облегченно вздохнула – что же, у нее найдется разумное оправдание. Из-за этих торжеств и длительной подготовки к ним она на какое-то время переселилась в казармы. Конечно, господин фюрер не мог знать о такой незначительной мелочи… - Хотя, это и не важно, - он снова заговорил, не дав ей возможности оправдаться. – Даже хорошо, что вам не пришлось читать мой приказ – я рад, что могу передать вам его лично. Рой выпрямился, наградил вконец растерявшуюся женщину долгим взглядом, и начал: - Полковник Хоукай, я пришел к выводу, что вы должны занимать более подходящую вашим талантам и душевным желаниям должность, нежели та, на которой вы находитесь сейчас. Она замерла, не веря своим ушам. Что все это значит? Рой дает ей отставку? Но за что, за какие провинности? Разве не была ее служба безупречной на протяжении целого десятка лет? - Что вы имеете… - нерешительно начала Лиза, но Рой снова перебил ее не терпящим возражения голосом. - Я снимаю с вас, полковник, все ваши обязанности. На вашу должность с сегодняшнего вечера заступает другой человек, вы же можете располагать собой так, как пожелаете, - он умолк на секунду, раздумывая, и закончил. – Собственно, вот и весь приказ… Какое-то время они оба молчали. Рой опять задумчиво изучал пистолет, а Лиза пыталась понять, на самом ли деле это происходит, или же она просто спит. - И это все? Почему, Рой? – начала она, собравшись с силами. – Почему ты так поступаешь со мной? Он смотрел на нее странным непроницаемым взглядом, крутил в руках блестящий пистолет и продолжал молчать. - Рой, не молчи, прошу тебя, объясни, что все это значит? – она силилась достучаться до его сознания, но тщетно. - Приказ подписан и уже вступил в силу, - проронил он, кладя пистолет на маленький столик с оружием и подходя к женщине. – Простите, полковник… Хотя, что я говорю – прости меня, Лиза… Она отказывалась верить услышанному, отказывалась понимать происходящее… - Но как, как это возможно, Рой? - Ты больше не солдат, Лиза, - мягко сказал он, впервые за очень долгое время улыбнувшись ей. – Ты можешь жить так, как захочешь, делать то, чего никогда не сделала бы раньше… Подумай только, ты… - Но я не хочу другой жизни! Как ты не понимаешь? Как ты можешь решать за меня? – кажется, она впервые позволила себе повысить голос в его присутствии. – Ты ничего, совсем ничего не знаешь, тебе нет дела до моих желаний, ты просто решил дать мне отставку, совершенно не думая о том, чего я хочу! Это нечестно, Рой, ужасно нечестно… - устало прошептала она, видя, что ее страстная речь совсем не трогает его. - Видишь, какой из меня самодур вышел, стоило только до власти дотянуться, - со странной усмешкой сказал Рой, кладя ладони ей на плечи. – Ничего не понимающий взбалмошный фюрер – как вам такой начальник, госпожа Хоукай? На сколько бы хватило твоих нервов, если бы ты осталась на службе? - Отстань от меня! – раздраженно протянула она, пытаясь скинуть его руки. – Это уже мое дело, кому я служу. - Может быть, - продолжил он все тем же загадочным тоном. – А мое дело теперь решить все то, что так не нравилось в прошлом. Ты никогда не думала о том, что я ненавижу? Лиза мотнула головой. Светлые прядки разлетелись в разные стороны и упали, строясь в новый беспорядок. - Конечно, ты не думала… А я ненавижу, всей душой ненавижу, когда ты… - Рой запнулся, а потом выпалил быстро и горячо, еще ближе прижимая ее к себе, - я ненавижу, когда ты стреляешь, ненавижу так, что готов взорвать все оружейные заводы, какие только найдутся, все склады и арсеналы – вот как сильно я ненавижу то, чем ты занималась. Но это слишком даже для такого деспота, как я. Поэтому я поступаю гораздо проще – просто подаю тебя в отставку. Лиза молчала, пораженная и растерявшая все свое желание противоречить дурацкому приказу фюрера Мустанга. - Не стреляй, Лиза, очень прошу тебя, никогда больше не стреляй, - прошептал Рой, легонько касаясь губами ее виска. – Хватит, девочка, хватит… Девяносто девять из ста – прекрасный результат. Думаю, твои дети будут очень гордиться тобой. - А ты? - А я когда-нибудь расскажу им о том, как подписал единственный за всю свою карьеру невыгодный для страны приказ.