— Простите, мне такое не подходит...
— Вам, поверьте — ещё как подходит! Всего лишь четыре тысячи!
Камеры в секс-шопе, если не ошибаюсь, звук не пишут? Скажу, что клиент вспыльчивый попался — несмотря на мои исключительные манеры и приличия. ... Ан-нет, всё-таки ошибаюсь. Ребят до меня уволили за одни стоны в кладовой — хотя они занимались сексом в слепой зоне. Ну, зато встречаться потом начали. Поднимаюсь, прохожу за порог квартиры — стаскиваю обувь без расстёгивания, прислонившись к стене. С кухни до меня доносится «привет!» и запах жареной картошки — приходится согрешить перед мирозданием, ибо мысли больше вели в спальню. А что ему сказать? «Зай, прости, но сегодня я отдам блаженные стоны нашей постели вместо твоего ужина»? Не сильно его расстрою? Я бы пиздец расстроилась — скрипя зубами, попыталась бы сперва не подать виду — но ведь мой парень милосерднее меня, так ведь? — Привет, — тихо раздаётся возле уха, над лицом, что только что впечаталось в кровать. — Устала? Согласно мычу в ответ и — чтобы не выглядеть грубой — поворачиваюсь и завожу разговор: — А может, я просто люблю падать на что-нибудь мягкое? — саркастично заявляю, подперев тяжёлую голову рукой. — Кому-то нравится бейсджампинг, а кому-то — «беджампинг». И как я вспомнила «кровать» на английском?.. — удивляюсь сама себе, поднимаю глаза к потолку. Может, на переводчика пойти? В таком случае — посылала бы нахер долбанных дипломатов вместо более заурядных смертных. — Значит, устала, — совершенно точно заключает и кладёт руки мне на плечи — медленно и кропотливо массирует затёкшую шею, чем заслуживает мои томные вздохи. — Трудный день? Отвечать на второй «очевидный» вопрос жуть как не тянуло — хотелось молчать и утопать в крепких руках, разминавших мою шею. Обернуться податливой массой — ничего не видеть и лишь чувствовать — пусть хоть вазы из меня лепит. Может, как вместилище для цветов я послужу миру лучше? — Трудная жизнь, дорогой, — парирую сквозь завесу приятных ощущений. Вытягиваю стопы — неплохо бы раздеться. Полностью. — Всем от меня что-то нужно — почему не могут хоть на денёк взять и... не раздражать меня своим «естеством»? Весьма исцеляющий массаж, однако — редко, чтобы я так развёрнуто заменяла слово «отъебаться». Не исключено, что ещё час приятного похрустывания костей — и смогу полюбить манную кашу. Моя мама будет в восторге. Постфактум, спустя почти два десятка лет, но всё же. — Ну, если прямо им скажешь... По идее, должны отъебаться. Ох, какой у меня прекрасный, некультурный мужчина. Хочу проводить с ним каждый день до конца жизни. В данный момент — до завтрашнего. — Ага, как потом от меня — начальство, — кисло улыбаюсь и усаживаюсь на постели, бросая своему парню однозначную искру в глазах. — Поможешь раздеться? Вспотевшая блузка и светлые джинсы — понятия не имею, почему они до сих пор на мне. В них всё напоминает о работе, а я намерена отвлечься — пусть вечерним досугом займётся мой «искусный массажист». — С удовольствием. И это не была фигура речи. Когда начинает расстёгивать пуговицы, нас будто втягивает в гипнотический транс. Его — из-за моего тела, что открывалось ему за тонкими краями блузки; меня — от его дыхания, обжигавшего оголённую кожу. Задевавшего коротким, тёплым потоком кромки моих грудей за бюстгальтером. Чёрт, я становлюсь слишком возбуждённой. И чересчур культурной. Нет, правда, откуда в моей голове такие подробные описания действий? — Принести домашнее? — интересуется, снимая с меня расстёгнутую блузку, либо же издевается. Над интимностью момента или лично мной — дразнится, в общем. — Или оно нам сегодня не нужно?.. Намекая, что сам готов ко второму варианту — наклоняется и льнёт губами к моей шее; кладёт и сводит ладони на моих подрагивавших плечах. Спускаясь к ключицам — переводит руки на мою талию, скользя по чувствительной коже к бёдрам. Жадно оглаживает мои ягодицы за тканью джинс, вынуждая сводить зубы — расправляется с кнопкой и молнией. — Из «домашнего»... — отвечаю на сбитом дыхании, сползая к краю кровати. Помогаю ему раздеть меня ниже пояса. — Мне нужен только ты в своих блядских шортах. Богом клянусь, его эрекция превратит их в сраный шатёр, если он не изъявит желания снять те пораньше. С другой стороны, сейчас речь вообще не про его член: оголив меня до нижнего белья, он устраивается между ног, опустившись на колени — я не увижу ничего, кроме лица с позавчерашней щетиной. — Ты измождена, милая, — неожиданно заявляет, будто лишь сейчас поставил мне «диагноз» — на моменте, когда принялся стаскивать с меня трусы. Вагина открывает парням истину? — Сложности с рабочим графиком, проблемы со сном — силы покидают тебя всё чаще... Хочешь я их верну? Произносит с нотками искушения, в нескольких сантиметрах от моей промежности. Карие глаза горят так, что он «съест меня» в любом случае — даже если начну отпираться. — Ты можешь лишь выбить из меня последние, — с ухмылкой отвечаю, зарываясь пальцами в густую макушку у своих бёдер. — И я пиздец как этого хочу. Упускаю возможность толкнуть его лицом на себя: ртом — приникает к моим половым губам раньше, чем я успеваю понять. Собирает со складок смазку по нисходящей; возвращается и накрывает губами клитор — посасывает, обводит языком и надавливает на головку. Выводит меня на сладкие стоны, стягивая волны жара к моему нутру — подменяет мои предыдущие, «тёмные» желания: Хотела всех убить и сдохнуть? Теперь хочу, чтобы меня не отпускали. Хочу, чтобы он впивался мне в бёдра мёртвой хваткой, вылизывая до последней капли. Зажав его голову между бёдер — молча требую не останавливаться. Хочу, чтобы продолжал ласкать меня — сводил с ума, задевая языком границы стенок, пока не скажу прекратить. Хочу, чтобы он был моим. И только моим. Чтобы мог обнять, когда мне плохо; поцеловать, когда попрошу нежности. И трахнуть, когда попрошу немедленной, животной страсти. По ходу моих фантазий об идеальном — ни с того, ни с сего позволяет себе остановиться, подняться ко мне на кровать. Проще говоря, рискнуть — ибо разрешения на это ему не давали. Впрочем, тем интереснее. — Я хочу тебя, — произносит на фоне разыгравшегося «голода», нависая надо мной. — Хочу овладеть тобой прямо сейчас. Натянувший ткань шорт, его член опосредованно касается моего живота — «вышедший в кровь тестостерон ударил по мозгам и дал отбой самцу на оральное ублажение самки». Позволил вспомнить о себе любимом. — Так не болтай, а действуй! — выпаливаю, сводя пальцы в замок на его шее. — От одних слов оргазмы не получают. Не знаю, магия «кролика из шляпы» или мужская предусмотрительность, но презерватив он достаёт из кармана шорт — прежде, чем снять их вместе с боксёрами (он жарил картошку с презервативом в кармане?). Минус два пункта к сексуальности. От суммы всех пунктов его крепкого, рельефного тела — короче, незначительно. Он не захотел, чтобы я кончила без него: ему нужен «оргазм на пару». В качестве компенсации за неоправданные ожидания — снова выцеловывает меня, начиная с шеи, спускается к груди. Расстёгивает сраный бюстгальтер — давая моим половинам волю, тут же пленяет их в жадных касаниях ладоней, губ и пальцев. И благодаря такому искусному, учтивому «плену» я готова простить его за прерванный куни. Как и за предэякулят, след от которого на моём бедре оставляет его набухшая головка. Подойдя к низу талии, снова разводит мои ноги — надевает контрацептив. Подхватив за бёдра, притирается членом к моим складкам — прежде, чем постепенно оказаться во мне. Начинает медленно двигаться, следя за моими ощущениями — инстинкты очевидно говорят ему «трахать жёстче», но сознание велит не форсировать намерения. Сдерживаемый в тисках разума запал он переносит в свою хватку. Крепче сводит пальцы на моих бёдрах, до неприятных ощущений — боли и покраснений, которые, скорее, распаляют во мне возбуждение, нежели притупляют. Ровно как и набиравшие темп фрикции. Я хочу, чтобы меня трахнули. Мне необходима послерабочая ласка — нежные поцелуи и жаркие объятия, за которыми последует желание «хорошенько выебать». Что, я слишком испорчена? Вряд ли — я просто люблю развязный секс. С перчинкой мужской эксплуатации в меру. Толчки становятся интенсивнее и грубее — мой милый скоропостижно угождает в силки своей животной натуры. Угождает, благодаря мне — угождает, потому что я так захотела. Потому что в моём теле было всё, чтобы его вожделеть. Возбудиться от прикосновений, пожелать его взять и кончить от движений в нём. Выгнувшись в спине — выпускает из себя протяжный стон; пульсирует в моём влагалище, проходя через яркую эякуляцию. Рот открыт, глаза закрыты — хоть музыка и не громче. Впившись ногтями в его широкие, бледные плечи — подключаю к ощущениям «собственную»: даю волю внутренней эйфории, громко кончая под своим любимым. Похоже, мне теперь... и не хочется никого убивать. Лишь некоторых, отдельных личностей.«... Доброй ночи, можете пропустить в аптеку?»
Восстанавливая ритм — валится разгорячённым, вспотевшим телом на меня; выходит из моих стенок. — Ну... как?.. — расплывчато спрашивает, несколько секунд вынуждая меня генерировать догадки. — Тебе уже лучше? Ах, ну да, как я могла забыть... Он ведь пошёл на секс ради меня. Наивно предполагать, что сам не рассчитывал получить удовольствие: все парни, так или иначе, эгоисты. Вопрос лишь в том, насколько они готовы запихнуть свой эгоизм себе в задницу, когда необходимо, и достать, когда их женщина того захочет. — Да, вполне, — кладу ладонь ему на затылок, глажу против волос. Хватаю, чтобы немного потянуть, и отпускаю. Мой любимый мужчина был рядом. — Перенесу смерть от недосыпа на послезавтра.