『••⏳••』
1170 год
Миша Московский бежал сквозь поля с пшеницей, следуя за вольной птицей. Губы его были растянуты в яркой улыбке, а золотистые короткие волосы трепались на ветру. Голубые глаза неустанно следили за пернатой красавицей, что неслась над ним. Своими крыльями она порой перекрывала жёлтый шар солнца. Москву слепила радость бытия. Не замечая преграды под ногами, он бежал вперёд. Однако ему стоило следить за землёй. Один неверный шаг в небольшую яму, клубок корней сухой пшеницы и Миша уже кубарем катился по земле, пытаясь собраться в кучу. Остановился он также резко, как и сорвался с места. Облако пыли поднялось вверх, а потом стало медленно оседать на золотые стебли и на мальчика. Миша немного кашлял, чувствуя боль в теле. — Кто здесь? — тихий голос раздался где-то рядом. — Ты кто? — шоколадная макушка показалась меж колосьев. Московский подскочил на ноги, словно и не падал, встречаясь с незнакомцем. — Я.., — немного запнулся он. — Я Миша, — уже более расслабленно. Москва перестал чувствовать опасность, когда увидел мальчика своего возраста. — Я за птицей гнался, да вот только ног не удержал, — голубые глаза с интересом бегали по мальчику в широкой хлопчатой рубахе. — А тебя как звать? — Велес, — немного зажато. Серые глаза, словно стыдливо опустились на землю. — О! — широко раскрывая рот. — Какого имя. В кого тебя так? — Мать про язычество много слушала, да и величала меня именем одного бога. Слухи ходят, что гадкие имена духов злых прогоняют, вот я один такой на всю деревню, — сплетая свои тонкие пальцы, говорил мальчик. — Надо же как интересно, — Миша затылок чесал. — А что ты тут делаешь? — Отцу в поле помогал, — серые глаза с унынием смотрели на прижатые телом Москвы колосья. — Вот только мне не нравится. Сестрица моя дома с матушкой делами хозяйства занимается. Я с ней хочу, да не мужа это дело, — расстроено. Московский молчал. У него свои заботы. — Пойдём к источнику родниковому. У тебя рана, — указывая на ссадины на коленях. Миша вниз глянул на штаны порванные, где на светлой коже выступила свежая кровь. Миша неуверенно двинулся за Велесом, отчего-то всецело доверяя ему. Проходя по узкой тропинке меж полей пшеницы, мальчики вышли к небольшому источнику, который тихо журчал среди высоких берёз и сосен. Деревья шатались под ветром, скрипели, переговаривалась молодая листва. Велес уселся на сухие камни подзывая к себе нового друга. Миша сел рядом, подставляя колени. Велес заботливо набрал в руки кристально чистую воду, смывая с коленок едва запекшуюся кровь. Московский внимательно наблюдал за ловкими движениями. — Я сейчас вернусь, не уходи, — мальчик поднялся на ноги, уходя куда-то в лес, оставляя маленького Москву наедине с природой. Было слышно пение птиц, жужжание диких пчёл. Миша внимательно рассматривал новое место, пока его глаза не зацепились за мальчика, что вышел из леса. Его каштановые прядки переливались в дневных лучах теплого и ласково солнца, а глаза, будто сверкали, как холодные чистые воды. Велес нёс в руках какие-то травы. Промыв их в источнике, он решительно приложил их к чужой ранке. — Ты разбираешься в травах? — удивлённо смотря на соседа. — Немного. Матушка учила. Это может спасти мне жизнь в один день, — пояснил мальчик. — Это здорово, — лучезарно улыбнулся Московский, а Велес с замиранием сердца на это смотрел. И сердце горело сильнее. — Что ещё тебе матушка рассказывала? — Хм, — задумчиво. — Она рассказывала мне у костра, что души наши не умирают. Они живут в лесах, в реках, во всём, что нас окружает. А потом мы перерождаемся заново. Боги дают нам новый шанс на жизнь, — Миша слушал внимательно, но ничего не говорил. Не верил в перерождение. — Хочу быть вольной рекой или свободным ветром, — тихо добавил Велес, — Московский снова молчал. Мальчишки бродили по лесам и полям до самого захода солнца. Они договорились встретиться у старого колодца с первыми петухами следующим днём. Так и случилось. Встреча за встречей, они стали лучшими друзьями, привязываясь друг к другу красными нитями судьбы, не ведая об этом. Лето сменялось зимой. Дружба велась уже более трёх лет и медленно перетекала в следующее через тяжёлую и суровую пургу. Москва постучался в знакомую избу, однако ему не спешили открывать. Стук повторился, спустя время усталая женщина всё же открыла дверь. Её опухшие глаза цвета чистых вод устало смотрели на мальчика. — А Велес дома? — чутка кланяясь хозяйке дома. Губы женщины задрожали. Она медленно опустилась на колени, укладывая руки на плечи Москвы. — Велес больше не выйдет. Он в горячке мучился долго, но сейчас, — горькая слеза скатилась по щеке. Холод залетел в избу, но это оставалось незамеченным. — Он же не, — тонкий звон заполнил голову Миши, а в сердце будто что-то порвалось. — Бог посчитал нужным забрать его, — её рука гладила золотистые прядки. — Нет более нужды сюда ходить, — её последние слова, а после дверь тихо закрылась. Миша глаза к тучному небу поднял, в холодном молчание спрашивал у Бога сотню вопросов. И все об одном человеке. Миша остался один.1263 год
В очередной раз слышались страшные крики людей. Колокол отчаянно бил на краю города, предупреждал о надвигающейся угрозе. Приближались монголы. Московский их всеми фибрами души ненавидел, но сделать ничего не мог. Он пока слишком слаб, неопытен. Он небольшой город на их пути. Его оружие — его ум и хитрость, которой он пользуется по-полной. Однако очередной набег сулил нечто ужасное. Монголы в очередной раз были чем-то недовольны. Они скакали по просторам сухих земель с огнём не только в руках, но и в глазах. Это пламя уже поглотило Рязань. Московский боялся этой участи. В очередной раз горели деревянные дома и одна маленькая церковь. Тело Москвы иглами острыми кололо. На израненной коже появлялись новые следы от враждебного огня. Сколько бы он не зализывал свои раны, они заново появлялись на теле Михаила. Темнота для Москвы наступила неожиданно. Он не заметил, как потерял сознание от нехватки кислорода. Дым неприятной копотью оседал в лёгких, на языке чувствовалась гарь. Голубые глаза с неохотой раскрывались, фокусируясь на потолке. Над ним висели какие-то сухие травы, запаха которых он не чувствовал. Лишь выжженная земля. Аккуратно поворачивая голову вбок, он увидел парня, который что-то старательно делал у стола. Московский стал медленно подниматься с подобия кровати. Он двигался плавно, но тело всё равно ломило от полученных ран. — Не советую тебе двигаться, если ты, конечно, хочешь жить, — мягкий голос раздался в пустом пространстве. Москве он показался крайне знакомым. — Кто ты? — не расслабляясь ни на секунду. — Меня звать Александр, и я твой спаситель, — молодой парень повернулся на сто восемьдесят градусов, упирая руки в боки. — Ляг на место, я едва тебя залечил. Твои раны очень серьёзны, — с некой заботой. А Москва глазам поверить не мог. Смутное воспоминание детства о друге, что умер в холодную метель обернулось правдой. Вот он — Велес немного повзрослевший. Такой же подросток, как и он, стоял более чем живой. Те же шоколадные немного вьющиеся волосы, серые глаза, светлая кожа. Быстрым шагом он подошел к остолбеневшему Мише, ловко укладывая его обратно. — Мне нужно обработать твои раны. — Ты лекарь? — Москва свой собственный голос не узнал. — Мне до лекаря ещё далеко. Моя мать прекрасный лекарь, она сейчас у других людей, что были покалечены пожаром проклятых монгол, — мягкими движениями Саша растирал мазь из трав на повреждённую кожу. Московский тихо шипел, но смиренно терпел. — Где я? — выдавил из себя. — Ты в моём доме, — сухо ответил Александр, заканчивая своё дело. — Не дёргайся лишний раз, мазь скоро охладит твою сгоревшую кожу. — Спасибо, мне лучше, — ложь. Саша только кивнул, возвращаясь к столу. Миша старался рассмотреть дом, но сил не хватало. Он провалился в тяжёлый сон, где был везде огонь. И только порой он чувствовал холодный ветер у волос и спокойный шум воды. Александр старательно стирал капли пота с чужого лба. Его пациент спал беспокойно, что было плохо для открытой раны. Саша старался из-за всех сил, но ничего не выходило. Миша метался по кровати до тех пор, пока не схватил его за руку. Он будто опору нашёл. Стих Москва со временем, но руку чужую не выпускал. Саша от безысходности рядом на стуле ветхом заснул. Открыл Московский глаза только с рассветом. Рука его продолжала держать в своём плену чужую, горячка отступила, а мазь наконец-то смягчила боль. Невольно голубые глаза зацепились за человека рядом. Сердце забилось быстрее, и Московский не знал, чему причина этого. С нежеланием он отпустил чужую руку, садясь на кровати. Ему нужно было вернуться к князю, узнать, как обстояли дела в городе, оценить ущерб, но он обязательно должен был вернуться в этот дом. Покидая избу, его душа ныла, но не мог он отступиться. Князь его порадовал. Дома отстраивали, а монголы не так уж много утащили. Московский выдохнул с облегчением и вернулся к работе, продумывая стратегии по их освобождению от ига. Порой он заглядывал в домик лекаря то за мазями, то за душевными разговорами. Александр оказался приятным собеседником. Парень много знал, многим интересовался. А Миша с каждым разом всё больше интересовался им. Не один человек не манил его также сильно, как этот лекарь. Однажды в закатных лучах солнца он смотрел на Сашу с неким спокойствием. Этот человек дарован ему судьбой. Московский в это верил. — Ты когда-нибудь целовал кого-нибудь? — Нет. А что? Склоняешь меня к мужеложству? — повернув голову, со смешком спросил Саша. Серые глаза внимательно смотрели в голубую бездну. — Быть может, — ухмылка на устах. — Позволь мне одну шалость, — максимально близко. Чувствуя чужое дыхание на своей коже. Москва легонько приподнял подбородок Саши, мягко, без напора и неумело целуя чужие губы. Первый поцелуй, первое впечатление, первая любовь. Александр не отталкивал, не брыкался, скорее также неумело отвечал на поцелуй, что навсегда сохранится в его памяти. Этот вечер они запомнили надолго. Так длились сладкие месяцы, пока Московский с приступом дикого кашля не проснулся в своей кровати. Колокол на горизонте снова бил тревогу. У Московского снова сердце сжалось. Не одеваясь, в одной рубахе для сна он сел на лошадь свою и погнал её к месту, где дым возвышался. Где Саша жил. С каждой сажей сердце больно ударялись о кости грудные. В голубых глазах застыл ужас. Короткая вылазка монголов закончилась пожаром на краю города. Московский буквально на ходу с коня спрыгнул, в дом знакомый влетел, однако встретила его пустота и хаос. Вещи перевёрнуты, травы разбросаны, окна треснуты, а на полу кровавая дорожка. Падая на колени, Миша руками сгребал травы, которые пахли, как Саша. Прижимая их к себе, он стискивал зубы, чтобы не взреветь в голос. — Забрали, забрали, — вторил он. Сухоцветы в руках крошились. Как и вторая жизнь, где они только успели стать счастливыми.1550 год
На дороге трясло. Высокие сосны сгущались над их головами, закрывая солнце. Московский устало выдыхал. Путь в Новгород всегда был труден. Северные земли, будто не жаловали Москву на своих территориях. То случится с повозкой что, то с погодой не заладится. Однако Мише не привыкать. Он сильнее поводья своего коня сжал, ускоряя темп. Хотелось по-человечески разобраться со всем, что происходило в одном из крупнейших городов. Первые церкви и домики появились на горизонте спустя долгие круги солнца. Новгород на удивление встречал их голубым небом. Устало выдыхая, Московский осматривал окрестности. С освобождением от монгольской осады, появилось больше возможностей для развития. Мелкими усилиями, хитростями, обманом Москва пришёл к своему главенству, покоряя Тверь, Новгород, Смоленск и другие города Руси. Из маленькой деревеньки, он рос торговым городом и главенствующим княжеством. Сам Михаил также поменялся. С далёкого тринадцатого века его словно подменили. Чуткое дитя обернулось жестоким подростком, что рвался к власти, что шёл по головам ради своей цели. Ему стали говорить о холоде, о бессердечности, но Москва мимо ушей это всё пропускал, явно не интересуясь чужим мнением. Подъезжая к Новгородскому Кремлю, он слышал бой колоколов. Слишком торжественно для их приезда. Звон был не для них. На территории Кремля было пышное празднество. Люди смеялись, пели, ленты и цветы украшали стены и столбы. — Что происходит? — с порога спросил Московский, находя в толпе Святогора Рюриковича. Москва слез с коня. И хоть он уступал в росте Волхову, он не страшился его. — Так свадьба, Миша, — мягко сказал Новгород. — Ты проходи, сегодня празднество большое. Купеческая семья жениха для дочери своей нашла. Всё ей не любо было, все не те, а тут влюбилась в парня простого, да и слово сказала, что за другого не пойдёт под венец. Коль не он, так в девах останется, — мужчина обнял Москву за плечи, ведя его в просторный узорчатый терем. Миша шёл с неохотой, хотя признаться он устал с дороги, и он бы не был против поесть. Внутри музыка играла громче. Во главе стола сидели жених и невеста. Московский сначала кинул взгляд на девушку. У неё были румяные щеки, что выделялись на бледной коже, золотистые волосы лежали мягкой волной. Красивый, расшитый золотом и жемчугом сарафан идеально сидел на тонкой фигуре. Её зелёные глаза напоминали молодую траву, а губы, словно свежая земляника. Московский оценил красу невесты, но она ему, в целом, была неинтересна. Плавно голубые глаза перетекли на жениха. В холодном, заледеневшим за долгие тяжёлые годы сердце что-то больно кольнуло. Те же волнистые каштановые волосы, прекрасные глаза цвета чистых вод, бледная кожа и улыбка. Такая счастливая, влюблённая и не для него. Он не видел его столько лет, не чувствовал рвения собственного сердца, но глухая боль засела внутри, не давая ему теперь покоя. Глаза отчего-то жгло. — За счастье Марьи и Саши, — бородатый мужчина в возрасте поднял бокал. За ним все гости повторили. Вино лилось рекой, и счастливы были все кроме Москвы. С кислой улыбкой он продвигался в глубь душного помещения. — Дорогие мои, это Михаил Юрьевич, — указывая на Московского. — Он прибыл из Москвы, — молодожёны сделали поклон в знак приветствия человеку вышего статуса. — Рады видеть вас. Будьте гостем званным, — мягко ответил Саша. А у Миши сердце кровью обливалось. Тот же голос. Такой мягкий, такой нежный. Московскому вновь невыносимо больно, вновь отвратительно тоскливо. — Благодарю, — с заминкой, с хрипов в голосе. — Дела государственные не ждут. Мне в скором времени нужно в княжество возвращаться, — совершая лёгкий поклон, он покинул молодых, а вскоре и терем, сжимая кулаки до дрожи тонких мышц. Его счастье за расписными дверьми осталось. Вот только Саша не его. Не в этой жизни. От этого паршиво на душе. Московский в Новгороде не задержался, уехал со следующим рассветом, оставляя всё позади, оставляя глухие удары сердца. В своём городе он долго молился, до дрожи в теле колени приклонял у унылых икон, да только святые не помогли. Лёд новой коркой сердце крыл, возвращая прежнюю жестокость. Свой гнев, своё отчаяние он выплёскивал спустя два года на берегах Волги.1768 год
Московский тяжело выдохнул. В дворце ему сейчас находиться не хотелось от слова совсем. Начало нового века сулило перемены, однако Миша не подозревал, что эти перемены окажутся настолько глобальны. Статус столицы, которого Московский добивался долгим и упорным трудом, проходя буквально сквозь огонь и воду, отдали другому, а самого Михаила записали в няньки. Тихая ненависть сначала быстро росла в сторону молодого Петербурга, однако со временем она стихла до уровня ледяного безразличия. Миша приходил, учил государственному делу, а после уходил. Сколько бы Петербург не старался, а привлечь внимание своего учителя он не мог. Сейчас же Москва сидел в одном из залитых светом залов с утра пораньше. Императрица распорядилась написать портреты. Было принято решение начать с Московского. Краски, холсты, кисти уже находились в одной комнате с Москвой, не хватало только самого художника. — Терпеть такое не могу, — нервно качая ногой. Небеса услышали его. Тяжёлая дверь в зал негромко открылась, и в комнату просочилось два человека: художник и кто-то ещё за его спиной. — Здравствуйте, Михаил Юрьевич. Я — Рокотов Фёдор Степаныч. Сегодня по поручению государыни императрицы Екатерины Второй я напишу ваш портрет, — мягко объяснял мужчина. — Наслышан, — без энтузиазма ответил Москва. Он хотел, чтобы это мучение поскорее кончилось. — Думаю вас не предупредили, но сегодня я буду не один. Со мной вас писать будет мой ученик. Он совсем юн, но уже крайне талантлив, — из-за спины художника вышел молодой человек. — Прошу, Александр Романов. — Благодарю за такую возможность, Михаил Юрьевич, — учтиво склоняя корпус. Москва дар речи потерял. Далекое воспоминание прошлого бумерангом вернулось к нему. Те же глаза, те же тонкие губы, тот же голос. Волнистые волосы были убраны назад, открывая лоб. Хрупкое тело скрывалось за недешёвыми тканями. Саша выглядит молодо, также, как и столетия назад. На вид ему было не больше восемнадцати. Такой очаровательный, невероятный. Бывшая столица не моргал, всё боялся, что у него галлюцинации, что это всё в не за правду. — Михаил Юрьевич, — настороженно позвал Рокотов. Долгое молчание напрягало. Особенного юного художника. — Да, простите, — наконец-то вымолвил Московский. — Дела дворцовые не отпускают. Сами понимаете, какое нынче время. — Конечно, — учтиво ответил художник. — Можем ли мы начинать? — Безусловно, — все разошлись по своим местам. Художники спрятались за холстами, Москва устроился на роскошном кресле, среди дорогих вещей. Началась многочасовая работа. Голубые глаза частенько бегали в сторону каштановой макушки, Миша всё надеялся, что он сможет поймать взгляд Романова, но тот не отрывался от работы, качественно выводил каждый мазок. Солнце за окнами уже плавно шло к горизонту, во дворце горели первые свечи. Фёдор Степаныч, как более опытный мастер, закончил работу быстрее. Уважительно кланяясь, он попросил разрешения покинуть зал, но что получил положительный ответ. Москва только этого и ждал. Не успела дверь закрыться, как Московский встал с насиженного места. Тело затекло, мышцы ныли от долгой неподвижности. Однако уверенной походкой Миша двинулся в сторону Романова. — Михаил Юрьевич, прошу прощения, я не закончил ещё работу, — тихо сказал художник, когда боковым зрением заметил движение. — Невмоготу мне больше сидеть, да и здесь мне есть чем заняться, — спокойно начал Московский, открыто намекая на интерес к Романову. Он не отпустит Сашу из своих рук. — Позвольте, полюбоваться вашим талантом, — заглядывая в холст. С полотна на него смотрела его точная копия. Картина не была завершена, но находилась уже на финальном этапе. — Поистине талантливый человек. — Благодарю, — скромно отвечая на лесть. — Однако есть вопрос поинтереснее, — как бы задумчиво говорил Москва. Он кругами ходил подле Саши, отчего парень постоянно крутил головой. — Почему тебя на картинах не пишут? — Миша резко остановился, наклонился, оставляя между лицами не более тридцати сантиметров. Романов горячее дыхание чувствовал, видел лихорадочный блеск в голубых глазах. Ситуация его смущала, но почему-то он не считал эти действия непристойными. — Я мастер, который пишет красоту других, — тихо ответил Саша. Москва хмыкнул. Разгибая корпус, он вновь лёгкой поступью двинулся, вставая теперь за спиной художника. — На этом полотне должен быть не я, а ты, — переходя на неформальных тон. — Позвольте мне шалость, Александр, — с губ почти сорвалось нежное "Сашенька". — Позволь мне получить ваш портрет. — Я даже не знаю, — минимально сомнение появилось в его голове, но Москва тянул слишком сладкие речи, уговаривал слишком убедительно. Когда же Рокотов вернулся в зал, картина стояла ещё незаконченной. Романов был немного взбудораженным, щёки его горели, кисть в руках дрожала. А Миша сидел на прежнем месте с едва заметной довольной улыбкой. Месяц за месяцем Московский обхаживал Романова. Александр частенько получал подарки, приглашения на званные ужины, видел протянутую руку на пышных балах. Медленно, но верно Москва покорил сердце Саши. И каждый день стал для Московского благословением. На устах могла взыграть улыбка, пылкость и злость отступили на задний план, а проблемы государства не казались невозможными для решений. Любовь расцвела в душе Московского, как бутоны нежных пионов. Так, на землю опустилась весна 1774 года. — Ты веришь в перерождение, Душа моя, — галька под ногами тихо шумела. Деревья летнего сада благосклонно расступались перед тропинкой, пропуская влюблённых. Отдаляясь от общества, они наконец-то могли не придерживаться моральных норм, сплетая пальцы рук. — Не знаю, — задумчиво. — Наша вера не предусматривает такого, однако я думаю, что каждый предназначен друг другу судьбой, — спокойно продолжал Саша, продолжая прогулку. — Я верю, — поглядывая на Романова. — Один человек мне сказал, что души живут в природе, а после сами боги дают нам второй шанс. — Как интересно, — восторженно произнёс Саша. — Какая нестандартная точка зрения. Было бы славно поговорить с этим человеком. — Он умер, Сашенька, — со светлой печалью в голосе ответил Москва. — Мне жаль, — заламывая брови. — Не переживай, я уверен, он в лучшем месте, — заглядывая в серые глаза, цвета чистых вод. — Ты уверен, что хочешь поехать? — голос Московского стал более грузным, тяжёлым. — Это будет огромный шаг для меня, — воодушевленно. — Такой шанс я не могу упустить, он один на всю жизнь, — Саша улыбался, а Москва только губы кривил. Романов отправлялся писать картины на самый фронт. Мужчина переживал за своего любимого. — Сердце у меня не спокойное, — отозвался Московский. — Оставь все думы тяжёлые, Мишенька. Я буду здесь уже в конце лета. Будешь ждать меня в Петербурге? — Буду, — с тяжёлым выдохом. Романов улыбнулся. Мягкие губы накрыли чужие в коротком чувственном поцелуе. Московский ответил немедля. Запоминая каждое мгновение рядом с ним. Романов отправился на юг в начале лета. Война с Османской Империей всё ещё не угасала. Московский нервно смотрел в окно. Грозовые тучи уже неделю не сходили с небес, перекрывая солнце для столицы, а ночью на улицы города опускался плотный туман, через который ничего не видно. В кабинет Москвы постучали, а после громоздкие двери раскрылись, пропуская человека с письмом. — Михаил Юрьевич, разрешите, — голос человека звучал вяло. В горле Московского встал неприятный ком. Не отвечая, он подошёл к мужчине, забирая конверт. Человек откланялся, а после ушёл, бесшумно закрывая двери. Московский нервно вскрыл конверт, быстро читая едва смазанные строки. С каждым прочитанным словом ему становилось всё хуже. Пока они не дошёл до конца.Выживших нет.
Горько выдыхая, он сжал пальцами бумагу. На глазах предательски выступили слёзы, двумя тонкими ручейками они стекли к подбородку. Оборачиваясь ликом к картине, он смотрел на слабую улыбку, на серебро глаз. Он смотрел на Сашу. Теперь единственная память о нём. — Почему так рано? — шептал он. — Почему море забрало его у меня? Что же мне делать? — склоняя голову, пряча всю боль в своём сердце. — Что мне делать?1927 год
— Михаил Юрьевич, разрешите доложить, — военные в зимней одежде появился на пороге кабинета Москвы. — Разрешаю, — крайне грубо. — Докладываю. Дело номер 742, — протягивая папку. — Как вы и просили. Разрешите идти? — голос солдата звучал твёрдо, хотя изнутри он дрожал. — Свободен, — красные глаза сверкнули в бледном свете жёлтых ламп. Солдат отдал честь, а после бравым шагом удалился, оставляя Московского одного. Пальцы, с немного огрубевшей кожей на подушечках, огладили плотную бумагу. На лицевой стороне папки были только печатные цифры, указывающие на порядковый номер документа. Раскрывая папку, Москве в глаза сразу же кинулась небольшая чёрно-белая фотография. На ней был он. Тот же овал лица, разрез глаз. Волосы стали длиннее. Кончики касались линии челюсти. В глазах будто вечная усталость засела, однако Московский готов сделать ставку, что в них есть всё тот же живой блеск. Наконец, оторвавшись от фотографии, он обратил внимание на строки рядом. ФИО: Невский Александр Петрович Место рождения: Ленинград Дата рождения: 27.05.1907 Образование: Медицинское Статус: В процессе Был задержан за антикоммунистические настроения как в жизни, так и в творчестве. Известен под псевдонимом А. Романов... Московский тяжело и в тоже время облегченно выдохнул. Он его нашёл. Спустя почти два века у Москвы появился шанс встретить того, кого когда-то любил. Москва закрыл папку. Забрав её с собой, столица покинула кабинет. Давно же Московский не был в Ленинграде. Город на Неве опять хмурился. Тучные облака с оттенками свинца висели над Ленинградом, готовые в любой момент пролить холодную воду. На улицах людей было немного, все трудились, работали на благо Союза. Проезжая по центральным улицам, Московский уныло рассматривал стройные невысокие фасады зданий, что так похожи на европейские домики. Москва никогда не понимал красоту бывшей столицы, никогда её он по-настоящему не любил. Петербург, Петроград, Ленинград — сколько бы имён не было у этого города, а Московский чувствовал лишь глубокое безразличие, иногда переходящее в ненависть. Однако именно здесь он находил человека, ради которого сердце билось, человека, которого он готов был искать столетиями. И сейчас, когда Московский подъехал к Ленинградскому штабу, кончики пальцев покалывало, а предвкушение их встречи крутило живот. Сухой воздух помещения сильно отличался от уличного влажного. Москва уже сидел в специальной комнате, ожидая, когда к нему приведут Сашу. Где-то в коридорах слышался лязг цепей. С каждой секундой он становился громче, а момент напряженнее. Дверь со скрипом открылась. Багровые глаза мгновенно зацепились за вошедшего парня. За ним вошёл солдат. — Снимите с него наручники, — мгновенно отреагировал Москва. Приказ был поспешно выполнен. Без слов Московский махнул военному, тот же в свою очередь покинул кабинет, закрывая за собой дверь. — Присаживайся, — более спокойно. — Чем обязан? За что задержан? — потирая руки, ядовито выдавливая из себя каждое слово. Москва хмыкнул. Тот же голос, немного худее, чем в прошлом и, конечно, серые глаза, в которых было слишком много презрения и злобы. — Ни за что, — Московский наконец-то оторвался от стены, выходя из полутени. Багровые глаза сверкнули, пугая сидящего за столом. — Михаил Московский, — протягивая руку. — Я думаю, мне представляться нет смысла. Вы знаете, кто я, — неуверенно протягивая руку в ответ. — Верно. А ты не промах, — улыбаясь. Невский промолчал. — Что вам нужно? — Александр не понимал, что происходило, и кто этот человек. Все его чувства были накалены до предела. — Мне попалось твоё дело, и я им заинтересовался, — складывая руки перед собой. — Ты интересная личность, Саша, — и это имя звучало крайне мягко. — Я вполне могу сделать так, чтобы ты был вне власти закона. Никаких проверок, арестов, слежки, — Невский продолжал внимательно слушать. — Свободное творчество, о которым ты явно мечтаешь. — И какова цена такой свободы? — недоверчиво прошептал Саша. — Хм, — Москва улыбнулся, последний шаг и игра окончена. Невский уже одной ногой встал в этот капкан. — Встречи со мной. Ничего особого, мне просто интересно узнать тебя, как человека, — он обошел стол, нависая тенью над ним. — Пожми мне руку, и считай, что мы договорились, — Невский мялся некоторое время, думал, а потом второй раз неуверенно протянул руку, касаясь свой тонкой чужой горячей ладони. Капкан над головой Саши схлопнулся. Их первая встреча состоялась в тот же день. За ней была следующая и следующая. Медленными шагами Московский пленил, привязал к себе Невского, становясь неотъемлемой частью его жизни. Свобода, что была обещана Москвой, действительно существовала. Больше не было никаких арестов, задержаний, а всё потому, что за спиной обычного человека, гражданина СССР стояла сильная фигура, что красным бликом глаз вполне могла убить. Текли годы. Медленно начинался пятый десяток двадцатого века. Невский окончил медицинское образование, работая теперь в Ленинградской больнице, Московский приезжал к нему с периодичностью недель. Жизнь стала налаживаться. Жаль только всё хорошее рано или поздно заканчивается. Война пришла с первыми лучами солнца летнего июньского дня, которое было не рассмотреть из-за тысячи немецких самолётов. С того момента началась беспробудная кровавая мгла. Московский диким зверем метался, хотел взреветь, когда увидел рапорт о блокаде Ленинграда. Он просил, молил Невского покинуть город, но тот наотрез отказывался раз за разом. Ему больные люди важнее. Каждая весть, каждое сообщение из Ленинграда отдавалась нестерпимой болью. У Московского были редкие письма от Саши. Невский не упоминал о голоде, о холоде, писал лишь о работе, о том, что он верит в Красную Армию. Их связь оборвалась летом сорок второго. С тех пор Невский не писал, а Миша места себе не находил. С прорывом блокады Москва поехал в самое сердце Ленинграда на поиски Саши. И вновь город на Неве встретил его тяжёлыми облаками. И небо роняло мокрый снег на обломки прежней жизни. Москва бежал по заваленным улицам, периодически практически сваливаясь на промёрзшую землю. Знакомый пятиэтажный дом появился перед ним. С выбитыми окнами, дырявой крышей, но целый. Ступеньки под ногами скрипели, кусочки штукатурки падали с них, тихим эхом отражаясь от голых стен. Не рассчитывая силу, он выбил дверь в знакомую квартиру на пятом этаже. В ней было пусто. Мёртвая тишина заполняли всё пространство. С туманной надеждой он бродил по комнатам, но после сдался, оседая на пол. Женщина с первого этажа подсказала, где найти Невского. Московский двинулся к нему. Он не помнил дороги, не чувствовал ног, но стоял у холодной плиты слишком долго. На камне не было имён, там были все ленинградцы. И не чувствовал он, как мокрый снег смывал соль с щёк. Ведь только боль в сердце била.1996 год
Когда Московский открыл глаза в его голове творилась настоящая каша. Мысли путались, воспоминания расплывались мутным туманом. Он толком ничего не понимал, когда ему сообщили дату. В тот момент Москва выпал в осадок. Он пропустил практически век своей жизни, однако позже, узнав о событиях забытого, он отблагодарил Бога за такой подарок. В своей квартире он разгребал многие старые вещи. У него хранились коробками ненужные документы и бесполезные бумажки. Все это без зазрений совести было выкинуто на свалку. В собственной спальне Миша нашёл уже нечто ценное именно ему. За креслами была спрятана картина написанная ещё в восемнадцатом веке. На книжных полках почему-то стояли книги по медицине, русская классика. То, что Москва в жизни не читал по своей нелюбви. Теперь же Московский с некой заинтересованностью рассматривал их. Пролистывая толстый том анатомии, меж страниц выпала фотография. На обратной стороне его почерком было написано "дело номер 742", а на лицевой Саша. Другой. Не тот, что в имперское время, но все такой же прекрасный в глазах Миши. Потом столица нашла письма. На моментах он тихо носом шмыгал, а последний чахлый лист бумаги был от него самого. Столица писал, что тело не нашел, что захоронено оно на Пискарёвском кладбище в братской могиле, что пионы туда он носил. А в конце одинокое:Я снова не уберёг его.
В подавленном состоянии Москва покинул квартиру. Начинался очередной этап жизни без Саши. Московский понятия не имел, где искать его на сей раз. Поэтому он принял решение заниматься работой и проблемами страны. И первой его задачей оказался Санкт-Петербург и его наркотрафик. Нужно было разобраться в ситуации, пока страна не потерпела второй по значимости город. Беспрерывное серое облако накрыло собой город, пряча солнце от жителей. Склизкая весна стояла на улицах Петербурга. Грязный снег сползал с тротуаров, утекая водой в канализацию. На мелких улочках воняло помоями. Запах мочи и блевоты преследовал в хмурых переулках. Московский даже нос не морщил, настолько он абстрагировался. Двигаясь в сторону едва знакомого здания, он мысленно надеялся на то, что достаточно быстро сможет найти Петербург. Москва знал лишь, что сейчас у города фамилия Думский, что его на сером фоне выделяла ярко-фиолетовая ветровка. Вдыхая последний раз более-менее чистый воздух, Миша вошёл внутрь притона. Среди грязных стен стояла жуткая духота. Тонкий слой табачного дыма висел в воздухе, горечью оседая в лёгких. Московский двинулся вглубь здания. Его никто не останавливал, никто к нему не приставал. С неким отвращением и пренебрежением он смотрел на наркоманов и алкоголиков, что лежали на грязных матрасах или просто на полу. Взгляды их были потеряны, глаза ошалело бегали из стороны в сторону, просто зависали в одной точке. Каждый ловил кайф по-своему. Московский внимательно осмотрел этаж. Ничего. Петербург не было видно, а значит, удача была не на стороне Московского. Москва хотел уже покинуть душное помещение, как нечто едва фиолетовое бросилось в глаза. Быстрой походкой Миша двинулся в сторону лежащего человека. Мужчина лежал лицом в стену, на тонких плечах была накинута потёртая кофта. Приседая рядом с человеком, Московский был в полной уверенности, что это Петербург, однако легко касаясь чужого плеча, переворачивая спящего, он потерял свой запал. Сердце упало в самые пятки. Он не удержал равновесия падая назад. Глаза не хотели верить в происходящее. Московский замер. Перед ним лежал Саша. Тонкие поломанные волосы залезали на лицо, веки потемнели, лицо совсем побелело, щёки впали, показывая острые черты лица. — Нет, нет, нет, — безостановочно шептал Москва. — Молю, — упираясь коленями в пол, он взял на руки невесомое тело парня. — Как же так? — отчаянно. Глаза зацепились за лилово-чёрные синяки и кровоподтёки у вен. На белой тонкой коже запястий были маленькие кружки от потушенных сигарет. Меж них тонкие полосы лезвий. Московский ухом к чужой грудной клетке прижался, молил услышать знакомый шум. Тишина. Она давно уж поселилась в этом теле. Миша судорожно выдохнул. Теперь он смотрел лишь на его лицо. Редкие пряди с лица убирал. — Прости, прости родной, — качая его тело в своих руках. — Я опоздал. Опять не успел. Но я дождусь, — беря его холодную руку в свою. — Душа моя, я буду ждать, — не чувствуя горечь, что текла по щекам. — Я обещаю.2023 год
Яркое солнце радовало жителей столицы. Пушистые облака, чем-то похожие на шерсть барашков, кружили над городом, откидывая на фасады зданий и улиц причудливые тени. Жизнь в Москве кипела. Московский смотрел на всё это с каким-то упоением. И пускай с высоты Moscow-city всё казалось крошечным, он отчего-то радовался. Поистине необычный день. — Михаил Юрьевич, к вам идёт следующий человек, — голос его секретаря отвлёк. Нынешняя помощница увольнялась, поэтому Московский решил вовремя найти себе нового подручного. А так как ответственной работы будет много, мужчина решил проводить собеседование лично. Он в ожидании смотрел на дверь, как его смартфон завибрировал, отвлекая его. В этот момент в дверь постучали. — Войдите, — не отрываясь от телефона. Дверь бесшумно открылась, в кабинет лёгкой поступью кто-то вошёл. — Здравствуйте, Михаил Юрьевич, — Московский глаза от экрана оторвал, цепляясь за вошедшего. Стройная, подтянутая фигура, одет с иголочки, волнистые волосы и прекрасные глаза. Глаза цвета чистых вод. Миша улыбнулся. Его сердце предательски забилось. В голове пролетела практически тысяча лет. Однако он больше всего помнил его. Сашенька. Его Душа. И словно красные нити судьбы их сплетают, каждый раз сводя в одной точке.И сколько бы не пришлось — Московский будет его ждать. И вновь искать. И вновь в себя влюблять. Покуда сердце его бьётся.
『••⏳••』