Конец войны - начало счастья

Очень четко, без единой запинки, из рта принца вылетели эти слова: «На видео, которое выложили в прошлом семестре, были я и Симон». Они еще долго эхом звучали в голове кудрявого. Он, впервые за долгое время, почувствовал свободу. Земля медленно уходила из-под ног, когда на него с самой искренней и яркой улыбкой повернулся принц. Вот, он смотрит в его нежные карие глаза и видит в них свой дом, свою любовь, и, не сдерживаясь, тут же улыбается ему в ответ. Вилле отворачивается. Осматривая всех людей, сидящий в ряд друг за другом на трибунах, он чувствует их шок. Многие перешептывались между собой, и Вилле понятия не имел, о чём они говорят, но разве ему было до этого дело? Он перевел взгляд на свою маму. Та отрицательно качала головой, разочарованно глядя ему в глаза. Отец просто смотрел на сына, но будто не видел его. Он смотрел в пустоту, без особого желания разглядеть в ней очертания родного сына. Рядом сидящий Август — виновник его боли, длинной во все эти месяцы, будто был даже удивлен поступку троюродного брата. И лучшее решение, которое Вилле мог сейчас принять — это просто уйти. Уйти от этих косых и разочарованных взглядов, от этих осуждающий шёпотов, и раздражающих звуков, создаваемые вспышками фотоаппаратов. Вернувшись из глубин своих мыслей, Вильгельм, опустив голову вниз, уверенными, широкими шагами уходит куда-то вперед. И Симон, конечно же, замечает это. Он, будто почувствовал, что сейчас принцу нужна не просто тишина и покой, а еще любимый человек рядом. Поэтому парень, без раздумий, бежит за ним следом, прорываясь через толпу журналистов, от которых только и слышались вопросы: «Вы теперь встречаетесь?» «Можете ли вы подтвердить свою ориентацию?» «Почему вы скрывали свои отношения?». Симон бежал только к своей цели, которая с каждой секундой уходила все дальше и дальше, и его можно было понять. Но, внезапно, уверенность принца стала падать с каждым его последующим шагом, тошнота подкатывала к горлу мешала дышать. Снова этот приступ тревоги. Ноги уже путались между собой, и Вилле уже был готов рухнуть на холодную землю, если бы не крепко сжимающие руки сзади — Вилле, ты как? — нежный шепот на ухо разогнал тревогу, а угольного цвета кудри мягко прикасались к затылку принца — Лучше… — шепнул он в ответ. — Прошу, давай уйдем отсюда? И поскорее, — умолял принц, но Симона долго упрашивать не пришлось — С радостью, но куда? Я уверен, что это толпа журналистов вскоре рванет на нас, как ураган — Я знаю одно место, где никто не сможет нас найти! Симон с улыбкой кивнул, доверившись парню. Вилле тут же взял его за руку, и они, почти бегом, направились в ведомую только принцу, сторону. Позади остался лишь шум, который становился все тише и тише. В итоге, парни вышли на какую-то полянку среди леса. Она была уже хорошо притоптана, что могло значить лишь то, что не так давно здесь кто-то уже был, и не один раз — Я часто здесь бываю, — заметив то, как Симон внимательно изучает новое, для себя, место, ответил Вильгельм — Часто? — переспросил парень — Да. Знаешь, тут так тихо и спокойно, что когда мне хочется побыть одному, я просто прихожу сюда. Тут я могу быть той стороной себя, которую мало кто может увидеть… — Что еще за тайная сторона? — все еще продолжал интересоваться Эрикссон — Ну-у, если вкратце, я прихожу сюда выплеснуть эмоции. В последнее время, их у меня не так много, точнее одна самая главная — Боюсь спросить, какая? — Грусть… Знал бы ты, сколько слез я тут пролил за последние две недели Симон тут же изменился в лице. Он трезво осознавал, что все эти слезы из-за него, из-за того, что он так долго и упорно отталкивал его от себя, что перестал замечать это… Он почти не улыбался. Кудрявый не выдержал и крепко обнял Вилле, через мгновение почувствовав нежные поглаживания родных рук по спине и прерывистое дыхание за ухом — Прости, Вилле, — тихо произнес Эрикссон — За что? — Ты ведь из-за меня так много плакал! А я, как чертов эгоист, забил на твое состояние. Мало того, я еще больше ухудшал его с каждым днем. Я был так зациклен на том, чтобы ты отдалился от меня, что творил ужасные вещи. Мне очень стыдно! Я — ужасный человек! — горячие слезы стали, одна за другой, скатываться по щеке парня — Тише, тише. Послушай, ты вовсе не ужасный человек, скорее это я им был. Я был просто помешан на тебе, и понимаю, что это и мое проклятье, но и может чуть-чуть привилегия. Мне жаль, что я столько раз причинял тебе боль. Сейчас я всю ее готов забрать, лишь бы ты не говорил о себе таких слов больше никогда. Я не стою не одной твоей слезинки, слышишь? — осторожно проводя пальцы между мягкими кудрями, успокаивал Вильгельм Симона. Он мимолетно чмокнул его в макушку, будто тем самым поставив точку своим словам.— Можем мы просто посидеть здесь и разговаривать, пока нам не надоест? Я так хочу хоть раз прийти сюда не плакать из-за любви, а чувствовать эту любовь — Конечно! Они сели на примятый кружочек травы. Вилле нагло положил голову Симону на колени, а тот не упустил шанса снова, спустя долгое время, запустить длинные пальцы в его шелковистые волосы Они болтали абсолютно на все темы, которые только могли прийти в голову. Но иногда наступала тишина, которой они просто наслаждались, ведь они были тут вдвоем, и чувствовали любовь друг друга через эту самую тишину… — Как ты думаешь, что теперь будет? — неуверенно спросил Эрикссон — Понятия не имею, но это сейчас действительно так важно для тебя? — Совсем нет, я просто переживаю за тебя — Забудь, мне плевать на все. Сейчас мне наплевать на все и на всех, кроме тебя, — он легонько стал поглаживать руку парня, ласково оставив на тыльной стороне ладони приятный поцелуй. Но, кажется, Симону этого показалось мало, поэтому он наклоняется и, одновременно с этим, чуть сгибает колени, чем приподнимает голову принца. Пухлые, розовые губы нежно касаются других губ, превращая это в самый нежный и приятный поцелуй. Вильгельм запускает руку в волосы парня, чем не дает ему прервать этот момент, но тот и не против С трудом они отлипаю друг от друга, но на лицах появляются теплые улыбки. Вилле лишь снова поудобнее устраивается на коленях Симона и продолжает: — Я люблю тебя, — доносится фраза из уст принца, от которой Эрикссон не всегда мог держать себя в руках — И я тебя люблю. Да, кстати, спасибо, что всё-таки признался. Я, если честно, не ожидал. Но всё-таки, что сподвигло тебя это сделать? — Любовь к тебе, очевидно. То, что ты готов был встречаться со мной в тайне, будто дало мне толчок к действию. Если можешь ты, то почему не могу я? — Это, наверное, хотя нет… Это точно самое романтичное признание в любви, которое я когда либо слышал — Война закончена, теперь пускай будет только счастье… Трудно сказать, сколько они так просидели на той самой лужайке, болтая о том, о сем, но, могу сказать вам точно, они — все, что им было важно. Они вдвоем против всего мира. Они сильнее всех, потому что их главное оружие — это любовь