— Отъебись, - вскользь брошенная фраза. — Пиздец ты приятный собеседник. – губы растягиваются в мягкой, чуть сочувствующей улыбке.
Про некоторых говорят: им сам Бог велел сойтись в этом мире, но про этих такое сказать – язык не повернётся.И, в конце концов, ты неизбежно начнёшь выбирать: кот, или лис?
… У Шварца всегда есть план. Все-гда, потому что лисы – ёбнутые продуманы. Интеллект превыше всего, жесты чуть дёрганные, взгляд слегка надменный. Он нос задирает почти незаметно, но с определённой гордостью. Он себя любит и, одновременно, готов засрать каждый непродуманный штрих своего же характера. Он хочет быть богемой и хочет быть известным. Но те, кто заявляют, что нихера не хотят – очевидно пиздят. Он умеет красиво курить и красиво ругаться, улыбка у него чуть кривоватая (будто бы клычки лисьи выпирают), но даже в ней сохраняется какой-то свой небрежный шарм. Шварц постоянно даёт бой самому себе, этим херанутым мыслям и скованности. Он преображается, когда достаёт гитару и сбряцает на ней так достойно, что ты и фальши не заметишь (потому как всё от этого ревущего сердца исходит). Он талантлив. Действительно талантлив и в его запале дохуя возможностей, только дайте, только пустите. Шварц не может себе позволить на ширпотреб размениваться, он блядски устал жрать дерьмо тухлых ролей. Он достоин большего. И он лбом прошибёт желаемое. Пускай временами всё и упирается в яростное:— Анар, да пошёл нахуй этот уёбок. С хуя ли роль досталась ему? С хуя ли «в с ё» ему достается?!
… Если бы Анар это слышал, он бы улыбнулся, как улыбался, впрочем, всегда. Лучше встречать агрессию безобидным «мяу», почесывая невидимые кошачьи усы. Он кажется мягким, плюшевым, слишком приторным временами (для тех, кто нихера не понимает). Он кажется пиздец каким нарциссом. Он знает, что красив. Ну, чего стесняться, господа? Да, мордашка удалась. Да – остальное тоже. В конце концов, его подтянутое тело – отпечаток работы над собой, ровно как и стиль, и… Всё остальное. Сам себя выстроил, как греческую статую. Отточил реакцию, мышцы разогрел и теперь двигается легко, грациозно, играючи (как положено котам). Он купается в мягкой самоиронии, которую не все выкупают. Он себя, конечно, любит, но других (если совсем честно) любит сильнее. И отношения (боже-боже) не так уж и важны, когда ты от самой жизни без ума. Анар именно такой. Солнечный мальчик, способный на обольстительную язвительность (ведь даже самые мурчащие коты не до конца втягивают когти). Его редко понимают правильно, но Анар и не стремится, чтобы все его понимали. Иногда достаточно кого-то одного.— О, серьёзно-о? Ты расстроился? Ну, прости, так уж вышло, что я снова охуеть как хорош.
В конце концов, всё упирается в извечное противоречие. Кто должен быть первым? Кто станет лучшим? Кому достанется роль? Кто первым снимет маску? Блядски непохожие друг на друга, меж ними, тем не менее, было слишком много общего.— Кто-то действительно умеет над собой посмеяться? – иронизирует Шварц, едким дымом обдавая чужое лицо. — Кто-то да, херовенький ты мой. – в тон ему мягко отзывается Анар.
Внутреннее соперничество просто разделять, когда понимаешь соперника. Просто подъёбывать в такт мыслям, зная, что оппонент не обидится и лишь усмехнется, оценив лучшую шутку. Просто наслаждаться актёрскими работами друг друга, пройдя сотню блядских кастингов и проиграв (выиграв?) очередной. В конце концов, очень сложно признать перед всеми, что ты, возможно, ошибался. И у коварных лисов, да мягких котов – куда больше моральных пересечений. И порой можно залиться стаканчиком виски (принеси лёд, без него не могу), скормить другому лимонную дольку, порывисто обняться при встрече (но не думай, что ты особенный) и растрепать вихры чужих волос по-мальчишески задиристо. Беда в том, что так задирают, обычно, друзей. Но голова, опущенная на плечо в нарочито ласковом движении – ничего не значит.— Спасибо за то, что пришёл на стрим. Я, если честно, думал, что совсем плохо будет. — Ты ебанутый?
Когда-нибудь они признают вслух эту глупую дружбу. Но точно не сегодня.