Цвет души маджента

      После той ночи сны ко мне не приходили. Ни про Андри и ее жизнь, ни снова та тьма, ни сновидения про невозможные в мире вещи — абсолютно никаких снов я не видела. Я ложилась ночью и закрывала глаза, а в следующую секунду за окном стояло утро. Было ощущение, словно я просто неудачно моргнула, попав в период временной нестабильности. После этого любое желание спать ушло, но не у организма, который, напротив, требовал сна по ночам. Иногда в темное время суток я, не желая ложиться спать, зачитывалась книгами до полуночи, обозревала абсолютно бесполезные новости в смартфоне и рассуждала, глядя в потолок. Так и прошло несколько недель, а ближе к июлю такие ночи стали чуть ли не ежедневными. Под глазами поселились мешки от недосыпа, а глаза чаще стали закрываться на уроках, маня поскорее забыться во сне хоть на минуту. Но я не могу сказать, что мое здоровье или настроение ухудшилось, мне просто стало становиться не по себе от осознания потери времени, которое могла потратить на что угодно. И в такие ночи я рассуждала, есть ли причина невозможности увидеть сновидения и связано ли это как-то с Андри?       В семье тема об Андри больше не поднималась, словно той беседы и не было никогда. Возможно, где-то в глубине души мне хотелось разузнать о ней побольше, о родителях и их молодости, но я видела неоправданно большую цену за воспоминания, которая пошатнула мою уверенность в своих желаниях. Я просто рада, что папа с мамой могут и дальше улыбаться, несмотря на груз на их сердцах. Может, из-за этого случая отец не желает бередить старые раны, особо не стараясь отыскать хоть малейшую информацию о своем первенце? Конечно, я не должна так думать, ведь он пообещал, но сомнения ползут ко мне, как змеи к добыче.       И снова утро после сна, который по ощущениям длился не дольше минуты. Солнце светит ярче, чем в то время, когда я видела сон про Андри в последний раз, да и на улице стало заметно теплее. Конец июня, неудивительно. Птицы щебечут громче обычного, людей на улицах становится больше, а желание учиться напрочь отпало. То ли преддверие приближающихся каникул, то ли сильнее ощущается накопленная усталость за весь учебный год, то ли еще гора различных причин, когда желание учиться стоит на самом последнем месте в списке желаний. Остались две последние недели, и можно спокойно попрощаться до сентября с лицеем, раскинувшись пластом в своей кровати на всё лето.       Я посмотрела на висевшие над входом в комнату круглые часы, ожидая прихода мамы не меньше пяти минут. Странно, обычно она никогда не опаздывает, всё время открывая дверь в одну и ту же минуту с различиями в несколько секунд. Наверное, глупо, что я до сих пор лежу и жду ее прихода, ведь стоило бы уже шагнуть в новый день. Но всё хорошо, ведь так? Не скажу, что вчерашний вечер был каким-то особенным — он проходил так же, как и все обычные вечера в нашей семье. Лучше наконец встать и узнать всё самой, спустившись на первый этаж дома, чем тратить время на бесполезные мысли. Всегда ведь могут случиться непредвиденные обстоятельства — мы не являемся запрограммированными роботами на выполнение определенной деятельности повседневно, хотя и у тех случаются поломки.       — Доброе утро, папа, — спустившись на первый этаж, я увидела как всегда почитывающего новости и попивающего сваренный из натуральных зерен кофе отца. Другое кофе он называет «ошибкой природы». Буду ли я, став взрослее, также проводить свое утро за очередной новостной статьёй со свежим кофейным напитком?       — Доброе, милая, — бросил мне в ответ папа, не отрываясь от газеты. — «Опаздывать надо не спеша. Зачем торопиться опаздывать?» — озвучил он прочитанное в газете, вероятно, для меня, усмехнувшись. Выходит, не новости, а раздел с анекдотами. — Смотри, анекдот попался про наш случай, ведь если ты не поторопишься сейчас, то можно будет не спешить дальше.       — А где мама? — спросила я, заметив свою порцию завтрака на столе. — Она и не разбудила меня. Все ведь хорошо, правда? — села напротив отца, пододвигая поближе к себе тарелку с едой.       — Она уехала к твоей бабушке. Ей позвонили и сообщили, что та попала в больницу. И вот сразу, как настало утро, она умчалась, боясь, что может случиться всё, что угодно. Хотя, скорее всего, всё обойдется, но ты ведь знаешь маму — сперва придумает себе ужасный исход в голове, а затем волосы на себе рвет.       — И всё же, надеюсь, с бабушкой всё будет хорошо.       Папа отложил газету и глянул на меня, а я, спешно закидывая пищу в рот, подняла на него вопросительно смотрящие глаза. Я заметила, что рядом с допитым кофе лежал листочек с неизвестной информацией. Мое зрение не позволит мне прочесть содержимое с такого расстояния, да и бумажка расположена вверх ногами.       — Помнишь про обещание, что я тебе дал? — я начала перебирать в голове всё случившееся ранее, вспоминая об обещании. Странно, что я напрочь забыла о нем. Или не странно, учитывая, что эту тему ни я, ни отец не поднимали за всё прошедшее время. Я кивнула, и он продолжил, взяв документ в руку: — В общем-то, я узнал некоторую информацию про семью, удочерившую Андри. Вот, — передал мне документ, который подробно описывает семью моей сестры. Я быстро взяла его, не ожидая, что папа всё же отыщет что-то по этому делу. Желание прочитать прямо сейчас появилось резко из ниоткуда, сдерживать которое было довольно сложно. — Не буду перечислять то, что там написано, уверен, тебе самой интересно ознакомиться. Информации не особо много: слишком уж большая давность, да и увезли Андри в другую страну. Теперь ты пообещай мне, что прочтешь после учебы, иначе твоя голова будет забита совсем не получением знаний.       — Обещаю! — быстро выкрикнула я, не вслушиваясь в его слова. Теперь все мои мысли заняты этим важным документом, который я ждала больше полтора месяца. И совсем не об учебе я буду думать в лицее, как ожидает папа, ведь все мои мысли занял этот листик с немаловажной информацией.       — Конечно, стоило сообщить об этом вечером или дождаться начала каникул, но при Аннет не особо хочется светить этой информацией — сама понимаешь, как она бы отреагировала даже на малейшее упоминание об Андри. Кто знает, когда бы еще выдался такой момент отдать тебе эту бумажку. А сейчас доедай, и мы поедем, иначе точно опоздаем, — встал из-за стола отец, убирая за собой чашку и газету, про себя проговорив: — Да-а, сложно нам без мамы.       После беседы утром с отцом мой день в учебном заведении длился то медленно, то пролетал за секунду. Тот документ, оставленный на столе в моей комнате перед уходом, всё время всплывал у меня в мыслях, манил и звал поскорее прочесть содержимое. Любопытство поедало меня, не позволяя мне думать о чем-либо еще. Один документ. Листочек в единственном экземпляре. На моем столе, заваленном книгами и тетрадями. И как тут возможно сосредоточиться на учебе, когда дома меня ждет нечто важное?       Не раз за день я задавалась вопросом: почему мне так важно узнать о сестре, про существование которой я узнала не так давно? Не помню, чтобы я была настолько одержима какой-то идеей, как эта. Но мне действительно это важно, даже если я не в силах объяснить свои же действия. Подсознательно я ощущаю важность всего этого. И я уже на полпути, осталось узнать информацию в документе, а дальше… Будет известно после прочтения.       Наконец-то я дома. Мама до сих пор не вернулась, видимо, что-то на самом деле серьезное. Неприятно думать о плохом, поэтому я возвращаю на место мысли об Андри. На удивление, я на время позабыла о том, что мучило мою голову почти весь день в лицее, но теперь могу смело прочесть всё и составить дальнейший план. Переступив порог дома и заметив отсутствие родителей, я мигом понеслась в комнату, добежав до нее за менее пяти секунд. Теперь в своих руках я держу документ, присев на кровать. Повертев его в руке, принялась читать. В нем действительно находилось мало информации, всё кратко и по существу, что делает его еще меньше. Мою сестру, Андри Эванс, в четыре года удочерили Ребекка и Фредерик Эванс, уехав с ней в деревню Сомптинг в Англии — это вкратце, что было изложено в документе. Но они были в Брайтоне, когда я видела сны с ней. Переехали, видимо, хотя за такое время неудивительно, что большинство информации будет отличаться. Взглянув на дату рождения Андри, я сопоставила ее нынешний возраст с тем, что видела во снах. Ей в самом деле сейчас тридцать три года, оказывается; она старше меня на семнадцать лет. Неужели за всё это время ей ни разу не стало интересно о биологических родителях? Наверное, окажись я в такой ситуации, попыталась бы как можно раньше увидеться с ними, узнать причину и попытаться понять их. Хоть мы и сестры, но она — не я. Мы думаем по-разному, делаем по-своему. Мы абсолютно разные с ней. Имеет ли смысл дальнейший поиск, как Андри отреагирует? Я хочу утолить лишь свой интерес, не заботясь о чувствах окружающих, и уже успела причинить боль родителям, так всё ли в порядке будет с сестрой? Хотелось бы мне узнать ответ на этот вопрос, но я никогда не смогу выяснить, если не решусь найти ее. В моей голове созрел следующий шаг на пути к цели.       Выждав приход папы домой, который сегодня задержался дольше обычного, я спустилась вниз с задачей реализовать задуманное. Уверенная в своей победе я заметила маму. Вот и причина, по которой отец приехал позже. Всё ли будет хорошо, если я заведу этот диалог с ними двумя? Я рассчитывала сперва обсудить всё с папой, а потом усиленно уговаривать маму, заручившись поддержкой от отца. Нынешний план потерпел крушение, так и не успев реализоваться, настало время немного видоизменить его. Но папа с мамой времени мне подумать не дали, обратив свое внимание на выбежавшую из своей комнаты дочь, которая если и делала так, то имела определенные цели на родителей.       — Никогда не поверю, что Рени бежит встречать нас, просто соскучившись по драгоценным родителям, — оставив пакеты с продуктами на кухне, отец подошел ко мне.       — Я хотела попросить вас, — не ходя вокруг нужной темы кругами, вместо приветствий я сразу показала родителям то, что у меня есть серьезные намерения, которых должна добиться любой ценой. Возможно, немного грубо и неэтично, ведь можно было ради приличия сказать «я рада, что вы дома», но в тот момент мой мозг, диктующий произнесенные мной слова, был забит идеей, отчего все правила этикета позабылись. Я уверена, в последующем, когда я буду вспоминать всё до мельчайших подробностей из нашей беседы, мне станет стыдно за это. Но это будет потом, а сейчас я всё равно уже начала беседу, и смысла исправлять что-то не имеется.       — Это не может подождать до завтра? Я с самого утра на ногах, а в голове бардак, — устало произнесла мама и, обойдя меня, стала подниматься по лестнице на второй этаж. На ней не было лица, лишь смесь утомления, боли и желания забыться во сне. Она права: не сегодня. Тем более я не думаю, что моя просьба ей придется по душе. Ее редко можно вывести из себя, на моей памяти такое случалось лишь по причине несоблюдения поставленной в нашей семье дисциплине; хотя были, конечно же, исключения, но в них мы вдаваться не будем. Как раз-таки сейчас видны очертания того самого исключения. Ее лучше не трогать, иначе помилования я могу не ждать.       Хоть и за короткое время, что мама поднималась по лестнице, но я успела ощутить всё, что может произойти, если я всё же попытаю удачу и озвучу свою просьбу. Как минимум, она проигнорирует меня, уйдя в свою комнату, а как максимум — выслушаю недовольным тоном сто и одну причину, почему сегодня не лучший день для этого. Мама никогда не повышает голос на меня и отца. Она поступает наоборот: ее тон становится холоднее любого дрейфующего в океане айсберга, колкий взгляд передает всё ее недовольство, руки сложены на груди, брови сведены к переносице и кажется, словно в это же мгновение она в силах заставить тебя исчезнуть, как фокусники умело обращаются с картами, заставляя те пропасть с глаз зрителя. Но не эгоистично ли я поступаю, желая разузнать всё, не принимая во внимание плохое настроение и такой же нехороший день у мамы?       — Тогда завтра обязательно! — в тотчас, поразмыслив обо всем, заверила я. Мама на это ничего не ответила, свернув за поворотом на втором этаже дома к спальне. Я глянула на отца, разбирающего продукты на кухне, аккуратно выкладывая всё содержимое пакетов на стол, а потом перенося по заранее определенным местам. Пройдя на кухню, я села за стол и поинтересовалась: — Как бабушка?       — Не знаю, но жить будет, — мимолетно ответил папа, не выражая никаких эмоций на своем лице.       — Не знаешь? — переспросила я, положив руки друг на друга на стол, а на них — голову, наблюдая за каждым движением отца.       — Абсолютно ничего не знаю, — папа метался от стола к холодильнику, нижним и верхним шкафчикам, совсем скоро расставив всё на свои места и освободив обеденный стол. Теперь на нем только мои руки и голова. Напротив меня сел за стол отец, приняв мое положение, и не сводил с меня взгляд, иногда прикрывая глаза, показывая накопленную усталость и внутренние терзания. Я заметила под его глазами синяки от недосыпа, которых до этого дня не было на нем. Видимо, он беспокоился за маму и не мог нормально заснуть, терзая себя мыслями.       — Почему? — спросила я, осознав, что не могу выдать в этот момент более длинного предложения, чем одно слово. Один вопрос, который все дети задают своим родителям непрестанно.       — Я не интересуюсь — мама не рассказывает. Вот так.       — Почему? Тебе неинтересно?       — Может быть, — кратко ответил папа, пару секунд поразмышлял и продолжил: — Возможно, стоило бы поинтересоваться ради приличия, чтобы показать свою поддержку, но Аннет, я уверен, понимает, что мне не хочется иной раз беседовать о Лилиан.       — Почему? — и снова то же «почему». Почему я продолжаю задавать один и тот же вопрос? Отца это позабавило, и на его лице показалась улыбка, которую я не видела с момента его возвращения домой. Я улыбнулась в ответ, наслаждаясь приятной компанией.       — Воспоминания о былых днях моментально настигают меня, а я не хочу этого и стараюсь всячески избежать напоминаний, как в случае с твоей бабушкой. Я просто, — прервался отец и закрыл глаза, — хочу сбежать от этого подальше, — мне стало тоскливо за папу, который до сих пор старался скрыть свои переживания от своей семьи. Даже при рассказе о прошлом на его лице не было ни грамма эмоций, как плохих, так и хороших. Но сейчас он показал, что испытывает на самом деле. Ему сложно справляться одному с этими чувствами, но отец не хотел иной раз беспокоить маму, замечая, насколько сложно ей. Не хотел тревожить своими переживаниями. А я его любимый маленький ребенок, которого тем более не хочется ввязывать во взрослые проблемы. Папа открыл глаза после затянувшегося молчания. — Не будет больше вопросов «почему»?       — Не будет, — убедила я, встав из-за стола, и, мигом обойдя его, обняла отца со спины, пытаясь передать ему тепло и любовь, что испытываю к нему. Я хотела поддержать его. —  Я люблю тебя, как и мама любит тебя. Плохое прошлое должно…       — Остаться в прошлом, — перебил меня папа, закончив за меня фразу. — Милая, ты пересказываешь мои же слова. И я вас люблю.       ***       В моих планах на первом месте находился пункт «Отправиться в Брайтон», но его исполнение невозможно без согласия родителей, отчего тот расположен под красным крестом до тех пор, пока пунктик «Упросить родителей» не будет достигнут. Зная свою семью досконально, я могу с уверенностью сказать, что одну меня даже в соседний город не пустят, а про другую страну и заикнуться страшно. Выходит, что «Упросить родителей» на данный момент под большим сомнением, пока я не подготовлю достаточно материала, чтобы убедить их в том, что это жизненно необходимо для меня и моего развития как личности. Я предполагаю, что, осознав серьезность моих намерений, мама поставит одно довольно неудобное для моего расследования условие: она должна будет поехать со мной. Иначе никак. Но мне надо добиться этого самого «иначе» любой ценой, ведь мама поставит под сомнение весь мой план по поиску Андри, точно не отпустив меня одну бродить по неизвестному городу.       Итак, исходя из всех моих рассуждений, я приметила один единственный путь решения: пригласить с собой кого-то, кто точно не навредит моей цели в поездке. Но единственный круг моего общения, который одобряют родители, начинается с Марианн Ривар и заканчивается на ней же. Довольно скудно, но меня всё устраивает: я довольно-таки необщительный человек, хоть и показаться может иное. Зачастую мне бывает особенно сложно в беседах с кем-то, когда та самая напряженная тишина настает, а ты думаешь, что стоит сказать, чтобы прервать неловкое молчание. В такие моменты мой мозг обдумывает пару сотен слов, которые можно было бы произнести, но ни одно из них не подходит, и молчание продолжается до тех пор, пока единственное, что остается озвучить в данной ситуации — сказать «пока», мирно разойдясь по разные стороны.       Поможет ли мне Марианн с тем, что не будет мешаться в поездке? Она единственная, кто может помочь мне, но не погубит ли подруга всё, чего я добивалась нелегкими путями? И снова в ситуации есть один единственный вариант: пойти и предложить. Хуже точно не будет, я надеюсь.       — Привет, — непринужденно завела беседу в обед я, подсев к подруге за один из столиков на улице, за которым та доедает свой перекус, пролистывая новостную ленту в смартфоне. — Чем занята?       — Сижу, обедаю и держу обиду на свою подругу, — кинув на меня мимолетный равнодушный взгляд, Марианн продолжила вникать в содержимое очередного поста, после со скоростью света, не дочитав, смахнула вверх, приступая к следующему. — Что-то хотела, Рени Мюрай?       — Марианн, прости, — попыталась сгладить ситуацию, внимательно следя за действиями подруги, подмечая, что та слишком быстро пропускает каждую статью. Делает вид, что заинтересована, только чтобы не общаться со мной? Впервые вижу ее такой; обычно, когда и в наших дружеских отношениях происходит конфликт, Марианн спустя пару минут забывает об этом, продолжая кружиться вокруг меня. Что могло задеть ее сегодня настолько сильно, что привычная мне Марианн кажется совершенно другой?       — Знаешь, за что извиняешься?       — Не имею понятия, — честно ответила я, улыбнувшись глупой улыбкой. Ей такой ответ не понравился, и подруга, доев свой обед, захотела встать и уйти, но я остановила ее, легонько схватив за кисть руки. Мое прикосновение подействовало, и Марианн осталась рядом со мной, не успев выйти из-за скамьи. — Но очень хочу разузнать! Правда!       — Ты меня сегодня утром просто проигнорировала, когда я тебя упорно звала и просила подождать, а ты лишь ускорилась!       — Только ли сегодня? — шепотом проговорила я, вспоминая, как каждое утро старательно изображаю из себя не слышащую. Довольно омерзительные поступки, за которые мне немного стыдно, но по утрам мое желание общаться с кем-либо на нуле. Жаль, что Марианн в этом не похожа на меня.       — Потом еще и за весь день не сказала мне ни единого слова, как это, приказываешь, понимать? — с каждым новым словом последующее озвучивалось на полтона громче, пока на нас не стали обращать внимание остальные ученики. Вдохнув и выдохнув, тон Марианн вернулся к первоначальной громкости. — Я понимаю, у тебя и так целая куча друзей, но неужели ты готова заменить меня на…       Жалкая клевета в мою сторону, и она знает, что, кроме нее, я ни с кем по своей воле не общаюсь. Осознав, что, дослушав ее слова, мной могут завладеть эмоции оскорбленного человека, я не раздумывая перебила ее своим заранее запланированным предложением, которое не должно было вступать в бой сейчас, но, рассматривая всевозможные варианты, этот не самый худший:       — Поехали со мной на каникулах в Англию?       — Англия? — на минуту Марианн затихла, переваривая довольно внезапное предложение и тщательно разыскивая в нем шутку. Она глянула на меня, и мое серьезное лицо дало ей понять, что мои слова являются правдой. — Заманчивое предложение, но это не отменяет факта моей обиды! — ее настроение заметно улучшилось, но отпустить ситуацию подруга пока не готова. Почему всё так сложно?       — Прости-прости! — протараторила я, надеясь так загладить свою вину обычными словами, но подруга осталась непреклонна. Она не смотрела на меня, всячески изображая безразличие, но и не уходила. — Ну не злись, Марианн. Ты ведь знаешь меня, уйду в свои мысли и ничего вокруг не слышу, — я попыталась оправдаться, но и это оказалось не тем, чего хотела бы Марианн. — Ну что ты хочешь, чтобы я сделала для тебя? — тут я попала в точку: подруга наконец взглянула на меня.       — Всё, что угодно? — впервые на ее лице показалась улыбка, но та не показалась мне дружелюбной. Я с опаской неохотно кивнула. — Тогда-а-а, — протянула Марианн, раздумывая о наказании для меня, нарочито потерев подбородок и подняв взгляд вверх. — Во-первых, целую неделю будешь заходить за мной перед учебой и уходить будем вместе, станешь моим, так сказать, кавалером на неделю, — хорошо, это еще не самое худшее, что могло бы быть. Я согласно кивнула, бросив в ответ «без проблем», а подруга продолжила: — Во-вторых, ты обязана назначить дату вылета поскорее! — ее глаза загорелись, когда она дошла до второго пункта. Ей определённо точно понравилась идея с Англией; половина моей победы в дискуссии с родителями получена.       — Завтра же сообщу! — моментально ответила я, загораясь пламенем победы. — Спасибо, Марианн!       — И как теперь учиться, когда я в предвкушении от наилучших каникул в другой стране с тобой! Ты плохая, но я люблю тебя и такой, — Марианн крепко обняла меня, прижавшись своей щекой к моей макушке, и я обняла ее в ответ, но с силой вдвое меньше, чем она.       Задача «Упросить родителей» вступает в игру, имея пятидесятипроцентный шанс на успех. Даже потерпев поражение, у меня останется в наличии как минимум четырнадцать дней, за которые я обязана прийти к победе в дискуссии с родителями. Именно этим летом я должна разузнать всё — мое подсознание кричит, что потом будет поздно. И я верю ему.       ***       Спустя пару часов после возвращения домой с учебы я решилась к разговору, который может увенчаться неудачей. Всё это время я тихонько сидела в своей комнате, раздумывая, как стоит начать диалог, как продолжить, убедить и окончить. Я понимала, что, вероятнее всего, наша беседа будет состоять исключительно из моей импровизации, ведь шанс, что она будет идти по составленному плану, очень мал. Всё-таки мне предстоит еще долгое время учиться прекрасному планированию у мамы. Настал вечер, и я вышла с комнаты, спустившись вниз и заметив родителей на диване перед телевизором, показывающим неизвестный мне детектив.       — Мам, пап. Я хотела попросить, — встав напротив телевизора, перегораживая родителям обзор, я убрала руки за спину, ожидая всё внимание на себе.       — Что такое, милая? — остановив пультом идущий фильм, отец ответил мне.       — Возможно, вам это не понравится, — в мыслях я подметила, что не «возможно», а «совершенно точно», — но сейчас же близятся каникулы, так?       — Верно.       — И-и, — протянула я, вспоминая дальнейшие слова, — я довольно умный, ответственный и хороший ребенок, так? — глупо улыбнувшись, я пыталась сделать вид наилучшего ребенка, на которого можно положиться во всех ситуациях. Но в то же время мой взгляд скакал по комнате, избегая лиц родителей, опасаясь заметить негативные эмоции.       Зал в нашем доме был не особо просторным, как кухня, но довольно уютным местом. Посередине стоял большой белый диван, на котором сейчас и сидят родители, напротив него — недавно купленный настенный телевизор, а под ним кофейный столик с тремя декоративными вазами: белой, серой и, наконец, черной. По бокам два выключенных торшера, которые освещают эту комнату довольно редко: зачастую эту миссию проделывает небольшая люстра на потолке, светящая теплым светом. В этот вечер, как и во все прошлые, в комнате было светло благодаря люстре. Темно-серые шторы скрывали окно, под ногами таким же цветом махровый ковер.       — Конечно, милая, что за вопросы! — ответила мама так, словно я задала ей наиглупейший вопрос, ответ на который известен всем.       — Тогда, я думаю, вы не будете против, если на каникулах я полечу в Англию, так?       —  Вер… что? — я глянула на родителей и заметила, как на их лицах появилось непонимание.       — Посещу музеи, культурные ценности — это будет полезно для моего саморазвития, разве не так? — продолжила настаивать, не переставая улыбаться, что сейчас дается довольно сложно, ведь внутри меня образовалось вселенских размеров волнение.       — Ты права, милая, но я не смогу полететь с тобой, а мама тем более. Ей придется приглядывать за бабушкой, пока та находится в больнице. Так что в следующий раз, хорошо? — папа, видимо, недопонял меня. Конечно же, как я могла о таком попросить, когда единственное мое увлечение — находиться дома. Подумаешь! Люди растут, хобби меняются. Естественный процесс.       — Но я хотела…       — Одна ни в коем случае! — запротестовала мама; первая попытка провалилась, но так я никогда не одержу победу, не будь я настойчивее. Это совсем не в моем характере, но здесь иначе нельзя. Одно простое «я должна» двигало мной. Мне страшно и волнительно, но я должна продолжить. Пора менять что-то в себе, пускай это и довольно сложно.       — Так я буду не одна! — воскликнула я, попытавшись уверить родителей в своей полной безопасности в момент нахождения в другой стране.       — У нас больше нет знакомых, которым мы могли бы доверить тебя, — отрезала мама, прямо говоря, что никакая Англия в эти каникулы мне не светит. Ну уж нет! На данный момент нет причин для отступления, будем продолжать. И с этого момента начинаются импровизированные предложения.       — Почему ваши знакомые? У меня есть Марианн, которая уже согласилась со мной лететь! Она была так воодушевлена, что, вероятно, вещи уже собирает и подыскивает лучшие отели! — изобразила наигранную печаль на лице, «немного» преувеличивая реальные факты. — Неужели вы хотите, чтобы я весь ее настрой убила… Это будет жестоко по отношению к ней. Возможно, она даже не захочет со мной больше дружить, ведь только мерзавцы разрушают такие грандиозные планы, и тогда я останусь одна.       — Дружба так просто не рушится, Рени. Твои манипуляции не подействуют на нас. С Марианн, конечно, другое дело, — задумалась на секунду мама, но потом резко оборвала тонкую нить надежды на победу в данный момент: — Но всё равно! Вы еще дети, кто знает, в какую передрягу еще попадете. Нет, нет и еще раз — нет!       — Но ты сама согласилась, что я ответственный ребенок, а с Марианн буду вдвойне, нет, втройне! Ну прошу-у-у, — сделала жалостное лицо и посмотрела маме в глаза, мечтая переубедить ее. Мое терпение начинало понемногу испаряться, после чего, уверена, я приму проигрыш на этот раз, если, конечно, до меня не снизойдет божественное чудо, пока терпение еще держится во мне. — Я разве часто у вас что-либо прошу? Папа! — обратилась я к отцу, надеясь на его благословление, ведь только с ним у меня получится переубедить маму. Со своей опекой я была уверена, что Аннет будет категорически против, но с папой я не могла быть уверена насчет чего-либо. Он словно не до конца изведанная тайга, которую вроде бы и знаешь всю жизнь, но его поступки могут оказаться иными от тех, которых ты ожидал.       До сих пор хранивший молчание отец встрепенулся, не желая вступать в беседу, от которой зависит моя поездка. Он просто слушал и не перебивал ни маму, ни меня, вероятнее всего, обдумывая все «за» и «против» у себя в голове, построив таблицу с двумя колонками и внося в нее разные немаловажные факторы. Папа не хотел выступать в качестве того, за кем останется последнее слово, но, видимо, так оно и случится. Мама надеется на его благоразумие, а я надеюсь на помощь.       — Верно, Грегоир, скажи хоть ты ей, — поддержала меня мама, глянув на отца, который витал в облаках, но мигом спустился на землю, услышав свое имя.       — Может… всё будет не так плохо, если позволим Рени? — я замерла, услышав его слова. Мои слова заслезились, и я была готова расплакаться от его поддержки, которой, можно сказать, я не особо ждала, рассчитывая, что он будет иметь тот же ответ, что и у мамы. Но папа за меня, и это поможет мне получить одобрение у матери, наверное. Вслушиваясь в каждое слово, я надеялась, что он сможет уговорить ее. — Ты подумай, она будет с Марианн, каждый день на воздухе и в культурных местах, ведь так? — пытливо глянул папа на меня, а я энергично закивала головой, смахивая мешающие выступившие слезы. — Это будет куда полезнее, чем она будет сидеть каждый день в своей комнате до конца каникул. Ей пора начать доверять, Аннет.       — Она еще несовершеннолетняя, ты можешь ручаться, что с ней всё будет хорошо? — мама почувствовала наступающее поражение, медленно теряя самоконтроль и уступая гневу. Она была недовольна выбором отца, в корне не понимая его решения.       — Я ей верю, она уже взрослая и умная девушка.       От слов отца мне стало теплее на душе. Не могу не сознаться, что ожидала, когда меня наконец-то признают кем-то более взрослой, чем маленький глупый ребенок, который пропадет, оказавшись в неизвестном месте без родителей. И этот день настал; жаль, конечно, что мама до сих пор не согласна с этим утверждением отца. Возможно, в этом замешана ее чересчур усиленная забота обо мне, ведь терять второго ребенка, когда первый давно утерян, будет непреодолимо больно.       — Делайте что хотите, но, если вам интересно мое мнение, я против! — недовольно бросила мама напоследок и резко встала с дивана, выставляя напоказ свое неодобрение. После ее слов желание сотворить задуманное уменьшилось, но не критично. Во мне бурлила радость от выполненного пункта на пути к цели.       — Не волнуйся, Рени, она успокоится, — заверил меня отец, приглашая присесть на место только что покинувшей комнату мамы. — Ты должна вести себя культурно там, ты это понимаешь? Не вступать ни в какие передряги, не бродить по подворотням и сомнительным улицам, даже если хочешь сократить путь. Лучше опоздать, чем не прийти и оказаться в затруднительном и опасном положении.       — Да! Я обещаю, всё будет хорошо!       — И сдалась тебе эта Англия… — тихо озвучил папа, достав свой телефон из кармана серых домашних штанов. — На какую дату бронировать билеты?       ***       Каникулы подошли практически незаметно, проводя каждый день с мыслью о грядущей поездке. Возможно, стрелки на часах должны были двигаться медленнее обычного в ожидании желаемого, но не в этом случае. Нельзя сказать, что я грезила поездкой и поисками сестры, но чуть ли не каждый час я проводила в раздумьях о своих действиях в Брайтоне. Куда стоит сперва пойти, к кому обратиться и как упросить Марианн не мешаться мне — эти мысли составляли наибольший процент у меня в голове. Маме пришлось смириться с решением отца, каждый день проводя мне лекции о моем поведении и безопасности вдали от родителей. Даже подчинившись нашей воле, мама не перестала пытаться отговорить меня, уменьшая напор с каждым новым днем, осознавая, что результаты убеждений будут одни и те же. И так оно и есть: мой настрой за это время ни разу не стал ниже. И по утрам целую неделю я заходила за Марианн, выслушивая каждый день пару сотен слов за минуту от нее. Первые дни это довольно раздражало меня, но потом я привыкла, и даже стало казаться, что это не так уж и плохо, как мне виделось сперва. Наше время до школы проходило оживленно и стремительно за очередными рассказами Марианн, и с каждым новым днем я начинала больше включаться в диалог с ней, чему она была несказанно рада. Вероятно, мы стали немного ближе за всего одну неделю, и историй, с которыми я могла бы поделиться с кем-либо, стало больше в моей голове.       Настали каникулы, и мы с Марианн долетели до аэропорта в Шорхэм-бай-Си, от которого после спокойно добрались до Брайтона. Была ночь, вокруг светили фонари и веселились молодежные компании. Проезжая вдоль берега, мы приметили на набережной огромное колесо обозрения, а вокруг него множество не бросающихся в глаза, по сравнению с колесом, заведений, пристань с самыми различными аттракционами и простирающийся пляж, а дальше него — темное море, которое, как мне показалось, сливалось с таким же темным ночным небом. Вскоре мы оказались в отеле, в котором мой отец заранее забронировал нам номер. Всеми подготовками занимался только он, но руководила им мама, подыскивая наилучшее место проживания, составляя план, благодаря которому можно в кратчайшие сроки обозреть множество достопримечательностей, и остальные различные моменты. Конечно, обидно, что ее труды по составлению наилучшего пути не будут использованы мной, ведь цель поездки совсем иная, чем об этом известно моей семье и подруге. Хотя, возможно, я справлюсь куда быстрее, и половину пройти мы с Марианн сможем.       Мы заселились и прямо сейчас, бросив чемоданы у входной двери, упали на мягкие кровати, удовлетворенно выдохнув. Перелет был недолгий, как и путь до нашего отеля, но наша усталость, невзирая на эти факторы, смогла накопиться до больших размеров. Боюсь, что мы и не заметим, как заснем в эти несколько минут, даже толком не рассмотрев номер, не сходив в душ и не переодевшись в пижамы. Я оказалась права насчет своего скорого сна, который в тотчас, стоило мне только закрыть глаза, настигнул меня. Интересно, заснула ли Марианн так же, как я?       Но во сне меня перестал заботить сон подруги, мгновенно позабыв о нахождении той рядом со мной. Впервые за долгое время меня посетил сон, и я обрадовалась этому.