***
Лисса сидела в покоях своей лучшей советницы и ждала её. Пила чай, сжимая чашку побелевшими пальцами. Перебирала мелкие бриллианты, собирая их в горсть. Смотрела то на зеркало, то на часы. Фаина появилась точно в срок. За полчаса до совещания, назначенного на восемь утра. Важного совещания — надо было обсудить, что посольство фей через несколько часов скажет РадоСвету и лично Астариусу. Но сейчас Лиссу волновало другое. Она подалась вперёд и замерла, не находя слов. Новые камни заблестели в воздухе, упали, потерявшись в густом ворсе ковра. А Фаина — всегда спокойная, собранная, сдержанная Фаина — присела в изящном реверансе, спрятав на мгновение взгляд. Прошелестела: — Доброе утро, Ваше Величество. Чем я могу быть полезна? Лисса резко дёрнула головой. Не до церемоний сейчас! Сейчас, когда вся её прекрасная, с таким трудом выстроенная жизнь может рассыпаться в одночасье… — Вы тревожитесь из-за Огнева? — уточнила Фаина, усаживаясь в кресло напротив. Лисса фыркнула. Она не тревожилась — она была на грани истерики. Её дочь, её любимая девочка была во власти Нортона — и он мог навредить и ей, и Лиссе, которую казнят, если кто-то узнает. А ведь Василиса так на неё похожа… Фаина задумчиво кивнула и заговорила, но глядела почему-то не на собеседницу, а на ковёр — теперь там блестели сапфиры. — Вашей дочери нельзя оставаться с Огневым, это слишком опасно для неё. В Чародол ей тоже нельзя… — Лисса вскинулась, а Фаина наконец посмотрела на неё, — Простите, Ваше Величество, но так рисковать вашей безопасностью мы не можем. Лисса кивнула и отвела взгляд. Ну почему, почему она не может сама вырастить свою дочь?! За что ей всё это? За гордость, за наивность, за дурную, неправильную любовь?.. Когда она снова посмотрела на Фаину, ей почудилось, что та смотрит на неё со снисходительностью, граничащей с осуждением. Лисса вздрогнула, но через мгновенье наваждение рассеялось: советница, конечно, смотрела с сочувствием и тревогой. — Если хотите, я могла бы позаботиться о Вашей дочери. Взять её в ученицы… — задумчиво и слегка неуверенно сказала она, — Я почти не бываю в Чародоле, и, наверное, сумею о ней позаботиться… Лисса чуть нахмурилась. Да, конечно, Фаина сумеет выучить Василису. Одна из самых сильных часовщиц Чародола, чистокровная фея, рождённая из цветка — а ведь таких становилось всё меньше! Воспитанница прошлой королевы, дольше всех защищавшая замок во время войны… Самая верная, самая лучшая советница и подруга. Но что-то тревожило её, ворочалось внутри, царапало острыми гранями. «Кого же она вырастит из моей дочери?» «Королеву». Ответ пришёл неожиданно, чиркнул осколком предвиденья, расцвел на языке каплей яда, красивым сорным цветком, и тут же затерялся внутри. — Ты права, — произнесла Лисса, — это единственный выход. И поняла, что говорит правду. Лисса знала — у её дочери будет высшая степень. На Эфларе было мало школ, достойных такого дара. Придворная Академия фей, Чернолют, Светлочас… Но не отдавать же её Елене! Нет, нет, ни за что. — Но согласится ли Нортон? — пробормотала Лисса, не заметив, что назвала давнего врага по имени. — У вас был договор, — мягко напомнила Фаина, — после передачи ключа вы будете распоряжаться судьбой дочери. И только вам решать, кто будет её наставником. — Он всё равно может возмутиться… — Не беспокойтесь об этом. Фаина умела улыбаться так мягко, что Лисса ей верила. Верила в то, что всё будет хорошо, что Фаина поможет, как помогала всегда. И Лисса улыбнулась в ответ. Впервые за несколько дней на душе было спокойно. В густом, бежевом ворсе ковра блестели россыпью камни, но ярче всех — крупный изумруд на чёрном осколке. Дивная, змеиная красота.***
Диара заняла своё место в Лазоре, поправила серебристый венец. Фаина села рядом, и по старой привычке подалась вперёд, быстро оглядывая собравшихся. Нахмурилась. Диара еле слышно спросила: — Что? — Елены нет. Не к добру. Диара сразу же напряглась. Эта змея никогда не пропускала заседаний РадоСвета — особенно тех, на которых она могла насолить феям. Но её не было. Дэлш прислушалась к своему дару, но ничего особенного не почувствовала — нервозность, напряжённость, раздражение… Разве что от Фаины веяло спокойствием и собранностью, как и всегда. Диара на мгновенье прикрыла глаза. Надо сосредоточиться. Чтобы не готовили змея с вором-изгнанником, они сумеют отбиться. Должны суметь. Время текло медленно, то разливаясь потоками бессмысленных слов, то сочась густыми, тяжёлыми каплями чего-то стоящего. Фаина молчала. Хмурилась, хмыкала, улыбалась и подбадривающе кивала — но молчала. Тикали часы, и звук этот казался Диаре неправильным и тревожным — как будто они не просто отмеряли время, но отсчитывали секунды до чего-то опасного. «Конечно, феи готовы сотрудничать с РадоСветом». «Мы простим похищение ключей и не будем возвращаться к этому вопросу». «Все семь ключей в игре». «Смотрители уже выбраны». «Часовой Круг запустится вовремя». Напряжение-ожидание росло, сворачивалось змеёй, просачивалось в улыбки и взгляды, но не в слова. Ползло между рядами, шептало на ухо: ключи, говорите? Похищение? Ничего не упустили? Никого не забыли? Не отсчитали ли от того похищения полных двенадцать лет? Сейчас, поняла Диара. Сейчас. И за мгновенье до того, как напряжение стало бы невыносимым, двери Лазоря распахнулись. — Приветствую уважаемое собрание!.. Огнев, преступник и изгнанник, раскланивался, улыбался и льстил. Елена выскользнула у него из-за спины, пробралась на свое место и послала Фаине лёгкую полуулыбку, полную яда. Диара вцепилась в подлокотники кресла. Она потянулась к своему дару, и предвкушение, разливавшееся в воздухе, напугало её. «Что они задумали?!» — Прошу простить меня за то, что я вернулся за несколько часов до официального окончания изгнания. Но меня привело неотложное дело… Диара закусила губу и прижала ладони к вискам — мерзкое, грязное ликование и удовольствие охочих до зрелищ людей становилось невыносимым. Даже Фаина больше не была спокойна — она звенела, как натянутая струна, и сжимала жезл до побелевших костяшек. — Ведь я ищу справедливости! — Нортон замолчал на несколько мгновений, обвел Лазорь взглядом, безошибочно находя свою жертву и, ухмыляясь, продолжил, — Константин Лазарев похитил мою младшую дочь! Диара на мгновенье потерялась в буре, накрывшей зал. Гомон, выкрики, тревога, перемешанная с злорадством… И остановить это всё, прислушаться к голосу разума, некому — Астариус далеко… — Мразь, — еле слышно прошипела Фаина. Диара была согласна, ещё как согласна… Она пришла в себя, моргнула несколько раз, не понимая, почему Фаина так яростно смотрит не на Огнева, а в сторону, туда, где сидел бы Астариус, который, конечно, не допустил бы такого… Может, тоже жалеет, что сейчас он не здесь? — У вас есть доказательства? — Мандигор, проводивший заседания в отсутствие Астариуса, поднялся с места. — Да, — Огнев не отводил взгляда от Константина, — Василиса сейчас в Ратуше, вместе с его сыном. Пусть их приведут. — Этого быть не может… — пробормотал Константин. Диара взглянула на Фаину, но та оставалась спокойной. И смотрела куда-то в сторону, скользила взглядом по собравшимся, перебирая их, будто разноцветную пряжу. Когда Константин сам предложил сейчас же связаться с сыном, она грустно покачала головой. Молча. И застыла, больше не отводя взгляда от центра залы. — Ник, сынок… Спустись в Лазурную залу. — Но там же совет… — голос Ника звучал приглушенно. — Немедленно. — Хорошо, папа. — И захвати с собой Василису Огневу. Диара вздрогнула. Фаина на мгновенье прикрыла глаза. — Хорошо, папа. — Так это правда, сынок? — после небольшой паузы сказал Константин, — эта девочка с тобой? Диара ощутила всё сразу — и усталость, граничащую с измождением, и грусть, и стойкую готовность выдержать всё, что будет дальше, и старую, глухую боль, давно похороненную, но теперь снова прорастающую в душе. Иногда она ненавидела свой дар. Она не просто чувствовала чужие эмоции — она проваливалась в них, тонула, захлебываясь чужими восторгом и яростью, страхом, болью, любовью… Фаина сжала её руку, подалась ближе, и Диара с благодарностью нырнула в её неизменное спокойствие, отгораживаясь им от этого невыносимого ужаса. Глубоко выдохнула и вдохнула, постепенно приходя в себя. Постаралась сосредоточиться. Их уже привели — испуганную рыжую девочку в остальской одежде, так похожую на Лиссу; Ника — Диара знала его, точнее, видела несколько раз в Чародоле, вместе с отцом — и ещё одного мальчишку. Темноволосого, с гордой, прямой осанкой… Драгоция, догадалась она. Маленького перебежчика, почти выигравшего соревнования за Золотой ключ. — Как тебя зовут, девочка? — спросил Мандигор. — Василиса Огнева. Он боялся, и она чувствовала его страх на кончиках пальцев. Огнев подкупил его? Запугал? Или Мандигор изначально был на его стороне, а Непростых в зале больше, чем кажется? Диара не знала. Знала только, что беды уже не избежать, что никто не поможет, не заставит РадоСвет понять очевидное… — Господин Лазарев, вы обвиняетесь в похищении несовершеннолетней дочери Нортона Огнева. Ваше слово для оправдания? Константин встал. Улыбнулся немного вымученно, но заговорил ровно и твёрдо: — Я первый раз вижу эту девочку. — И я в первый раз вижу этого человека! — откликнулась Василиса. Молодец, не подыгрывает отцу… Пытается что-то сделать, но Мандигор знает, какие вопросы задавать. И никто не слушает её, всем плевать, Огнев ударил точно, слишком точно — Лазарев многим не нравился. РадоСвету не нужны честные люди… И сейчас лучшего из них уберут. — Я требую справедливого суда, — произнёс Константин и другие голоса чуть притихли, — Требую созвать Особый Совет. — А разве мы сейчас не на Особом Совете? — Елена встала и с лёгкой улыбкой повела рукой, указывая на собравшихся. — Да какая уж тут справедливость… — прошипела себе под нос Диара и тоже встала, — Зачем Лазареву красть ребёнка у Огнева?! Члену РадоСвета — у преступника! И не забывайте, что обвинение советнику имеет право выдвигать только равный… На этих словах Фаина почему-то вздохнула. — Напоминаю вам, госпожа Дэлш, что господин Огнев — свободный человек… Сегодня утром ему назначено место в Совете, и он имеет право войти в Высший Круг… На последних словах Диара невольно прикоснулась к собственному венцу. Огнев среди избранных советников, имеющих право вето… Отвратительно. Невозможно. — Какое ещё право?.. — Очень древнее, госпожа Дэлш. Если у часовщика есть ребёнок, получивший высшую степень, голосование не проводится. — И кто же это? — Диара обернулась к Огневу. — Моя дочь, присутствующая здесь, — равнодушно ответил он. Диара чувствовала его удовлетворение, понимала, что он считает себя победителем… Но не могла же она и вправду позволить ему победить! — Я свидетельствую, что Василиса Огнева получила высшую степень. Стрелки её часов остановились на двенадцати, — кивнул Мандигор. — Значит ли это, что у Лазарева был мотив? Похитить дочь Огнева, чтобы не дать ему войти в РадоСвет? — выкрикнул кто-то, кого Диара не видела. — Разговоры о мотивах сейчас абсолютно бессмысленны. Фаина встала, мягко улыбнулась всем собравшимся и голоса вдруг исчезли. Она играла на чувствах, как на скрипке или гитаре — струны послушно ложились под руку, свиваясь в единую нить, заставляя всех молчать и ловить каждое её слово. — Почему же, госпожа Сагитта? — Мандигор нахмурился. — Потому что выносить приговоры советникам, как и назначать новых, может только глава РадоСвета. А господина Астариуса здесь нет. — Фаина всё ещё улыбалась, но смотрела только на Огнева. — Я предъявил обвинение, — ответил он, — и до суда Лазарев должен находиться под стражей. Фаина кивнула. — Да, конечно. А возможная жертва… — короткий взгляд на Василису, — и свидетели преступления тоже останутся в Ратуше, под присмотром. Вы ведь не хотите, чтобы им попытались навредить? Или надавить, напоить антидотом к часовому зелью, заставить солгать? Диара еле сдержала гневное фырканье. Огнев, видно, именно это сделать и собирался — лучился недовольством и злостью, ядовитой, отвратительной ненавистью, расползавшейся по зале мерзким чёрным чудовищем, отравлявшим всех, кто прислушивался к его хозяину. Им пришлось согласиться. И Огневу, и Мортиновой, и Мандигору… Лазарев был спокоен, позволяя забрать стрелу и надеть на себя наручники, и даже успел что-то шепнуть Нику — к счастью, незаметно для остальных. Тот, конечно, был в ужасе, увидев состарившегося под эфером отца, но Диара знала: это неплохой выход. Лазарева не выгнали из РадоСвета, так что судить его будет только Астариус. После допроса под часовым зельем всё станет ясно, и Астариус оправдает Константина, и, может, даже выгонит Огнева из Высшего Круга за ложное обвинение… В ответ на последнее предположение Фаина хмыкнула странно-горько. И вдруг вскинулась, поймала взгляд Василисы, подмигнула ей и что-то проговорила одними губами. И Диаре показалась, что нить, сплетенная из чужих чувств, обратилась в звонкую тетиву — и стрела, спущенная с тетивы, в цель попала.