зависимый

все начинается с малого: качественный кокаин, чтобы не отставать от друзей и их новых интересов, и брошенное: «я не подсяду, просто попробую». небольшая доза, что аккуратной дорожкой лежит на столе, зазывает. свернутая купюра, и слизистую носа тут же начинает жечь. с непривычки постоянно утираешь нос ладонью и постепенно погружаешься в кайф. первая доза всегда ощущается по-особенному. ярче и лучше. сначала ты употребляешь по пятницам, чтобы расслабиться. потом по понедельникам, чтобы настроиться на тяжелую неделю, потом во вторник, пытаясь избавиться от стресса, а после в среду, четверг, субботу и воскресенье. с хорошего порошка переходишь на шприцы. качественный героин течет по венам, даря наслаждение. и он все вторит: «я могу бросить в любой момент, просто мне так проще», а сам и не замечает, как таскает в кармане куртки ложку и зажигалку. все хорошее — дорогое, поэтому он соскакивает уже на героин с примесями всякой дряни, но уже как-то все равно. все заходит дальше: нервная система рушится под гнетом наркотиков. отношения с родными хуже некуда: они умоляют завязать, обещают найти лучших врачей и быть всегда рядом. но могут ли их слова заменить кайф, что приносит ему метадон и метамфетамин? нет. он лишь срывается и вновь уходит туда, где его понимают, где с ним делят один шприц и не осуждают. конец настает тогда, когда ты уже не знаешь, где взять новую дозу, и доходишь до того, что отсасываешь пузатым дядькам в обшарпанных туалетах. запихиваешь подальше свою гордость и опускаешься на колени, еле сдерживая рвотные позывы. чонгук захлебывается в слезах. слизистую нещадно жжет, хочется выдрать себе глаза и новую дозу. очень хочется. он мечется по комнате на коленях, цепляется за стены, утирая слюни и слезы с подбородка. голос давно сел от многочасового рыдания и криков. — тэхен, пожалуйста, — уже воет чон, хватая парня за грудки и прижимая того к стене. — я не могу. ему тоже хочется рыдать: смотреть на такого чонгука невозможно. он буквально рассыпается на глазах. на негнущихся ногах ходит по комнате из стороны в сторону, грызет ногти и воет, воет, воет. чонгук стоически держался ровно — тэхен засекал лично — тринадцать часов, двадцать две минуты, сорок три… сорок четыре секунды. ломка не щадит никого, в том числе и чонгука. руки уже крупно дрожали, и внутри все выворачивало: хотелось на стену лезть и кому-нибудь глотку разорвать. гук уже потерял себя, ушел в мир фантазий, где все хорошо и весело. на себя давным-давно не похож: кожа сильно шелушится, под глазами залегла многовековая усталость, а губы были сильно обветрены и потресканы, волосы сальной соломой лежали на голове, ногти были в ужасном состоянии. ким не мог смотреть на такого чонгука без боли и сочувствия. просто так не употребляют. ему чего-то не хватало в жизни и, начав закидываться несколько раз в день, он нашел то самое. — чонгук, — бесцветно произносит ким и берет парня за плечи, разворачивая к себе. в его руке теплится маленький пакетик с порошком. он плачет надрывно, рвет на себе волосы, забившись в угол, пока чон с остервенением снюхивает кокаин прямо с кулака и втирает в десны.