Пернатая панацея

      В забытом Богом, но не Дьяволом баре к раннему утру стало совершенно пусто. Лишь бармен, вступивший в ночную смену, устало натирал бесконечные рюмки и приводил в порядок стойку, за которой ссутулилась статная фигура.       Кроули с растрепанной шевелюрой и неухоженной щетиной лениво потягивал какой-то дешманский виски. Как его занесло в настолько отвратительное место — демон и не понял. Зато вспомнил, почему(кроме вкуса) люди тратят свой и так короткий век на поило.       Все дело в чувствах.       Приблизившись к черте «почти-стал-долбанным-слабым-нытиком», Кроули столкнулся с тем, что позабыл уже давно. Все вокруг делает больно, — нестерпимо больно, — и алкоголь, который все еще бессмертная оболочка могла лакать хоть литрами, кое-как это компенсировал и глушил.       — Касатик, — в который раз за ночь протянул демон, — повтори-ка, будь добр, — бармен спешно кивнул, подлил еще напитка, оставил бутылку рядом и снова вернулся к своей работе.       Жаль становилось всех вокруг: в первую очередь этого замученного паренька за стойкой, у которого явные проблемы в семье, раз он готов совмещать учебу и ночную работу. Жалость вызывали и самые обычные шлюхи — пусть и платил им Кроули любыми их желаниями, уже даже души не загребая.       Рука демона поднесла последний шот к его губам, а после подкинула на стойку сумму в три раза больше, чем следовало.       Он хотел было уйти, но кое-что привлекло внимание. Обеспокоил не внезапный порыв доброты, которая не подобает приличным созданиям Ада, а легкое шуршание откуда-то сбоку и запах горелых перьев.       Кроули повертел головой и устало вздохнул.       — Кас, ну сколько можно меня пасти? — демон устало потер переносицу, сощурив глаза, — я могу хотя бы после отстранения остаться в покое, без пернатых на хвосте?       Посреди зала выросла фигура с виновато опущенным взглядом, заставившая бармена смыться в другое помещение — ну так, от греха подальше.       — Кроули.       — Спасибо, что напомнил мое имечко, но я еще не все мозги пропил, — язвительно фыркнул демон.       — Как же заметил ты меня?       — Шутишь? Да от тебя жареной курицей за милю несет.       Кастиэль обернулся, словно пытаясь разглядеть что-то новое в своих невидимых крыльях, и разочарованно выдохнул:       — Подметил верно. Крылья свои я опалил.       — Чудненько. А теперь, может быть, объяснишь, что тебе от меня надо в пять гребаных часов утра?       Ангел снова покосился в пол, размышляя, что ответить. На язык скользнула чистая правда.       — Приставил меня Дин смотреть за твоим очищением, ибо неясно, что ожидать теперь.       — У Винчестеров нет дел поважнее? — Кроули выдвинул высокий стул у стойки и похлопал по соседнему, приглашая Каса присесть рядом и составить компанию, раз уж тот пришел. С падшими ангелами он еще не выпивал…       — Лапуля, проясним раз и навсегда: я тебе не бомба замедленного действия и не жалкая человеческая душонка. Усек?       Кас коротко кивнул и вытянулся на стуле по струнке. Кроули протянул ему второй шот. Выглядел он сейчас так, что даже у ангела внутри все сжалось от сочувствия.       — Не выпиваю я, то потребность людская.       — Как знаешь, — хмыкнул демон и сам опустошил налитое.       Кастиэль чувствовал себя неловко. То ли в принципе от такой странной компании, которой он должен был избежать, то ли потому что Кроули никогда не вел себя так. Демон всегда был излишне болтлив, но сейчас, — ангел готов был поспорить, — за этим скрывалось нечто еще.       — Итак, теперь ты будешь мне читать морали, как своей подопечной белке? Наставлять на путь истинный?       — Не читал Дину я морали. И вовсе незачем твою изрезанную душу тормошить. Сама себе она дарует наказание.       Впервые за весь диалог Кроули не смог выдавить из себя слова. Глаза демона округлились и отвели взгляд. Кастиэль надавил на больное, и море выпитого алкоголя не потопило то, что всплыло.       Но все подавила самодовольная ухмылка. И еще один глоток.       — И что же тогда? Выслушаешь мою исповедь и дашь билетик на небеса? Увольте.       — Нет у меня возможности очистить от грехов тебя, но я бы мог людским способом боль залечить.       Кроули приподнял бровь. Покосился на бутылку виски, которая вроде как и была «людским способом». Заинтересованно улыбнулся и тут же нахмурился.       — Валяй, дорогуша! Я в предвкушении.       Повторять дважды не пришлось: Кастиэль мягко прильнул к Кроули всем телом, неумело похлопывая по плечу в знак поддержки. Тот хотел было отдернуться, подумав о чем-то неладном, но через силу остался на месте. Гордость не позволила бы сбегать.       — Касси, ты смеешься, или у ангелов нынче новые заморочки?       — Дин делал так, когда мне было больно. Когда почти человеком я был. Это помогает.       Не встретив сопротивления, но и не ощутив никакой отдачи, ангел обнял демона еще крепче, застыв в статичной позе. Кроули тяжело вздохнул и подался вперед, еще ближе к раскрытым объятиям. Терять-то все равно нечего.       Щетинистый подбородок оперся о плечо ангела и король Ада довольно сомкнул глаза. От Кастиэля пахло благодатью, пахло неизведанными райскими облаками, и этот запах больше не прожигал нос, а дарил покой и умиротворение. Все творения Господа так пахнут? И мог ли он раньше насладиться этим, если бы не исцеление?       Кастиэль нервно улыбнулся — явно от неожиданной взаимности к таким методам. Его более чем устраивала тишина между ними, но сосуд отбивал быстрый ритм неутомимым сердцем, и это слегка смущало. По реакциям его можно прочитать как открытую книгу. Благо, что Кроули сейчас вовсе не до этого.       — Ты обнимаешься как пятнадцатилетняя девственница. Знал об этом?       — Я воистину не лишен целомудрия.       — Это было лишнее.       Обвив талию Каса, рука Кроули поднялась выше, огладила бок через ткань плаща. Если бы он не прятал лицо в воротнике ангела, то увидел бы сейчас недоумевающую гримасу. Демона не пытались оттолкнуть, лишь смиренно наблюдали за ходом событий.              Но Кроули не стал наглеть так, как мог бы. Ладонь остановилась между лопаток Кастиэля, аккуратно поглаживая.       Там были крылья.       Изуродованные, с еле держащимися на тонких костях перьями, неспособные к полету, но настоящие ангельские крылья.       Кроули казалось, что стоит их коснуться, запятнать всю суть своими грешными руками — и его тут же испепелит божественная кара. Но никакого наказания не последовало. Только легкий и приятный пух, слегка обуглившийся по краям, приятно пощекотал кончики пальцев. Дарящий долгожданное успокоение и свободу от чувства вины.       — Что ты удумал? — Кастиэль вздрогнул от легкой боли, когда демон случайно прошелся по глубокой ране. Истинный вид крыльев все еще мог бы выжечь Кроули и глаза, и всю оболочку, но тактильные ощущения не несли ни боли, ни дискомфорта.       Кроули проигнорировал вопрос. Зарылся в мягкость крыльев глубже, стараясь все-таки быть аккуратнее, расправил длинные перья — то, что от них осталось. Раньше бы эта картинка даже возбудила, ведь он касается непорочного, но теперь — нет. Теперь она вызывает…       Сочувствие?       Чувство вознесения. Он имеет возможность исправиться, пока касается этих крыльев, может искупить все грехи, какими бы они тяжкими ни были. Надо только перестать противиться. И почему в груди такое мерзкое ощущение, будто это делает его человечнее?       — Кроули, ты что… Плачешь?       Кастиэля резко оттолкнули, ругаясь себе под нос и действительно утирая скупую мужскую. Ангел склонил голову вбок, не понимая, чем насолил, и его встретило еще больше потоков брани.       — Твои петушиные отростки хуже, чем ЛСД! Чем ты их обмазал?       — Крылья ангельские имеют чудесное действие, — Кас звучно выдохнул, словно подбирая слова, — для людей, стремящихся к покаянию.       Кроули с недоверием посмотрел за спину Кастиэля, увидев лишь тень на стене позади. Ужасающую тень, являющую миру всю ту боль, что мог претерпеть ангел при падении.       И он исчез, щелкнув пальцами быстрее, чем желание взвыть от раскаяния и сочувствия к падшему почти-другу захватило бы новой волной.       Оставляя Кастиэля с тысячей вопросов о демонической сути и не совсем сработавшем избавлении от тревог.