А у меня во дворе, ходит девочка с каре.
Она любит мефедрон, она любит мефедрон.
А у меня во дворе, ходит девочка с каре.
И я так в неё влюблен, и я так в неё влюблен.
Это простой двор со скамейкой посередине, турниками и детской каруселью. Краска везде обколупалась, а дерево высохло и истощилось. На улице уже сумерки, когда Мисси выходит из подъезда, её глаза тревожно бегают, оглядывая двор, ищут человека. Девушку с каре — маленькую, тощую, хрупкую, что ходит вечно шатаясь, с блаженной улыбкой на губах. Ей восемнадцать, она молода и в жизни её нет перспектив на будущее, ведь она знает, что легко может сдохнуть от передоза. Может она именно на это и надеется. Она не знает есть ли смысл в её жизни, но.. не все ли равно, когда ты под кайфом и тебе так ахуительно?...***
Она находит её обдолбанную в край — вместо зрачков лужи, готовые вот-вот лопнуть и потечь черными слезами на её румяные щеки, с чужой спермой на бёдрах, взлохмаченную и дрожащую. Мисси знает, что ей следует отлупить эту девчонку до полусмерти, преподать урок, сказать, что так делать нельзя, но она от чего-то позволяет Кларе залезть к себе на колени, уткнуться лицом в грудь, глубоко вдохнуть и, подняв взгляд черных луж, тихо прошептать: — Мамочка... — Клара приторно-сладко улыбается, обнажая красные десны, и всхлипывает, — мне так холодно... Она знает все эти правила, все о вреде наркотиков и ей, блядь, реально похуй с какими бомжами трахается Клара, когда она под кайфом, поэтому Мисси скользит рукой ей между ног — они холодные, она прикасается к её промежности — она горячая. Два пальца внутрь, основание ладони потирает клитор. Все отточено до совершенства из-за регулярной практики, но движения все равно получаются смазанными и будто в замедленной съёмке. Клара запрокидывает голову, обнажая молочно-белую, всю в красных метках шею, и смеётся. Смеётся-смеётся-смеётся. Её заливистый смех слышит весь двор. Поздний вечер и их вообще не волнует, что они трахаются на скамейке посреди двора. Весь мир сужается до неё — серьёзной женщины и её невозможной девчонки, которую трахает она и ещё наверное полгорода. Клара всхлипывает и слезы(удивительно что не чёрные) текут по её щекам. — Мамочка... — Да, детка? — Мисси целует её в шею. — Давай уедем отсюда.. я так больше не могу... — снова всхлип, пара движений, и девушка вскрикивает, содрогаясь в её объятиях. — Конечно, любимая, — она гладит её по волосам. — Хоть завтра, — ложь. Ложь-ложь-ложь. Неправда. Завтра она собиралась бросить её, набраться смелости и сказать что все кончено, хотя ничего не кончено. Она повязла в ней с головой, она утопает в ней и в её глазах-лужах, и Мисси почти больно от того, что она зависит от неё также, как Клара от наркотиков. Мисси стыдно, очень. Это она здесь взрослая, её зовут мамой, но почему она позволяет какой-то девчонке прогибать её под себя, вот так управлять ей? Мысли прерывает Клара, что впивается в её губы, пролезает языком в рот, целует в десны, так отчаянно и яростно, словно от этого зависит её жизнь. А может действительно зависит. Мисси знает, что она любит только её и плевать, кто ебет её на стороне. Она совсем не ревнует. Совсем нет. Ещё один засос на шее девушки, как напоминание о том кому она принадлежит. Женщина прокусывает тонкую кожу, ощущая бешено бьющуюся венку, что умоляет не перегрызать её, оставить в живых. Мисси добра, всегда добра, когда дело касается Клары, её Клары. Она всегда прощает, всегда защищает. Когда девушка прижимается к ней так близко-близко, дышит на ухо так горячо, когда она такая сладкая, какая поддатливая. Она не любит её, она зависима. Клара как-то предложила ей попробовать тоже, и честное слово, Мисси держится до сих пор из всех сил, не давая соблазнить её в эту сторону, ведь знает, что попробовав однажды — подсядешь навсегда. Пока не закончится твоя короткая жизнь. Зато с кайфом. Она не понимает почему Клара вообще любит её. За что? Почему из всех жертв выбрала именно её? Ведь в мире полно других взрослых женщин, готовых любовно принять в свои объятия ещё одну маленькую наркоманку. Мисси была именно такой женщиной. И ей было очень плохо от этого факта. Даже Кларе при ломке не было так плохо как ей. Ломка — это кошмарно. И Мисси порой кажется, что она испытала все её ужасы на себе, настолько сильно она чувствовала Клару. То, как она скулила, свернувшись клубком, какой апатичной становилась она, иногда более агрессивной, чем обычно, хотя женщина давно забыла какая она на самом деле, когда не под кайфом. А знала ли она её настоящей? А помнила ли вообще то, как они познакомились? Или девушка просто залезла к ней на колени, прижалась всем телом и сладко прошептала на ухо свое блядское: "Мамочка..."? О, Клара была настоящей блядью, и плевать на стереотипы и сексизм. То, как она одевалась — в свои короткие юбчонки, маечки и чулочки с кошечками, то, как выгибалась, демонстрируя свой наряд, оттопырив задницу. То, как красилась, густо подводя глаза. И извечно смазанная от поцелуев помада на её губах, и каре, всегда прямое и растрепанное, и марки под языком, и меф, втертый в кровоточущие десны, и пустой блаженный взгляд, устремленный в никуда — все это делало её настоящей блядью, и Мисси соврет, если скажет, что ей это не нравится. Мисси боится, что однажды найдёт свою девочку на их скамейке без пульса. Без жизни. Что когда-нибудь та самая, такая нужная доза станет последней. Боится, что девушка больше не посмотрит на неё своими большими глазами, не улыбнется, не раздвинет ноги, послушно прогибаясь в пояснице, не засмеется в экстазе. Даже тогда, когда она прижимает к себе дрожащее безвольное тело, умоляющее дать ей хоть что-нибудь, чтобы просто облегчить эту боль, стереть это царапающее изнутри чувство, она дорожит каждой их секундой вместе. Потому что знает, что однажды все закончится. Её короткая людская жизнь оборвется, а она узнает об этом позже всех. Вот почему она отвечает на каждый её каприз, приносит и делает все, что Клара захочет. Даже покупает новую поставку у Доктора — хмурого странного человека в пальто, лишь бы её девочка не плакала. Это она здесь взрослая женщина, что должна читать лекции о вреде наркотиков, так почему же она сама даёт их ей? Чтобы она улыбалась ещё немного. Для неё. Только для неё. Чтобы ей не было больно и страшно, потому что она бесполезна, ибо не может утешить её. Клара её. Только её. И Мисси действительно плевать, кто трахает её девочку в её отсутствие. Она не ревнует, нет. Все, чтобы Клара была счастлива. — Мамочка, ты любишь меня? — капризно спрашивает девушка, наморщив нос. Поднимает на нее свои огромные чёрные глаза, заглядывает в душу, высасывая все соки. Мисси знает, что она с удовольствием сожрала бы её. — Конечно, детка. — ложь так легко срывается с её губ. — Только тебя, — и ещё раз. Оказывается врать так легко. Она не любит её, она зависима, она хочет сбежать, но не может, потому что Клара, гребанная Клара так сильно привязала её к себе. Присосалась, как паразит. Маленькая пиявка. — Я тебя тоже люблю, — сладкий шепот в ухо, от которого у женщины по спине бегут мурашки. Так жутко. Это она должна быть жуткой, строгой, властной, почему Клара делает с ней это? Почему заставляет чувствовать себя беспомощной, плавающей в этом бассейне, где нет дна. Паразитка.***
Это не может быть правдой, потому что это слишком реалистично. Это не её страшный сон, не кошмар, это явь. Это реально — Клара мертва. Все, как она себе и представляла: поздний вечер, их скамейка, а на ней она. Без пульса, без жизни. Под веками, на закатившихся глазах, огромные зрачки, кажутся ещё больше, чем обычно. Короткая юбка задирается от ветра, волосы спутаны, макияж потёк. Мисси опускается рядом с ней на землю, бросив пакеты с продуктами — она собиралась приготовить что-нибудь особенное для Клары, и берет её за руку. Сжимает и воет, задрав голову. Слезы текут по впалым щекам. Пусть слышит весь двор, пусть знают, что она потеряла свою девочку. Она ненавидит её, каждую секунду. За то что она сделала, какой образ жизни выбрала. Закурить, специально, чтобы выпустить сигаретный дым ей в лицо. Как месть за то на какие страдания она её обрекла, за то, что она чувствовала. Она ненавидит её так сильно. И так сильно любит. Мисси зависима от неё — не скрывает этого. А когда теряешь свой наркотик, начинается ломка. Вот и сейчас у неё ломка без неё, без её Клары. Сигарета за сигаретой, руки, расцарапанные в кровь, вырванные клоки волос, но она пока держится. Не даёт себе притронуться к заветному пакетику, что мог бы легко облегчить её страдания. Уйдя в наркотический трип, она могла бы увидеть Клару. И тогда она улыбалась бы. Только ей. Однажды Мисси не выдерживает. Клара, о милая Клара, она приходит к ней. Шепчет "мамочка.." на ухо, её хочется обнять, но она не реальна — руки женщины проходят сквозь её спину, хватаясь за воздух. Это выглядит как предательство. Во второй раз! Этой ночью соседи вновь слышат отчаянный вой Мисси. Это ненадолго.. до тех пор пока она не отправится к Кларе. Слишком много — все спланировано, только ради неё. Для неё одной. Лю-би-ма-я. По слогам выводит она кровью, что вытекает из... носа? Рта? Это не важно, ведь веки тяжелеют, глаза закатываются, последний вздох срывается с её побледневших губ. "Клара..."