Трапеза

Было много вещей, которые не нравились Габриэлю. Человеческая глупость, пришивать новые крылья, дождливая погода, плохая литература и лично Данте Алигьери. К сожалению, только его Габриэль и сможет сегодня избежать. В Санкт-Петербурге не-дождливые дни ужасная редкость. Одно дело - сезон дождей в тропиках. Их можно переждать в другом месте, где в это время сухо, но Петербург всегда угрюм, даже не потрудившись натянуть маску пафоса и самовлюбленности с вечно нарисованной улыбкой, как это делает Габриэль. Надо же проявить хоть немного уважения в ответ? В ответ моросящий противный дождик пригрозил перерасти в ливень, от которого разомкнут крылья и придётся заново их пришивать. Лучшим решением оказалось зайти в ближайшую церквушку. Она была небольшая, местная, "Церковь Рождества Пресвятой Богородицы", или же, как называют местные "Рыбацкая церковь", по названию улицы, на которой она располагается, да и рыболовы-любители тоже верили, что церковь для них. Архангела встретило вполне уютное помещение. Людей было немного. Он устало сел на скамейку, таращась на ненавистные образы с икон, которые осуждающе смотрели на него в ответ. "Уходи, тебе здесь не рады." Как будто где-то ещё в этом мире ему рады. А здесь.. Габриэль заметил, как маленькая девочка, сидящая рядом на скамейке, отвлеклась от конфет и маленьких игрушечных котят, которые у неё были, и пристально, с должным восхищением смотрела на архангела. Габриэль улыбнулся в ответ, прикасаясь ко лбу малышки и даруя ей талант (или проклятие) писательства, возможность поведать его печальную историю сегодняшнего дня привередливой публике, сбивая юное дарование с пути истинного и заманивая в болото неблагодарного тяжёлого труда. Ну и кому это ещё здесь не рады, Отче? Так рано на подготовку к пасхальной службе, кроме малышки, её крёстной и собственно священника, зашла молодая девушка. Она отличалась от окружающих своей необыкновенной внешностью. Без макияжа, веснушек, родинок, интересных побрякушек, стильной одежды и хоть чего-то примечательного в образе. Чистая.. Нет. Пустая. Искренне верующая во что-то такое же пустое. Габриэль аж зевнул со скуки, которую навевал этот образ. Так как людям свойственно толпиться, она села рядом с Габриэлем — Ой, а почему вы так рано? Служба начнётся только через два часа. — Да? — иронично усмехнулся Габриэль. И что ей от него нужно? Такая унылая душа ему и подавно не сдалась. — Ага. В Пасху здесь особенно многолюдно. Вы, наверное, не местный? Я [Y/N], помогаю в церкви по мелочам. В перерывах от учёбы, игры на гитаре и романтичных путешествий в маленьком фургончике летом. Даже вычурного красивого, пафосного и не вписывающегося в тему имени она не имеет. У неё не было имени вообще. Было лишь пустое обозначение того, что она должна быть кем-то, но не важно кто это будет. — Вот как. [Y/N] значит.. — впервые Габриэлю было нечего сказать. Не получится сказать что-то про ничего. Тогда инициативу в диалоге перехватила [Y/N] — Ещё меня в школе задирали, а друзей у меня нет. Я слишком особенная. Не люблю сидеть в соцсетях или ходить по магазинам. Мне намного приятнее порисовать или насладиться хорошей книгой. — Как необычно — усмехнулся Габриэль, решая развить тему книг — Ужасно не люблю в литературе, когда автор выбирает неподходящий сеттинг. Если я, например, раньше никогда не был в России, а Булгаков утаерждает что был. Разве так сложно принять, что я ненавижу холод и серость? [Y/N] непонимающе несколько мгновений смотрела на Габриэля, как будто не поняла, что он сказал. Ведь Петербург - это олицетворение его одинокой несчастной души. Разве это так необходимо, соблюдать законы логики, когда пишешь работу? — А ещё у меня дар экстрасенса. Знаешь что он о тебе говорит? Лже-архангел обречённо вздохнул. Он бы предпочёл пообщаться с маленькой будущей писательницей, но её только что увела крёстная — И что же он обо мне говорит? — Что ты тоже особенный. Непонятая душа, совсем как и я, и нам.. Суждено быть вместе. Габриэль дьявольски улыбнулся и посмотрел прямо в пустоту и бессмысленные глаза собеседницы — Я тоже это чувствую. Возможно, нам стоит продолжить этот разговор подальше от посторонних глаз? __________________ Тёмную кухню освещали лишь пара свечей, привносящих в происходящее свою долю романтики. Габриэль стоял у плиты, выкладывая что-то на сковороду. Он вполне мог пойти в любой лучший ресторан в этом мире, но как мы знаем, внутреннюю пустоту лучше всего закрывает какое-нибудь интересное дело. Так.. Перемешать жареный до прозрачности лук и томатную пасту, и тушить несколько минут. И почему в книгах рецептов не пишут точное время? Как Габриэль должен знать сколько минут скрывается за словом "несколько"? Добавить специи по вкусу. Габриэль плохо чувствовал человеческую еду. Ему даже и есть особо было не нужно. Только чтобы заполнить зияющую пустоту от сегодняшней встречи, медленно сдавливающую его грудь, хотелось снова и снова мыть руки, но от предвестия своего конца не отмыться. Выбор специй был огромен. В этот раз он взял немного карри, прованских трав, чёрного молотого перца и соли, после выкладывая на сковороду мясо и заливая его водой. После Габриэль убавил огонь до среднего и тушил мясо около десяти минут, разбавляя скуку хорошим вином и созданием иллюзий в огоньке свечи. Но бездельничать было рано. Надо пропустить через пресс чеснок, после чего добавить последний ингредиент в блюдо. Запах специй наполнял комнату, распаляя аппетит, но никто не смел войти на кухню, где Габриэль создаёт свои кулинарные шедевры. Лже-архангел сложил на тарелку ещё бьющееся, даже после столь долгой термообработки сердце на тарелку. Трапеза в пустой комнате, в компании двух огоньков свечи, бездумно плясавших для услады глаз своего хозяина навевала неприятные мысли. Крылья всё-таки размокли во время полёта в Петербург, а значит придётся обновить швы. Спина болела особенно сильно, и только сейчас стало заметно, как к запаху специй примешался запах гнили от самого кулинара. Габриэль налил в бокал ещё алкоголя и попробовал блюдо, которое он с таким старанием готовил. На вкус сердце оказалось пустым. Совсем как его обладательница. Тарелка упала на пол, где не получившееся блюдо уже с удовольствием доедали маленькие альтернативы, вылезающие со всех углов комнаты, чтобы полакомиться человечиной. Из стен выходили существа и побольше, им достался труп, сидящий в углу комнаты как фарфоровая кукла, без тени предсмертного ужаса на лице. — Мой дорогой друг — задумчиво сказал Габриэль, вгядывааясь в праздник своих созданий, наконец-то заполняющий пустоту, с утра сковывавшую его, заменяя неподдельной радостью и гордостью творца — в человеческой душе я предпочитаю тьму, иначе я бы не отвернулся от света Ни дорогой читатель, ни автор так и не поняли что хотел донести Габриэль своим рассказом о неудачном дне в Петербурге, пустоте и семейном единении. В одну из летних ночей он просто явился к уже подросшей малышке, которую проклял писательством, и стал нашёптывать свою историю, обжигая горячим дыханием левое ухо и растворяя сон в белизне ночи.