На расстоянии

      Многие люди любят придавать каким бы то ни было вещам очень большое значение. Кто-то хранит фотографию любимого человека в золотой рамке, поставленной на самое видное место; кто-то до сих пор каждую ночь обнимает мягкую игрушку, что была подарена родителями около двадцати лет назад; кто-то хранит любую безделушку, что была отдана человеком, которого больше нет в живых.       Так делает очень много людей. Даже большая часть общества. Зачем? Скорее всего, с целью создать эфемерное чувство присутствия этого человека рядом с собой. Ведь фотография была сделана в какое-то определённое время конкретного дня, подаренная игрушка была куплена в магазине, который уже десять лет как закрыт, а безделушка была от человека, который, увы, уже никогда не скажет «привет».       Да. Наверное, такие вещи действительно для этого. Ты можешь смотреть на них, обнимать их ночами и прижимать близко к сердцу, когда очень скучаешь по этому человеку. Скучаешь и представляешь, что он здесь, рядом с тобой, он никуда не уходил. Вот он улыбается, смотрит в объектив камеры и быстро поправляет прическу, чтобы волосы лежали красиво. Скучаешь и представляешь, как мама с искрящимися от счастья глазами вручает тебе плюшевую игрушку, на которую ты так долго смотрел в магазине, но так и не решился попросить её купить. Скучаешь и представляешь, как этот человек всё ещё жив, как вручает тебе эту безделушку дрожащими от неизлечимой болезни и бесконечной слабости руками, как смотрит на тебя всё ещё открытыми глазами, всё ещё живыми, оставляет для тебя последнее воспоминание и уходит.       Вот для чего люди хранят такие вещи.       Чтобы не оставаться одним.       У Джисона и Минхо тоже есть такая вещь. Можно даже сказать, вещи. Парни встречаются уже четыре года, и, честно признаться, чего только не пережили их отношения: и недопонимания, и ссоры, и ругань, и расстояние, и бытовуху… Всё. Парни пережили это всё абсолютно вместе, каждый раз задумываясь над тем, что для них важнее — собственная обида или человек, отпустив которого, ты потеряешь частичку себя?       Для альфы и его омеги ответ был очевиден.       И любовь их подтверждали парные браслеты, что были подарены Джисоном ещё в самом начале их с Минхо отношений. Они были выполнены из бисера разных цветов и размеров. Кому-то может показаться, что это обычные украшения, однако это не так. В браслетах зашифрована самая настоящая простая, но правдивая истина. Но это позже, а пока:       Парни познакомились, ещё когда Джисон учился на первом курсе своего университета. Первая сессия, первая стипендия, первая неудача в виде несданного зачёта или экзамена и… И первая любовь.       Да-да, та самая любовь, которую никто не понимает. Та любовь, на которую все закатывают глаза и крутят пальцем у собственного виска, потому что не верят в подобное. Во что конкретно люди не верят?       В настоящую любовь.       Джисон же почему-то был убеждён, что такая любовь в современном мире есть. Что не только альфьи да омежьи инстинкты ими двигают, что есть чувства и что чувства эти играют огромную роль. Джисон был уверен, что если эти отношения нужны обоим, что если оба хотят работать над ними, работать над собой и совершенствоваться, то эти отношения можно пронести через всю жизнь.       Их можно довести до самого конца.       До такого конца, который описывается в книгах и сериалах, до такого конца, когда один держит второго за руку, прижимается к тёплому и родному боку, вдыхает полюбившийся несколько десятков лет назад запах тела и наслаждается тем, к чему в итоге пришли оба.       Наслаждается счастьем.       Минхо тогда заканчивал третий курс. И всё бы ничего, парни действительно хорошо общались, но было одно но: до начала отношений они никогда не виделись. Не вдыхали они этот самый аромат, который должен стать родным; не смотрели они в бездонные глаза напротив и не видели в них собственного отражения; не держались они за руки, не обнимались, не целовались и даже никогда не слышали голосов друг друга, не искажённых телефонной связью.       У них всего этого не было. И, наверное, именно поэтому парни смогли пройти через всё это, провести приличное время на расстоянии уже будучи в отношениях, ссориться и мириться только по телефону, наслаждаться не заспанным видом друг друга по утрам, а банальными фотографиями, которые изредка присылались в чат.       Жизнь дала Джисону и Минхо самое жестокое испытание — расстояние. И жестокое оно потому, что иногда бывают моменты, когда не может тебе никто помочь. Не может тебя успокоить мама, не может тебе помочь друг, никто не может ничем помочь не потому, что ты капризный, а потому, что помощь эта тебе нужна от конкретного человека. От человека, к которому тебе просто не дают прикоснуться, не дают тебе посмотреть на него — тебе ничего не дают. Ты буквально пытаешься вырваться и побежать навстречу так же, как пытается и он, но у вас ничего не выходит. Не выходит, потому что жизнь жестока. Потому что сначала она хочет посмотреть: а действительно ли вы оба заслуживаете искреннего счастья и настоящей любви? Хочет потешить своё самолюбие и в который раз убедиться в том, что все люди слабые.       Только вот Джисон и Минхо далеко не слабые. Да, им было тяжело. Да, иногда тело пробирала сильная дрожь, а слёзы не переставали течь нескончаемым потоком только потому, что ты хочешь обнимать не грёбаную подушку, а своего любимого человека. Хочешь уже ощутить мягкость и бархатность его кожи, хочешь почувствовать его руки на себе, хочешь прижаться, хочешь обнять и больше никогда не отпускать.       Да. Это было очень тяжело.       Ещё тяжелее стало, когда парни поняли, что во время течки или гона они фактически никак не могут помочь друг другу. Мысль о том, что на это время можно было бы найти себе альфу или омегу на один раз, они отмели сразу, потому что у них обоих на этот счёт одно мнение: это измена.       Но они смогли пройти и это. Смогли вытерпеть, смогли смириться с тем, что всё, чем они могут помочь друг другу, — это телефон, по которому они созванивались и помогали облегчить страдания.       А потом они съехались. Минхо наконец-то переехал к своему омеге, наконец-то Джисон, завидев его метров за десять в огромном зале аэропорта в Сеуле, радостно побежал навстречу, отпихивая всех мешающих прохожих, а затем и сбивая старшего с ног. Наконец-то собрал свои вещи, съехал от родителей и начал снимать вместе со своим альфой квартиру в центре города.       Она была небольшая, но уютная. В этом альфа и омега сходились во вкусах: миниатюрно, с ноткой перфекционизма, и вуаля — квартира мечты уже у пары в руках. Здесь была всего одна большая комната, разделённая барной стойкой на зоны: кухонную и гостевую. Над кухней была своеобразная «крыша» и рядом лестница к ней — спальня. Эдакая квартира-трансформер.       Такая планировка понравилась и альфе, и омеге, поэтому долго думать и спорить не пришлось. Джисон сразу обжился на кухне, прикупив туда новую посуду и завалив едой холодильник. Минхо же больше любил гостиную. Ему нравилось сидеть по вечерам на диване синего цвета, писать свою новую книгу, слушать шум дождя, который был слышен из всегда приоткрытого окна, и наблюдать в перерывах за своим омегой, который постоянно готовил очень много и очень вкусно.       Да. Наверное, это весьма редкий случай, когда отношения между альфой и омегой начинаются ещё до того, как они успели хотя бы обнюхать друг друга. Ведь запах может банально не понравиться или запахи обоих могут не сочетаться, и что тогда?       Но, подкинув испытание в виде расстояния, жизнь сжалилась над Минхо и Джисоном. Она наградила и альфу, и омегу идеальными запахами, которые были изумительны в сочетании. Более того, аромат каждого был любимым у второго, так что, поняв это в самую первую встречу, они не смогли отлипнуть друг от друга, постоянно прижимаясь носом к шее, находя пахучую железу и закатывая от каждого вдоха глаза.       Минхо был награждён запахом кокоса, а Джисон — орхидеи. И самое забавное, что эти ароматы им так подходили, так наполняли обоих и в какой-то степени даже совершенствовали в глазах друг друга, что казалось, будто лучше уже быть не может.       Однако нет. Может.       Альфы по природе своей люди, которые очень любят утончённых омег. Любят изящную талию, округлые бёдра, фарфорового цвета кожу и шелковистые волосы. Любят таких, которые обладают ласковым и нежным голосом, которые имеют некую грацию и изящность, но показывают это всё только одному альфе. Своему.       По счастливому случаю Джисон оказался именно таким омегой. Не сказать, что ему прям повезло со своим телом, тут скорее большую роль сыграло его желание понравиться самому себе. А это предполагало бесконечные тренировки, слёзы и постоянное рассматривание себя перед зеркалом, чтобы, убрав один изъян, найти в себе новый.       Минхо всегда говорил, что Джисон для него и так был идеалом.                   Омега твердил, что только так он может выглядеть в глазах своего хёна совершенством.       Альф же любят совершенно другими — властными, сильными, способными в любой момент защитить своего омегу, ввязаться за него в драку, если это необходимо, отстоять честь своего любимого. Обожают альф с накачанным телом и татуировками, с густыми бровями и нереально красиво выступающими на руках венами.       Альфы и омеги полные противоположности.       И именно это их в друг друге и притягивает. — Да, алло, — Минхо принимает звонок от неизвестного номера и с сосредоточенным лицом смотрит в работающий телевизор, звук которого был еле слышен. Альфа всегда включал его, когда писал новую книгу: в тишине не очень хотелось, а вот созданный собственными руками плейлист с любимой музыкой и видеоклипами к ней — отличное решение проблемы с тишиной. — Да, всё верно, это я, — Джисон, который как раз в этот момент готовил на кухне ужин, быстро повернулся к своему альфе, бегло смотря на него и вновь отворачиваясь к плите. — А… Это просто как-то неожиданно… — Минхо переводит растерянный взгляд на омегу, который немного пританцовывал под тихую музыку, играющую из колонок, подключённых к телевизору. — Хорошо, я подумаю и перезвоню вам. Всего доброго, — альфа кладёт трубку и продолжает растерянно рассматривать спину своего омеги. — Хани, — тихо зовет Минхо, обращая на себя внимание. Джисон тут же поворачивается и, держа в руках лопатку для перемешивания еды, вопросительно смотрит. — Иди сюда, малыш.       Джисон быстро поворачивается к плите, ещё раз всё перемешивает, убавляет мощность, снимает кухонный фартук и только после этого направляется к альфе. Минхо всё это время сидел на диване, закинув ноги на подставленный специально для этого пуфик. На ногах лежал ноутбук, на нём был открыт файл, где альфа работал над очередным своим новым произведением. — Что такое? — Джисон осторожно подходит к Минхо и встаёт рядом с ним, но не садится на диван. Альфа отставляет ноутбук, ласково улыбается своему омеге, лицо которого так красиво подсвечивается в этом ночном полумраке, в который погружена их маленькая квартира. Минхо обхватывает тонкое запястье омеги, осторожно тянет на себя, и Джисон всё прекрасно понимает, садится на колени альфы и сразу же обнимает за шею, прижимаясь поближе. — Представляешь, мне сейчас позвонили из крупного издательства и предложили сотрудничество, — тихо шепчет Минхо, смотря чётко в стену напротив. Альфу настолько потрясла эта новость, что он сам в неё не верит. Да, Минхо, безусловно, сотрудничает с несколькими подобными компаниями, но девушка, которая позвонила от лица этой редакции, была представителем совершенно иного уровня. Это издательство чуть ли не самое крупное во всей Корее, о нём знает буквально каждый автор и заядлый читатель, книги данного издательства можно найти абсолютно в любом магазине, настолько оно популярно. — Так это же прекрасно, Минхо! Я так рад за тебя! — омега посильнее обнимает старшего, прижимается к его крепкому телу и трётся щекой о накачанную грудь. — Ты такой молодец, хён. Я горжусь тобой! — и Джисон говорит это искренне. Потому что он правда гордится Минхо. Потому что видел он количество сил, что было вложено альфой в развитие собственного навыка писательства. Видел, как Минхо психовал из-за неудач, как ему не нравились собственные произведения, как он критиковал себя и часто писал «в стол», боясь показать своё творчество на публику. Джисон всё это видел. Видел и в глубине души надеялся, что со временем Минхо научится любить свой труд, что поймёт он, что то, что ему так не нравится, совершенно точно нравится читателям. Надеялся, что Минхо поймёт, что он достойный автор, что его должны знать, его книги обязаны быть на полках, а люди должны их читать.       Потому что Минхо этого достоин. — Но есть одно но, и это «но» склоняет меня к тому, чтобы отказаться от всего этого, — глаза Джисона расширяются от шока, омега отстраняется от тёплого тела Минхо, поворачивается и с ужасом смотрит на своего альфу. — Почему? — Минхо прижимает омегу обратно к себе, укладывает его голову на свою грудь и бережно гладит по мягким и шелковистым волосам каштанового цвета. Альфа вздыхает, поворачивается в сторону кухни, где на холодильнике висит календарь.       Минхо и Джисон всегда отмечали в этом календаре дни своей течки и своего гона. Всегда, чтобы они могли планировать какие-то поездки или походы на различные мероприятия. Этот календарь висел для того, чтобы, посмотрев на него, можно было быстро принять какое-то решение.       Этот календарь был для того, чтобы и Джисон, и Минхо смогли быть рядом друг с другом, когда одному из них это необходимо. Чтобы смогли помочь, успокоить, подарить свой запах, свою ласку, заботу и любовь. — Потому что у тебя течка послезавтра начинается, Хани, — тяжело вздыхает Минхо и прикрывает глаза, сильнее прижимая своего хрупкого омегу к себе. — А уехать мне надо уже завтра вечером. Я не оставлю тебя, — Джисон поджимает губы, чувствуя, как внутри зарождается неприятное щемящее чувство. Минхо сейчас в буквальном смысле собирается от всего отказаться, потому что у Хана скоро течка, но… Разве это правильно? С одной стороны, позиция Минхо очень даже понятна — он не хочет оставлять своего любимого человека одного, когда ему будет так плохо, однако с другой стороны… Минхо ведь так долго шёл к этому, так много писал, так часто выбрасывал черновики и удалял файлы с написанными книгами только потому, что в конечном итоге ему всё не нравилось. Разве это зря? Разве можно вот так вот взять и отказаться практически от своей мечты просто из-за течки своего омеги? Джисон полагает, что нет. — У меня цикл чуть сбился ещё в прошлом месяце. Я думаю, что течка начнется позже на дней пять, ты спокойно можешь съездить в редакцию и решить все вопросы, — тихо отвечает Джисон, невесомо проводя подушечками пальцев по мускулистым плечам своего альфы. Медленно перемещается на предплечья, оглаживает каждую выступающую вену, наслаждаясь её изгибами. Пальчики омеги доходят до запястья Минхо, осторожно пробираются к ладони, и старший сжимает эту маленькую холодную руку в своей большой, согревая. Джисон смотрит на сцепленные руки, смотрит, как его ладошка без следа пропала, и лишь браслет, висящий на запястье, не утонул в этом «замочке». А рядом с этим браслетом браслет Минхо, такой же, выполненный из бисера различных цветов, только цвета подобраны не просто так, да и форма самых бусин тоже.       В этих браслетах было зашифровано по одному слову. У Джисона это было слово «любовь», а у Минхо — «жизнь».       Омега с ласковой улыбкой рассматривает сцепленные руки, рассматривает браслеты, которые прямо сейчас соприкасаются несколькими бусинами друг с другом. Ощущает, как размеренно дышит старший, как чувственно и по-родному альфа прижимает его к своей груди, а в голове только одна мысль: «Одна любовь — одна жизнь».       И это не просто фраза. Это смысл, который заложен в этих двух браслетах. Это смысл, который понимают только Джисон и Минхо. Это их маленький секрет, их маленькая история любви, которую они хранят очень бережно, боясь потерять навсегда.       Джисон прикрывает глаза и ждёт ответа старшего. Он очень надеется, что альфа ему поверит, что уедет, и как можно скорее, потому что течка должна начаться послезавтра и правда в том, что Хан соврал своему любимому человеку. Соврал, чтобы тот уехал со спокойной душой туда, к чему так стремился. Чтобы не грызла его совесть за то, что оставил своего омегу во время течки, или чтобы не жалел потом всю оставшуюся жизнь, что так и не воспользовался подаренным судьбой шансом. Джисон так не хочет.       Смысл любви в том, чтобы комфортно было обоим. Чтобы счастливы были оба, чтобы улыбка у обоих была одинаково яркой, чтобы они искренне смеялись и чтобы они безвозмездно радовали друг друга. Безвозмездно. Джисон хочет для Минхо этого безвозмездного счастья. Поэтому он очень хочет, чтобы тот уехал осуществлять свою мечту со спокойной душой и равномерно бьющимся сердцем. — Тогда почему в календаре отмечено послезавтра? — недоверчиво уточняет Минхо и усаживается чуть повыше, чтобы можно было заглянуть своему любимому омеге в глаза. — М? — с улыбкой тянет альфа, рассматривая растерянный взгляд Джисона. — Я просто по привычке поставил на три месяца вперёд, не думал, что цикл может сбиться в таком-то возрасте, — соврать получилось быстро и вроде бы даже убедительно, если судить по реакции старшего. Минхо отводит взгляд в сторону окна, начиная задумчиво рассматривать ночной город. — А если начнётся в срок? Ты будешь здесь один, Хани. Ты не оставался в течку один ещё с тех пор, как мы преодолели расстояние и съехались. Ты понимаешь риски? — внизу живота омеги начало неприятно покалывать, потому что Джисон-то как раз прекрасно знает, что течка у него начнётся чётко по расписанию и никакого сбоя у него нет. Вот только лицо он продолжает держать непринуждённым и в какой-то степени даже расслабленным, стараясь не показывать альфе своего волнения. Конечно же, ему страшно. Конечно же, он прекрасно понимает, что послезавтра без Минхо, находящегося рядом, его согнёт в три погибели, что орхидеей начнёт не пахнуть, а вонять на всю квартиру, что его тело будет метаться по постели в поисках хоть какой-то опоры. Джисон всё это прекрасно понимает.       И всё ещё не может позволить Минхо упустить такой шанс. — Не начнётся, хён, — ласково и как можно нежнее проговаривает Джисон и осторожно разворачивается к альфе лицом, так и не размыкая его объятий. — Всё будет хорошо, — омега кладёт свои согретые старшим ладони на острые скулы Минхо и улыбается. — Она начнётся позже, — а затем уверенно добавляет, — ты должен поехать, хён.       Минхо строго смотрит на своего омегу, волосы которого всё так же прекрасно переливаются в этом комфортном для обоих вечернем полумраке. Смотрит в карие глаза, пробираясь через них до самой глубины души, ищет там хоть намёк на ложь, ищет причину, по которой он обязательно останется дома и никуда не поедет.              А Джисон в ответ смотрит с искренней любовью. Слегка облизывает свои пересохшие губы, проводя по ним языком, и снова улыбается, всё также по-родному. Ласково перебирает волосы старшего на затылке, посылая по шее Минхо волну мурашек и стараясь его тем самым успокоить и заставить перестать так переживать о состоянии омеги. — Минхо, пожалуйста, — Хан приближается к альфе, касается кончиком своего носа носа старшего и прикрывает глаза, — съезди туда, — Минхо придерживает омегу одной рукой за спину, пока вторая покоится на худом, но от того не менее привлекательном бедре. — Я не могу так, Хани. Я буду весь на иголках, как я могу не переживать, скажи мне? Ты будешь мучиться, а я буду разговаривать о своей писанине? — Это не писанина, хён. Это твой труд. Твоя фантазия, твои мысли, твои эмоции и мечты. Всё, что ты увидел, услышал или испытал на себе и смог преобразовать в целую историю. Это твоя правда, Минхо. Правда, о которой должен знать целый мир, так почему же ты сам себе не позволяешь сделать так, чтобы все узнали твою правду? — и только альфа открывает рот, чтобы что-то ответить, как Джисон тут же прижимается к его губам своими, мягко касаясь и наслаждаясь мимолётной близостью.       Тёплый свет от лампочки, вкрученной в торшер, красиво подсвечивает квартиру, окрашивая её только в комфортные глазу оттенки: жёлтый, светло-коричневый и тёмно-оранжевый. Все они смешались, растеклись красивыми мазками по всей мебели этого маленького помещения, создавая особую атмосферу. И именно здесь, сидя на большом синем диване, альфа крепко держит в руках своего омегу, пока тот ласково гладит его шею, переходит на плечи и осторожно разминает их, не переставая при этом улыбаться. Широкая ладонь Минхо по-прежнему покоится на бедре Джисона, невесомо оглаживает и иногда сжимает. Альфа смотрит недоверчиво, но в карих глазах напротив он видит только искреннюю любовь и самую настоящую заботу.       Джисон на секунду отстраняется, быстро ищет на диване телефон Минхо, берёт гаджет в руки и, разблокировав его, заходит в приложение, иконка которого с белой телефонной трубкой на зелёном фоне. Омега быстро ищет последний звонивший номер, который, естественно, никак у старшего не записан, и нажимает кнопку «вызов». — Что ты?.. — но не успевает Минхо возмутиться, как на том конце провода моментально поднимают трубку и, как будто бы по традиции, говорят: «Алло?» — Я… Эм… — альфа растерянно смотрит на Джисона, который держал его телефон в руках. Звонок стоял на громкой связи, поэтому ночная и такая уютная тишина моментально разрушается приятным женским голосом. Омега улыбается ещё шире, а затем кивает на гаджет, на экране которого всё ещё высвечивается этот незнакомый номер. — Это Ли Минхо. Я хотел сказать, что я согласен. Я приеду послезавтра, — девушка, которая звонила альфе, тут же радостно затараторила, говоря, как она рада тому, что Минхо всё же согласился. А старший смотрит на собственный телефон в руках омеги и будто бы не верит тому, что прямо сейчас он с представителем одной из самых популярных редакций договаривается о месте встречи и точном времени. — Тогда я Вам всё это продублирую на электронную почту, если вы не против, — Минхо в ответ кивает, но быстро спохватывается и начинает отвечать сотруднице вслух, вызывая у Джисона тихий смешок. Омега старается не шуметь, прикрывая рот маленькой холодной ладошкой. Минхо на это шикает, но сам сразу же улыбается, потому что любимый человек, сидящий на его коленях, никаких других эмоций и не может вызывать. — Тогда договорились. Всего Вам доброго, — девушка первая вешает трубку, вновь погружая маленькую квартиру в комфортную тишину.       Джисон откладывает телефон, облегчённо выдыхает просто от понимания того, что он таки уговорил своего альфу дать на такое предложение положительный ответ. Ведь такие крупные и популярные редакции действительно звонят далеко не всем. Это значит, что творчество Минхо их зацепило, что они увидели в нём его «правду». Увидели и захотели помочь прославить её. Глупо было бы отказываться от такого предложения. — Ты умничка, — шепчет Джисон и осторожно перебирает тонкие пряди волос альфы. Минхо тоже выдыхает, прикрывает глаза и откидывается на спинку дивана, полностью расслабляясь. — Мой альфа будет печататься в таком крутом издании, да я же стану популярным! Ты только подумай: прекрасный омега самого известного писателя! — Минхо тихо смеётся и качает головой, так и не открыв глаза. — Я ещё в нём не печатаюсь, Хани. — Эй! Разве это важно? Дай мне повоображать! — альфа издаёт смешок. — Вот чего ты смеёшься? Между прочим, я тут мечтаю о том, как творчество моего любимого, сильного и самого лучшего альфы увидит весь мир! — Хан широко разводит руки, чуть повышая голос. — А ты тут смеёшься сидишь. — Дурашка ты, Хани, — сквозь смех говорит Минхо и сразу же тянет на себя своего омегу, вновь прижимая к собственной груди. Джисон тоже смеётся, также по-доброму, и утыкается в ложбинку между шеей и плечом Минхо, стараясь быть как можно ближе к пахучей железе. Запах кокоса сразу же ударяет в нос, раздражая все рецепторы и наполняя Хана приятным чувством защищённости.       Потому что с Минхо спокойно. Потому что Минхо тот самый альфа, который не будет разбираться, по ошибке его омегу назвали «сукой» или обознались, — он просто сразу же замахнётся и со всей силы ударит наглеца по лицу, не забыв при этом отодвинуть младшего подальше, за свою спину.       Потому что это его омега. Его маленький, хрупкий, утончённый омега. Его прекрасный Хани, его маленький лучик света, который сияет так ярко, что можно ослепнуть. Да и, по правде говоря, Минхо как раз таки и ослеп несколько лет назад. Но, кажется, ни к какому врачу за помощью альфа обращаться не хочет, пока в его руках находится его омега, самый родной и любимый. Пока этот омега тихо мурлычет, когда просыпается, а затем сладко потягивается, чуть морща носик. Пока этот омега радостно идёт готовить паре еду, не забыв включить на колонке любимую обоими музыку. Пока этот омега радует одной своей улыбкой, одним своим голосом заставляет всё сердце Минхо трепетать, а бабочек — взлетать целым роем, альфа не пойдёт ни к какому врачу.       Минхо лучше предпочтёт слепнуть от этого счастья как можно дольше, чем полностью его лишиться и попасть в кромешную тьму. — Не смеюсь я над тобой, малыш, — ласково шепчет Минхо, целуя оголённое плечо своего омеги. Тонкая майка белого цвета совсем не скрывает тела Джисона, и старшему это очень нравится. Нравится, когда можно взять и вот так вот просто дотянуться до мягкой кожи, чтобы чувственно поцеловать. — Смеёшься! — обиженно буркнул Джисон, посильнее утыкаясь кончиком носа в пахучую железу альфы, вызывая у второго улыбку. — Не смеюсь, — тихо отвечает старший. — А что ты тогда делаешь? — Люблю тебя, — по спине Джисона побежал рой мурашек, заставляя вздрогнуть. Минхо тут же сильнее обнимает омегу, крепче прижимает к себе и снова целует в плечо. Хан на такую смену настроения реагирует моментально, тут же ластится, желая получить от своего альфы как можно больше ласки и трепетных касаний. — Я тоже тебя люблю.

***

      Все вещи собраны. Минхо не стал брать слишком много одежды или каких-то средств личной гигиены, так как собирается он всего лишь на два дня. В маленьком чемодане, что стоит у входной двери, лежит одна рубашка и к ней классические чёрные брюки и лакированные туфли, а также спальный комплект, пара футболок на случай теплой погоды да щётка с пастой.       Сегодня дождливый день. Небо плачет с самого утра, погружая город в какой-то траур. Так думают все, когда в очередной раз не могут выйти на улицу и спокойно погулять, наслаждаясь лучами солнца. Однако не Джисон. Омеге, наоборот, нравится такая погода. Нравится, когда листья деревьев шумят от сильного ветра, как холодные капли тарабанят по подоконнику, нравится звук ливня и нравится это одиночество, в котором в этот момент находится улица. Нравится не слышать чужого смеха и детского лепета, нравится эта тишина, которая вместе с собой несёт только лишь покой и умиротворение.       Ещё ночью, пока Минхо крепко спал, Джисон выпил половинку таблетки. Омега чувствовал, что течка начнётся ровно в срок, но нужно хотя бы дотерпеть, выпроводить своего альфу за дверь, плотно её закрыть и выдохнуть. Нужно лишь сделать так, чтобы старший ничего не заметил, не услышал слишком сильного аромата орхидеи и ничего не заподозрил.       Внизу живота начал скручиваться тугой узел ещё днём, однако Джисон продолжал делать вид, будто бы у него всё прекрасно, стараясь как можно меньше внимания обращать на то, как со скоростью кометы у него начинается течка. — Зарядку для телефона взял? — спрашивает омега, готовя Минхо его любимое овощное рагу на ужин. — Точно! — альфа тут же встаёт с барного стула и, поднявшись по лестнице, сразу же тянется к розетке, что находится прямо у изголовья кровати. — Действительно забыл её, — добавляет Минхо, спускаясь вниз и скручивая чёрный провод вокруг вилки. — Спасибо тебе большое, малыш, — альфа откладывает забытую вещь, оставляя ту на чемодане, и подходит к Джисону, который стоит у плиты и помешивает овощи, находящиеся в большой глубокой сковородке. Минхо шумно вдыхает, тянет носом аромат своего любимого блюда и блаженно прикрывает глаза, утыкаясь подбородком в плечо младшего.       Джисон старается вести себя как обычно. Близость альфы, честно сказать, совсем не помогает в этом, потому что рука Минхо, что прямо сейчас лежит ровно поперёк живота, вызывает кучу эмоций, и все они не те, что сейчас нужны. — Обожаю твоё овощное рагу, — тихо шепчет старший. — Ты любишь просто рагу, — улыбается омега, — Необязательно моё, — Джисон слышит за собой тяжёлый вздох и сразу же начинает смеяться. Знает он прекрасно, что Минхо любит это овощное рагу именно в его исполнении и ничьё другое он есть не станет. Даже когда пара приходит в ресторан, в меню которого есть это блюдо, старший его никогда не заказывает. Абсолютно никогда, ведь прекрасно знает, что дома ему приготовят намного вкуснее, а главное — с любовью. — Какой вот ты… — но Минхо не успевает договорить. Джисон быстро разворачивается в кольце чужих рук с ложкой, дует на небольшую порцию рагу, от которой до сих пор идёт горячий пар, и ласково смотрит на своего альфу. А тот моментально замолчал, уставившись на своё любимое блюдо и громко сглотнув. — Уже должно быть не таким горячим, — сказал Джисон после того, как подул ещё порядка десяти раз. — Пробуй, хён, — Минхо два раза повторять не надо — он широко открывает рот и полностью погружает в него ложку, съедая абсолютно всю порцию. Джисон на это смотрит с огромной любовью, наблюдает, как блаженно жмурится его альфа, и мысленно ликует. Рагу в очередной раз удалось. — Клади скорее свой шедевр в тарелку, я быстро покушаю, и пора уже ехать, — Минхо целует Джисона в щёку, затем во вторую и только потом отстраняется, направляясь к барной стойке. — Ты не будешь кушать? — в руках омеги, который подошёл к столешнице через пару минут, была всего одна глубокая тарелка. Брови альфы поползли вверх. — Нет, хён. Я, пока готовил, наелся овощей, — спокойно отвечает Хан, надеясь, что этой отмазки будет достаточно и что Минхо сейчас просто начнёт кушать. — Приятного аппетита, любимый, — Джисон кладёт рядом с тарелкой вилку и затем направляется к раковине, где скопилась огромная гора посуды. — Спасибо, — альфа сразу же начинает есть. Когда дело касается овощного рагу, Минхо не обращает внимания на то, что блюдо горячее, что он ошпарит им себе нёбо и язык. Он ни на что не смотрит, потому что готов есть этот шедевр, сотворённый нежными руками его омеги, хоть вечность.       Тарелка была пуста буквально через пять минут. Джисон хотел было подойти и забрать её, но Минхо не позволяет — сам встаёт, идёт к раковине и моет за собой посуду, не забывая улыбнуться своему омеге. — Не нужно, ты и так такую вкуснятину вон сколько готовил, — Хан лишь смущённо опускает голову, рассматривая пол и белые тапочки, что были надеты на ноги. Джисон обожал радовать своего альфу, обожал его похвалу, но в то же время жутко её смущался. Минхо постоянно этому удивлялся, ведь как это так? Как можно стесняться комплиментов, что говорит тебе твой любимый человек? А ответ прост: когда ты сильно любишь, когда ты не хочешь, чтобы когда-нибудь эти самые комплименты стали для тебя обыденностью, лучше к ним не привыкать. Лучше пусть каждая такая незначительная фраза будет звучать как в первый раз, пусть лучше щёки покрываются розоватым румянцем, а зубы закусывают верхнюю губу. Пусть лучше будет вот так, нежели такой прекрасный комплимент просто пройдет мимо ушей, не заставив даже подняться уголки губ.       Джисон очень сильно любил Минхо.       И именно поэтому он не собирался привыкать к этим комплиментам. Он просто не хотел, чтобы они стали для него нормой. — Мой старательный мальчик, — Минхо подходит к омеге и коротко целует в губы. — Мне пора. — Конечно, — Джисон искренне улыбается и идёт вместе с альфой ко входной двери. Он наблюдает за Минхо, который прямо сейчас надевает кроссовки, накидывает поверх футболки ветровку серого цвета и поднимает ручку чемодана, нажав сверху на специальную кнопку. — Удачной тебе дороги, хён. Напиши мне, когда доедешь до отеля, хорошо? — Минхо в ответ утвердительно угукает и сразу же тянется к своему омеге, окольцовывая его руками вокруг тонкой талии. Джисон выгибается, прижимается пахом к паху старшего, обнимает за шею и очень чувственно целует. Переплетается с ним языками, наслаждается теплом его рук, пальцы которых соприкасаются на спине омеги друг с другом — настолько тонкая у Хана талия.       Чмокающие звуки разносятся по всей квартире, наполняя её откровенным и немного пошлым настроением. Джисон гладит холодными пальцами острые скулы альфы, ровную линию челюсти, шею, накачанные плечи и предплечья. Поцелуй затягивается, внизу живота узел начал скручиваться ещё сильнее, а бельё начало немного намокать. Хан отстраняется слишком резко, в какой-то степени даже испуганно, но он старается это скрыть как может. Старается скрыть, потому что внутри начал зарождаться страх: что, если блокаторы рядом с любимым альфой не помогут? Да и доза-то там была совсем небольшой, чисто чтобы продержаться до отъезда старшего, не более. — Всё хорошо, Хани? — Минхо обеспокоенно рассматривает родное лицо, пытаясь понять резкую перемену настроения своего омеги. — Всё хорошо. Я просто хотел сказать, что буду по тебе очень сильно скучать, хён, — Минхо в ответ на это крепко прижимает младшего к себе, гладит его по голове, перебирая пряди шелковистых волос. — Мне пора. — Да, — Джисон отстраняется и неловко смотрит на альфу. Минхо вновь берёт ручку чемодана, суёт в карман ветровки забытую зарядку и, взяв с полки ключи, открывает входную дверь. — Я постараюсь побыстрее закончить со всеми своими делами. — Я знаю, — уверенно отвечает Хан и улыбается. — Я люблю тебя. — Я тебя тоже, — дверь за альфой закрылась, оставляя Джисона одного в пустой квартире.

***

      Дорога из Сеула до Тэгу заняла не так много времени: всего лишь сорок минут в такси до вокзала, а оттуда три часа на поезде, и вуаля — альфа находится в нужном ему городе. Встреча будет в два часа дня, сейчас час ночи.       Путь был не очень долгим, но оттого не менее энергозатратным. Сил осталось только на то, чтобы просто зайти в номер, заранее забронированный в небольшой гостинице, оставить чемодан где-то рядом с гардеробом и лишь почистить зубы. Как оказалось, щётку и пасту можно было с собой вообще не брать: отель предоставляет одноразовые средства личной гигиены.       Альфа быстро делает всё, что хотел, снимает верхнюю одежду, кидает её на кресло, а после заваливается на кровать. Единственное, что Минхо успел сделать, перед тем как уснуть, — это написать Джисону о том, что он доехал и что с ним всё хорошо. В ответ он получил благодарность за то, что про омегу не забыли, а также пожелания спокойной ночи со смайликом в виде сердечка.       Новый день, к превеликому сожалению, начался слишком рано. От Джисона, по традиции, было написано: «Доброе утро», а рядом приписано: «Порви там всех». Минхо ласково улыбается, лёжа полностью обнажённым поперёк кровати. Комплект спальной одежды он ночью так и не достал — предпочёл просто раздеться до нижнего белья и, наплевав на всё, лечь спать.       Солнце светило уже во всю свою силу, посылая на землю свои тёплые лучи. Они просачивались сквозь плотно задвинутые шторы, пробирались через узкие щели и всё равно оказывались в комнатах людей, что спали ещё сладким сном.       Яркий луч падает прямо на правый глаз Минхо, заставляя от этого жмуриться, ища таким образом спасение. На часах около одиннадцати часов, а значит, на завтрак альфа всё же успеет. Если поспешит, конечно.       Минхо вздыхает, собирает в себе все свои силы и встаёт с мягкой кровати. Одежда, как нельзя кстати оставленная им вчера на кресле, снова пригодилась, потому что он решил, что после ванных процедур наденет именно её и не будет париться. В душе альфа быстро моется, умывает лицо, чистит зубы и причёсывается.       До встречи ещё есть время, которое альфа планирует провести в столовой отеля, а затем в своём номере перед телевизором. Кто-то может сказать, что Минхо достаточно ленивый, однако это не так. Он просто жутко не любит любые переезды и иные варианты передвижения с чемоданом в руках. Не любит собирать и разбирать вещи, потому что обязательно что-то да забывает, к примеру, ту же зарядку, о которой ему напомнил Джисон. Не любит общественный транспорт, а поезд или самолёт — это представители именно этой категории, что уж говорить про автобусы. Такси до Тэгу заказать можно было бы, да только вот за три часа поездки ценник там будет соответствующий. И это ещё не учитывая пробок, которые, по правде говоря, обязательно будут.       В поезде рядом с Минхо сидела какая-то милая бабуля, и, как предполагает альфа, та была бетой. Напротив неё ехал маленький мальчик, держа в руках какой-то детский комикс. В его ушах были беспроводные наушники, а глаза ребёнка увлечённо перемещались со странички на страничку, транслируя мозгу, скорее всего, какую-то очень интересную историю. Бабуля же решила, что раз её, как предполагает Минхо, внук занят, то это повод начать донимать незнакомца. А из них троих незнакомцем был как раз таки альфа.       Она расспрашивала Минхо о жизни, интересовалась работой и увлечениями, не забыв уточнить, есть ли у того омега. Бета на это сразу радостно улыбалась и говорила о том, что такой мускулистый парень, как Минхо, достоин самой лучшей и прекрасной партии. Она даже умудрилась заставить альфу показать фотографию Джисона, после чего ещё треть пути восхваляла фигуру Хана, не забывая отметить его нереально миловидную внешность.       В общем, Минхо недоволен данной поездкой от слова совсем. Старушка не напрягала, вовсе нет, просто альфа не любит посвящать кого-то в свой мир и тем более наблюдать за тем, как кто-то увлечённо расхваливает его личную жизнь. Это, наверное, неплохо — когда людям подобное нравится, — но Минхо к такой категории не относится. Для него отношения — это что-то очень личное и сокровенное, то, чем он предпочитал бы не делиться с кем бы то ни было.              Но взгляд той бабули, те морщины, которые были видны ещё лучше, когда эта незнакомка улыбалась, задели за живое, заставили рассказать и даже показать и при этом помогли забыть о собственном дискомфорте.       На завтраке альфа предпочёл съесть две огромные сосиски с рисом в виде гарнира. Минхо не то чтобы очень любил завтракать, он вообще предпочитал бы пропускать этот приём пищи, однако Джисон, который постоянно ругался и переживал, что его хён мало кушает, заставляет всё же сесть за стол. Да и к тому же, когда любимый омега готов кормить румяными сырниками или золотистыми оладьями, грех не завтракать.       В столовой было уже практически пусто. Столиков много, но все гости уже давно покинули это помещение, здесь можно лишь изредка увидеть каких-то постояльцев отеля, которые зашли сюда чисто выпить кофе перед новым днём.       Расслабляющая музыка, тихо играющая из колонок, что развешаны по всем углам зала, помогает успокоиться и снять нарастающее с каждой секундой напряжение, что возникает в результате навязчивых мыслей о предстоящей встрече.       Самое забавное — Минхо уверен в себе. Он знает, что пишет хорошо и качественно. Знает, что если он допишет книгу, а потом сядет её перечитывать с нуля и увидит сюжетную несостыковку, то он пойдет переписывать абсолютно всё заново только лишь с одной целью: превратить это всё в шедевр. Цельный, гениальный и без сюжетных дыр.       Телефон лежит рядом с тарелкой, на заставке их с Джисоном совместное фото. Омега здесь смущённо улыбается, зарывшись кончиком носа в шикарный букет цветов, подаренный Минхо на годовщину. Больше всего на свете Хан любит цветы. Не потому что это дорого и пафосно, а потому что это прекрасно. Это собрание самых различных кусочков жизни, либо выращенных на плантациях, что находятся в разных уголках страны, либо полученных искусственным путём. Это собрание различных красок, ярких и не очень, пастельных и кислотных, с громким или нет ароматом. Это бесчисленное количество лепестков абсолютно различной формы, которые красиво переливаются под солнечными лучами.       Джисон очень любил цветы, но никогда об этом не говорил. Есть мнение, что человек, сорвав цветок, отбирает у него жизнь. Лишает возможности наслаждаться солнцем, питаться тем, что даёт земля, и дарить свой аромат. И ведь это действительно так. Многие люди предпочитают не покупать цветы и тем более не срывать их самостоятельно. Им больше нравится существовать с мыслью, что, не сорвав цветок, они продлевают этому маленькому созданию жизнь.       Хан был такого же мнения. Он считал абсолютно так же, однако ничего не мог сделать с тем, что его глаза слишком ярко светятся, когда с самого утра на прикроватной тумбе они видят пышный букет с нереально красивыми цветами.       Как-то Минхо спросил Джисона, что тот хочет на их первую годовщину. Тогда-то омега и ответил, что он безумно хотел бы цветы, но после этого сразу же сказал: «Никогда мне не дари цветы, хорошо? Дари их на каждые пять лет наших отношений. Они прекрасны. Но они так же прекрасны, когда растут в земле и просто живут. В остальное время можешь просто напоминать мне, что я дарю им жизнь, хён. Просто говори, что в мыслях ты подарил мне самый огромный букет».       Минхо смотрит на заставку на своём телефоне, и уголки его губ поднимаются. Кажется, альфа никогда не перестанет улыбаться, смотря на Джисона, глаза которого светятся слишком ярко, а щёчки слегка покрасневшие от стеснения.       На экране высвечивается входящий звонок. Это была та самая девушка из редакции. После того как они обо всём договорились, альфа занес её номер телефона в список своих контактов, чтобы всегда знать, кто звонит. — Алло? — Минхо быстро дожёвывает кусочек сосиски и принимает вызов. Девушка на том конце провода начинает тараторить огромное количество слов, большая часть которых — это извинения за предоставленные неудобства. — Так, погодите, Вы запутали меня, — альфа откладывает вилку и прижимает пальцы к переносице, слегка хмурясь. — Вы хотите встретиться пораньше? Насколько пораньше? — сотрудница редакции сразу же отвечает на вопрос, заставляя парня начать озираться по сторонам в поиске настенных часов. — В двенадцать тридцать, правильно? — наконец-таки карие глаза останавливаются на циферблате, что был расположен прямо над входом в столовую отеля. — Через сорок минут, я правильно понимаю? Хорошо.       Минхо сбрасывает звонок и вымученно вздыхает. Нет, ему не сложно приехать пораньше, но… Но костюм не поглажен, такси не вызвано, документы и прочие бумаги, которые пригодились бы на этой встрече, тоже ещё в чемодане. В планах альфы было конкретно так наесться, доползти до номера и плюхнуться на кровать, раскинув ноги и руки в разные стороны. А теперь получается, что он должен впопыхах погладить рубашку и брюки, сделать укладку и собрать необходимые документы. Ну не сказка ли?

***

      Минхо уехал ещё вчера вечером. Сейчас было около десяти утра, однако… Однако Джисон не спал всю ночь, чувствуя, как маленькими шажочками отходит действие блокатора и машет бедному омеге ручкой на прощание. Внизу живота всё скручивалось, щекотало и каждую секунду напоминало о том, что вообще-то сейчас Хану нужен его альфа, его любимый хён, его сильные руки и невероятно нежная ласка.       Джисон ворочался всю ночь. Сначала пришлось сходить в душ, потому что к трём часам ночи парень проснулся весь в горячем поту. Вся кожа была липкой, отчего домашняя одежда, которую омега даже не поменял на пижаму, прилипала к телу, словно кожу хорошенько так намазали клеем. Затем, часам так к пяти утра, Хан проснулся из-за дикой боли и огромного количества смазки между ног. Он настолько не привык проводить течку без Минхо, он настолько отвык от боли, что сначала даже не смог сдержать болезненного стона. Обычно, как только начиналась течка, альфа сразу оказывался рядом и действительно не отходил ни на шаг. Нужно что-то принести? Пожалуйста. Хочется кушать? Сейчас всё организуют. Хочется ласки и близости? Минхо уже здесь.       За ночь, ворочаясь в мучениях и издавая болезненные стоны, Джисон уже сто раз подумал о том, что, возможно, он зря так сгеройствовал. Возможно, омеге не стоило врать Минхо, но… Но при этом Хан уже сто один раз подумал о том, что его альфа достоин того, к чему он сейчас почти пришёл. Минхо действительно достоин того, чтобы его печатало такое крутое и крупное издание. Джисон и сам не раз читал книги альфы, более того, он часто читал и черновики старшего, когда второму очень сильно нужна была честная критика.       И самое забавное — Джисон действительно давал именно честную критику. Он никогда не приукрашивал или говорил не по делу. Он всегда говорил честно. Если омеге не нравилось какое-то описание и казалось слишком сухим, он говорил об этом Минхо. Если Джисон замечал какую-то сюжетную несостыковку или логическую ошибку, то также говорил старшему. А тот, в свою очередь, принимал это всё достойно, даже с какой-то благодарностью.       Всю ночь в голове бедного течного омеги воевало две стороны: он поступил правильно и подарил своему любимому человеку возможность встать на новую ступеньку своей карьерной лестницы, и он поступил неправильно, заставив себя тем самым мучиться.       На сколько уехал Минхо? День? Два? Неделя? У Джисона течка обычно идёт от трёх до четырёх дней. Сколько он сможет протянуть без своего альфы? Хотя нет. Вытерпеть Хан действительно сможет, но вот каких усилий и какой боли ему это будет стоить?..       На часах десять часов утра. Не сказать, что омега прям выспался, потому что… потому что ни черта он не выспался. Под красивыми глазами залегли огромные тёмные синяки. Обычно у Джисона их никогда нет, ведь он исправно следит за режимом своего сна, не позволяя тому сбиваться. Если у него и появляются на лице следы усталости, то уходовая косметика отлично выполняет свою работу, быстро устраняя небольшие дефекты.       Волосы на голове сбились в одно сплошное гнездо, которое, честно признаться, выглядело отвратительно. Джисон предполагал свой внешний вид, а потому, спустившись с кровати, он не пошёл в ванную. Не хотелось видеть собственное отражение, когда всем нутром ощущаешь, что оно из ряда вон отвратительное.       Во рту словно кошки нагадили. Перед сном омега почистил зубы, более того, он почистил их достаточно хорошо, однако ночь, опять же, не прошла бесследно. На коже остались красные полоски от прилипшей к поту одежды, штаны между ног были абсолютно мокрыми, поэтому омега морщился от отвращения всякий раз, когда совершал какое-либо движение, чувствуя влагу.       Идти в душ смысла не было. Альфы рядом нет, его запаха тоже, и Джисон это прекрасно понимает, только вот как это объяснить своему внутреннему омеге, который настойчиво требует Минхо рядом с собой? Ему не нужно потом, ему нужно именно сейчас! Чтобы любимый альфа приласкал, показал всю свою заботу, нежность и любовь. Он требовал, обиженно, по-детски надув губки и топнув ногой. Хотелось услышать родной запах, хотелось впиться носом в пахучую железу и не отрываться от неё, пока альфа быстро двигался бы внутри, принося тем самым невероятное удовольствие и облегчение.       Подумав об этом снова, Джисон сразу почувствовал, как огромная капля смазки скатилась по внутренней стороне бедра. Небольшая чёлка прилипла ко лбу ещё ночью и так ни разу и не сдвинулась с этого места. Омега на негнущихся ногах подходит к раковине и наливает из-под крана с фильтром холодной воды. Парень жадно глотает ледяную жидкость, чувствуя, как та бежит по пищеводу и растекается по всему организму. Хан на секунду прикрывает глаза, ощущает, как вода ненадолго, но всё же гасит этот нереальный пожар внутри груди, который не горел, а полыхал ярким алым пламенем страсти.       Омега подходит к барной стойке, на которой оставил телефон ещё вчера вечером, когда Минхо покидал квартиру. Увидев, что от альфы не было ни одного сообщения, Джисон быстро понял, что старший ещё спит, позволяя организму отдохнуть после долгой дороги. Недолго думая, Хан быстро набирает сообщение, где желает своему альфе доброго утра.       На обоях телефона у Джисона была фотография Минхо, сидящего на их диване, что стоял в квартире. На бёдрах старшего, по привычке, лежал ноутбук, а пальцы старшего были на клавиатуре. Лицо Минхо выражало крайнюю сосредоточенность, а одежда создавала какую-то особенную атмосферу уюта: бежевый вязаный кардиган, тёмные спортивные штаны свободного кроя, белая футболка и очки с чёрной оправой. Альфа нечасто носил данный аксессуар, но когда понимал, что работа с ноутбуком будет весьма долгой, всё же заставлял себя надевать его.       Ответ старшего не заставил себя долго ждать. Альфа пожелал доброго утра в ответ и сразу же уточнил, как Джисон себя чувствует. Хан смотрит на последнее сообщение с грустной улыбкой, чувствуя, как предательски затряслись колени. Во время течки омега практически все дни просто лежит в кровати, ожидая, когда его мучения закончатся. Сейчас, стоя на своих двух, колени которых ходили ходуном, он в очередной раз вспоминает, как болезненно он раньше переносил течки.       Поморщившись от очередного неприятного ощущения, Джисон быстро ответил альфе, что с ним всё в порядке и что он собирается прогуляться, а сам отправился в сторону холодильника. Сил готовить абсолютно не было, Хан понимал это и без проверки на практике, а потому омега просто достал блинчики с ветчиной и сыром, которые он готовил ещё позавчера на завтрак, и направился в сторону гостинной.       Поверх дивана лежало несколько пледов разных цветов и шесть мягких маленьких подушечек. Омега подставляет к мебели маленький журнальный столик, включает телевизор, сразу открывая приложение с видеороликами различных блогеров, и заваливается на диван, зарываясь в пледы.       Блинчики Джисон съесть не смог. Кусок банально не лез в горло, потому что все ноги, особенно со внутренней стороны бедра, были то липкие, то влажные, то всё сразу. Живот предательски ныл, а внутренний омега уже неприятно скрёб своим ноготком по грудной клетке. Хотелось хныкать, хотелось плакать и жмуриться от боли. Хотелось свернуться в маленький клубочек, обложиться большим количеством вещей, которые принадлежали его альфе, и забыться.       Альфа… Он же живёт с ним в одной квартире, верно? Значит, нужно всего лишь быстро дойти до комода, расположенного в прихожей, достать из него как можно больше одежды Минхо и, свалив всю её на диван, зарыться в неё. Найти какую-нибудь кофту или футболку, которая лучше всего сохранила запах старшего, и прижаться к ней носом. Чтобы ни доли кислорода без запаха его альфы не попало в лёгкие. Чтобы вообще ничего, кроме любимого и родного запаха, не попало в лёгкие.       Джисон так и сделал. Ему пришлось отодвинуть столик с блинчиками подальше, встать с дивана и на шатающихся ногах дойти до комода. Там, открыв все ящики, где лежала одежда альфы, Хан достаёт абсолютно всё, закидывая себе на плечи и руки как можно больше. Забрав буквально всю одежду, омега, не закрывая ящиков, направляется обратно к дивану, теряя по пути пару вещей.       Телефон всё это время лежал где-то среди подушек. Когда Джисон завалился вместе с одеждой старшего на кровать и начал глубоко дышать, переводя дыхание, он почувствовал небольшую вибрацию. Гаджет моментально оказывается в руках, и омега видит входящий звонок от Минхо. Чёрт…       И это мягко сказано. Если он сейчас ответит альфе, то тот по голосу сразу поймет, что что-то не так, и моментально это сопоставит с тем фактом, что у Хана так-то скоро течка. Если же Джисон не ответит вовсе, то он напугает старшего ещё больше, чего не хотелось бы делать прямо перед важной встречей.       Последний аргумент был слишком весомым, поэтому Джисон быстро берёт в руки серую кофту с длинным рукавом, принадлежащую альфе, вдыхает аромат кокоса, так чтобы он задержался на рецепторах как можно дольше, и только потом отвечает на звонок. — Доброе утро, Хани! Я знаю, что мы уже написали это друг другу в переписке, но звонок — это нечто другое, не находишь? — ласково произносит Минхо своим бархатным голосом, заставляя бедного омегу, который вновь покрылся холодным потом от услышанного голоса, вымученно улыбнуться. Альфа часто так делал. Если паре приходилось ненадолго разъехаться, Минхо не мог без голоса родного омеги, ему был необходим Джисон, его близость, забота и любовь. Сообщения не могут передать всех тех чувств, которые хранятся глубоко в сердце. Честно признаться, телефонный разговор тоже не может этого сделать, но ведь во втором случае можно хотя бы услышать голос любимого человека, верно? Можно что-то сказать и сразу же узнать его настоящую реакцию на это. К примеру, смех. Смех, который вырвется из уст одного из партнёров после удачной шутки второго. Разве это не прекрасно? Минхо считал, что телефонные разговоры — это хоть какой-то вариант, который позволяет ощущать ту самую близость. Да, не в полной мере. Да, обманчивую. Но в этом обмане хочется находиться подольше, наслаждаясь голосом любимого человека. — Хани? — Доброе утро, — еле слышно прохрипел Джисон. Омега сразу же прочищает горло, негромко покашляв несколько раз. В трубке повисло напряжённое молчание. По ту сторону телефона не было слышно вообще никаких звуков. Если до этого можно было понять, что альфа лежит на кровати и старается принять более удобное положение, то теперь не было понятно абсолютно ничего. — Хани, что у тебя с голосом? — как можно спокойнее задаёт вопрос Минхо. Джисон знал это состояние альфы. За такое количество времени, проведённого вместе под одной крышей, невозможно было не изучить старшего. Его голос спокойный, безусловно, только вот его тело сейчас абсолютно точно напряжено как струна. Хан сглатывает огромный ком в горле и собирает в себе все силы, чтобы выдать тот ответ, который успокоил бы альфу. — Да сам понять не могу, хён. Спал сегодня на диване, окно оставил полностью открытым, по ходу, продуло. Всё утро вот какой-то непонятный кашель, да и горло болит, — ложь сорвалась с губ Джисона на удивление слишком просто. Хан, выговорив это предложение, еле слышно выдохнул, надеясь, что Минхо поверит ему. — Таблетку пил? — Да, хён. Я выпил пару таблеток от боли в горле и от кашля. Сейчас вот лежу на диване, смотрю различные видеоролики, — Джисон и не заметил, как телефонный разговор с Минхо ненадолго отвлёк от боли внизу живота. Омега будто бы позабыл, что, вообще-то, его ноги прилипают к любому текстилю, да и друг к другу тоже. Забыл, что его колени трясутся, а волосы прилипают ко лбу из-за горячего пота. Забыл это, потому что просто услышал голос любимого человека.       Удивительно. Удивительно, как много может подарить человеку присутствие другого человека рядом. Любимого. Как много может подарить зрительный контакт. Тот самый, когда глаза в глаза, когда в зрачках напротив можно увидеть бесконечный космос с миллионом мерцающих звёзд. Как много могут подарить тихие разговоры по душам или комфортное молчание, в котором никому не будет плохо. Как много могут подарить прикосновения. Бережные такие, невесомые. Совсем ласковые и нежные, будто бы дотрагиваешься до хрусталя. Как много может, оказывается, подарить присутствие любимого человека рядом, если он действительно любим тобою. Если сердце требует именно его и не хочет никого другого. Если душа, словно младенец, тянет свои ручки к матери, чтобы та прижала к своей груди покрепче. Как много может подарить другой человек, как просто он может помочь забыть о боли одним лишь своим присутствием.       Это настоящая редкость. Если люди находятся именно в таких отношениях, то это очень драгоценно. Это нужно беречь, словно самый дорогой в мире алмаз, который доверили именно в твои руки. Джисон умел беречь. И любить он тоже умел. Именно поэтому сейчас он прикрыл глаза, наслаждаясь призрачным присутствием своего альфы рядом и отодвигая тем самым боль на второй план. — Хорошо, малыш. Мне сейчас позвонили, сказали, что встречу переносят на более раннее время. Я очень надеюсь, что мы быстро решим все вопросы и я поскорее приеду к тебе, Хани. У меня такое предчувствие, что твоя течка вот-вот начнётся. Я не хочу, чтобы тебе было больно, — укол совести болезненно вонзился прямо в самое сердце. Минхо имеет право знать, что его любимый омега прямо сейчас находится в пустой квартире, в которой абсолютно везде слишком сильно пахнет орхидеей. Концентрированный аромат был буквально в каждом уголке небольшой квартиры, открытое окно совсем не помогало, заставляя бедного Джисона давиться собственным запахом. Минхо имеет право знать, что его малыш сейчас лежит на их излюбленном диване, свернувшись калачиком и прижав к носу кофту старшего. Он обязан знать, что между ног его омеги уже давно влажно, что его домашние штаны не просыхают с самой ночи и что он не почувствовал течку из-за блокаторов. Из-за банальных блокаторов, которые так отчаянно решил выпить Джисон, заделавшись в герои. — О, это отлично. Я буду ждать тебя с хорошими новостями, хорошо? — Хорошо, — в голосе альфы слышится слабая улыбка. На глазах Джисона выступает пару слезинок, но омега старается не плакать. Он не хочет плакать, ведь решение отправить старшего решать вопросы с новым издательством было именно его. Да и не жалел он, что уж тут говорить. Джисон действительно просто слишком рад слышать своего любимого человека. — Тогда до вечера? — Да, — Минхо сразу же говорит, что любит Джисона, младший отвечает тем же, и звонок завершается. Сил хватило только на то, чтобы отложить телефон подальше от подушки, а затем упасть на неё, посильнее прижав колени к груди и всё же заплакав.       Боль вернулась сразу же, как пропал голос Минхо. Эфемерное ощущение, что альфа рядом, исчезло, и на его место снова пришли мучения. Джисон морщится, чувствует, как от кофты уже практически не пахнет кокосом, и зло отбрасывает эту вещицу, моментально хватаясь за вторую.       Омега действительно сильно поверил в себя, отправив своего альфу из города прямо перед собственной течкой. Джисон слишком сильно хотел, чтобы Минхо подписал контракт с этим издательством, ведь оно сделает его намного популярнее. Хочется верить, что предстоящие мучения Хана не зря и Минхо действительно вернётся домой с подписанными бумагами.       А ещё Джисон надеется, что альфа приедет как можно скорее.       Иначе есть риск, что от сильной боли омега просто-напросто отключится.

***

      Минхо никогда не относился к тем людям, которые везде и всегда опаздывают. Если альфе скажут собраться за десять минут, то он соберётся за семь и оставшиеся три минуты будет стоять у входа и ждать. Именно поэтому парень смог приехать в издательство ровно к тому времени, на которое перенесли встречу.       При себе у Минхо был чёрный кожаный чемоданчик с красивыми застёжками, которые придавали данной вещице неплохую такую дороговизну. Чёрные, идеально выглаженные штаны идеально подчёркивали крепкие, слегка подкачанные бёдра, а белая рубашка, не застёгнутая на пару верхних пуговиц, делала вид альфы не настолько официальным, придавая лёгкую нотку вульгарности.       Оказавшись у огромного здания, где находилось это книжное издательство, Минхо сразу же написал Джисону сообщение, чтобы тот не переживал. Хотя, по правде сказать, почему-то альфа сейчас переживал больше. И речь идёт не о предстоящей встрече, которая вот-вот произойдёт, речь о Хане. Внутри альфы сидело неприятное, такое липкое и противное ощущение, будто бы младший что-то не договаривает. Будто бы что-то случилось или что-то происходит, но что — Минхо понять не может.       Проходит пару минут, Минхо продолжает стоять перед входом в офис с телефоном в руках, но никаких сообщений от Джисона не проходило, хотя обычно омега отвечал в прямом смысле моментально. Прошло ещё пять минут, и, кроме дополнительного чувства беспокойства внутри Минхо, не изменилось ничего. Но, к сожалению, делать нечего, встреча должна состояться через три минуты, а альфа ещё даже не зашёл в здание. Парень вздыхает, ещё раз смотрит на телефон и, убедившись, что младший ему не ответил, убирает его в задний карман брюк.       Внутри всё выглядело очень даже дорого. Вдоль стен стояли красивые стеклянные витражи, в которых находились книги различных популярных авторов, что сотрудничали с этим изданием. Чуть дальше располагалась стойка регистрации, за которой сидела миленькая девушка, которой на вид не более двадцати пяти лет. Минхо бегло оглядывается, подмечая весь масштаб и популярность данной редакции, и, стараясь успокоиться, подходит к девушке. — Здравствуйте, — старается как можно увереннее начать альфа, пытаясь унять небольшую дрожь в голосе. Девушка отрывается от компьютера, переставая что-то печатать на клавиатуре, и широко улыбается, растягивая накрашенные алой помадой губы в красивой улыбке. — Доброго дня. Чем могу помочь? — Мне звонили из вашего издания и приглашали на встречу. — Ваше имя? — Ли Минхо, — девушка кивнула и сразу же вернулась к компьютеру, начиная что-то быстро печатать. Её голубые глаза быстро забегали по строчкам, которые отражались в линзах её очков, а затем она снова улыбнулась. — Да, всё верно, господин Чжин Хо вас уже ожидает, — девушка положила перед Минхо карточку белого цвета с его же именем. — Это ваш пропуск. Идёте сейчас направо, там будут турникеты. Прикладываете пропуск, по лестнице на второй этаж и первая встречная вам дверь. — Хорошо, спасибо. Всего доброго, — Минхо взял пропуск и направился в указанном направлении. По пути к кабинету Чжин Хо альфа снова достал телефон, чтобы проверить, не ответил ли ему Джисон, но от омеги так и не поступило никакого сообщения. Более того, Хан не появлялся в сети с тех пор, как они списались, когда Минхо находился в столовой гостиницы.       Альфа поджимает губы, начиная нервничать сильнее. Годы совместной жизни и постоянного общения заставили его привыкнуть к тому, что младший действительно отвечает слишком быстро, но именно сейчас этого почему-то не происходит. На учёбе Джисона сейчас быть не может, ведь сегодня выходной день. Можно предположить, что Хан решил снова лечь спать, но Минхо почему-то именно чувствует, что что-то не так. Вот прям сидит внутри груди это неприятное ощущение, будто альфа чего-то не знает.       Но вот уже нужная дверь, и последнее, что делает Минхо, перед тем как зайти в кабинет к Чжин Хо, это звонит Джисону, но тот попросту не берёт трубку. Быстро написав младшему сообщение «всё хорошо?», альфа заходит в кабинет, постучав перед этим.       Помещение было шикарным. Большой просторный кабинет, с полностью застеклёнными стенами, что придавало комнате какой-то оживлённости. Солнечные лучи были буквально повсюду, даже несмотря на то что это всего лишь второй этаж. По центру кабинета стоял длинный белый стол, у дальнего конца которого в кресле сидел достаточно зрелого возраста мужчина. Он был одет в клетчатый костюм, на руке были дорогие часы, а на носу очки. Минхо, увидев его, тут же поздоровался и поклонился в знак уважения. По ощущениям не было понятно, кто перед ним, возможно, это была бета. — Здравствуйте, господин Чжин Хо, — Минхо медленно выпрямился и постарался вежливо улыбнуться, стараясь не показывать своего внутреннего волнения и напряжения. Вот не вовремя пропал Джисон, совсем не вовремя. Будь он рядом, да даже если бы он просто ответил на сообщение и пожелал удачи, как он делает это всегда, Минхо бы был спокоен и непробиваем, как бетонная стена. Но от любимого человека нет никакой поддержки, нет слов с пожеланиями, и складывается ощущение, что это выбивает почву из-под ног альфы. — Здравствуйте, мистер Ли, — мужчина встал со стула и вытянул руку в направлении кресла, что было к нему ближе всех, — Присаживайтесь, пожалуйста, — Минхо кивнул, прошёл в указанном направлении и сел за кресло. Только после этого сел и Чжин Хо. — Что ж, мы с Вами ещё толком не знакомы, поэтому, полагаю, сейчас самое время. Итак, меня зовут Чжин Хо, я заместитель директора нашего издательства. С вами связывался мой секретарь, и назначал встречу тоже он. — Рад знакомству, Чжин Хо-хён, — мужчины пожали руки. — Давайте тогда обсудим всё? — Да, — он посмотрел на часы. — Директор, правда, опаздывает, но мы можем пока что начать, итак, — Чжин Хо достал папку с документами и положил перед Минхо. — В общем-то, у нас условия, как и в других издательствах: вы печатаетесь под названием нашей компании, ваши книги выставляются в магазинах, и тридцать пять процентов с месячных продаж чисто ваши заработанные деньги, — Минхо посмотрел на первую страницу договора, что находился в папке. Там было то же самое, что сейчас сказал мужчина, только более сложными словами. — Соответственно, плюсом к этому наше издательство начинает продвигать вас как писателя и автора, чтобы вы обретали всё большую популярность и, следовательно, ваши книги тоже, — Минхо продолжал внимательно слушать бету, стараясь при этом искать подтверждения слов в тексте документа. — В основном у нас печатаются очень популярные авторы, но ваше творчество заинтересовало одного очень важного человека, слова которого имеет огромный вес. — Директора? — осторожно интересуется альфа. — Верно, — Чжин Хо улыбается и снова смотрит на часы. В кабинете повисло неловкое молчание, и Минхо решил воспользоваться этим: он снова берёт в руки телефон и проверяет сообщения. В переписке с Джисоном висело лишь одно непрочитанное. Альфа открывает его и видит лишь короткий ответ «нет». Глаза расширяются, Минхо тут же закусывает нижнюю губу и чувствует, как внутри зарождается неприятное чувство беспокойства и липкого страха. Оно медленно ползёт вверх по позвоночнику, достигает шеи и заставляет вздрогнуть. Минхо быстро спрашивает у младшего, что случилось, и, слыша, как дверь в кабинет снова открывается, откладывает включённый телефон на стол.       В помещение заходит длинноногая женщина на высоких каблуках. Стройную фигуру подчёркивала юбка-карандаш белого цвета и красная рубашка. Строгий макияж и чёрные очки создавали вид начальника. Прямо за девушкой зашёл маленький мальчик, и… Минхо ловит недолгий ступор, смотря на людей перед собой. — Собственно, именно их мы и ждали, — Чжин Хо встал и поклонился, а Минхо поспешил отзеркалить его движения. — Это наш директор, — бета указывает на девушку, которая обольстительно улыбнулась и села напротив него. — Алисия. Называйте меня только так, не люблю официоз. — А это её прелестный сын и мама, по совместительству его бабушка, — Минхо вновь переводит взгляд на мальчишку, который сидел на коленях у пожилой женщины. Той самой, которая доставала его на протяжении всей поездки в поезде, расспрашивая о личной жизни и, в частности, о Джисоне. — Рад знакомству, — постарался как можно спокойнее сказать Минхо. Бабушка на это только ласково улыбнулась и продолжила обнимать внука, переставая вникать в то, о чём говорили люди, сидящие за столом. — Собственно, именно Алисии и понравилась одна из ваших книг. Меня попросили понаблюдать за вами и вашим творчеством, немного разобраться в нём и дать обратную информацию. После этого было принято решение пригласить Вас сюда и предложить сотрудничество. — Верно, — Алисия кивнула. — Я прочитала самую первую Вашу книгу. Простите, у меня очень плохая память на названия, но там шла речь о танцорах и певцах, которые смогли победить на конкурсе. — «Пой в танце». — Верно, Чжин Хо, — девушка улыбнулась. — Она мне невероятно сильно понравилась! Честно, я бы хотела, чтобы это была Ваша первая книга, которую вы напечатаете у нас. — Я буду только рад, — Минхо улыбнулся. — Тогда предлагаю подписать до… — но Чжин Хо не успевает договорить. Телефон Минхо, что всё это время лежал включённым на столе, начал вибрировать от входящего звонка, отвлекая всех и тем самым прерывая разговор. — Извините, — Минхо потянулся к гаджету, намереваясь отключить звонок, однако, увидев, что звонит ему Джисон, альфа просто замер, глупо смотря на входящий вызов. — Простите, я… Я могу отойти? — Конечно, — Алисия указала на дверь. В её голосе не было никакого недовольства или чего-то подобного, она действительно спокойно отреагировала и отпустила Минхо поговорить. — Благодарю, я быстро, — парень поднимается с кресла и пулей вылетает из кабинета. Бабушка, что сейчас дала мальчику чистый лист и пару цветных карандашей, проводила Минхо заинтересованным взглядом.       В коридоре было пусто. В здании огромное количество кабинетов и, альфа уверен, в четыре раза больше человек, но почему-то именно здесь не было ни души. Оно и к лучшему, потому что что-то подсказывает Минхо, что либо разговор ему не понравится, либо он ему совсем не понравится. — Алло, — парень подходит к окну и облокачивается на рядом стоящий столб, наблюдая за жизнью на улице. Буквально каждую минуту перед входом в офис останавливаются дорогие машины и из них выходят люди. Жизнь вокруг этого издательства бьёт своим ключом, и складывается ощущение, что здесь вообще свой отдельный городок. — Минхо… — голос в трубке был очень тихим. Альфа тут же встал по струнке, напрягшись. — Джисон! Джисон, что происходит? — Минхо… — хриплый голос прерывается, и дальше слышны только бесконечные всхлипы. Никаких посторонних звуков слышно не было, хотя обычно омега любит послушать музыку или включить телевизор, чтобы тот создавал фоновый шум. Однако сейчас была гробовая тишина и только плач и тяжёлое дыхание любимого человека. Минхо посильнее сжимает в руке корпус телефона, начиная быстро ходить из стороны в сторону. — Хани! Хани, почему ты плачешь? Что случилось? — в ответ в трубке были только всхлипы, хрипы и тихий кашель от бесконечных слёз. Мысли о встрече и о том, что, вообще-то, альфу ждут в кабинете, выветрились сразу, как только он понял, в каком состоянии находится его омега. Совершенно один, в пустой квартире и без поддержки. — Хён, я… Прости меня. — За что? — Минхо остановился. — За что тебя простить, Хани? Что случилось? Я ничего не понимаю, родной, — в коленях началась мелкая дрожь. Да, Минхо альфа. Да, сильный, непоколебимый и бесстрашный. Но не тогда, когда омега сидит один в пустой квартире и плачет. А плакал Джисон, видимо, много и долго, потому что любимый звонкий голос охрип слишком сильно, да и говорил Хан только шёпотом. — Я… Я соврал тебе, Минхо, — омега ненадолго замолкает. — Никакого сбоя цикла не было, я пил блокаторы, — и теперь наступает звенящая тишина. Альфа застыл на месте, погружаясь в какую-то прострацию. В мыслях не было ничего и в тоже время было абсолютно всё. В голове то и дело проскальзывало понимание того, насколько Джисону сейчас плохо. Если до их встречи омега худо-бедно, но переносил течки, то сейчас, когда он прожил с альфой бок о бок четыре года, во время которых все течки проводились совместно, резкое отсутствие Минхо сильно ударило по природе Хана.       Альфа прикрывает глаза и старается дышать ровнее. Та паника, которая была по пути в офис, и та, что присутствовала внутри во время встречи, была абсолютно ничем по сравнению с той, что появилась прямо сейчас. Понимание того, от какой боли сейчас мучается его омега, не даёт нормально мыслить и соображать, мозг парализовал страх за любимого человека, доставляя этим лишь дополнительных проблем. В трубке послышались частые всхлипы. — Прости меня! Я… Я думал, что справлюсь. Я думал, что не будет настолько плохо, хён! — Джисон начал быстро и громко говорить. Голос постоянно срывался и менялся в интонации, частые всхлипы прерывали его речь, но омега всё же смог договорить. Минхо жмурится. Хочется отодвинуть телефон от уха. Хочется сбросить вызов и куда-то сбежать, лишь бы не слышать, как плачет любимый человек.       Однако Минхо не уходит. Он никуда не уйдёт, потому что теперь он не может этого сделать. Он не может сказать Джисону «терпи» и вернуться на встречу. Не может отругать своего непутёвого омегу, потому что прекрасно понимает, почему Хан так поступил. И понимание это только сильнее сжирает внутри. Будто бы оно физическое, будто бы это человек, который наступил альфе на шею и сильно надавил, перекрывая доступ к кислороду. Потому что сейчас Минхо действительно не может дышать. Внутренности будто бы сдавило, руки и ноги словно онемели, а мышцы лица все разом расслабились, выдавая эмоцию безразличия.       Но это не та эмоция. На самом деле это степень крайнего страха. Такого сильного, который парализует и не позволяет не то что двигаться, а хотя бы просто думать. В трубке продолжались частые всхлипы вперемешку со скулежом, не позволяя альфе полностью уходить в себя. — Мин… хо… — Джисона снова прерывает очередной всхлип. Слышно, как омега старается подавить его, как старается не плакать и казаться сильным, но сейчас у него настала та стадия боли, когда терпеть было уже просто невыносимо. — Прошу… Постарайся приехать побыстрее, я умоляю тебя… — эта фраза выводит альфу из ступора. Он быстро промаргивается, чувствуя, как глаза, получившие необходимую влагу, выпустили слёзы облегчения. Не обращая на это никакого внимания, Минхо разворачивается на сто восемьдесят градусов и уверенным шагом направляется обратно в кабинет. — Хани, потерпи пять минут, я тебе перезвоню, хорошо? — Хорошо… — Минхо силой отрывает телефон от уха и сбрасывает звонок. В груди появилось неприятное щемящее чувство, которое не давало альфе забыть причину, по которой он сейчас уедет из этого офиса прямо посередине встречи. — О, Вы вернулись, — Чжин Хо улыбнулся, указывая обратно на кресло, где Минхо сидел ранее. Алисия уже расположилась на диване в углу кабинета с кружкой кофе в руках и задумчиво рассматривала город. — Простите меня, господин Чжин Хо, — альфа поклонился заместителю директора, — Алисия, — Минхо поклонился и ей, — но мне срочно нужно вернуться домой. Это очень важно, ещё раз простите, — альфа подбежал к своему чемодану и начал складывать все документы, что привёз на встречу, обратно. Чжин Хо посмотрел удивлённо, а Алисия слегка скривила губы. Видимо, такой расклад дел ей не очень понравился. — Мистер Ли, но мы ведь ждали Вас, — начала девушка. — Вы и без того вышли посреди встречи, и никто Вас не остановил, теперь Вы решили вообще сбежать от нас. Мы можем узнать причину? Я прилетела сюда из другой страны, чтобы лично встретиться с Вами, — Минхо застегнул чемодан и закинул его лямку на плечо. — Скажем так… — Минхо немного замялся. Объясниться действительно надо, ведь Алисия права: все собрались сегодня, эта встреча была не спонтанной, её планировали, а теперь альфа берёт и резко прерывает её, в буквальном смысле сбегая. — Моему омеге… — Минхо прокашлялся в кулак. — Он… У него… — Пускай едет, Алисия, — впервые за всю встречу подала голос та самая бабуля, что сидела с Минхо в поезде. — Такой любви, как у этого парня, я давно не видела, хотя я старше вас всех вместе взятых… — она ненадолго замолчала, — Не считая Чжин Хо, конечно же, — заместитель директора недовольно посмотрел на старушку, вызывая у мальчишки, сидящего рядом с бабушкой, смех. — Я ехала с господином Минхо в поезде. Поверь, Алисия. Если он так срывается, прервав всю эту встречу, значит, там действительно что-то важное, — девушка поджала губы, крепче сжимая маленькую белую чашку с кофе в своих руках. — Пускай едет, — женщина улыбнулась, а затем подмигнула Минхо, переключая всё своё внимание на внука, который рисовал домик, а рядом с ним себя, маму и бабушку. — Ещё раз простите меня, — Минхо поклонился всем присутствующим. — Я понимаю, что такая возможность даётся раз в жизни, но сейчас есть то, что намного важнее работы. Извините, что отнял ваше время, — сказав это, альфа пулей вылетел из кабинета и понёсся к выходу из офиса. По пути он быстро включает телефон и заходит в приложение для аренды автомобилей. Найдя машину поблизости, Минхо сразу же подключает свой телефон к ней и смотрит, как до неё добраться.       С этим повезло: автомобиль стоял практически у офиса. Минхо открывает машину через приложение, заводит её и, поставив телефон в подставку для гаджетов, моментально звонит Джисону.       Омега отвечает не сразу, заставляя переживать ещё больше. Но второй звонок проигнорированным не остаётся, и Минхо еле заметно выдыхает. — Включи видео, — просит альфа. Из динамика слышны какие-то звуки, будто бы Джисон что-то убирал или переворачивался на другой бок. Спустя пару минут камера на телефоне омеги включилась, заставляя Минхо впасть в ужас. Глаза Хана были красными и опухшими, в одном лопнул капилляр, полностью заполняя глазное яблоко алым цветом. Волосы больше не сияли так, как сияли в вечер перед отъездом альфы. Сейчас они были похожи на какое-то сомнительного качества гнездо. Лицо было невероятно бледным, взгляд — уставшим, а губы — потрескавшимися. Верха на омеге не было, в кадр попадали оголённые плечи. Минхо на секунду прикрывает глаза и утыкается лбом в руль. Он так отвык от такого вида омеги, так отвык испытывать ту боль, которую сейчас испытывает, глядя на любимого человека. Отвык, потому что все четыре года Джисон проводил свои течки только с Минхо, отчего они были практически безболезненными. — Зачем же ты сделал это, Хани… — шепчет альфа. Этот вопрос был риторическим, и ответа на него нет. Минхо скорее спрашивает это у себя, потому что как раз он знает, почему омега так поступил. — Прости, — выдавливает из себя Джисон. Из любимых и сто раз зацелованных лично Минхо глаз потекли дорожки солёных слёз. Альфа возвращает свой взгляд к камере, попутно снимая машину с ручника и нажимая педаль газа. — Я очень хотел, чтобы ты поехал на эту встречу, — сквозь слёзы объясняется Джисон. — Я думал, что смогу протерпеть. Я хотел, чтобы тебе было хорошо! — Хорошо должно быть нам обоим, Хани, — как можно нежнее отвечает Минхо. — А тебе сейчас далеко не хорошо, — омега поджимает губы и опускает взгляд. Пару минут проходят в тишине, а потом Джисон начинает измученно кричать, протягивая «а» на всю комнату, погружая салон автомобиля в свою боль. Минхо сжимает челюсти и сильнее давит на педаль газа, переключая скорость. На машине ехать до дома три часа, нужно это время хотя бы так побыть рядом с Джисоном. — Тише-тише, мой мальчик, — отрываясь ненадолго от дороги, говорит Минхо, смотря на измученного омегу. — Я уже еду к тебе, слышишь? Нужно потерпеть немного. — Я не могу, хён! Мне больно! — и Минхо больно не меньше. Больно, потому что его любимый омега сейчас находится под самыми настоящими пытками без права облегчить их. Потому что он должен был сам додуматься, что младший соврал, ибо странно, что цикл у него не сбивался четыре года, а теперь вдруг раз — и сбился! Больно, потому что он не может облегчить страдания своего омеги, не может никак сейчас помочь. Больно, потому что всё, что Минхо сейчас может, — это создавать эфемерное ощущение своего присутствия. — У тебя всё рядом? — спрашивает альфа. Джисон кивает, не переставая плакать и, отняв одну руку от телефона и взяв что-то с постели, показывает в камеру. Минхо видит фаллоимитатор и кивает. — Умничка, Хани, — переключиться на такое настроение очень сложно, но дико необходимо, потому что Джисон должен почувствовать это. — Ты уже пытался снять боль? — Нет… Ты же знаешь… Я боюсь это делать сам, — Минхо снисходительно улыбается, сверкая своими почерневшими глазами. Джисон смотрит на альфу, обводит взглядом острые скулы и подбородок, мысленно целует каждый участочек его лица. Мысли заставляют заскулить и зажмуриться, выронить фаллоимитатор и свернуться в комочек. — Нет-нет-нет, Хани, ложись на спину, — омега продолжает тихо всхлипывать. Минхо включает поворотник, сворачивает на шоссе и начинает ехать по достаточно пустой дороге прямиком в свой город. Альфа даже не подумал о том, что нужно заехать в гостиницу и забрать вещи. Это не так важно, ничего ценного там не осталось, а вот состояние Джисона сейчас куда важнее. — Хани, — старший старается вести себя очень ласково, хотя, по правде сказать, внутренний альфа максимально недоволен, он требует своего омегу, бьёт кулаками по грудной клетке и просит отпустить. Но Минхо не может. Минхо запер его под надёжным замком, оставляя лишь спокойствие и нежность. Альфа недоволен не потому, что он хочет омегу, а потому ,что у него нет возможности быть рядом, защитить и утешить.       Джисон всё же слушается. Он осторожно переворачивается обратно на спину, стараясь разогнуть окостеневшие ноги, и доверчиво смотрит на Минхо, надеясь, что альфа подскажет, что ему делать дальше. — Ты ведь без белья, верно? — в ответ кивок. — Отлично. Включай его, — Джисон перестал спорить. Он нажимает на кнопку включения, и в телефоне раздаётся звук, подтверждающий это. — Умничка. Собери свою смазку, — шепчет Минхо. Рулить и не отрывать взгляда от дороги с каждой секунды всё сложнее и сложнее, потому что альфе хочется видеть своего омегу. Хочется хотя бы смотреть, когда нельзя трогать. Хочется хоть как-то ощущать его присутствие. — Поставь телефон рядом. Обопри его о подушку, освободи руки, — Джисон снова просто кивает и делает так, как сказал старший. — Мой малыш такой послушный, — Хан закатывает глаза и начинает скулить, попутно собирая смазку. Минхо видно только то, как двигается рука младшего. Камера стоит так, что ниже середины торса картинка обрезается. — Представь, что это не игрушка, а мой член, — шепчет альфа, — Представь, как сильно я возбуждён и как сильно я хочу облегчить твою боль, Хани, — Джисон жмурится и начинает дышать сильнее. Грудь резко поднималась и рвано опускалась. — Представил? — Тяжело… — Почему? — Ты не такой… холодный… — произносит Джисон и закусывает губу от неловкости. — Включи нагрев, — лукаво произносит Минхо, наблюдая за покрасневшими пухлыми щёчками омеги. В их паре за все секс-игрушки отвечал именно альфа, потому что Джисона эта тема максимально быстро вводила в краску. Омеге это всё нравилось, бесспорно, но только когда рядом Минхо и когда он сам же это и покупает. Именно поэтому фаллоимитатор, которым младший сейчас водил вверх-вниз и собирал свою смазку, был максимально навороченный: куча режимов вибраций, типов фрикций, а также функция нагрева, чтобы как можно лучше создать ощущение, будто бы это всё далеко не игрушка для взрослых.       Джисон рыскает рукой по кровати в поиске пульта от игрушки и нажимает на необходимую кнопку. Минхо его снова хвалит. — Теперь включи режим, который хочешь, — Хан смотрит на пульт, стараясь сделать вид, что он абсолютно точно знает, как этим пользоваться и куда нажимать. — Буква «F» отвечает за фрикции, малыш. Нажимаешь на неё, и они сменяются. Находишь нужную и перестаёшь на неё нажимать. Буква «V» — вибрации, — спокойно поясняет Минхо, прекрасно понимая, что Джисону абсолютно точно стало немного некомфортно. Омега коротко кивает и сразу же начинает нажимать на кнопочки, не переставая двигать рукой, в которой находился сам фаллоимитатор, вверх-вниз. — Выбрал, — шепчет младший, чуть повернув голову к камере. Взгляд жалобный, в глазах застыли слёзы от нескончаемой боли, а уголки губ были опущены. Минхо сильнее сжимает руль, давит на педаль газа и повышает скорость. Плевать на все ограничения, плевать на дорожные знаки и штрафы, которые обязательно потом придут на электронную почту. На всё плевать, когда любимый омега корчится от боли, льёт слёзы и смотрит глазами, в которых нет ничего, кроме мольбы и помощи. — Отлично. Теперь осторожно вводи его, — Джисон на секунду прикрыл глаза. Лицо моментально залилось красным цветом, выдавая младшего с потрохами. Минхо ухмыляется, но, завидев впереди указатель с поворотом направо, включил поворотник и отвлёкся от телефона.              Джисон лежит пару секунд неподвижно, подставив лишь головку игрушки ко своему изнывающему по вниманию и максимально чувствительному в данный момент месту. В голове омеги не было буквально ничего, кроме того, что он хочет не эту штуку, сделанную максимально приближённо к оригиналу, он хочет именно Минхо. Не то, чем он может взять Хана, а именно самого Минхо. Его голос, его запах, его защиту, поддержку и любовь. — Я здесь, малыш. Я всегда рядом, ты же знаешь это, — альфа будто бы понял из-за чего завис Джисон, поэтому постарался поддержать. — Помни, что браслеты — это частичка каждого из нас, Хани, — старший ласково улыбается и отнимает правую руку от руля, быстро показывая запястье в камеру телефона. — Я свой браслет никогда не снимаю, ты это знаешь, — Джисон кивает. Минхо быстро возвращает руку на руль. — Это значит, что я действительно всегда рядом с тобой, малыш. Если меня нет рядом, то просто помни, что я нахожусь в том месте, до которого нельзя даже дотронуться. Но это совсем не значит, что я далеко, — омега слушал внимательно, не перебивая. Даже сейчас, когда, казалось бы, у Хана течка и единственное, чего он хочет, это альфу рядом, пара умудряется поговорить о любви. — Я знаю, хён. Я тоже не снимаю его, — в доказательство Джисон подносит руку с игрушкой к камере, демонстрируя браслет. — Не отвлекайся, малыш. Вставляй, — Хан кивает. Он делает глубокий вдох, рука из кадра пропадает, а омега прикрывает глаза. Проходит всего пара секунд, а на весь салон арендованной машины разносится протяжный стон. Мягкий, нежный и в какой-то степени даже ангельский голос заставляет Минхо напрячь все мышцы и вытянуть спину как струну. Альфа похрустел шеей и стал сильнее сжимать руль. Возбуждение победило, и теперь это невозможно сдержать. Минхо подавил его, когда узнал, что у его омеги течка. Сдержал, когда увидел Джисона в развратном виде, но сейчас не смог. Не смог, потому что ему достаточно просто осознания факта, что омега трахает себя фаллоимитатором и представляет, что это член его альфы. Минхо это более чем достаточно. — Тебе хорошо? — чуть хриплым голосом интересуется старший. — Очень… — Джисон хотел ответить быстро, но, видимо повернув игрушку чуть под другим углом, он попал чётко по простате, поэтому ответ перешёл в ещё один звонкий стон наслаждения.       Офисные штаны начали давить. Возбуждение Минхо росло в геометрической прогрессии вместе с негодованием внутреннего альфы: как это так? Почему он не рядом со своим омегой во время его течки?       Это сжирало. Это заставляло появляться капелькам пота на лбу и висках. В салоне резко стало жарко и душно. Минхо открыл окна и расстегнул две верхние пуговицы своей белой рубашки. Тёплый ветерок, попадающий в автомобиль, освежал, но совсем не помогал. Хотелось броситься в ванну со льдом — настолько сильно разгорячился старший.       Джисон, который по-прежнему был на видеозвонке, начал стонать громче, переставая сдерживаться. Его рука практически не двигалась, ведь с такой навороченной штукой это и не нужно, но наслаждение, которое отражалось на лице омеги, было таким, будто бы за кадром стоит альфа и жёстко его берёт. — Что представляет мой малыш? — Джисон жмурится, рвано выдыхает и закусывает губу. Его грудь резко поднимается и опускается, как и живот, который частично попадал в кадр. — Своего хёна, — послушно отвечает омега. Минхо такой ответ более чем устраивает. Он быстро смотрит на маршрут, выстроенный на панели автомобиля. До дома осталось ехать полтора часа. Джисону осталось продержаться не так много, после чего он получит самое настоящее наслаждение. — Представляешь, как я трогаю тебя? Как оглаживаю изгибы твоей изящной талии, как сжимаю твои шикарные бедра, как оставляю красные следы от своих пальцев на твоей коже? — Да… — Представляешь, как я стою меж твоих разведённых ног, а ты обхватываешь мой торс? Представляешь, как я быстро двигаюсь в тебе, а по всей нашей спальне разносятся развратные хлюпающие звуки, да? — Да, хён… — Уверен, они бы были очень пошлыми. Ты ведь очень мокрый, верно? — Да… — Минхо ухмыляется и проводит языком по нижней губе. Ему нравится такой Джисон: раскрытый, доверчивый и дрожащий от желания. Нравится, когда грудь омеги надрывисто поднимается и опускается, нравятся тихие вздохи и протяжные стоны. Нравится, когда младший позволяет себе полностью раскрепоститься, отпустить себя и получать удовольствие. — Нажми ещё раз на кнопочку «F», — шепчет альфа. Джисон не спорит и не спрашивает зачем, он просто делает так, как сказали. Не проходит и секунды, как спальня их уютной квартиры погружается в очередной пошлый стон, слетевший с искусанных губ. Джисон жмурится, мечется по кровати, мотая головой из стороны в сторону. Этот режим был намного быстрее, и Минхо знал это. Он попросил нажать на кнопку, чтобы Джисон смог получить своё первое наслаждение, а после этого омега обрёл бы возможность спокойно полежать хотя бы сорок минут. — Нравится? — Очень нравится, хён, — тихо скулит младший. Минхо быстро отрывает руку от руля, хватается за пряжку ремня и расстёгивает её. Пуговица вылетает из петельки, а молния опускается вниз, давая хоть какую-то свободу возбуждению альфы. Он закидывает голову назад, закатывает глаза и шумно выдыхает. Руку возвращать на руль совсем нет желания, скорее наоборот — хочется засунуть её под собственное нижнее белье. Но Минхо держится. Он стискивает зубы и возвращается в исходное положение: обе руки снова на руле, а глаза смотрят на дорогу.       Хотя смотреть хочется совсем на другое. На другого. — Хён… — Минхо жмурится, стараясь скрыть вымученный скулёж. Ему так хочется быть сейчас рядом со своим омегой, дарить любовь, ласкать и заботиться, а не сидеть в арендованном автомобиле и ехать по какой-то пустой трассе. — Хён! — Да, малыш? — Скажи что-нибудь ещё, — тише добавляет Джисон и закусывает губу. Минхо растягивает губы в довольной улыбке, смотрит на своего замученного от постоянного желания омегу и чувствует, как желание внутри тела растёт в геометрической прогрессии. — О, так тебе нравятся грязные слова? — Хан краснеет и отворачивается от камеры, вызывая у альфы тихий смешок. — Ты же знаешь, зачем издеваешься? — Знаю, ты прав, — Минхо пожимает плечами и, завидев впереди знак с поворотом направо, спешит выкрутить руль в нужную сторону. — Что хочет услышать мой Хани? Хочешь знать, как я бы сейчас взял тебя? — Хочу… — Я бы подхватил тебя на руки, закинул на плечо и положил бы на нашу барную стойку, сметая с неё всё, что когда-то на ней стояло. Даже если бы там был мой ноутбук, он бы полетел к чертям. Я бы встал как можно ближе с одной лишь целью: снова разглядеть твоё тело и им же насладиться. Вновь изучить все твои изгибы и пересчитать родинки, зарыться руками в твои мягкие волосы и вдохнуть аромат твоей кожи, — Джисон начал стонать громче. Игрушка, всё ещё находящаяся внутри омеги, доводила до самого настоящего исступления. Хотелось ещё больше, ещё быстрее, ещё горячее. Хотелось всего сразу, хотелось много, хотелось так, чтобы боль внизу живота отпустила хоть на пару десятков минут, чтобы она позволила бедному омеге передохнуть и восстановить дыхание. Хотелось, чтобы голос Минхо раздавался не из динамика телефона, а изо рта альфы, чтобы слова эти разносились не по всей комнате, а доходили только до ушка Джисона. Потому что они только для него, только от любимого человека и никто, кроме их двоих, не должен знать их содержание. — Я целовал бы каждый миллиметр твоего изящного тела, я бы сжимал твою кожу и оставлял на ней красные следы, я бы спускался ниже, оставляя везде свои влажные печати. Я бы достиг твоего возбуждения, я бы провёл по нему языком, погрузил бы полностью в рот и сделал всё, чтобы моему мальчику было приятно, — Минхо вновь переводит взгляд с дороги на экран телефона: Джисон был близко. Его тело было напряжено, глаза закатывались, а грудь двигалась слишком часто, даже больше содрогалась. — А потом я бы раздвинул твои ноги шире, встал ближе, собрал бы всю твою смазку и… — Хан прерывает Минхо громким пошлым стоном, заставляя подзависнуть на пару секунд. Альфа ориентируется быстро, понимает, что младшего он сейчас мучить не хочет и не будет. — Буква «F», малыш, — и Джисон послушно нажимает на кнопку, с которой даже не убирал пальца. Фаллоимитатор начинает работать быстрее, всё больше доставляет удовольствия и заставляет тело омеги задрожать. — Кончай, Хани.       И этой фразы достаточно, чтобы взмокшая от горячего пота грудь омеги выгнулась дугой, а пальцы на ногах поджались. Достаточно, чтобы Джисон вжался затылком в подушку и выпустил из рук игрушку. Достаточно, чтобы на всю квартиру разнёсся последний, самый громкий стон.       Омега вытаскивает фаллоимитатор, выключает его, откладывает в сторону и выдыхает. С висков стекают капли пота, ресницы слиплись, а веки стали очень тяжёлыми. Между ног было очень влажно, липко и противно, но Джисону резко стало плевать. Стоило только снять возбуждение, как силы тут же покинули тело омеги.       Взгляд Минхо бегает с трассы на младшего и снова на трассу. Было видно, что омеге наконец-то полегчало, что старший смог помочь и у него всё же получилось быть рядом, пускай и на расстоянии. — Минхо… — альфу вырывает из раздумий родной голос омеги. Он был пропитан усталостью с нотками мучений и капелькой облегчения. Но он всё ещё был самым любимым голосом Минхо. Любимым, потому что он принадлежал именно Джисону. — М? — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, малыш, — Хан смотрит прямо в камеру, повернув голову набок. Он всё ещё продолжал лежать на спине в позе звезды. Он был полностью обнажённым, но накрываться хотя бы простыней не собирался: слишком жарко. Джисон смотрел на Минхо, стараясь вложить в этот взгляд всю свою благодарность и любовь, которую не мог выразить словами в данный момент.       И Минхо понял. Он понял и ласково улыбнулся, послав перед этим воздушный поцелуй. До дома осталось ехать минут тридцать, поэтому мучения его омеги закончатся уже очень скоро. — Поспи немного, Хани. Я уже скоро приеду, — Джисон кивает и прикрывает глаза. Омеге как будто бы были нужны эти слова. Будто бы он ждал, пока старший попросит поспать. Организм Хана слишком сильно измучился за это время, поэтому сладкий сон пришёл к омеге очень быстро.

***

      В квартире было тихо. Телевизор и колонка были выключены, плита, у которой Джисон стоял слишком часто и готовил свои кулинарные шедевры, тоже не издавала никаких звуков. Минхо заходит, закрывает за собой дверь и оставляет в прихожей чемодан и верхнюю одежду. Звать омегу не хотелось, потому что тридцать минут назад он уснул и всё то время, пока старший ехал до их дома, звонок продолжался. Уж очень Минхо не хотел его сбрасывать: его родной омега, спящий сладким сном, лучшая картина, на которую хочется смотреть вечно.       Альфа быстро осматривает ту часть квартиры, что была отведена под гостиную, и, поняв, что Джисон всё же ещё не проснулся, разворачивается к лестнице и забирается на кровать.       Стоило только Минхо оказаться на мягком матрасе, как его губы тронула влюблённая улыбка. Вот та самая дурацкая улыбка, с которой подросток смотрит на свою первую школьную любовь. Она буквально растянулась до ушей, а причиной всему этому был его прекрасный омега, свернувшийся калачиком и прижавший к своей груди плюшевую игрушку в виде панды.       Альфа садится рядом. Его рука тут же оказывается в шелковистых волосах Джисона, ласково их перебирает и пропускает между пальцев. Сейчас лицо младшего такое спокойное и даже немного отдохнувшее, что внутренний зверь Минхо немного успокаивается. Второй рукой он тянется к любимой пухлой щёчке. Альфа дотрагивается до молочного цвета кожи тыльной стороной ладони и невесомо гладит, лаская.       Джисон тут же реагирует. Он начинает сильнее втягивать носом воздух, потому что рецепторы омеги уловили запах сладкого кокоса. Минхо хотел убрать руку, чтобы больше не тревожить сон младшего, но тот не позволил. Накрыл большую ладонь альфы своей маленькой и осторожно сжал, посильнее прижимая к собственной щеке. — Не уходи… — сквозь пелену сна шепчет Джисон. Минхо улыбается, ложится на спину и тянет младшего на себя, укладывая его на грудь. Омега довольно урчит, жмётся сильнее и переплетает их пальцы между собой. Альфа опускает взгляд на сцепленные руки, смотря, как их парные браслеты соприкасаются друг с другом.       Мысль сделать это пришла мгновенно. Минхо подносит их руки к своим губам и, не думая, начинает целовать каждую бусинку браслета Джисона. Он осторожно дотрагивается абсолютно до каждой, оставляет на ней влажный след, словно печать. Словно он подтверждает, что одна любовь действительно равна одной жизни. Он слегка прокручивает браслет на тонком запястье омеги, поворачивает украшение той стороной, которой ещё не коснулись его губы, и снова целует. Снова обволакивает своей любовью каждую маленькую частичку их огромной любви. Задерживается губами на каждой следующей бусинке и прикрывает глаза, будто бы вкладывает в этот поцелуй все те слова, которые хотел бы сказать омеге.       А именно это Минхо в свои поцелуи и вкладывал.       Джисон что-то бормочет, чуть отнимает голову от тёплой груди альфы и сонными глазами смотрит на родные губы, что прямо сейчас целуют браслет омеги. На глаза Хана сразу же наворачиваются слёзы, потому что та забота и нежность, что проскальзывали в действиях старшего, никаких других эмоций и не вызывали. Хотелось хлюпнуть носом и посильнее прижаться к своему любимому хёну.       Но Хан не делает этого. Он отстраняет их сцепленные руки от губ Минхо, подносит к своим и целует сразу оба, смотря на альфу влажными от слёз глазами. А старший смотрит в ответ, внимательно следит за каждым действием Джисона и понимает одну простую истину: браслеты правы.       На одну жизнь всегда приходится одна самая настоящая любовь.