Сон.

Солнце ещё не поднялось высоко, только-только осветило, залило тёплыми летними лучами норвежский лес в нескольких часах ходьбы от домика. Летом в Норвегии не особенно-то и тепло в этом году—Эйстейн, стоя на опушке, чувствовал это всей кожей, каждой порой, в одном свитере и джинсах. Вдалеке он заметил знакомую белёсую шевелюру. Олин бежал, минуя деревья, то появляясь, то исчезая перед глазами, в белой футболке и кофте с длинным рукавом, в джинсах, напоминающих трубы, и джинсовой куртке. У Олина были сальные, немытые, растрепанные во все стороны волосы, от тела разило, хоть морщись и затыкай нос. Глаза были тусклые, бледные, почти мертвые, как и кожа. Казалось, что Пер разваливается на части и только помощь Сатаны держит его здесь. Пелле никогда не менялся, но сегодня на секунду остановился и протянул руку Евронимусу, пожелав куда-то его повести. Эйстейна тянули сильно—он запинался об коряги, еле успевал перепрыгивать через пни и камни и совсем не следил за дорогой. Наконец, они дошли до большого, толстого дуба.Крупные ветви тянулись от самого низа и продолжались в вышине, невидимой даже при росте в два неполных метра.С дерева падали листья и путались в локонах Пера. Встав на носочки, он дотянулся до какой-то верёвки, старой и уже отваливающейся от сука. —Всё это просто сон, и скоро я проснусь, Эйстейн и ты тоже, —услышал Евронимус, хотя отчётливо видел, что Олин не открывал рта, а наблюдал за качающейся в руке петлей. Петля обратилась в дробовик. —Стой! Выстрел. В лицо Евронимусу брызнули розово-красные, сочные куски мозга и частицы волос, уже не белых, пшеничных или светлых, а испачканных красным и слипшихся.Они разжижились, расплавились и потекли вниз по лицу, становясь частью тела Эйстейна. Но в районе груди и головы они резко стали увеличиваться в размерах .Эйстейн схватился за живот, пытаясь перекрыть ранение, но кровь не прекращала течь, вытекая ещё и из образующихся ран на спине, и закапала под ноги, заставляя Ошета слабеть с каждой секундой и в конце концов упасть на землю. Тут знакомый голос раздался над ухом, но Евронимус не смог сообразить, что ему сказали, потому что последние два удара пришлись в голову. —Din mor!*—вскрикнул Эйстейн, упав с кровати и открыв глаза.