Синергия

      Сэм не превышает скорость и привычно соблюдает все правила дорожного движения, хотя увидеть Дина до одури хочется как можно быстрее. Сердце начинает биться чаще, когда машина сворачивает на дорогу, ведущую к железнодорожному мосту. Сэм сжимает пальцы на руле. Он не ждет ничего и ждет так много от этой встречи.       Дина Сэм замечает сразу. Тот стоит, прислонившись к Импале. Смотрит в его сторону. Сэм чувствует, как пересыхает в горле. Он должен думать о том, как сложится разговор. И о том, что заставило Дина передумать и позвонить ему. Но думает только о том, какой же Дин красивый. Они не виделись не так уж и долго. Но достаточно долго, чтобы взгляд обрел новую остроту.       К Дину хочется побежать. Сэм останавливает машину. Заставляет себя спокойно выйти из нее. Делает несколько шагов вперед. Удивляется, когда Дин идет ему навстречу. В груди взрывается бомба из эмоций. Сэм понимает, что до последнего не верил, что все по-настоящему. Но вот они оба здесь, в нескольких ярдах друг от друга.       — Сэм, — Дин вроде здоровается, но делает это с таким чувством, что его хочется сгрести в объятия и больше ничего не говорить и не выяснять. Сэм напоминает себе, что должен держать себя в руках. Им необходимо поговорить. Дин достает из кармана куртки нож Руби. Сэм невольно отступает на полшага. Дин взвешивает нож в руке. Переворачивает его. Протягивает ему рукояткой вперед. — Если ты и правда надумал вернуться, он тебе пригодится. Небось, давно не разминался.       Сэм сглатывает. Мысленно выдыхает. Осторожно забирает нож. Не то чтобы он думал, что Дин попытается его им убить. Если только полсекунды.       — Дин, я…       — Нет. Не надо, старик. Просто… прости меня. Не знаю, что еще положено говорить, но я… Я был не прав.       — Ладно, — осторожность никуда не уходит. Сэм отвечает с ней, кивает с ней. Задает свой вопрос с ней же: — Почему ты передумал?       — Долгая история. Дело в том… Я не знаю, может вместе мы и уязвимы, и они всегда будут использовать это против нас. Но знаю, что друг без друга мы пропадем. И, знаешь… Пока мы вместе, мы остаемся людьми.       — Спасибо, — горло давит. Сэм чудом удерживает руки при себе. Крепче сжимает одной из них рукоять ножа. От привычной мимики Дина сознание слегка плывет. Сэм осознает, как дико он скучал. — Правда, спасибо. Я тебя не подведу, — слова нужные. Выдох облегченный.       — Я знаю, — мгновенно заверяет Дин. Кивает головой в такт своим словам. Слегка улыбается. — После меня ты лучший охотник на земле.       — Да, — Сэм не может удержаться от ответной улыбки. Она скованная. Почти робкая. — Ладно. Я… Дин, я очень рад, что ты позвонил. Что бы ни послужило толчком.       — Да, я тоже, — Дин облизывает губы и трясет головой. — Ну, ладушки. Давай-ка завязывать с этими соплями. Не знаю, где ты взял это корыто, — Дин машет рукой на машину, на которой он приехал, — но оно вроде даже на ходу. Но если решишь бросить его тут, кресло пассажира в детке для тебя всегда свободно.       — Да, спасибо. Дин, слушай, я… Я думал, мы поговорим не только об этом, — слова даются непросто. Сэм не сдается.       — Об апокалипсисе потрещим по дороге, лады? — Дин спрашивает почти беззаботно и риторически. Он явно оживился, сообразив, что серьезный разговор позади и можно стать самим собой.       — Я имел в виду не апокалипсис, — Сэм не двигается с места, когда Дин идет к Импале. — Дин, мы не можем вечно делать вид, что тогда в отеле ничего не произошло. Я молчал, потому что ждал подходящего момента. Лилит, Люцифер, конец света, — все время было не до того. Я понимаю, что сейчас все стало даже хуже, но пока мы были не…       — Отлично, Сэмми, — Дин перебивает, оборачивается и смотрит зло. Сэм видит за этой злостью страх. Он знает Дина слишком хорошо. Легко понимает, что сейчас Дин боится не его, а самого себя. Внутри разгорается безумная надежда. Сэм пытается ее задушить, но тщетно. — Тебя так и подмывает нарваться на новую ссору? Какого черта? Я решил дать тебе шанс. А тебе приспичило полезть в старое дерьмо. Ты был под этой дрянью, ясно? И больше мы об этом говорить не будем. Усек?       — Нет, будем, Дин, — Сэм и сам изумляется тому, как легко злость затмевает чувство вины и неизмеримую благодарность за подаренное прощение. — Я думал о тебе каждую секунду, пока мы были порознь. Я понял, что я не хочу ждать подходящего момента, который может и не случиться. Я не хочу больше делать вид, что ничего не было. Кровь ничего не решала за меня. Я сделал то, что хотел. И ты хотел этого не меньше меня.       Тишина, которая повисает, кажется оглушительной. Дин смотрит ему в глаза. Только во взгляде не прочесть ничего. Сэм закусывает щеку изнутри. Думает, что стоило действовать, а не разговаривать. Дин и разговоры, — из этого вечно выходит какое-то дерьмо.       — Я ничего не хотел, — Дин цедит слова. Отделяет каждое паузой. Зло, с вызовом обвиняет: — Ты на меня набросился.       — Серьезно? Ты настолько трус, что готов отрицать очевидное? — Сэм выпаливает вопросы на одном дыхании. Тормозит, когда понимает, что о трусости говорить не стоило. Но злость берет верх. — Я это начал. Но ты этого хотел. Ты позволил произойти тому, что произошло. А теперь просто валишь все на кровь?       — А что ты мне предлагаешь делать? — Дин сильно повышает голос. Сжимает кулаки. — Признать, что мой брат гребаный извращенец настолько, что многим тварям и не снилось?       — О. Значит, ты решил сделать виноватым меня, — голос звучит опасно. Сэм не обращает внимания. Все, что разгорается внутри, намного опаснее. — И случайно, — Сэм изображает пальцами кавычки в воздухе, — забыл, как целовал меня сам и кончил подо мной.       — Твою мать, Сэм, это не… — Дин отводит взгляд и злится так сильно, что его потряхивает. Сэм знает, когда бывает вот так. Тогда, когда Дин хочет скрыть страх. Чтобы покрыть расстояние между ними, нужно несколько размашистых шагов. Дин бросает на него убийственный взгляд. Сжимает губы. Яростно выдает: — Я был не в себе после драки. Тупо адреналин. Что бы ты там себе ни придумал.       — Надеюсь, сейчас адреналина нет, — это не предупреждение, сарказм.       Сэм пользуется тем, что стоит достаточно близко, и целует. У поцелуя привкус горечи и злости, но они не могут заглушить тоску и жар. Сэм мысленно прерывисто вздыхает. Ему Дином не насытиться, как бы ни пытался. На этот раз поцелуй без ответа. Дин хочет ответить, Сэм это чувствует, но воля у него железная.       Сильный толчок в грудь не становится неожиданностью. Сэм послушно отступает на шаг назад. Ему даже интересно, что Дин скажет сейчас. Сомнений, что это будут очередные обвинения, почти нет. Но Сэм все равно оставляет себе шанс удивиться.       — Ты снова наглотался этой дряни, так? — Дин смотрит исподлобья. Только отчаяния в его взгляде больше, чем злости.       — Нет, — Сэм качает головой. Не находит сил возмутиться, хотя стоило бы. — Дин, я тебе уже сказал, кровь тут ни при чем. Я к ней не притрагивался. Я пытался завязать с охотой. Я… Неужели ты правда не понимаешь? Мне не нужна кровь, чтобы выбрать тебя. Даже между миром и тобой я выберу тебя.       — Ну, точно обдолбался, — Дин уверенно кивает. Словно пытается убедить сам себя. — В нормальном состоянии ты бы такого не сказал.       — Да? — от злости на Дина, который готов хвататься за любое объяснение, лишь бы не признавать единственную правду, перед глазами появляются белые пятна. Сэм хватает Дина за плечи и сильно встряхивает. — Хочешь сказать, что мы так не делали? Не выбирали друг друга вопреки всему? Или ты не за меня продал душу?       — Это не имеет отношения к той хрени, которую ты вытворяешь, — Дин мотает головой с таким видом, словно надеется отогнать поцелуй, а с ним и воспоминание о том, что случилось между ними раньше. — Блять, Сэм, ты просто… — Дин с силой проводит рукой по лицу. — С тобой что-то не так.       — Потому что я в отличие от тебя не прячу голову в песок как страус и признаю, что нас тянет друг к другу в том самом смысле? — на вопрос уходят скудные остатки терпения.       — Меня к тебе не тянет, — Дин повышает голос так, что отрицание звучит почти рыком. — Господи, что за херню ты несешь? Нас не может… Мы не… Между нами нет… ничего такого, — Дин кривит лицо, выплевывает слова. Только искренним не выглядит.       Негодование правильное и настойчивое. Запала, свойственного обычно Дину, ему не хватает. Сэм радуется, что терпение закончилось ровно на последней реплике. Больше он продолжать бесполезный разговор не собирается. Хрипло озвучивает последнюю связную мысль в голове:       — Тогда останови меня.       Злость становится страстью легко. С Дином всегда так. Сколько Сэм себя помнит, он никогда не мог долго злиться на брата. Раньше он выплескивал особо сильные обиды в шутливых, а иногда и серьезных потасовках. Изредка — в словесных ссорах. Теперь у него есть другой способ. Негатив гаснет и стирается, когда Дин отвечает на поцелуй.       Можно бы спросить, что изменилось. Сэм уверен, что дело не в его не особо-то пламенной речи. Но лезть в дерьмище разговоров снова не хочется. Сэм налегает на Дина всем телом, вжимает его в бок Импалы. Дотянуться до задней дверцы получается только с третьей попытки. Открыть ее — с пятой. Сэм не прекращает поцелуй.       Касаться Дина, целовать его так, как виделось каждую ночь во снах, ощущать его так близко, как он мечтал все время в разлуке, — это уже счастье. Больше Сэм хочет только подарить удовольствие. Настолько яркое, чтобы выжечь все глупые «нельзя» и «неправильно» из головы Дина.       Здравый смысл не отключается. Сэм ему не позволяет. Он помнит про то, что они на открытой местности, хотя и в глуши. Про то, что для полноценного секса у них никаких условий, а грубого, спешного перепихона с Дином не хочется. Только не с Дином. Но Сэм точно знает, что сделать может. Он спускается поцелуями на шею Дина и мягко толкает его на заднее сидение Импалы.       — Ты совсем рехнулся? — голос у Дина севший. В нем немного страха и много надежды. — Если кто-нибудь…       — Тихо, — это просьба. Сэм втискивается по пояс в пространство машины и подкрепляет ее жгучим поцелуем. Просит еще, когда он заканчивается: — Ляг.       — Да ты реально сбрендил, — Дин почти шепчет, но почему-то ложится. — Как ты еще билеты на шоу продавать не додумался?       Сэм стискивает зубы. Резко расстегивает ремень и джинсы Дина. Действия — единственный способ заставить брата заткнуться. В этом Сэм уверен. Это срабатывает. Дину явно не до сарказма, когда Сэм накрывает рукой его изрядно возбужденный член, который натягивает ткань боксеров. Дин сжимает губы. Точно глушит стон. Сэм заставляет его приподнять бедра и стягивает трусы вместе с джинсами к коленям.       Крупный член с набухшей головкой притягивает взгляд. Сэм облизывает губы. Сегодня ему мало совместной дрочки. Он хочет попробовать Дина на вкус. Выбить из его головы любые мысли. Заменить напряжение в его теле негой удовольствия.       — Смотри на меня, Дин, — это требование. Сэм уверен, что оно будет выполнено. Он садится на корточки. Чуть наклоняется вперед.       Язык касается головки на пробу. Гладит и дразнит ее. Сэм чувствует взгляд Дина, упершийся в его макушку. Вбирает член в рот совсем немного, меньше чем на треть его длины. Обхватывает пальцами яички Дина и перекатывает их. Стон очень тихий, но Сэм все равно слышит. В мыслях мелькает довольная улыбка.       Сэм расслабляет горло и резко вбирает член больше чем на две трети. Дин издает неразборчивый звук. Словно хотел вскрикнуть, но не смог или вовремя опомнился. Сэм обещает себе, что кричать Дина он еще заставит. Не сегодня, так позже. Берется за дело всерьез. Напрягает горло так, чтобы создать внутреннюю вибрацию и подразнить ей чувствительную головку. Двигает головой размеренно и все более интенсивно. Втягивает и расслабляет щеки. Обвивает член языком и касается его кончиком уздечки.       Дина колотит. Ярче всего Сэм чувствует две вещи: то, как Дин дрожит всем телом, и его взгляд, который приклеился к нему. Сэм сжимает яички пальцами чуть сильнее. Четко регулирует нажим. Дина хочется довести до умопомрачения, а не причинить ему боль. Глухой, задушенный, жалобно-просящий стон убеждает, что к цели он продвигается семимильными шагами. Сэм сосет сильнее и чуть жестче. Позволяет себе добавить каплю грубости.       Нет никакого особого звука или действия, только еще немного ускорившийся темп. Струя спермы ударяет в горло неожиданно. Сэм понимает, что Дин пытался его оттолкнуть в последнее мгновение, уже после. Не выпускает его и высасывает досуха. Горло ощутимо саднит, щеки болят, но выражение абсолютного блаженства на лице Дина, которое Сэм ловит, когда наконец поднимает голову, стоит чего угодно. Собственное возбуждение Сэм стойко игнорирует.       — Блять, Сэм. Сэмми… — это почти скулеж. Дин явно признает свое поражение перед чувствами, но это и пугает его до усрачки.       — Тихо, — Сэм быстро втискивается обратно в машину и увлекает Дина в глубокий поцелуй. Видеть его таким растерянным и открытым непривычно. В груди пожар счастья от того, что Дин позволяет себе быть таким с ним, и только с ним. — Все будет хорошо, — фраза глупая, но промолчать Сэм не может.       Он не знает, какими словами донести до Дина то, что принять себя для них менее губительно, чем бороться. Но собирается пробовать любые и подкреплять их действиями. Дин нужен ему как воздух. Или больше. Он нужен Дину. Сейчас Сэм железно в этом уверен. Это их единственная правда. Неважно, правильная она или нет.       — Дерьмо, — едва слышно выдает Дин. Откидывает голову на сидение и прикрывает глаза. — Ты хоть сам-то догоняешь, насколько это ненормально?       — Дин, я знаю, что я не могу и не хочу без тебя, — Сэм старается говорить уверенно и убедительно. Эффекта от этого, судя по гримасе на лице Дина, меньше, чем хотелось бы. Сэм заставляет себя продолжать: — А с остальным мы разберемся. Вместе. Как делали всегда.       — Угу, — интонация у Дина непонятная. Сэм хмурится. — Может, ты уже свалишь отсюда?       Сэм хмурится сильнее, но вылазит из машины после ворчливого вопроса. Дин садится и пытается натянуть трусы и джинсы. Сэм порывается помочь, но останавливается. Выражение лица у Дина становится все более мрачным. Лезть со своей помощью не кажется хорошей идеей.       — Дин, слушай… — Сэм возвращается к осторожности. Говорит медленно.       — Ну, вот что, Сэмми, — Дин перебивает, не дослушав. Поднимается на ноги и поправляет ремень, который успел застегнуть. — Апокалипсис сам себя не остановит. Если ты реально надумал вернуться, прыгай в детку, и поехали. Пока ты прохлаждался невесть где, мы с Бобби успели кое-что нарыть.       — Дин, я… Слушай, я согласен, что апокалипсис наша ответственность, но я не хочу, чтобы мы снова…       — Сначала спасем этот долбанный мир, который так и старается убиться, а там видно будет, — Дин обрывает бескомпромиссным тоном и устраивается за рулем Импалы.       Сэм сжимает губы, но обходит машину и занимает кресло пассажира. Выяснить все здесь и сейчас хочется. Опыт подсказывает, что Дину нужно дать время, чтобы переварить новую данность. В салоне все, вплоть до легких запахов трав и масла, такое родное, что на глаза наворачиваются слезы.              Он безумно скучал.              — Значит, — Сэм трясет головой. Заставляет себя собраться. — Сделаем все, чтобы остановить апокалипсис?       — Ага, — Дин кивает. Едет вперед. Смотрит только на дорогу. — Построим будущее по-своему.       — А что нам еще остается, — соглашается Сэм и откидывает голову на спинку кресла.       Они вместе: он, Дин и верная Импала. А с остальным они разберутся. Обязательно.