Это не страх, это романтика

Миша со смехом скатывается с широких перилл, падает прямиком на заснеженный асфальт. Снова смеётся — так заразительно, что его смех подхватывают остальные ребята из группы и оператор. Сегодня он в настолько хорошем, неуловимо лёгком настроении, что кажется испортить его ну просто невозможно. По холодному зимнему Питеру идут «Шуты», сегодня у них особый день — съемки для передачи «Белая полоса». Они готовились ещё давно, подбирая локации, спорили на тему куда пойти сначала, что показать, перебивая друг друга аргументами: «нахуя эту хуйню», а также «ахуенно хуевая идея» и, конечно, «это тема, понимаешь, да?». Несмотря на сырую питерскую зиму и пасмурное небо, погода довольно мягкая, не доходит и до -15, а это значит, что сниматься комфортно и ненапряжно. Особенно если накатить перед съемками. Эта задача была выполнена. — Андрюха, кстати, как там, не кисни! Нормально всё. А кто киснет то? У Андрея такое же ахуенное настроение, как и у всех, если даже не лучше. Он не активно участвует в общем веселье и идёт в стороне, погрузившись в хорошие мысли, но Миша берет его за локоть и притягивает к себе. — А что, нам уже так можно? — еле слышно спрашивает он, но вопрос остаётся без ответа. Горшок продолжает идти, держа Андрея за локоть прямо перед камерой. Милый жест, может, и останется без внимания, но внутри все переворачивается. Андрей понимает, что зрители не будут тыкать пальцами в телек и кричать пидоры, но, учитывая их особую связь с Мишей, даже такими простыми моментами делится не хочется. Все через творчество, и только. Их путь от хороших друзей до хороших друзей, которые не могут друг без друга спать начался еще два года назад. Пройдя все пять стадий принятия, они уже спокойно признают большую и чистую любовь к друг другу, и даже временами пытаются ей наслаждаться. Андрей думает «да и хуй с ним» и сам обнимает Мишу за талию, прижимаясь ближе. Становится теплее. На них даже не смотрит никто, да и идти так вполне привычно, но только ночью и только до ближайшего магазина. По центру города днём и перед камерой можно назвать новым, интересным опытом. Проходя мимо Миллионной улицы, Миша по привычке ностальгирует по временам их беззаботной жизни в квартире, выделенной Эрмитажем. — Ели мясо, горох, играли на инструментах и пили пиво, — вдохновлённо рассказывает он. Да, ностальгия у каждого своя. Андрей помнит и мясо, и пиво, но еще он помнит старый диван, который они делили на двоих в их с Михой комнате, сигаретный дым, въевшийся я в кожу, то, как ахуенно легко было писать текста. Помнит, как однажды они напились портвейна, легли прямо посередине зала и смотрели на высокий полок. Миша видел звёзды, а Андрей слушал про созвездия Ориона, Солнце и Луну. Им было так хорошо вместе, что девяностые за окном и душащая липкая бедность не влияла на тепло в груди и бесконечное желание жить, творить. Миша помнит, как однажды в этой квартире Рябчик спросил у него «влюбился ли он в Князя». Тогда он первый раз действительно задумался о том, что происходило у него внутри все это время и почему же так невыносимо тоскливо ждать его из этой ебучей армии, прямо как девочки ждут своих парней. Думал долго, вплоть до приезда Андрея, а когда увидел его — думалка сломалась и включилось сердце. С тех пор они стали очень близкими корешами. На Дворцовой они дружно погоняли в футбол со школьниками, выведенными на выгул классной руководительницей, слегка расстроились поражению и попинали снег. Андрей внезапно (впрочем, как и всегда) начал бороться с Мишей, а тот и не сопротивлялся, только счастлив снова быть ближе. Борьба была неотъемлемой частью их дружбы. Поссорились — борьба, весело — борьба, Миша снова пиво спиздил — тоже борьба. Ноги переплелись, Андрей всё пытался его повалить, а Миша только улыбался своей самой глупой улыбкой и вслед за Князем упал на Дворцовую площадь. Каждое касание сейчас вызывало бешеную эйфория и заполняло в нем все изнутри. Группа вваливается в маршрутку, Князев издает писк и чуть не падает. Аккуратностью в движениях он не отличался, то и дело упадет и подвернет что-то, чем каждый раз расстраивал Миху, и тот старался по возможности быть рядом, даже ведра с краской в руки ему не давал, «разольет ещё». Ребята играют в шахматы, Горшок с видом знатока комментирует их партию, Андрей рисует в углу, но временами они пересекаются взглядами, понятными только им, без слов вспоминая прошлую ночь, когда они хорошо так согрели друг друга. Им безумно нравился этот контраст между страстью и нежностью, он стал для них тем самым вдохновением, на котором можно писать текста и сочинять музыку, выступать с бешенной энергией на концертах. Пробираясь к закрывшемуся «ТамТаму», по неясной никому кроме них причине, был выбран путь через высокую кирпичную стену. Путь нелегкий, но материал сам себя не сделает. Первым перелезает Горшок и стоит, выжидая. Потом Балу, с грацией кошки приземляясь на обе ноги, как ни в чем не бывало идет дальше твердым и уверенным шагом. Как только на стену встает Князь, Миха подбегает к ней и тянет руки в попытке поймать его, но тот падает на землю. В груди на секунду защемило, но абсурдность ситуации пробила на смех. Пока Княже, в шоке от события, отходил в сторону, отовсюду разносился гогот группы: — Княжна упала. — Рыцарь бутылки коньяка не поймал. — Думалку не отбил, Княже? — закуривая, спросил Балу. — Не отбил он, видишь, глазами хлопает, живой получается, — Поручик договорить не успел, на него уже бежал живой и немного обиженный Князев. — Я тебя сейчас похлопаю, — крикнул он и тут же повалил парня на снег, реально хлопая по спине, голове, щекам. Вырываться было бесполезно. Миша остановился и закурил, смотря на данное действие. — Это че за брачные игры начались, ё-мое. Разошлись, гиены. Нас не «Дискавери» снимает. — За детеныша переживаешь? — задыхаясь от смеха и ударов спросил Пор. — You and me, baby, ain't nothin' but mammals, so let's do it like they do on the Discovery Channel, — басом запевает Балу, пританцовывая. Андрей закатывает глаза и, потеряв бдительность, получил снегом в лицо. Собственно, так и появился клип к песне мотоцикл. Бюджет — бутылка водки. Скромно, но со вкусом. Миша помогает Андрею подняться, нежно касаясь его руки и задерживает взгляд на нём чуть дольше, чем нужно. — А что, они у вас всегда так себя ведут? — спрашивает оператор — Михаил Зельдин. — Так Горшок его оберегает, Княже у нас мозг группы, а Горшку мозгов-то недостает, — Яша говорит неуверенно, но стопка коньяка, выпитая им в маршрутке, сделала его смелее. — А ты чё, умным шибко стал? — Мишина улыбка больше похожа на оскал, он быстро загребает снег рукой и кидает в лицо Яши под подбадривающие крики группы. «Да, съемка будет долгой» — думает Зельдин и убирает камеру в сторону, от греха подальше. От остановки до реп. точки на Просвете добирались они уже без камеры. Район не лучший, что от Купчино, что от Ржевки добираться было далеко, но эта точка за последнее время для них стала уже родной. — Вы идите без нас, мы ещё пива возьмём, потом догоним, — Горшок снова взял Андрея за локоть и повел в сторону магазина. — Мне полторашку светлого возьмите! — отчаянно крикнул Яша. — Ях, ты и так играешь хуево, позорить на телевидении не надо нас пожалуйста, — Поручик после долгих пыток Миши был уже не таким довольным. — Я под градусом только лучше играю, ты прошлый концерт вспомни. — Не помню я ничего, пьяный был. — Ага, я зато помню, как ты три раза палочки уронил и руками по тарелкам стучал. — А я помню, как ты ко мне целоваться лез после «Сосиски», не стыдно? — А я вот вспоминаю иногда с какими придурками в группе играю и грустно становится, — сделал справедливое заключение Балу. — А я помню… Они были уже далеко от разошедшихся парней, когда Миша притянул к себе Князева и быстро впечатался ему в губы, сверкая хитрыми глазами. — Миш, ну чего ты. Пялимся же откровенно. Андрей смущался, и от этого Мише хотелось его прижать ещё ближе к себе, целовать дольше. Краснеющий Андрей, уводящий взгляд, близость его тела, отдающее теплом через куртки и риск заставляли Горшовское сердце биться чаще. — Палимся не палимся, Андрюх, ну хочу тебя ближе и всё. Я скучаю. — Я тоже, — Князев улыбнулся, наклонив голову, — Часа три еще и к тебе поедем, хорошо? — Давай, — Миша хотел и передачу доснять, и Андрея, сам уже не понимал, чего хочет больше. Пиво они всё-таки взяли, и даже полтора литра светлого. День знаменательный, как-никак, повод наградиться есть. На точке парни старательно делают вид, что действительно в данный момент группа «Король и Шут» придумывает новую композицию. Они даже репетировали репетировать вчера. Горшок с важным видом раздает указание, оператор старается заснять всех и сразу, а Андрей, развалившийся на диване, смотря на это спланированное представление. Яша, довольный подгоном, тихонько сидит рядом с ним и ждёт своих реплик. Миша опять забывает слова, и этого в их сценарии не было. Князь бесится, по глазам видно. Горшенёв просит его написать текст на руке, и тот слушается, вдавливая ручку в ладонь чуть сильнее, чем нужно. Горшок поставил микрофоны напротив сразу, как группа обосновалась тут, чтобы на каждой песне смотреть Андрею в глаза. Репетиции долгие и иногда изматывающие, но это даёт особенное настроение, разгоняющее обоих. На концертах они рядом, носятся по сцене, кидаются друг на друга, поют в один микрофон, но такой зрительный контакт нельзя сравнить ни с чем. Передавать свое настроение другому, свои мысли, находится друг у друга в голове стало настолько привычно, что без этого уже почти болезненно тяжело. Оба понимали это, и сначала не знали, что с этим делать, но приняли решение оставить всё как есть во благо творческому процессу. — Че там дальше у нас по плану? — Поручик, заметно уставший после трёх часов «репетиции», надеется на продолжение банкета. — Предлагаю коллективно поехать ко мне и нажраться, так скажем, за успешную съемку. Я на Озерках снимаю, девочка моя к маме сегодня поехала, — неожиданно вносит идею Михаил. — О, а это тема. Вокалисты, вы с нами или баиньки? — Ой, да пусть на все четыре стороны идут. Харе им пить. Один мелодии в воздухе видит, другой стихи зелеными называет, допились уже, в дурку обоим пора, — Балу понимает всё, и то, что надеется сегодня на их присутствие смысла никакого. Сил на ответ уже нет, да и не обидно, правы ведь в чём-то. Да и пить не хочется, дальше их ждет особенно долгий путь домой, а там всё то, чего они хотели весь этот необычный и прекрасный день.

***

— Переход сделали крутой, видел, а? «Это романтика», говорит Горшок, а после белой полосы на экране продолжает уже Князь. Выпуск передачи ждали все, на точке даже в найденном откуда—то календаре дату обвели. Они в съемной квартире, сидят на полу перед телевизором, оперившись спинами на диван. На кухне горит тусклая лампочка, слабый свет которой совсем немного освещает небольшую комнату. В углу стоит гитара, перед ними кружки с горячем чаем с мятой. Квартира старая, с ремонтом доисторических времён. Но уют может быть где угодно, если рядом Княже, думает Миша. Текста на музыку Горшка — подарки ему, каждая сделана с любовью и трепетом. Последний он написал после неожиданного завтрака в постель — подгорелой яичницы с чем-то похожим на колбасу, — мелочь, а приятно. По негласному обычаю, Миша с горящими глазами показывал его каждому участнику, бросая фразы: «Андрюха ваще красавчик», «Ты посмотри, посмотри че творит», «Это хит будет, понимаешь, да?». Андрей смотрит на Мишу, сидящего рядом, на его голову на своем плече и понимает, что это уже не романтика. Это больше чем всё это, чем влюблённость и даже чем любовь.