Мы бежали по подъезду наперегонки, перепрыгивая ступеньки и громко смеясь. Кажется, из квартир выходили люди, ругались, но нам было не до того. Мы были вместе, и это было единственным, что важно.
Едва выбежав на крыльцо из серых стен, которые мы украсили радугой смеха, она улыбнулась мне. И в этой улыбке было все, что я желала видеть. За что любила ее так сильно, так нежно и отчаянно. Смешались забота, внимание, веселье, хитринка. В той улыбке я видела калейдоскоп наших дней. Нашу дурашливую беззаботность. Совершенно детские игры, прятки среди полок магазина, догонялки по оживлённой улице. Мы лежали на яркой-яркой зеленой траве и болтали обо всем на свете и ни о чем одновременно, пока не начнет вечереть. Тогда мы бежали за солнцем и его уходящими цветами — золотым, розовым, фиолетовым — домой. А дома продолжалась та же бесконечная карусель счастья.
Вся жизнь с ней была праздником, лучшей вечеринкой только для нас двоих — и никто больше нам не был нужен. Никто больше не важен. Другие люди — декорации в нашем спектакле, помехи телевизора во время нашего грандиозного шоу, должного быть транслируемым всеми телеканалами и на Ютубе. С ней я забывала обо всем, обо всех проблемах, обо всех людях. С ней у меня не было проблем. Она идеальна, изумительна, совершенна, словно сошедшая с картины-шедевра из выставки в Лувре. Я любила ее, а она любила меня, так искренне и нежно, так искристо и ярко, до головокружительного безумия. Я любила ее до полного доверия.
До доверия ей всего, что тревожило до ее появления. Она пришла и вылечила меня, мои мысли, мою душу. Тысячи ночей я рыдала в подушку, а рядом была она. Она шептала «все будет хорошо» — и все становилось хорошо-хорошо. Она говорила «я рядом» — и никогда не уходила. С ней хотелось быть ближе-ближе-ближе, и она давала эту близость. Рядом, всегда рядом, всегда со мной. Она была лучом света в беспросветном кошмаре. С ней было так легко-легко-легко. Она лечила, исцеляла, будто добрая волшебница, светлый ангел, сияющий и чистый. Все, кто меня ненавидел — ушли. Осталась только она. Она — мое все. Все, что у меня есть. Она одна. Я влюбилась, влюбилась не просто по уши — по макушку. А она смеялась, будто хрустальным смехом, развеивая все сомнения. Она принимала все во мне, принимала меня, приняла и мою любовь.
На первый месяц она подарила мне фотоаппарат. И я фотографировала каждый момент. Как мы дурачились в парке, на детской площадке, как нежно и чувственно любили друг друга, как смеялись вдвоем, сливаясь в один голос. Я часто фотографировала ее. Такую красивую, изящную… Я любила эти фотографии. Я даже купила специальный фотоальбом, в который вклеивала каждое новое распечатанное фото. Их набралось едва ли не больше сотни… Сотни фото, где есть она.
Одним утром я проснулась, чтобы не обнаружить ее рядом. Я не нашла ее ни в ванной, ни на кухне. Ее телефон лежал там, где она его оставила. Там лишь раз за разом появлялись мои пропущенные. Я металась по комнате, пытаясь понять, где она. Почему она не рядом со мной? Почему она не обнимет меня, чтобы успокоить? Почему она бросила меня, ушла… Почему она не сказала ни слова? Почему-почему-почему, верните, верните мне ее, верните ту, что всегда успокаивала и радовала, верните, верните!!!
В тревожном порыве я схватила ее телефон, открыла контакты… И обнаружила там лишь один. Себя. А как же ее родители?.. Мозг сам натолкнул меня на верную и логичную мысль: она рядом с тобой, потому у нее нет других номеров, кроме твоего. Я согласилась с этим… А затем взяла с полки наш фотоальбом, чтобы хоть как-то успокоиться от нехватки ее. Открыла… И похолодела.
Все фотографии оказались испорчены. Они все были черными и пустыми. Будто их выжгли. А на наших совместных фото эта мерзость не коснулась лишь меня. Все то, что я хранила и собирала так долго, было испорчено. Рухнуло, как карточный домик. Что могло испортить наши фото?!
Я.
Я могла испортить.
Я бежала по подъезду, перепрыгивая ступеньки и истерически хохоча. Едва выйдя на крыльцо, я задержала взгляд в пустоте, будто увидев что-то. Я пряталась среди полок магазинов, я бегала по улицам. Я-я-я. Я. Только лишь я. Я плакала в подушку. Я фотографировала пустую детскую площадку. Я потратила отложенные собой деньги на этот фотоаппарат. Я была одна-одна-одна. Все это время. Люди, что боялись за меня — уходили.
Чья-то нежная рука легла мне на плечо. Я повернула свое опухшее и красное от слез лицо и увидела ее. Такую идеальную, с такими же живыми глазами и улыбкой, в которой смешалось все. Она молча подала мне руку, которую я легко приняла. Она легко потянула меня из квартиры. Доже не закрывая дверь на ключ, я шла за ней, очарованная ее красотой. Она улыбалась, нежно и мягко. Она точно знала, что мне надо. Я любила ее, а она любила меня. Я доверяла ей. И, держась за руки, мы дошли до метро. Зашли, в какой-то эйфории перепрыгнув через турникет и убежали. Она бежала первой, улыбаясь.
Мы попали на одну из станций. Людей вокруг не было, ни одного. Только нарастающий шум поезда. От нее я услышала вопрос, такой простой и смешной. Ее голос был похож на звон колокольчиков, он гипнотизировал…
— Ты готова идти со мной?
Конечно я готова. Я всегда иду за ней. Она прекрасна. Я кивнула, не в силах молвить ни слова, боясь разрушить это уютное затишье между нами. Она хихикнула и потянула меня вперед, подняв свою маленькую изящную ножку. Я повторила ее движение. Где-то с краю я видела два маленьких солнышка, что озаряли наше падение. Мое падение. Наше, мое…
Я шла за собой.
