Игра без правил

Похоть и соблазн — грех. Бомгю знал это и заучил как аксиому, к которой не требовалось доказательств. Каждый день он по несколько раз твердил себе это. Вбивал эти слова себе в грудную клетку, заставляя свое бешено бьющиеся сердце успокоиться. Но все было тщетно. В церковной школе не приветствовали подобного рода выражения. Их презирали, а детей, что даже случайно задумались о чем-то нецензурном наказывали. Мальчики, будучи так сильно напуганы такими мыслями мигом сознавались во всех своих замыслах, дабы получить наказание и впредь такие мысли в голову не подпускать. Бомгю старался не думать об этом. Но каждый раз видя парня с розовыми волосами он не мог устоять. Они учились в одном классе, а Чхве все не мог понять: что этот мальчик тут забыл? Он совершенно не подходил под все установленные правила. Его волосы были ниже линии подбородка, почти доходили до плеч, и окрашены в ярко-розовый цвет, мочка уха была проколота, также как и бровь, а на руках и ключицах были видны татуировки. С ним никто не общался, ибо такой вызывающий вид вызывал у большинства детей и учителей отвращение. О нем высказывались, мол «Господь создал нас индивидуальными и неповторимыми, а способность выделится ещё сильнее, получая лишнюю дозу внимания — это отвратно и грешно». Многие перешептывались о том, что и на мальчика он вовсе не смахивает, наверное из этих. Этот парень часто грубил учителям, не выполнял молитвы, на уроках совсем ничего не делал. Были слухи, что родители платят директору, чтобы сын все ещё учился в этой школе. Ожидают ли они изменений в своем ребенке или отправили сюда в наказание — известно лишь самому парню. Хоть к мальчику и относятся с призрением, но Чхве Ёнджун — тот, из-за кого Бомгю не спит ночами и мучается со своей неправильностью. — Бомгю! — слышится женский голос, — Бомгю! Ты где летаешь? Чхве словно холодной водой облили. Он растеряно провел глазами по классу, всего на секунду задерживая их на розовой макушке, а после посмотрел на учительницу. На её лице так и было написано, что она разочарованна в молчании младшего. Она слегка искривилась, прожигая во лбу Гю дыру одним своим взглядом. — Извините! — быстро извинился парень, слегка кланяясь. Женщина недовольно цокнула, поправляя платок и расставляя руки по бокам: — Это никуда не годится. Господ не будет рад, если ты будешь пропускать утренние молитвы. Бомгю тихо вздохнул. Его порядком начало раздражать это всё, но противоречить он не мог. Родители будут недовольны, да и сам парень вроде как верующий. Вроде как. — Господ — это вы про кого? — подал голос парень с цветными волосами, что сидел прямо перед учительницей. — Тебе следует извиниться, Ёнджун, — прошипела женщина, — я даже не знаю сколько тебе потребуется лет, чтобы вымолить перед Богом свои грехи. — Как жаль, что я ещё ни разу не грешил, — выдает Чхве, — да и извиняться фактически не перед кем. Бомгю всегда поражала смелость этого парня. Мало того, что он выражался в своем внешнем виде, так ещё и говорил, что думает. Он даже восхищается им. Эта неординарность и отличие от других очень сильно задевала младшего. Хотелось смотреть и узнавать все больше и больше про этого парня. Хотелось слышать его, видеть, иногда даже трогать. Свои фантазии Чхве старался подавлять. Это перебор. Учитывая тот факт, что им всего по семнадцать, а значит, что Бомгю не имеет права думать в таком контексте, так ещё и про парня. — Покиньте кабинет, немедленно! — кричала женщина. — Ахуено, — спокойно проговорил парень, собрав все свои вещи он покинул кабинет, как и было велено. Класс вновь сидел с открытыми ртами от наглости этого новенького, что пришёл в класс три месяца назад, но все ещё носящего это клеймо. Все считали его отвратительным и легкомысленным. Ближе, чем на два метра никто не приближался — предпочитали наблюдать издалека. Разговор и подавно не заводили, всем и так было понятно какой он человек. Но понятно ли? Друзей, конечно, у него не было в этой школе, знакомых тоже. Но Джуна это особо не волновало, он попал сюда против своей воли, а потому и новые приятели от сюда ему не нужны. Он взаимно считал их странными и чудаковатыми, а ещё понимал, что его считают таким же. Учителя к нему тоже с презрением относились. Хоть родители и платят школе большие деньги за пребывание их сына в ней, ибо за такое подведение его бы давно выгнали, но меркантильность — тоже грех, потому отдельного отношения он не получал. Лишь от директора, которому приходилось все терпеть. Но Ёнджун предпочитал называть его лицемерной-сукой-директором, так как тот противоречит и вере, и себе в частности. Чхве понимал, что деньги — важная часть сегодняшнего общества, но все равно глубоко и сильно презирал этого человека. Раз уж поставил себе ограничения, то следует им потакать. Сам же Ёнджун ни правил, ни запретов не любил. Творил, что вздумается и не жалел об этом. Именно за это он сюда и попал. На крашенные и длинные волосы родители ещё закрывали глаза, также как и на татуировки с пирсингом, но вот на открытое заявление сына о том, что домой он собирается приводить вовсе не невесту их уж точно не устраивало. Вот и отправили сюда. Исправиться, так ещё и грехи замолить, хоть сами верующими особо и не были. К одноклассникам парень относился на «нет». На контакт даже не старался идти, понимал, что ему это нахуй не сдалось. Как только он попал в это место, то сразу установил себе правила, которые так сильно ненавидит: не сближаться ни с кем, сбежать отсюда при первой же возможности. Вот только первое правило он успешно проваливает. А причиной тому стал парень с третьей парты Чхве Бомгю. Он часто смотрел на него, на что получал заинтересованные взгляды от самого парня в ответ. В его взгляде не было той ненависти и отвращения, как на него смотрели другие глаза. Скорее наоборот: желание и любопытство. А ещё он смог уловить еще пару причин его постоянного взгляда к самому старшему. Такой взгляд он точно ни с чем не спутает. Именно по этой причине Ёнджун, сидя в другом пустом кабинете слышит как входная дверь тихо открывается. Из неё виднеется коричневая макушка, а после и сам силуэт. — Так и знал, — усмехается Джун, глядя на растерянного парнишу. Тот мнется. Вроде и хочет что-то сказать, но слов найти совсем-совсем не может. Он будто вовсе забыл алфавит и теперь не может составить не то, что предложения, но даже и все слова забыл. В голове все спуталось, мыслей совершенно нет и слишком много одновременно. — Я… эм… — неуверенно начал Бомгю, пытаясь выразить мысль. Собственно, а какую мысль? Гю и сам не знает для чего он пошел за ним следом. Соврал учительнице, что ему плохо, а после пошёл к этому парню. Он не понимает себя в этот момент, но противоречить желаниям не может, да и не хочет особо. Ему всегда хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы его наконец посчитали плохим. Сделать что-нибудь такое, чтобы наконец очернить свою репутацию, а себя и следом. Хотелось, чтобы потом на него долго-долго кричали и отчитывали, ругали и ругали, а Бомгю будет стоять на своем. Хотелось идти не так, как сказали родители, а по кривой. Он хотел, чтобы в нем разочаровались и не ожидали ничего. Он больше не хочет подчиняться правилам. Не хочет быть хорошим мальчиком. Хочет послушать себя и сделать так, как хочет он. — Что ты? — ухмыльнулся Ёнджун, подходя ближе к растерянному Бомгю, что постоянно отводит взгляд, лишь бы не встретиться с Джуном, — неужели решил пойти по наклонной? Да. И давно. — Я… сам не знаю зачем пошел за тобой, — тихо ответил Гю. Старший усмехнулся. Его определенно тоже тянуло к Чхве, он понял и принял это куда раньше, чем сам Бомгю, а ещё он был совершенно не против нарушить свои поставленные правила, если причиной станет Гю. — А я знаю, — подходя ещё ближе почти шептал Ёнджун. Парень закрыл дверь, а Чхве пришлось пятиться назад, опираясь на эту же, теперь закрытую, дверь и вжимаясь в неё чуть ли не всем телом. Джун был слишком близко. Бомгю мог чувствовать на своих щеках его ровное дыхание, от этого становилось не по себе. Он осознавал всю неправильность ситуации, но сопротивляться не хотел. — Я нравлюсь тебе, Гю-а, — уверенно заявил Ён, заставляя парня напротив широко раскрыть глаза, но взглядом все ещё рассматривать интерьер позади, — или ты думаешь, что я не замечал твоих взглядов? О-о, такие взгляды я точно ни с чем не спутаю. Бомгю все ещё не мог принять того факта, что он хочет парня. Ему нравится парень. Это явно выходило за грань всех правил, поставленных Гю. Он всегда видел с собой рядом какую-нибудь девушку, хоть такая перспектива его никогда и не устраивала. Конечно, он знал, что существуют ещё и влюбленность в свой же пол, но таких людей он не понимал и смотрел на них с отвращением. Но на Ёнджуна он смотрел глазами, наполненными вовсе не презрением. Это пугало. Это серьезно пиздец как пугало Бомгю. — Это неправильно, — на автомате произнёс Гю. — Неправильно то, что ты загоняешь себя в рамки, — ответил Джун, — пора принять себя, Бомгю. А Чхве все ещё чувствовал вину. Он был верующим. До поры до времени. К годам шестнадцать он начал осознавать, что это все бессмысленно. Мать молилась и соблюдала все поставленные правила верующим людям, но все равно болела и была несчастна. Бомгю тоже пытался избавиться от своей неправильности, но ни Бог, ни кто-либо ещё ему не помогает. Так что он делает не так? Он не искренен? Ох, он ещё как искренен, только не с собой. — Я запутался, — произнёс Гю. Это не было адресовано Ёнджуну. Слова были в пустоту, для самого Бомгю. — Тогда давай я помогу найти выход, — посмеялся Ён. Для него это, наверное, просто игра и он не воспринимает всей проблемы Гю всерьёз, но младшему нравится такая легкомысленность. Спустя пару секунд Бомгю почувствовал на своих губах чужие. Мягкие и со вкусом клубники. Внутри парня все словно перевернулось. Он не отдавал отчет своим действиям, он целовал парня, потому что хотел. Он отвечает Ёнджуну, потому что ему плевать хотелось на правила. На щеке он почувствовал прикосновение руки Джуна, а сам же положил их на плечи, слегка касаясь кончиками пальцев его волос. Ёнджун по-немного начал углублять поцелуй, второй рукой начав легко блуждать по телу младшего. Начиная от бедра и оставив руку на талии. Секунды тянулись долго, но приятно. Джун отдалился, но Гю было мало, он сам понимал это. — Ты хочешь продолжить? — Да. Бомгю знал на что согласился. Он тоже хотел. Ёнджуна полностью устроил его ответ, а потому взяв того за руку он повел его к учительскому столу. Если быть плохими, то делать это нужно на самом запретном месте. Он снова вовлек младшего в поцелуй, попутно помогая ему сесть на поверхность, а сам устроился между его ног. Внутри Бомгю целый ураган эмоций, а разум вовсе затуманен. В голове не одной мысли, все смешалось. Похоть и соблазн — грех. Бомгю знал это, а потому поддался. Не разрывая поцелуй Джун начал поочередно расстегивать пуговицы на белой рубашке младшего, а после спустился к шее и ключицам. Гю это нравилось. Все морали и нормы он оставил на потом, сейчас — Ёнджун, которому плевать хотелось на все правила. Покончив с рубашкой он снял её с Гю, откинув куда-то в сторону, потом разберутся. Бомгю последовав действиям старшего начал снимать и с него рубашку. Руки слегка подрагивали от накатившего возбуждения, но спустя несколько секунд и рубашка старшего осталась валятся на полу. Звуки поцелуев и чувство страсти так и витало в воздухе вместе с атомами, становилось душно и жарко. — Ты ведь знаешь как это делается? — разрывая поцелуй спрашивает Джун. — Знаю. Конечно, Бомгю знает. Сколько раз он представлял себе это, сидя на уроках, а потом шёл молиться с остальными, надеясь, что мысли останутся лишь при нём. Быстро справившись со школьными штанами младшего, Чхве решил сменить позу, повернув Гю животом к столу. Старший преподнес два пальца ко рту Бомгю, тот не сразу понял, что именно хочет старший, но потом все же сделал так, как безмолвно попросил Ёнджун. — Сначала будет больно, — тихо произнёс Джун. Он вошел одним пальцем, думая, что растягивать Чхве придется долго, но поняв с какой легкостью вошел и один, и второй пальцы, он понял, что все будет куда легче, чем он предполагал. — Так ты не такой чистый, как я о тебе думал, — посмеялся Ёнджун, добавляя третий палец, ища ту точку. — Меньше болтай, — на выдохе произнёс Гю, по телу прошла волна мурашек. Нашёл. Ёнджун самодовольно улыбнулся, а после стал двигаться. Сначала медленно, а после быстрее, буквально трахая парня лишь пальцами. Гю старался сдерживаться, чтобы не привлекать лишнего внимания. Было бы не кстати, если бы их поймали. Но где-то в подсознании Бомгю хочет быть пойманным. Хочет, чтобы его считали грязным и испорченным, а не милым и послушным. Он тоже хочет пойти против правил. Пошлые звуки и вздохи младшего, смешивающиеся с тихими стонами, витали по кабинету. Как кто-то ещё их не услышал — не понятно. В школе не было хорошей шумо изоляции, наверное, кто-то их все равно слышал. Пальцев казалось слишком мало, Бомгю безмолвно просил большего, двигаясь навстречу. Ну, а кто такой Ёнджун, чтобы ему отказывать? Доставая из кармана презерватив, он быстро надевает его, получая от Гю вопросы, на что отвечает, что готовым нужно быть ко всему. Ну да, действительно ко всему. Входил он медленно и осторожно, понимая, что у Гю он первый. Сначала было больно, парень зажмурился, утыкаясь лицом в локти. Джун пытался успокоить его поцелуями в шею, почти получилось, так как уже через несколько минут боли он почти не чувствовал. — Я могу… — не успел договорить Ён. — Да. Он начал двигаться аккуратно и очень медленно, чтобы парень мог привыкнуть. Не во всю длину сразу, хоть и очень хотелось. Однако ещё пара толчков и Бомгю начал двигаться на встречу, давая «зеленый свет» на продолжение действий старшего. Он сразу нашёл ту точку и старался попадать именно туда. Постепенно боль начала уходить, а Бомгю уже не сильно сдерживался. Попросту не мог. Толчки становились интенсивнее и чаще: Джун вдалбливал младшего в учительский стол, получая в ответ тихие стоны и громкие вздохи. Крышу сносило у обоих, ноги подрагивали, а сознание вовсе уходило. Мыслить здраво не могли оба. Бомгю потом поймёт всю серьёзность своих действий, возможно поругает себя, но не сейчас. Сейчас он чувствует себя хорошо. Чувствует, что он свернул. Но свернул туда, куда всегда хотел. Если об этом узнают, то посчитают его отвратительным. Блять, да Бомгю мечтает почувствовать себя унижено в таком плане. Мечтает, чтобы его приводили в плохой пример в этой школе, которую он после пошлёт нахуй. — Дверь не заперта, — напомнил Джун. — Похуй. Бомгю чувствует, что ещё немного и он кончит, Ёнджун тоже чувствует это. А потому ускоряется и хватает лишь пары толчков и кончают они оба. Енджун в презерватив, Бомгю — на учительский стол. Отдышавшись, парни натягивают школьную одежду, а после ещё несколько раз целуются. Им мало друг друга. Они слишком долго безмолвно любили друг друга, чтобы сейчас также безмолвно закончить. — Полагаю, что после такого нам следует лишь сбежать из этой грёбанной школы, — разрывая поцелуй произносит Ёнджун. — Желательно из этого города в общем, — на выдохе говорит Бомгю. — Читаешь мысли, Гю-а, — смеется Джун. Если правила и существуют, то эти двое будут нарушать их, пока людям не надоест их создавать.