Долг Одиннадцатого Предвестника

      Запоздало Сергей понял: хруст над ухом, казалось в самой голове - не сломавшаяся пополам ветка, не выдержавшая веса зяблика. О, их в Лиюэ было полным полно - те еще мерзкие создания, особенно по утрам. Так ломался пополам обрубок - или что это вообще было? - каменного орудия внутри его господина.       Аякс протяжно заскулил, всхрапнул от боли. Оцарапал ногтями благодатную мягкую почву Гео региона; его всего трясло, как не трясло даже замерзающих в сугробах у них на родине.       Ночь на Тростниковых островах стояла густая, пахнущая солью, потом и речной водой. Недалеко возвышался постоялый двор «Ваншу», где остановилась делегация Снежной. Ночь была спокойной, а затем зазвучала переливами Гидро-клинков господина, улюлюканьем хиличурлов.       Только потом запахло снежнийской кровью - и вот они где: распятые под открытым небом, под взором Гео Архонта, Агент ковырялся в кишках своего Предвестника, которого поклялся охранять ценой своей головы и всего тела, в принципе, тоже.       «Ебаное Лиюэ», - спутанно подумал Сергей; пальцы в чужой разверзнутой утробе скользили и не слушались. Вытянуть осколок снаружи не представлялось возможным, - «Ебаное Лиюэ с его ебаными хиличурлами, тьфу.»       Слизистая кишечника нежно чавкнула под его руками.       На долю секунды, пронесшуюся над ними ночным теплым ветром, им обоим показалось, что это конец - раздался вопль, от которого посдыхали бы все зяблики в округе, свалившись дрожащими комочками.       Аякс не узнал свой голос. Сергей, впрочем, тоже.       - Серый, Сережа, Сереженька… - надрывающимся шепотом бредил Аякс. Если в бою он мог думать о грязи и земле, попадающих ему под ногти, то теперь стало плевать: волнение утекало из тела вместе с пульсирующими толчками крови, льющейся на траву и руки Пиро агента. Тарталья был готов молить даже Рекса Ляписа о снисхождении, позабыв о льдистой преданности Царице.       «О Властелин Камня, подари мне легкую смерть.»       «Властелин Камня, ты слышишь?»       «Конченый уебок ты, Властелин Камня»       - Сеерыый… я сейчас… точно сдохну. Царица, за что мне это…       - Терпите, господин Предвестник, - Сергей облизал губы. Он почувствовал, как капля пота, собравшись за ухом, упала за воротник, обитый черным мехом, неуместным в теплом Лиюэйском климате.       Вид темно-багровой раны, обнажившей нутро и похожей на ущелье в Заоблачном пределе, удручал. Успокаивала лишь одна мысль, бившаяся в мозгу, как сдыхающие в агонии зяблики.       «Господину хуже».       У господина белое лицо, впавшие скулы и чуть заострившийся нос. Из живота торчал посмертный подарок хиличурла: перо примитивнейшего копья вошло в мягкие ткани, как нож в масло, оставив сереть остальную часть осколка снаружи, как назидание каждому, решившему сократить их проклятый вид.       Господин весь - наружу, как дорогущая проститутка из дорогущего борделя - да не той частью тела, к сожалению.       Господину Аяксу плохо и он вроде как умирает; на секунду представилось, как он весь, белый снаружи и алый внутри, начнет остывать. Спустя какое-то время Сергей отошел бы от шока, вздохнул с облегчением. Никаких больше липких снов, рыжих волос в них и перетянутой портупеей груди.       И заблестит под диском луны слюдянистая пленка его кишок.       Будет красиво.       Сергей ужаснулся самого себя и еще раз попытался склизкими от крови пальцами вытолкнуть перо изнутри наружу. Рваные, похожие на подол крестьянского платья, края раны разошлись с хлюпаньем.       Ничего не вышло - в который раз.       - Сереженька, если я выживу, если я, я… - Одиннадцатый Предвестник заикался, готовый вот-вот упасть в мутную расселину смерти, - Если я переживу эту ночь… проси все что хочешь. Что хочешь проси… Серый…       - Вы выживете, господин Чайльд.       - Сука, Сережа!.. Что хочешь проси, Царицей клянусь, - длинные ноги заерзали по траве, подняли пыль каблуками. Забились о землю. Кажется, господин Чайльд давно его не слушал и бредил о своем, - Вытащи из меня… это…       - Есть!..       Наверное, осколок оцарапал собственные пальцы, - Сергей подумал, прежде чем до него дошло. Даже если и оцарапал, своей крови он не увидит: только не сейчас, когда изумруд травы - сплошной рубин, в темноте почти черный. Казалось, Предвестник затопит алым собой весь регион.       Регион, разбуженный его воплями, стонами и визгами в ночи.       Но никто не проснулся. Рыбаки, крестьяне, ремесленники и торговцы продолжили дремать, успокоенные родным гулом Гео.       Тьма поглотила все звуки, а цикады перестрекотали все; желтый клен над их головами дернулся и зашумел, видимо довольный результатом.       Перо вышло из тела с легкостью взлетевшей птицы. Скатилось по телу Чайльда на землю.       - Есть… - повторил Сергей, протирая взмокший лоб. Успокаивал больше самого себя, конечно.       Предвестник находился на грани то ли потери сознания, то ли вечного сна; его грудь едва заметно приподнималась, а затем опускалась вновь, напоминая трепещущие от ветра кувшинки с лотосами на террасе Юйцзин; кровяная корка налипла к губам.       На секунду пришла идея залюбоваться. Идея быстро ушла, стоило Чайльду запрокинуть голову и застонать вновь, зажмурив веки. Сергей лихорадочно сглотнул, поднял покоившуюся на земле маску Пиро агента и нацепил обратно.       - Рану нужно зашить и обработать, я не могу здесь. Нам нужно вернуться на постоялый двор.       Вместо ответа Чайльд прижался лбом к чужому бедру. Все его полупрозрачное лицо - изломанные губы, нахмуренные брови, проступившие прорези скул - представляло собой сардоническую посмертную маску, тревожащую нечто внутри с упреком. Такие выставляли в музеях, как самые ценные экспонаты.       Такими экспонатами гордились.       Сергей молча закинул руки Предвестника себе за голову и не без усилий поднял. Прижал дрожащее тело к себе, пока не видел никто - даже статуя Моракса не загудела осуждающе. Впервые расстояние до постоялого двора показалось ему настолько огромным. Попадавшиеся по пути разноцветные зонтики да высаженные кусты шелковицы дорогу никак не скрашивали.       Все, что произошло после, Сергей запомнил смутно - обрывки, осколки, обрубки, застрявшие в кишках. Помнил запах крови. Помнил, как теребила завязочки на блузке всегда улыбчивая Верр Голдет: теперь на хорошеньком лице была гримаса отвращения, с которой она рассматривала разводы крови на полу.       Еще помнил, как зажимал рану Предвестника, сдерживая норовящие выпасть органы. Может быть, это и смутило хозяйку «Ваншу».       «В любом случае», решил Агент на чистом снежнийском, «пошла она на хуй».       Лучше всего запомнил здешнего врачевателя - немолодой мужчина с сухим лиюэйским лицом, бородкой и запахом нашатыря с боярышником. Он говорил в нос, и было трудно понять, что он имел в виду, - но рану зашил добротно, хлопнул по плечу и быстро ретировался.       А потом подошла Анечка.       Сначала он увидел знакомые бедра, ухмыльнулся, а только затем поднял глаза. Электро-цицинка с выкрашенными в болотный волосами, она пахла туманной травой и выглядела немного не в себе. Но она красива. Пусть и не рыжая, и не Предвестница, и не мужик. В их первую ночь, когда его только приписали до Чайльда, эти факторы не помешали ему трахнуть Анечку на скрипящей койке.       Анечка никогда не была против, но последний раз они были вместе больше нескольких недель назад. Задумавшись об этом, Сергей не сразу почувствовал, как ее пальцы тычутся ему в лицо.       - Ты вообще где был, когда Предвестнику брюхо пропороли? - она погрозила ему кулачком.       Не найдя слов в оправдание, Пиро агент почесал щеку и уткнулся взглядом в гобелены на стенах - бамбуковое полотно с безвкусной вышивкой. Сюжет был скучен и избит, как дворовой мальчишка. Горы, много гор, и золотой дракон. Еще цветастые деревья, завихрения облачков - в фольклоре Снежной не было места ни одной из этих вещей: детей в селениях пугали Кощеями и старухами на метлах, а ели и сосны были белыми от снега.       И Царица не была драконицей.       Сергей вздохнул и вернулся глазами к Анечке.       - Ты поняла, что сказал этот хрыч?       Пока «хрыч» корпел над Предвестником, в Лиюэ пришел рассвет. Ленивое солнце облизало облупившуюся черепицу, кленовые деревья, бумажные фонарики, качавшиеся на ветру. Коснулось, кажется, всех кроме сирот Снежной.       Анечка махнула рукой.       - Сказал, что жить будет. И похвалил тебя за оперативность, - Сергей непонимающе хлопнул глазами. - Хотя в следующий раз так лучше не делай, рану лучше держать заткнутой, чтобы избежать обильного кровотечения. Все что поняла из их языка.       Сергей буркнул и потер костяшки, еще хранившие запах крови Предвестника. Никому из них здесь не нравилось. Даже хиличурлы были беснующиеся, неспокойные, тревожащиеся. На родине они все чаще копали норы, прячась от морозов, - там их легко было выследить и убить, оставив тушу тухнуть в земле. Он скорее увидел, чем почувствовал, как цицинка села рядом.       - Но ты молодец, не смей расстраиваться. Все с господином будет хорошо.       Их бедра соприкоснулись, и Сергей молча поднялся в сторону выделенных Фатуи комнат. Хвала Царице, Анечка была умной и не сорвалась следом.       Зато она пришла потом - и принесла химозный запах ее травы. Раскрыла пошире все окна в комнате, которую они делили с Ильей и Вадимом, ушедшими на ужин. Вечерний воздух Лиюэ был душным, пах сладко-сладко, как здешняя выпечка юэбин вперемешку с пастилой. Внизу переговаривались люди, выползшие из нор-комнат - люди, такие же, как сами Фатуи, но гораздо противнее. Потому что иноземцы. Потому что не знали жестокости снега, уклада Фатуи, севера. Для Сергея они были диковинными зверьми, не вызывавшими умиления.       Это будет их первый ужин без Предвестника. Несмотря на чины и иерархию, тот всегда спускался к ним; тогда все они, радушно смеясь, откидывали палочки и требовали вилки. Другие постояльцы глазели, выпучив глаза, а им было плевать.       Сергей усмехнулся, сбрасывая с тела дневную дрему. Незаметно проверил наличие Пиро клинков в кармане, и спросил, хотя уже знал ответ:       - Ужин?       - Ужин, ужин, - Анечка ответила ему, запрыгнула на подоконник и стала раскачивать ножками в чулках, - Ты больше суток ничего не ел, так что не смей отбрыкиваться.       Она сложила ладошки в почти молитвенном жесте.       - Сегодня какая-то курица и лапша. Я подумала принести тебе еду сюда...       Агент от души потянулся, хрустнув всеми костями разом.       - И чего не принесла?       - Потом подумала, что больной у нас господин Чайльд, а не ты. Спустишься своими ножками.       Электро-цицинка поправила капюшон и смешно изобразила движущиеся ноги, перебирая пальцами. От этого ребячества Сергей улыбнулся, решив, что не в его совести заставлять беспокоиться товарищей. Даже если он терпеть не мог кухню Лиюэ. Даже если в мыслях еще дышали образы: окровавленные рыжие волосы, раскрытый в животе моток кишечника, алые полости чужого тела. Господин Предвестник... да, «больной» - отличное слово для него. Кто еще, имея в распоряжении половину этого мира и его богатств, сорвался бы в ночи колотить монстров?       Будь на то воля Сергея, он бы держал таких людей на цепи в сарае. Эта мысль донеслась до него вечерним ветром, колыханием фонариков, шумом лифта. Впилась под ногти иголкой, зубами - в шею. Сергей покачал головой, смаргивая злость и влажное наваждение.       Будь ты проклят, Лиюэ, за постыдные мысли, что рождаются тут, как мухи! Все из-за тебя. Из-за тебя Предвестник чуть не сдох, из-за тебя и твоей влажности вся одежда прелая. Из-за тебя желание обезоружить-сломать-завладеть достигло апогея.       Безбожно хотелось к снегам.       На «Ваншу» готовили яичный суп из лотоса вместо борща, печенье из лотоса вместо «топленого молока», баоцзы вместо пельменей. И Чайльд, Одиннадцатый Предвестник Фатуи, отважный воин рисовался в голове желанным телом, которым хочется обладать, вместо строгого начальника. Сергей знал, что Снежная отрезвила бы его. Снежная свалилась бы за шиворот комком снега, уколола холодом, напомнила о должностях. К сожалению, до Снежной было далеко на север - через обители Адептов, горы, одуванчиковые поля.       Зато Чайльд был близко-близко; как никогда не был на родине. Чайльд жался к его бедру доверяющей спящей проституткой, утомленной клиентом. Позволил залезть в него пальцами, ощупать нутро и - было бы желание! - даже убить.       Чайльд медленно регенерировал свои ткани и силы наверху, пока его подчиненные веселились внизу. Огненная вода лилась рекой. Палочки были отброшены, хоть начальника и не было. Илья и Вадим, захмелевшие, с щеками-закатниками травили анекдоты. Анечка смеялась. Еще тыкалась лбом в плечо Сергея безо всякого подтекста, будто знала его с детства и была мондштадтской монашкой как минимум. Она была почти что его сестра, но это не мешало им спать. Как и не мешало Сергею, мужчине Фатуи, желать другого мужчину Фатуи - да еще кого! Самого Пред-вес-тни-ка. «Губа не дура», усмехнулась бы Настасья, сидевшая рядом, если бы умела читать мысли. Настасья, сменившая неудобные одежды Зеркальной девы на дорожный костюм, вместо этого извинялась за их компанию перед всем светом.       Было хорошо.       Внезапно посвежело, пахло едой и огненной водой, напоминая о доме. Было лучше, чем сутки назад, когда рыжее недоразумение выскользнуло со двора и направилось к лагерю хиличурлов. «Было бы неплохо проверить, как он там...» - размышлял Сергей, покачивая в сильных пальцах рюмку - «Чайльд не тот, кто стал бы ругать за вход без стука»       Постояльцы начали расходиться, оставляя Фатуи веселиться в огнях фонариков и стрекоте кузнечиков. Сергей не считал, сколько прошло времени, но к тому моменту, когда ужин закончился, Илья уже дремал на столе, а лунный свет путался в листве и бумажных фулу. Те были желтые, развешены тут и там, словно охраняя «Ваншу» от таких, как они. Ушла Анечка. Вадим утащил Илью в их комнату. Последней стала собираться Настасья: она кивнула официантке с указанием записать их банкет на счет Предвестника и попросила Сергея не задерживаться. «Как жаль, Настасья, что я не так благоразумен, как ты» - пьяные мысли были похожи на холодец, и все таки он улыбался им, - «Из вас всех я один вломлюсь в спальню Чайльда и спрошу, как он себя чувствует. Дааа, просто спрошу...»       Воткнув бамбуковые палочки в остатки лапши, Сергей поднялся и нетрезвым шагом засобирался наверх. После выпитого голова стала заметно тяжелее, хоть на нем и не было ни капюшона, ни маски. В разных уголках сознания вспыхивали черные пятна, а горло драло сухостью. Он пересчитывал ступеньки в надежде протрезветь, и каждый раз музыкальная подвеска сбивала его. Верр Голдет, при виде его отложившая счетную книжку, любезно указала ему дорогу до комнаты Предвестника.       На том и попрощались. И только тогда Сергей навсегда оставил за спиной всю прошлую жизнь и волновавшие его сны.       Он несколько раз порывался уйти. Несколько раз возвращался, каждый раз - расфокусированно вглядывался в дверь и облизывал губы.       А потом его пригласили. Вернее, тяжело вздохнули - там, по ту сторону - и Предвестник заговорил первый:       - Кто бы ты ни был, зайди уже.       Сергей не стал перечить старшему по званию.       В самой верхней и самой дорогой комнате «Ваншу» было прохладно, пахло вином и благовониями. Сергей усмехнулся, мол, от такого умелого воина копошение за дверью не могло ускользнуть. Я кретин. Мол, надо уйти - но Чайльд встретил его заинтересованными глазами и приподнявшимися бровями.       - Серый?       - Я, - глупо ответил мужчина.       - Ты чего здесь?       «Действительно, чего это я здесь... я же просто спас вам жизнь и исследовал весь ваш внутренний мир, пока вы сдыхали, господин Чайльд» - мысли ядовитые, они родились благодаря огненной воде, чтобы травить. За долю секунды перебрав все отмазки, всплывшие на подкорке, Сергей едва заметно улыбнулся. Шагом, словно готовый провалиться на этаж ниже, он прошел внутрь комнаты и сел на диван напротив кровати Предвестника. Кровать была воистину - если не царская, то княжеская точно. С темно-красным бельем, балдахином и узорами у изголовья. В своей рубашке Чайльд почти сливался.       «Такого же цвета он был и внутри», Сережа помнил. Тряхнул головой.       - Вы обещали мне все, что я захочу. Как ваша рана, господин Предвестник?       На синие, будто льды морей Снежной, глаза легла тень веселья. Тот точно не выглядел как больной - об этом вопил его румянец на щеках, растрепавшиеся огонь-волосы и бутылка мондштадтского полусладкого в руках. Весь он - сухой, стройный будто ивовый прут, гибкий и текучий, как лесной ручей, - представлял собой пышущее юношеское здоровье. За фигурой Предвестника развевались от ночного ветра занавески; по ту сторону - колыхались амулеты. Весь номер казался свежим, как выстиранное на морозе белье.       Предвестник был похож на юнош-крестьян, которых жертвовали языческим богам в лесах Снежной. Такие же боги жили в пустынях Сумеру. Они любили свежую плоть и секс со смертными девами, но юношами тоже не брезговали. По крайней мере, так говорили учебники в сельских школах - они рассказывали о мире до воцарения власти Архонтов. Сергею внезапно захотелось уродиться богом лет эдак много назад.       Возвращаясь к Предвестнику... тот все еще волновал внутри все, что можно волновать. Его губы приложились к бутылке, и Сергей вдохнул - не выдыхал, пока Чайльд не проглотил все вино и не скривился.       - Отвратительное пойло, - Чайльд задумчиво покачал полуснятым сапогом, - Я видел, как вы пили огненную воду внизу, но лекарь запретил мне спускаться.       Он облизал губы и продолжил:       - Рана... честно сказать, не чувствую. Наверное, это все здешняя медицина, но я здоровее всех здоровых. Хоть бы сейчас в бой, - он грустно вздохнул, - Но прописали постельный режим. Коротаю вечера с этой мерзостью.       Предвестник покачал бутылкой, и та зазывающе булькнула. Кровавое билось о стекло, трепыхалось, ходило волнами; вино подсвечивали уличные фонари. Они же вылизывали ключицы Аякса, будто разгоравшийся за спиной костер.       - Что ты хочешь за спасение? - Предвестник хитро склонил голову вбок и откинулся на кровати, тут же привстав на локтях, - Если бы не ты, я бы уже лежал холодным жмуром. Ты знаешь, Серый, как я тебя ценю. Проси все что хочешь, кроме дворца Царицы.       Аякс хохотнул.       Сергей прикрыл глаза и уставился зрачками в мыски сапог. Пьяные дыхания обоих горячили воздух, а алкоголь распалял мозги.       «Насколько же я отвратителен?» - задумался Агент. Настолько же, насколько мерзок Чайльд - мерзок в своей простоте, в узких сильных бедрах, впадинах ключиц. Мерзок в смешках, улыбках и длинных пальцах. «Придавить бы к земле - до хруста, ботинком, до крика...» Мерзок в бою и мерзок в быту - даже сейчас, когда лежал перед ним, распаленный. Открытый настежь для него. Ему повезло уродиться Предвестником. Иначе Сергей бы переломал ему все пальцы. Выдрал бы глаза со зрительными нервами, под корень, чтоб не смогли узнать, - а затем взял, не спрашивая разрешения - будь он крестьянином, рядовым солдатом или дворянином. Так он не брал свою первую женщину - соседскую девчонку: белые косы, задранная белая юбка, белые бедра. Не брал Анечку и ни одну проститутку Лиюэ. Хотелось грубо и по-мужски, но одновременно долго, запечатывая процесс в памяти, как банку с солениями, пока Царица не снесла бы ему башку за своего сына.       С Предвестником проблем не оберешься. Предвестники - оказывается, сука, хрупкие создания. Серому голова на плечах еще нужна.       Еще ему нужен Чайльд; прямо сейчас.       И нужно спокойствие энканомийского титана, чтобы произнести:       - Я хочу, чтобы вы, лорд Предвестник, - коньячные карие глаза уперлись во льды, - Стали моим на одну ночь. Полностью. Моим. Одна ночь. Это все.       Льды треснули и, кажется, нечто утопили.       Аякс замолчал. Взболтнул еще раз вино, дернул плечом и сощурился; он точно хотел что-то сказать, но проглотил в последний момент, не уронив в тишину между ними. А затем увел глаза и невротично улыбнулся.       Серый подумал: «это конец...» - но «это» оказалось только началом.       - А ты уверен, что потянешь? - Чайльд отпил вино.       - Уверен.       По весне, которая была ни хера не теплее зимы, в Снежной рубили льды, проделывали лунки и любовались полыньями, - тогда лед отслаивался от воды, будто ненужная кожа. Иногда купались во славу Царице. Внезапно во влажный Лиюэ пришла снежнийская весна - по крайней мере, так показалось Сергею.       Дымок благовоний на подоконнике затрепетал. Голос Предвестника был полон речной шуги:       - Ну тогда иди сюда.       Не чувствуя своего тела, Агент сел на кровать рядом с Чайльдом. Тот коснулся сухими губами уголка его, будто еще крестьянским сыном снимал пробу со сваренного киселя, а не целовал. Мгновения Сергей пытался осознать мир, пока Чайльд, улыбающийся и красный, не потянул его за волосы назад.       - Ты наглый, Сережа, - чужой рот был горячим и напомнил соседскую девчонку. - Высоко замахнулся.       Девчонка мило зажималась, а потом раскрыла себя для него. Спущенное льняное белье стало флагом капитуляции. Прокрутив в памяти ту сцену еще несколько раз, Сергей почувствовал, как Предвестник растолкал его бедра своим коленом и уместился на нем.       - Тут, кстати, ничего нет для того, что ты хочешь от меня.       Холод в голосе, противоречащий жару рта, внезапно отрезвил; Сергей огладил узкие бедра и запустил пальцы под кожаный набедренный ремень.       - Масло есть на кухне, если вы об этом, господин Чайльд, - сказал Фатуи и потянулся за новым поцелуем.       Чайльд отвернул голову и скривился.       - Насухую не дам, спускайся сам. У меня постельный режим.       Внезапно взгляд привлекло красное пятно, расползшееся по дорогому сумерскому ковру, и Сергей осоловело уткнулся в него. Кажется, это его заслуга - задел ногой бутылку с вином, пока шел к пропасти. Из нее на него взирали острые глыбы льда. Он ссадил с себя Предвестника - тот быстренько перевернулся на спину - и направился к выходу.       Уйти - не равно проиграть, так ведь?       - Кстати... - донеслось до него уже у двери, и Сергей обернулся.       Чайльд-Тарталья-Аякс расстегивал пуговицы на рубашке и глядел на него с укором.       - Я... не из этих, если что. И чтобы не трепался, - Чайльд мог бы погрозить ему, как глупому ребенку, пальцем, но не стал.       - Я тоже, господин Предвестник.       Агент кивнул и вышел за дверь.       Уже по ту сторону пропасти он закусил кулак и стал осторожно спускаться. Властелин Камня на гобеленах, вроде как величественный бог, а по факту - большущая ящерица, почему-то взирал на него с нескрываемым осуждением.       Вне комнаты на постоялом дворе стояла та же жара, и ночной стрекот доносился из окон. Только здесь, на посеребренной луной лестнице, Сергей тихо хихикнул. Он не был слепым, а уж тем более не был глупым - слепые и глупые в Фатуи не приживались. А Чайльд очаровательно врал всем вокруг. Врал и не краснел.       Ладно, может быть, краснел.       Чайльд сказал ему: «я не из этих», но глазел на черного и железного Капитано с восхищением течного подростка, обуреваемого гормонами. Чайльд говорил много, и не всегда по делу. Этот же Чайльд - будь он неладен - вился лисом под руками пахнущего ладаном и чаем мужика: тот был высокий, но не выше Сережи; благородный... ладно, здесь Сережа проиграл; и много знал. Формула попадания в постель Одиннадцатого Предвестника была достаточно проста, но недостижима для многих.       Чайльд уважал силу.       Если он не мог силу побороть, он преклонялся перед ней: ложился слоем снега под ноги и позволял... многое. Спускаясь среди ночи на кухню, где еще помигивала люстра, Сергей понимал - он не Капитано, не Первый Предвестник и даже не мажет жмурам морды бальзамами. От «мужика», как он назвал лиюэйского консультанта мертвяцкого бюро, разило силой, будто дорогим одеколоном; Чайльд таскал ему подарки, таскался за ним сам и немного тосковал по нему.       Сережа много видел и не был тупым, даже если хотелось. Было что-то другое. Проходя мимо нахмурившейся Верр Голдет, он размышлял о том, что Предвестник никогда бы не лег со слабаком в постель, не подставил зад и... не отправил бы за маслом. Да.. За маслом. За этим он здесь.       Улыбчивый Янь Сяо прозвище никак не оправдывал: был огромным хмурым мужиком. Он скептично осмотрел Фатуи, хмыкнул и протянул бутылочку-масленку с жирной жижей. Хотелось огрызнуться: «если бы я знал, что господин согласится лечь под меня, я бы спиздил эту масленку еще на ужине, но понимаешь, брат, жизнь - сука непредсказуемая» - но на деле удалось только кивнуть, и Агент оправдался скрипящей дверью, мол, смазать надо, а то не усну. Янь Сяо, проработавшему здесь уже годы, в общем-то было плевать. Он отвернулся и обратно принялся счищать кожуру с картошки.       Всем в этом блядском Лиюэ было плевать. Только Чайльд, с его душой-льдиной, протащил сюда частику родины, и та не растаяла. Были еще товарищи, но даже они не чувствовались такими, каким холодел Предвестник. Сухой, гибкий, податливый. Наверняка умелый - и пусть врет сколько хочет.       Сергей поправил стоявший колом член и без стука ввалился в прохладную комнату.       Чайльд в это время сидел уже голый: были только черная портупея на груди и набедренные ремешки; он в задумчивости грыз ноготь. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не уронить бутылочку с маслом.       Завидев своего подчиненного, Чайльд улыбнулся и отклонился назад, демонстрируя обтянутую кожаными лентами грудь, проступающий пресс и натянувшиеся мышцы в перешейке между бедрами и тазом, - он повел узкой ступней, будто скучал уже давно.       - Я до последнего думал, что вы мне откажете, - выдавил из глотки Сергей. Щелкнула дверь. Он подошел, поставил масленку на пол и развернул Предвестника за плечи, тут же вздергивая за бедра ближе к себе. Ремешки натянулись и заскрипели, оттеняя бледную кожу Аякса.       - Я похож на слабака? Это оскорбление начальства, - Чайльд чуть запрокинул голову, желая испепелить мужчину взглядом, но тот воспользовался шансом и уложил ладонь ему на шею, - За Предвестниками Фатуи не водится должков.       Агент хмыкнул. Острый кадык Чайльда ходил под его пальцами от глотков слюны: вниз-вверх, вниз-вверх, вверх-вниз и снова вверх. Заведенный механизм. Отточено.       - Вы уже были с мужчиной, господин Предвестник?       Когда остывшее масло ручейком стало стекать по его позвоночнику, Аякс вздрогнул. Или это был ветер? Или неуместный вопрос, от которого захотелось выгнать человека сзади, ткнуться лицом в подушки и исчезнуть. Что у пьяного на уме, то в принципе и на языке - так он решил, оправдав чужую наглость. Сергей был намерен растянуть унижение наподольше: поэтому вылил масло ему на спину, наблюдая, как оно стекало к ягодицам. И между ними, кстати, тоже стекало - было отвратительно, противно, склизко.       - Я уже сказал тебе, что я...       - Я не об этом. Вы мне соврали, но я не в обиде, - над ухом раздался смешок и шорох одежды, - Вы были с мужчиной, господин Предвестник?       Аякс испуганно округлил глаза, почувствовав, как влажная головка ткнулась в спину. Размазала масло. Стало жарко и липко, и шумно в ушах. Кровь билась о слуховые косточки, намереваясь их проломить.       - Я... - Предвестник запнулся и прикрыл глаза, - Да, был...       Масло капнуло на пятку, стекло на ахиллово сухожилие и дальше - на постель. Чайльд простонал и вцепился в чужое бедро позади себя; Сергей уже оказался полуголым - и когда только успел?! Он не мог видеть его, зато крайне явственно чувствовал возбуждение: оно сгущалось в воздухе и мокро тыкалось ему в спину. Даже голос стал хриплым, тягучим, как паста анко.       - Сколько раз? - Сергей надавил на чужие плечи, заставляя Чайльда опуститься вперед и вниз - теперь, голый и застывший, он напоминал неприличное мраморное изваяние.       Вздернутая задница напоминала о самках в течку. Хорошее сравнение. Аякс рыкнул:       - Не зарывайся, Сергей. Эта ночь кончится, а я так и останусь твоим Предвестни... блять, Сере...! А-ах...       Не слыша себя от боли, Предвестник скомкал белье в кулак. Первым, самым грубым и неожиданным, вошел внутрь средний палец; его Сергей сразу же согнул, принимаясь разрабатывать дырку фрикциями. Он не был нежен и учтив. Он сомневался, что Чайльд помнил о таких вещах в свои прошлые разы и долго разговаривал о технике безопасности со своими партнерами, но ведь... Сергей - совсем другое. Хотя бы потому что не истекает благородством. Еще ему не нужны признания в любви и мокрые, склизкие прелюдии, ему хотелось засадить - по-звериному, чтоб неповадно было - и унять зуд в спазмирующем мозгу.       Никаких больше подростковых поллюций. Есть Предвестник, и он под ним: подмятый, распаленный, влажный - с его пальцем в заднице. Сергей ввел второй, на этот раз медленнее, и Чайльда выгнуло до хруста. Он издал задушенный вскрик, шедший откуда-то из ребер. Масло оказалось ненадежным спутником, ненужной глупостью и вообще никак не помогало.       Выгнулась поясница. Аякс постарался уйти от этого жжения толщиной в два пальца, но ему не дали. Шершавая мозолистая ладонь легла на бедро, оттянула ремешок и отпустила. Хлесткий шлепок кожи о кожу - черное о белое, тут же принявшееся краснеть - ознаменовал собой победу.       - Нам стоит больше разговаривать, - заговорил Сергей, разведя пальцы в стороны «ножницами», - Это отвлечет вас от неприятных ощущений.       Чайльд бы заплакал, если бы мог. Разревелся бы, как юная дева, увидевшая своего престарелого богатого жениха - такие картины были частыми гостями в Морепеске, если дева не хотела тухнуть в рыбном смраде всю жизнь.       - Этих неприятных ощущений не было бы, если бы ты не сунул свои пальцы в меня, - огрызнулся он.       Сергей за спиной наверняка улыбнулся.       - Вы наверное забыли, но я уже совал свои пальцы в вас, когда вас ранили, и...       - Царицы ради, заткнись, пока я тебя не... - Аякс вспыхнул и зашелся в утробном стоне, - ...выкинул с окна. Сука.. Сука! Блять, как же... Блять....       Не задыхаться попросту не получалось. Предвестник ерзал, поджимал пальцы на ногах, скулил и жмурился, как подбитое животное. Легкие пульсировали, как и мир перед глазами. Он мысленно перебрал всех Архонтов, исключив Ее Величество, потому что стыдился даже думать о ней в такой момент. Мысли застряли на Властелине Камня, и Чайльд успокоил себя лживым «это все работа: гнозис, Лиюэ и другая дрянь...»       Лиюэ действовал удручающе не только на него.       Даже кислород - тяжелый, как сам Гео - здесь сгущался и горел желтоватыми искорками. В паху у Сергея стремительно тяжелело, так что он принялся надрачивать себе второй рукой, окунув пальцы в масло, - первая же все еще скользила вперед-назад в воздухе, трахая нутро Предвестника. Заново познавая его внутренний мир, - если быть саркастичным.       - Хорошо, что мы перешли на родной. Так меньше вероятность, что кто-нибудь поймет, чем мы занимаемся. Вы не рады, господин Чайльд?       Но гипотетические «кто-нибудь» меньше всего волновали Чайльда в эту минуту жизни. «Кто-нибудь» промелькнул в голове и растворился, оставив за собой жар и шлейф масла, мускуса и пота. Эта волна накрыла его, словно боль после использования Формы Духа, и сыграла на нервах бодренький мажор.       - Хватит трепаться, давай уже сюда свой член.       Несмотря на рубеж в отношениях «начальник-подчиненный», что остался позади, Сергей повиновался. Он хлопнул Предвестника по бедру, одарив комнату шлюшьим мокрым звуком - так не обращались с начальниками, каким бы наглым не был подчиненный. За такое Скарамучча бил по лицу; но Чайльд стерпел. Он прополз на коленях чуть дальше и поправил портупею на груди, предвещая, что ее ждет. «Прощай, подружка, ты мне нравилась... Теперь я не смогу смотреть на тебя так, как раньше» - подумал Аякс, прежде чем кровать прогнулась под весом второго тела.       Чайльд оказался в унизительной коленно-локтевой. Он опустил взгляд и зарделся, став цветом собственной маски или собственных кишок. Между бедер, помимо знакомого родного члена, блестел смазкой еще один, да еще и не маленький - диаметром чуть меньше ладони; щель уретры игриво темнела на алой головке, венки вспухли. Слюна встала поперек горла. В следующий момент Сергей собрал его волосы в кулак и уткнул лицом в подушки, и Аякс почувствовал и услышал, как хрустнул хрящик носа.       Одна ладонь натянула черные ремешки, проходившие под лопатками, до предела. Другая же продолжала сжимать рыжину в кулаке. Сергей облизал губы, жарко выдохнул и протолнкул свой член внутрь одним быстрым, слитным движением.       Он не думал ни о чем в такие моменты и говорил, что долетит из головы до рта первым. Анечка фыркала и говорила: «ты похож на наркомана в такие моменты», и как же Анечка была права. Соседская девчонка скулила, закатывая глаза. Аякс же - опытный воин, испещренный шрамами и ранами - был громче любой девственницы, что у него была до. Аякс задыхался и понемногу умирал в стонах, снежнийских ругательствах и всхлипах. Аяксу было... смутно, хоть эта больная процессия и напоминала ему изнасилование.       Малейшие проблески нежности накрывала кровавая пелена страсти. Пальцы Сергея стали бродить по чужому телу: забираться под портупею, прокладывая путь к ребрам, царапать соски и шлепать бедра, пока сам он беспрерывно толкался и трахал, трахал, трахал... Блуждая по заходящемуся в спазмах телу, пальцы нашли рану - свежую, глубокую и шершавую.       Сергей сам прорезал ему бок одним из своих Пиро-клинков. Прорезал, а затем обеззаразил по-старинке: прижег огнем. Все это было сутки назад, но - блять! - как же хорошо, что Предвестник полез на тех хиличурлов. Как же хорошо, что он чуть не сдох - ведь теперь он вопит, заполненный мной, и гнется, как березовая ветвь. Останется шрам, - с садистическим удовольствием подумал Сережа и прошелся языком по зубам. Господин Чайльд не забудет, и теперь каждый раз, когда кто-то другой захочет трахнуть его, он будет спрашивать об этом шраме - о ране, окруженной бугристым ожогом - и господин Чайльд будет думать обо мне.       Пальцы безжалостно надавили. Аяксу пришлось закусить губу, пока соленое не просочилось в рот: знакомая, кипучая кровь.       - Больной ублюдок, сука... - шипел он, а затем подавался назад.       Скользкий член то и дело промахивался, и тыкал Чайльда в бедро. Сергей поправлял его с недовольным рыком и тянул портупею на себя, будто Предвестник под ним был резвой кобылой, которую надо было направлять под уздцы. И не переставать хлестать; оставляя собственнические отметины, синяки и впадины-полумесяцы от ногтей; Аякс признавал силу, власть сильнейшего над собой и другие вещи, что пугали и вызывали трепет у адекватных людей. Аякс нуждался в этом, как шлюха - в деньгах, Фатуи - в войнах и справедливости, а дети - в нежности и родителях.       - О ком вы сейчас думаете? - Аякс пачкал наволочки слезами и слюной, когда над ухом раздался голос. Оторвался от своего занятия - он всхлипнул, пытаясь проморгаться, и тут же зарычал.       За портупею дернули, ожидая ответа. Член внутри, раздирающий и жгущий, доставал до пупка - по крайней мере, так казалось.       - Мгхм... о чем... ты? - он искренне не понял.       Сергей навалился на него и толкнулся глубже обычного - колени разъехались. Аякс не был уверен, что он уже не кончил, потому что в бившихся об него волнах боли и сладости он ничего не соображал. Вспышка. Затем еще одна. Его раздирали изнутри, и это так жгло. Было нужно - чтобы чувствовать себя на грани. И грань эту он любил.       - Дайте угадаю, - не унимался Сергей, - Первый Предвестник? Оо, Капитано хорош... Думаете, он сумел бы вас трахнуть так, как я? Из вас всех он больше остальных похож на офицера, а не интригана. Думаете, он хорош в постели?       «Это все огненная вода. Она говорит за меня...» - подумал Агент и ткнулся мокрым лбом в плечо Чайльда. Тот проезжался грудью по простыням, подталкиваемый фрикциями внутри.       - Это подсудное дело, ид... а-ах, Серый, блять, не останавливайся, - Чайльд закинул руку назад, схватил мужчину за волосы и притянул ближе к себе, - ...Идииот. Оскорбление Предвестников...боже!..карается отсечением головы. Сееерый, помедленней...       Губы Сергея ткнулись в мокрую от пота выемку между плечом и шеей; принялись исследовать ключицы, мокро лизаться и покусывать. Чувствуя, что Аякса потряхивает, как от Пиро-Электро Перегрузки, он приподнял одну из его ног. Теснота стала почти невыносимой, толкала к тому ущелью, что зияло внутри Предвестника.       Сергей задышал все жарче.       - Тогда тот консультант? Как его зовут? Он вам нравится? Выглядит так, будто у него в штанах солидный хе...       - Серый! - оборвал его Чайльд. Он скосил мутные синие глаза на Пиро-агента, и дышал раскрытым ртом, - Если ты не перестанешь следить за мной... я перережу тебе горло.       - Следить за вами - это моя работа, господин. Я отвечаю за вас головой.       Амулеты за окном спальни стыдливо шептались, смущенные действом. «Ваншу» дремал, как огромный гигант, и только в самом дорогом номере было густо, шумно и липко. Внезапно Аякс ухмыльнулся и выпрямился, позволив Сергею вжаться грудью в его спину. На бедрах уже подсыхала собственная сперма, и с ним подобное было впервые. Пропустить момент экстаза, потому что был слишком увлечен мужиком внутри себя - это почти что стыдно.       - Моя очередь. Как давно ты дрочишь на меня, извращенец?       Сергей хохотнул, но тут же скривился, предчувствуя скорый и бурный оргазм. Ребристые стеночки пульсировали вокруг члена все чаще, практически выдавливая из него окончание. Не промелькнуло даже мысли смутиться:       - Мм, примерно полтора года.       Он прикусил чужой загривок, фиксируя на месте, как самец... от этой мысли болезненно стянуло жгут в паху, и он отмахнулся от нее.       - Дрочить на начальство теперь под запретом? Вместо ответа Аякс, как кукла в руках неумелого кукловода, завалился вперед - и тихо застонал. Перед оргазмом Сергея передернуло, как затвор в руках Застрельщика, и что-то лопнуло внутри его тела. «Совесть твоя лопнула!» - сказала бы Аня. Ее здесь не было - ожидаемо. Он любил ее, как своего товарища, и все таки с ней никогда не было... вот так.       Он кончил пульсирующими толчками спермы, не выходя из Предвестника. Пальцы, еще помнящие скользкие и теплые кишки, наглаживали корочку раны и ожога - то был почти любовный жест, если закрывать глаза на все ранее произошедшее. В жарком бреду Чайльд накрыл его пальцы своими, сжав до хруста трубчатых фаланг. Постепенно окситоциновая вспышка начала бледнеть, и он начал приходить в себя. Извернувшись под неудобным углом, Предвестник с жадностью втолкнул свой язык в чужой рот. Стал смеяться в поцелуе.       - Тебе, отныне, да. Под запретом. Я сдержал свое обещание.       Сергей промычал, царапнул клыком распухшую губу и завалил Аякса вперед, не желая покидать то тело, что он исследовал вдоль и поперек за последние две ночи. Он горячо, почти обжигающе продолжил дышать в чужой загривок.       Аякс сумасшедше посмеивался; потом стал пытаться вытереть испачканные семенем и смазкой бедра об белье. Было хорошо - лучше, чем сутки назад, когда он скулил под Сергеем, разверзнутый брюхом и похожий на выпотрошенную селедку.       Пальцы гладили и делали больно. Больше эти пальцы делать не умели - днем они точили клинки, собирали долги и резали глотки. Ночью - все то же самое, только гораздо тише. Как псина, Пиро-агент терся носом о плечи, лопатки и шею. Не открывая рот, он просил еще о минутах забытья, и в этом забытье не было любви: ничего кроме долга и животного интереса.       Долгов много; один из них - защищать господина. У Фатуи много должников, но всегда меньше собственных неоплаченных счетов.       Еле как Аякс выпутался из-под чужого тела и встал. Сумерский ковер под ногами был теплым, а пятно вина - уродливым. На улице пахло глубокой весной: кленовой листвой и древесиной, и впервые в Лиюэ было прохладнее, чем в номере. Поигрывала на ветру подвеска; Сергей встал рядом, перед этим выудив из кармана формы самокрутку.       Чайльд отпрянул и скривился, но гримаса тут же разгладилась, стоило ему вспомнить. У него больше нет долгов.       Это... почти успокаивало.       Сергей затянулся самокруткой, а Чайльд пошутил:       - Я не буду целовать тебя после этой гадости.       - А вы собирались целовать меня еще? - Агент удивленно приподнял брови. Стряхнул пепел прямо в комнату - из чистой, концентрированной вредности.       Не зная зачем, Предвестник улыбнулся и запрыгнул на подоконник, некрасиво сгорбив спину; и стал напоминать Анечку.       - Ну знаешь... ты ведь просил одну ночь. А ночь длинная, и в кои-то веки спокойная. Утром ты опять станешь обычным агентом, а я Предвестником, и сможешь навсегда забыть о моем благородстве. О том, как я сжалился над тобой, и...       Его дернули за бедро, возвращая на землю, будто лживого божка - Аякс не успел даже обидеться, как соскользнул с подоконника.       - Я понял, - ухмыльнулся Сергей. Впустил в легкие дым, - Вам просто понравилось спать со мной.       И то была искренняя, как обещания Предвестников, полуправда. Аякс вернулся в комнату - голый, как был, с натертыми ремешками ранками - и подозвал к себе.       Уж одну из ночей он мог потратить на одного единственного человека - в этом не сомневались они оба.