Не бывает поздно

Хельга возвращается на Нирн почти тридцать лет спустя, и она совершенно другой человек. После событий в Маркарте она исчезает вместе с Маннимарко и графом Верандисом только для того, чтобы через несколько лет появиться вновь в письмах, которые от её имени передаёт Абнур Тарн. К безграничному удивлению Феннориана — он один из адресатов. И какими бы редкими они ни были, насколько не походящими на общение лицом к лицу, Феннориан не может не видеть в них рост Хельги. Произошедшие с ней метаморфозы видны невооружённым глазом — то, как со временем меняются слова, которые она использует, и то, как бесконечное стремление доказать окружающим свою полезность уступает место спокойной уверенности в собственных силах. Жизнь не стоит на месте. Тамриэль переживает несколько вторжений Принцев Даэдра, Адуса-даро окончательно привыкает к весу мантии главы Дома, Хельга Вальтраут Никс пишет Феннориану Рейвенвотчу о том, что никак не может решить, на что она хочет потратить свою новообретённую вечность. А потом Хельга приезжает в Ривенспайр, возвращается без предупреждения почти через тридцать лет после того, как Феннориан видел её в последний раз, и внезапно оказывается совсем другим человеком. Суть не поменялась, но она многое оставила позади, взамен приобретя что-то новое, и Феннориан узнаёт часть этого из писем. Теперь она выше, хотя, конечно, всё ещё едва достаёт Феннориану макушкой до подбородка. Её волосы длиннее, и в их полуночной сумеречности Феннориан замечает изумрудные отблески биения Тёмного сердца. Её лицо потеряло последние следы подростковой округлости, став по-данмерски чуть угловатым. А когда она улыбается, в уголках её глаз появляются тонкие лучики морщинок, от которых Феннориан с трудом отводит взгляд. Её улыбка чуть лукавая и абсолютно счастливая. Она расслаблена и совершенно безмятежна, и на ней одежда, которая не скрывает тело, а подчёркивает его. В Ривенспайре, среди бесконечных оттенков коричневого и серого, она выглядит почти неуместно. Сейчас ей пятьдесят один, а Феннориану почти сто, и разница в возрасте пугает его чуть меньше, чем когда Хельга была на полголовы ниже и в пять раз злее. Она была подобна пружине, сжатой под огромным давлением. А потом это давление исчезло, и где-то между «тогда» и «сейчас» эта пружина развернулась во что-то прекрасное. Хельга возвращается и пожимает плечами на вопрос о том, на сколько она планирует остаться. «Зависит от обстоятельств». И это всё, больше она ничего не говорит, только улыбается этой своей новой улыбкой. Хельга возвращается, и Феннориан не может заставить себя успокоиться той ночью, его мозг нехарактерно возбуждён, и это ощущение смутно знакомое, но в то же время почти новое. С утра он как обычно поднимается в библиотеку, но всё обычное заканчивается, когда ближе к полудню к нему заходит Хельга. Они продолжают спор, который начали в письмах, и это кажется совершенно естественным, хотя и не должно быть таким, не после десятилетий ограниченного общения. Феннориан ловит себя на том, что почти не перестаёт улыбаться. Адуса-даро замечает это первой и дарит ему собственную улыбку в ответ. Больше она ничего не говорит, и он воспринимает это как безмолвное разрешение на то, во что он собирается ввязаться. В один из вечеров Гвендис зовёт их в таверну, и щёки Хельги чуть розовеют от Бангкорайского шираза, и она вся такая тёплая, солнечная и счастливая, и она смотрит на Феннориана с улыбкой и блеском в глазах. И Феннориану как будто снова двадцать, он молод, взволнован и у него немного кружится голова от чего-то, о чём он боится даже думать. На следующей неделе Хельга опирается бедром о его стол, смотрит на него сверху вниз из-под тёмных пушистых ресниц, и от этого взгляда по позвоночнику Феннориана пробегают мурашки. Он напуган и возбуждён в равной степени, и он так давно не испытывал ничего подобного, что даже не уверен, случалось ли что-то такое раньше на самом деле. Вероятно, он не должен так себя чувствовать. Он хочет спросить Адусу-даро, но все слова внезапно умирают у него на языке, и он просто беспомощно смотрит на неё, пытаясь передать свой вопрос и свои противоречивые чувства одними глазами, надеясь, что она сможет его понять. И она понимает. Улыбается ласково и нежно, и кладёт руку ему на предплечье. «Каджитка думает, что она тоже заинтересована». И «Тебе позволено быть счастливым». Он приглашает Хельгу на ужин. Небольшая уютная таверна, где их появление не вызовет удивления; просто обычный ужин между двумя старыми друзьями, наверстывающими упущенное за хорошей едой. После они идут гулять, разговаривая и споря, и Хельга смеётся над чем-то, что он говорит, и Феннориан обнаруживает, что улыбается. Последний месяц Феннориан постоянно улыбается. Не той улыбкой, что он носит как часть брони, а широкой, искренней, от которой болят щёки. В следующий раз они ужинают в замке. Феннориан готовит сам и почти всё портит, потому что его разум нехарактерно рассеян, и он так нервничает, что почти уверен, что начнёт заикаться, если попытается заговорить. Феннориан едва узнает сам себя, и ему должно быть стыдно за то, каким юным и глупым он себя чувствует, но он вспоминает слова Адусы-даро и просто позволяет себе это. Феннориан чувствует себя до ужаса уязвимым, когда Хельга появляется вечером у замковых ворот, и несколько мгновений он просто смотрит на неё, не в силах вымолвить ни слова. Хельга замечает его состояние и тихо смеётся, а потом кладёт руку ему на плечо, коротко сжимая его. Она спрашивает его, что он приготовил, и Феннориан, благодарный сверх меры, начинает рассказывать про блюда. Они едят, разговаривают и пьют вино, а после переходят в малую гостиную. За окном темно, и Феннориан разжигает камин. За беседой он не замечает, как часы бьют полночь, а бутылка вина пустеет. Лишь почувствовав прикосновение к своим пальцам Феннориан опускает взгляд и позволяет Хельге забрать пустой бокал и поставить его на кофейный столик. Когда Феннориан поднимает взгляд, Хельга подаётся вперёд. Он успевает набрать воздуха для вопроса, когда Хельга прижимается своими губами к его. Поцелуй целомудренный и мягкий, и что-то в груди Феннориана пузырится и взрывается, и его глаза закрываются. Он чувствует улыбку Хельги на своих губах и движение воздуха, когда она смеётся и называет его идиотом с такой безграничной любовью, что Феннориану становится больно. Он открывает глаза, и Хельга прямо напротив него: искрящаяся синева во взгляде и румянец на бледных щеках. Феннориан хочет поцеловать её снова, но они оба так широко улыбаются, что это просто невозможно. Хельга задыхаясь смеётся ему в губы, и одна её ладонь в его ладони, а другая на шее, и Феннориан зарывается пальцами в её волосы, и пока что этого достаточно. Хельга возвращается на Нирн почти тридцать лет спустя. И остаётся.