Luck

      Профессор Ким не попадает под описание «тех самых преподавателей». Определённо нет. Во всех фильмах и историях, это обязательно мужчина лет за пятьдесят, с пивным или возрастным животом, дряблой кожей, постоянной лёгкой небритостью или даже с бородой, а может, ещё и с плешью на голове. В общем, всегда рисуется самый отталкивающий образ. Но это не про профессора Кима. Этому мужчине слегка за тридцать, и он всегда одет с иголочки, в идеально выглаженном костюме, кипенно-белой рубашке, буквально освещающей всю аудиторию, на запястьях сверкают запонки, волосы всегда аккуратно уложены, а в ушах даже видны проколы, только в университет серьги он не надевает, соблюдая какой-то то ли прописанный, то ли внутренний устав. Да и улыбка у него такая, что можно смело назвать её обворожительной, нет-нет да и услышишь после неё либо настоящий, либо фантомный вздох кого-то из девчонок.       Однако Минхо всё равно передёргивает, когда он наклоняется над ним, прижимаясь сзади, и опаляет дыханием ухо. Передёргивает не в хорошем смысле, к горлу резко подкатывает тошнота.       Профессор Ким накрывает его руку, держащую мышку, и прижимается ближе, заставляя Минхо опуститься к столу ещё ниже. Он медленно ведёт рукой, поправляя один из множества цветных ползунков. — Думаю, тут нужно немного замедлить бит, — тихо говорит он, будто открывает сокровенную тайну. — Возможно, — отвечает Мино, непроизвольно задерживая дыхание. — Ставите под сомнения мои замечания, господин Сон? — чуть хрипловато смеётся он, такое обращение звучит снисходительно и заигрывающе, и внутри у Минхо растекается неприятная вязкая лужа, которую он старается обойти, не запачкавшись. — Что вы, кёсу-ним…       Профессор Ким вновь смеётся, щуря глаза до очаровательных полумесяцев, и Мино действительно хочет услышать восторженный шёпот или томный вздох кого-нибудь из девочек, но, к его огромному сожалению, они в аудитории одни. — Засчитано, Минхо-я, засчитано, — тепло произносит он и чуть сбавляет напор, отстраняясь. — Но, думаю, ты можешь звать меня просто «сонсэн-ним». — Да, сонсэн-ним, — покорно отвечает Сон и наконец вдыхает полной грудью, выпрямляя спину. Этот вздох не остаётся незамеченным, и в глазах профессора что-то мимолётно полыхает. — Какой послушный, — неуспевший отступить от горла комок, так и застревает там, Мино очень хочется отойти в туалет и склониться над унитазом в приступе паники, потому что ещё немного и он не выдержит. — Думаю, на сегодня можно закончить. Буду ждать тебя на консультации перед экзаменом.       Минхо в ответ только молча кивает и начинает скорее закрывать все вкладки на ноутбуке, стараясь попутно всё же сохранить все наработки, потому что столько часов мучений потерять из-за параноидального страха было бы ужасно обидно. Он запихивает все свои вещи в рюкзак, кидает туда оставшуюся на столе флешку, не заботясь о том, чтобы положить её в отдельный кармашек. Он закидывает одну лямку на плечо и буквально подпрыгивает на месте, он не может перестать думать только о том, что сейчас услышит за своей спиной звук поворачивающегося в замке ключа, а после увидит, что профессор Ким ещё в аудитории. Но он пробегает между столами, вновь кивает, и пусть это неуважительно, бросает, не оборачиваясь: — До свидания, сонсэн-ним.       Мино уже держится за дверь, которая вот-вот с лёгкостью поддастся и выпустит его, позволит сделать ещё один спокойный, глубокий вдох снаружи, потому что внутри аудитории, кажется, адское пекло и воздух густой и тяжёлый, как вдруг сзади раздаётся: — Минхо-я…       И Мино замирает, он не отпускает ручку и не поворачивается, хотя не слышит приближающихся шагов или ещё каких-либо звуков. — Да, сонсэн-ним? — Отвечает он, стараясь держать под контролем голос, чтобы тот не дрожал. — Вы куда-то торопитесь? — Нарочито медленно произносит профессор, растягивая звуки, что ещё больше сгущает атмосферу, царящую в аудитории. — Да, — говорит Минхо, всё-таки поворачиваясь и смотря на мужчину, стоящего, облокотившись поясницей на стол и скрестив руки. — Меня ждёт друг, понимаете? — Разумеется, — хищно улыбается преподаватель и отводит взгляд, будто о чём-то задумываясь, а потом возвращается к студенту и добавляет. — Доброй дороги домой, Минхо-я. — Спасибо, сонсэн-ним, — тараторит Мино и, принимая это за «зелёный свет», выскакивает из аудитории.

***

— Чёрт возьми, — бросает Ханбин, когда, выглядывая из-за плеча Чживона, видит Мино, запыхавшегося, с испариной на лбу, появляющегося из-за поворота. — Чего? — Непонимающе оборачивается Бобби и ловит в фокус фигуру друга, который, заметив их, уже замедляет шаг и выравнивает дыхание. — Да ладно тебе, он не так плохо сегодня выглядит.       Ханбин скептически смотрит на Чживона, а потом закатывает глаза, возвращая всё-таки своё внимание к Минхо и ожидая, пока тот подойдёт. Мино видит вращающееся колесо загрузки в глазах Бобби и немой вопрос во взгляде БиАя, который тот точно задаст вслух, но вот только чего-то ждёт. Сон останавливается, выдыхает и переворачивает рюкзак, начиная слегка дрожащими пальцами расстёгивать карман. Он достаёт оттуда пачку сигарет, и Чживон зеркалит его движение, вынимая свою из кармана джинсовки. Он протягивает её Ханбину, но тот только отрицательно качает головой, как, в общем-то, и в большинстве случаев. Минхо подносит к зажатой между губ сигарете зажигалку и чиркает ей, но пламя появляется лишь на миг и не поджигает. Он пробует ещё раз и ещё, но сначала с колесика соскальзывает чуть влажный палец, а после он не закрывает сигарету от ветра, а потом у него не получается затянуться достаточно сильно, чтобы раскурить. После всех этих махинаций только руки начинают дрожать сильнее, а фильтр во рту оказывается под угрозой быть растерзанным нервно сжимающимися зубами. — Чувак, — тянет Бобби и подносит к Мино свою зажигалку, сразу закрывая кончик сигареты от ветра, нормально прокручивая колесо, позволяя яркому огоньку всполыхнуть и раздаться дыму. — Что, никотиновая ломка?       Минхо в ответ только хмыкает и делает первую затяжку такой сильной, что крепкий дым, кажется, пронизывает его всего насквозь. — Жесть, — вдруг выдаёт Бобби, испуганно распахивая глаза. — У тебя же последняя пара опять с ним? Что, опять? — Он почти кричит, понимая, что его догадка точно верна, и от этого у Мино сжимается в кулак свободная рука, и ему очень хочется вмазать другу в профилактических целях, ну или хотя бы влепить подзатыльник. Вероятно, его компания на него дурно влияет.       Но Ханбин сам хватается за руку Чживона, в которой он не держит сигарету, и резко дёргает её вниз. В его глазах читается извинение перед Мино за бестактность Бобби, осуждение Бобби за то, что тот не следит за языком, а ещё огромная обида, потому что он-то всё понял, как только увидел Минхо, и хотел спросить сам, даже ждал, но Чживон ему всё обломал. Мино тяжело вздыхает в ответ и делает ещё одну затяжку. — Как он меня достал… Я не могу в универ нормально сходить, потому что… ну поэтому, — он считает, что комментарии излишни. — Бро, — соболезнующе тянет Ханбин и неосознанно хватается за ладонь Бобби, переплетая с ним мизинцы. — Но это уже правда ни в какие рамки, — негодует Чживон и давится сигаретным дымом, начиная кашлять, а потом благодарно смотрит на БиАя, который сначала, пытаясь помочь, хлопает его по спине, но это только усугубляет ситуацию, поэтому он просто начинает гладить его между лопаток. — Не то слово, — бросает Минхо, и ему очень хочется поумиляться с этой сумасшедшей парочки, обычно активно возражающей и утверждающей, что между ними ничего нет, но у него не хватает сил. — Он, чёрт возьми, буквально нагнул меня сегодня. Просто прижимался всем телом, якобы помогая поправить бит. Меня чуть не стошнило прямо там. — Думаю, это было бы феерично, — уверенно кивает головой Бобби. — Может, после этого он больше к тебе не полез бы. Сразу вспоминал бы, что ты уже высказал своё отношение к его поведению самым доступным образом. — А я думаю, что это его бы не остановило, а мне бы пришлось ещё парту оттирать, оставаясь с ним там подольше, — Минхо тушит окурок о подошву своего ботинка и подходит к мусорке. — Я только одного не понимаю, — неуверенно говорит Ханбин, о чём-то задумываясь, а Чживон, то ли уловив его мысленные сигналы, то ли просто заранее соглашаясь со всем, что он собирается сказать, яростно мотает головой. — Почему ты не расскажешь? — Кому? Ректору? Добро пожаловать, — Мино строит страдальческий взгляд и проводит рукой по лицу, — если вы не забыли, это он и есть. «Извините, сонсэн-ним, я хочу выразить негодования по поводу поведения одного из преподавателей, — начинает разыгрывать диалог, Сон. — Да? И на кого же? — Он делает голос более низким и томным. — На профессора Ки-…» — Зико, — обрывают его хором парни и переглядываются, а Минхо замирает. — Что? — Почему ты не расскажешь об этом Зико? — Нет, — отрезает Мино и поджимает губы. — Ты же ему говорил уже об этом… — Ханбин учтиво пропускает слово «извращенце» и заменяет его на: — его нестандартном подходе к твоему высшему образованию.       Впечатлённый такими речевыми оборотами Чживон присвистывает, он бы просто сказал бранное слово и нисколько бы не испытывал чувство стыда. — Да.       В глазах Бобби уже начинает расходиться пламя возмущения, но вопрос «Так почему он ни черта не сделал?» не слетает с его губ, потому что его перебивает БиАй. — И как много?       Минхо отводит взгляд и почёсывает бровь, а потом теребит шарик серёжки под нижней губой. Как он мог рассказать всё… Да, он говорил ему, когда всё только начиналось, когда отношение профессора Кима к нему можно было расценить как выделение любимчиков. Просто талантливый студент, просто неравнодушный к негранённым алмазам преподаватель.       Мино сначала ловил на себе долгий взгляд, потом профессор начал разговаривать с ним более неформально, потом на отвлечённые темы, он интересовался его жизнь, его семьёй и увлечениями. Минхо посмеивался, рассказывать то, где и с кем он почти живёт, было неловко, боялся, что репутация в глазах преподавателя упадёт, хотя возможно это достаточно бы его оттолкнуло, расставило точки над «и», привнесло бы опасения в такое общение со студентом, но Сон не был предсказателем, нигде не было красных флагов. Поэтому и говорить о родителях с сестрой, живущих в другом городе и почти не навещающих его, не вызывало страха, хотя теперь то, что у Кима есть такая информация, пугало. Кроме того, Минхо начали чаще спрашивать, ответы всегда сопровождались похвалой, а работы восторженными комментариями. Уже тогда, когда он говорил это Чихо, тот непонятно хмурился, а Мино только пожимал плечами и с весёлой улыбкой продолжал рассказы.       Сначала подозрения о том, что это проявления фаворитизма преподавателя подтвердились, профессор Ким сам об этом сказал, буквально рассыпался в комплиментах и речах о том, какие уникальные у Минхо способности к написанию музыки и исполнению, и это заставило Сона краснеть на протяжении минут семи и смущённо качать головой, словно пытаясь оправдаться. Были назначены дополнительные занятия, к слову, не только ему, но у каждого выбранного студента они были индивидуальными. А потом понеслось…       Первым, не считая Чихо, странность заметил проницательный Ханбин, он слушал рассказы, смотрел, как преподаватель останавливает Мино в коридоре, о чём-то мило беседуя, укладывая руку на плечо или наклоняясь ближе, хотя голос Минхо никогда не был таким тихим, что трудно было распознать слова. Сон вообще по громкости уступал только Чживону, поэтому их совместные неугомонные скачки с индейскими воплями на переменах были карой за все грехи всего университета. Когда преподаватель останавливал Мино, он не упускал возможности потянуть его за локоть или сформулировать фразу достаточно неоднозначно. Вскоре это напрягло даже Бобби, после этого задумался и Минхо. А потом он перестал задумываться, когда профессор начал укладывать ему руки на бёдра отодвигая немного в сторону или трогать пряди волос… Но после фразы «Минхо-я, а ты случайно не занимаешься танцами? Твои ноги выглядят замечательно», так ещё и произнесённой с таким восхищенным придыханием, Мино вышел к друзьям с осоловелым взглядом, сказал: «Это…» А дальше посыпались только нецензурные слова да в таком количестве, что потом Ханбину пришлось отпаивать его каким-то травяным чаем, чтобы тот смог хотя бы немного конкретно объяснить произошедшее.       Всё набирало обороты, профессор Ким увеличивал физический контакт и, казалось, терял всякие границы, уверовав в свою безнаказанность, и это оказалось таковым. Минхо много думал, но так и не нашёл способа, при котором смог бы достаточно аргументированно объяснить свои претензии. Объяснить кому-то, кто смог бы помочь… Чихо про преподавателя он рассказывать перестал, а на его настороженные вопросы только отшучивался. — Не всё, да? — Повторяет свой вопрос Ханбин. — Да, — соглашается Мино, понимая, что абсолютно бесполезно пытаться что-то опровергнуть. — Так какого чёрта? — Вмешивается Чживон, который уже даже пружинит на ногах, потому что нет больше сил терпеть и выдерживать долгие паузы. — Это единственный человек, который сможет решить все проблемы за раз! — Вот именно, — хмурится Минхо. — Как будто вы его не знаете. Не знаете о его способах решения проблем.       Его друзья не слишком хорошо знакомы с Зико, да, они встречались с ним несколько раз, но, кажется, достаточно один раз взглянуть Чихо в глаза, чтобы понять, что к чему. Ханбин при знакомстве с ним был восхищён, а Чживон напуган, и такое распределение эмоций в этой парочке уже наводило на мысли. Бобби постоянно пытался переплести пальцы с БиАйем, но не в целях спрятаться самому, а в каком-то собственническом жесте. Он смотрел на Зико со всей серьёзностью, на которую был способен, и создавал впечатление готовности броситься вперёд и защищать Ханбина чуть ли не ценой собственной жизни. Но Чихо был абсолютно спокоен и равнодушен к таким заскокам, а БиАй лишь постоянно пытался выдернуть свою руку, которую сжимали слишком крепко, шипел на Чживона и мило улыбался новому знакомому, смеясь почти над каждым его словом. Бобби в тот день пронзило самой большой ревностью. Однако он скоро успокоился, осознав, что Зико вообще мало, кто интересует.       У Минхо звонит телефон, он смотрит на загоревшийся экран, слабо улыбается и берёт трубку. — Да? Ага, я вышел. Да, сейчас поеду. Можем встретиться тогда у магазина. Отлично, увидимся. — Лёгок на помине? — Спрашивает Ханбин, почти полностью уверенный в положительном ответе. — Нет, это Дин. Мне нужно идти, — бросает Мино, поправляя сползающую лямку рюкзака и оглядывая дорогу. — Мы дойдём с тобой до остановки, — говорит Чживон и тянет БиАя за рукав.       Минхо чувствует в его словах настороженность, но не возражает. Он благодарен друзьям за заботу о нём. Ему действительно будет спокойнее, если его проводят, ребятам будет спокойнее, если они убедятся, что он в порядке.

***

      Мино выпрыгивает из автобуса и направляется в сторону дома. Он выходит на остановке один, и это не удивляет, едут сюда очень редко, хотя район не нелюдимый, вполне обитаемый, но так из раза в раз — всем либо выходить раньше, либо позже. У него в ухе один наушник, а второй болтается на груди, зацепившись кнопкой управления звуком за воротник футболки. Сам провод под одеждой уже давно нагрелся от тепла тела и совсем не ощущается. Минхо пинает камни, шевелит губами, беззвучно зачитывая рэп-партию недавно добавленной песни и оглядывается по сторонам. Тут не очень красивые виды, зато как-то уютно, тихо и… андеграундно. Смотришь, где живёшь, и сразу вокруг возникает та самая атмосфера, о которой мечтают подростки, начинающие рэповать. «Плохой район, вырос на улицах, битые стёкла и граффити вокруг, этот бит в наушниках — мой единственный друг» и всё в этом роде…       Недалеко от дома два магазина, один — обычный сетевой супермаркет, чтобы закупиться продуктами и всем для нормальной жизнедеятельности, второй — круглосуточный, уже не ларёк, но полноценным магазином не назовёшь, идеальный, чтобы сбегать ночью за банкой энергетика, пачкой сигарет или бутылкой соджу, если купленные вечером закончились.       Где-то между этих магазинов и стоят двое парней. Один держит в руках два полупрозрачных полиэтиленовых пакета и что-то активно пытается доказать второму, вечно проваливаясь в попытках донести информацию с помощью жестикулирования, потому что пакет в правой руке явно достаточно большой и тяжёлый, а в пакете в левой руке лежит что-то поменьше, но обращающее на себя взволнованный взгляд при особо резких движениях. Лицо второго парня абсолютно непроницаемо, он только в какой-то момент начинает шарить в карманах кожаной куртки и достаёт пачку сигарет ровно тогда, когда к ним подходит Минхо. — А я не понял! Но он так посмотрел, что мне не захотелось переспрашивать. Это была моя главная ошибка. Я его не боюсь! Просто он был, по-моему, не в настроении, так зачем раздражать ещё больше? Это не страх, это дружба и забота! — разглагольствует тот, что с пакетами, возводя глаза к небу. — Хэй, хэй! — обращает на себя внимание Сон. — Краш, тебя опять взяли доставщиком? — О, мелкий, — наконец замечает его Краш, а стоящий рядом убирает вынутую пачку сигарет обратно, так и не закурив. — Зато мне Дин отдельную пачку чипсов купил! И это не работа доставщиком, это помощь друзьям! — Он важно поднимает вверх указательный палец. — Да такие извращения только ты ешь, так что всем будет лучше, если ты будешь сидеть со своими кулинарными изысками и не ныть, — закатывает глаза Дин, а потом пожимает руку Минхо, приобнимая и похлопывая по плечу. — Кто тут ещё ноет! Я бы посмотрел, как бы ты сам донёс пакеты! И вообще, кто ест чипсы с крабом…       Минхо с Дином переглядываются и в один голос отвечают: — Все! — Ну ладно, — решает смилостивиться Дин, — если бы не Хёсоб, я бы опять забыл про печенье для Донука. Ребёнок бы снова был голодный и расстроенный. — Я никогда не перестану смеяться с этого, — улыбается Мино. — «Ребёнок» старше тебя на месяц, Хёк. — Молчи, зануда, — вступается Краш. — Иначе макнэ у нас станешь ты, и это будет вполне обоснованно. — Вот именно, — поддакивает Хёк, — всё работает не так, как надо, а так, как работает. Это наш принцип. — Это я зануда? — Цепляется за слова Хёсоба Минхо и тыкает его под рёбра, от чего тот дёргается, начиная верещать, а из пакета слышится тихое позвякивание. — О, мы сегодня пьём? — Ага, — довольно скалится Краш, и они начинают потихоньку идти к дому. — А что за повод? — Зико заключил удачную сделку, — подмигивает Дин. — Если мы будем пить каждый раз, когда удача на стороне Зико, у Пеномеко откажет печень, Краш станет синим, как его волосы, а мы с тобой за секунду воспламенимся, как только захотим покурить, — язвит Мино, и Хёк улыбается в ответ, а Хёсоб дёргает рукой, пытаясь провести по своим волосам, но только снова звенит бутылками в пакете. — В этот раз удача действительно большая, — заговорщически шепчет Дин. — Только не говори, что… — Каннам установил паритет.       В глазах Мино загораются искры, и парни, переглядываясь, улыбаются. Уголки губ Минхо сами ползут вверх, но он старается держаться, чтобы эмоции не захлестнули его полностью, потому что он представляет, как рад Чихо… — Тогда за это надо выпить! — Громко оглашает Сон, закидывая руки парням на плечи и повиснув на них. Он опускает взгляд на разбитый тротуар и улыбается во все тридцать два зуба.

***

      Вечером вновь накатывает осознание. Воспоминания о прошедшем дне накрывают, когда Мино заходит в комнату, понимая, что оставил там телефон и не написал Ханбину, что он дома. Может, они, конечно, с Бобби давно забыли и завалились вместе смотреть какой-нибудь фильм или играть в приставку, но одно-то сообщение точно должно висеть, и ему неловко. Поэтому Минхо берёт телефон, извиняясь, отвечает на простое: «Ты дома?», отправленное пару часов назад, а потом видит в висящих сверху диалогах, чат с профессором Кимом и его напоминание о том, что дополнительного занятия на этой неделе не будет, и пожелание удачи в подготовке к экзамену. Рука автоматически тянется, чтобы нажать и набрать слова благодарности, но она останавливается возрастающим чувством неприязни.       Мино выключает телефон, кладёт его в карман домашних спортивных штанов, а потом падает на матрас, постеленный на полу, закрывая лицо руками. После счёт времени теряется, он лежит, смотря в потолок и слушает, как Хёсоб с Зико сначала голосят песни, причём все подряд, начиная с Биг Бэнг, заканчивая новым микстейпом Си Джемма, когда включается какая-то песня женской айдол-группы, остаётся только завывающий Краш, пытающийся сделать свой голос выше, как у девчонок. Также слышно чем-то шуршащего и что-то рассказывающего Пеномеко, но его слова разобрать не представляется возможным. Вообще-то очень уютно и хочется улыбаться, но Мино почему-то не может… Это бывало так редко, но в последнее время случается всё чаще. Дверь тихонько приоткрывается, и из-за неё сначала показывается голова Дина, а потом он, найдя глазами Минхо, заходит, также аккуратно закрывая за собой. Он проходит и ложится рядом на тот же матрас, дёргая на себя одеяло, чтобы спрятать голые коленки, выглядывающие из-под шорт. — Почему ты не со всеми? — А ты?       Они лежат, соприкасаясь плечами, острыми локтями и холодными ногами, но оба не смотрят друг на друга, а изучают потолок. Хёк подносит к губам электронную сигарету, которую держал, ещё когда зашёл в комнату, и затягивается, выпуская вверх кольцами сладкий дым. А потом он протягивает её Мино, но не отдаёт в руки, а также прислоняет к его губам, и Сон тоже вдыхает, чувствуя во рту какие-то ягоды и мятную свежесть, а на языке после остаётся лёгкая горечь. Дин поворачивается к Минхо, укладываясь на бок, переплетает с ним пальцы ближних друг к другу рук, а второй обхватывает его талию. Мино жмётся ближе, подставляясь под заботливые пальцы, и металлический обруч, сдавливавший грудную клетку, лопается. — Тебя что-то беспокоит, — припечатывает Хёк, не давая возможности возразить. — Угу, — только мычит в ответ Сон. — Знаешь, мы не друзья, — продолжает Дин, бросая неоднозначную фразу, но Минхо слишком хорошо с ним знаком, чтобы уже начинать беспокоиться о её смысле. — Мы твоя семья. И это то, почему ты можешь рассказать нам всё. — Я знаю… — Ты не вертишься в наших кругах, но я знаю, что у тебя уже нет никаких опасений на наш счёт. И мы все правда делаем всё, чтобы ты был ближе к нам, чтобы ты мог доверить нам всё. — Я знаю, хён, — Мино утыкается носом в чужое тёплое плечо. — Так что ты не договариваешь? — Хёк делает ещё одну затяжку и вновь подносит сигарету к губам Минхо. — Я… Глупо говорить, что всё в порядке, но, думаю, пока нет ничего, с чем я не мог бы справиться сам. Я должен справиться сам. — Хорошо, — спокойствие Дина мягкое и обволакивающее, стоит ему только сказать «хорошо», сам начинаешь думать, что действительно так и есть. — Я верю тебе. Но хочу, чтобы ты знал, если что-то выйдет из-под контроля, мы всегда рядом, чтобы помочь. Мы все волнуемся за тебя. — Спасибо, — выдыхает Мино.       Они лежат так ещё несколько минут, пока дверь в комнату не открывается и за ней не появляется Зико. Он смотрит на парней, ухмыляется и бросает: — Осторожнее, Хёк, ещё немного и я начну ревновать. — Уже давно пора, — подыгрывает Дин.       Чихо идёт к их матрасу и заваливается поперёк него у них в ногах. Они болтают ни о чём — об учёбе Мино, о «работе» Зико, о недавно вышедшем треке одного из любимых исполнителей Хёка и концерте, на котором ему очень хотелось бы побывать, но он не сможет. Чихо рассказывает о том, какого щенка недавно видел на улице, Дин о том, как пропустил свой автобус, а на улице начался дождь. Через некоторое время в комнату заходит Донук и ложится головой на живот Хёка, а когда доигрывает очередная песня недавно дебютировавших девчонок, слышатся шаги Хёсоба, и он падает на них всех сверху, ворочаясь, чтобы поудобнее устроиться.       Минхо тепло и уютно, проблемы отпускают и остаются где-то далеко-далеко. Он встречается глазами с Чихо и ласково улыбается ему, а тот почему-то смущается, но взгляд не отводит. Когда Дин в очередной раз протягивает Мино сигарету, он натыкается на лицо полное умиротворения. Его глаза закрыты, уголки губ безмятежно приподняты, и слышно только мерное дыхание и тихое-тихое сопение. Минхо спит, и все начинают говорить шёпотом, но никуда не уходят.

***

      Мино выскакивает из автобуса, растерянно хлопает глазами и смотрит по сторонам. Он немного задремал, пока ехал, поэтому стоило открыть глаза и увидеть знакомый район, он тут же, даже не вытащив наушники, выпрыгнул из дверей. Но как только переступил порог, а за спиной послышался звук отъезжающего транспорта, пришло осознание, что он вышел не на остановку позже, а на остановку раньше. Минхо вздыхает, одёргивает одежду и направляется в нужном направлении. По крайней мере, идти отсюда до университета ближе, чем если бы он проехал дальше. Здесь тихие улицы и небольшие магазинчики с едой и цветами, дорога чуть пыльная, а на обочине сквозь трещины асфальта пробивается маленькая травка.       Он поправляет падающий с плеча рюкзак и достаёт разрядившиеся наушники, убирая их в кейс. Сегодня слишком много дел: сначала консультация в университете, а потом саундчек и вечернее выступление в одном из баров, спасибо, что не в день перед экзаменом… Он даже не успеет забежать домой, поэтому с самого утра добрая Хёрин-нуна хлопотала над его образом, правда, вышло не совсем то, на что он рассчитывал… Чихо, как увидел его, усмехнулся и ничего не сказал, а Донук только многозначительно присвистнул. Дина уже не было, так как он уехал с Хёсобом до начала процесса, поэтому возможность получить объективную оценку испарилась вместе с их ботинками, хотя Мино отправил им обоим заботливо сделанные фотографии с процессом и конечным результатом в личные сообщения, но они пока не были просмотрены.       Короткая клетчатая юбка, надетая поверх узких голубых джинсов, рваных на коленках, неудобно задиралась, на голове были заплетены маленькие и вроде бы лёгкие косички, но силиконовые резиночки всё равно что-то больно дёргали. А ещё лицо нельзя было тереть и трогать вообще, потому что на нём был хороший слой макияжа, а нуна не была уверена, что косметика достаточно водостойкая. Это было настоящим испытанием, потому что было жарко и от нервов всё чесалось, но каждый раз Минхо вспоминал, как просидел перед Хёрин два часа, пока она наносила ему тон, подводила глаза, красила яркими тенями веки и с ювелирной точностью выкладывала на скулах алые стразы, и сразу же бил себя по рукам. Да… у него должен был быть образ крутого рэпера под стать выступлению, на котором должны появиться важные гости из достаточно крупного агентства, но в итоге он больше был похож на девчонку из айдол-группы, готовящейся к дебюту. Видимо, нуна была больше по другому стилю музыки… Утешало только то, что Чихо перед выходом поймал его за локоть и сказал не переживать, а потом добавил, что он выглядит безумно красиво. И это Мино очень польстило. Так, что скулы непроизвольно заалели, но, возможно, этого не было видно из-за тоналки, которая покрывала лицо так, что до вечера не должна была стереться. В любом случае, растерянный Зико был снабжён косметичкой и словами: «Поправишь, если что».       Минхо усмехается, вспоминая это продуктивное утро, и тут же ловит на себе заинтересованный взгляд сбоку. Он смотрит в ответ и видит мужчину, стоящего у двери очередного магазина, с сигаретой в руке, и от этого липкого взгляда, что скользит по телу, его передёргивает, ему очень не нравится такое испытывать, но, к сожалению, в последнее время всё против него. Мужчина в очередной раз стряхивает пепел с сигареты, прокашливается и решается окликнуть: — Хэй, вы не хотели бы к нам зайти? Посмотрели бы, может, что-нибудь у нас приглянулось бы… ну или кто-нибудь, — добавляет он с улыбкой, обнажающей его белые, и на том спасибо, острые зубы. — А вы, как женщина с цветами, но только мужчина с болтами? — басит Мино, откидывая спадающие на лицо косички, и бросая взгляд на вывеску «Сантехника».       Мужчина чертыхается, тушит недокуренную сигарету о свою подошву, бросает её на газон рядом и скрывается в магазинчике, бормоча что-то то про Америку, то про Тайланд, то про трансвеститов, то ещё про всё подряд, но его уже не слышно за захлопнувшейся дверью. Минхо с облегчением выдыхает, он надеется, что это был первый и единственный прецедент на сегодня.       Когда он подходит в корпусу университета, Ханбин давится дымом с сигареты, любезно одолжённой у Бобби, а Чживон начинает смеяться, упираясь тонкими ладонями в свои острые коленки. — Мино-нуна, у тебя сегодня концерт? Почему ты не достала нам билеты? — Завались, — вздыхает Минхо и аккуратно трогает подушечками пальцев своё лицо, думая, действительно ли так сильно Хёрин переборщила. — Да ладно, чувак, — обращается к нему откашлившийся БиАй и утешительно кладёт руку на плечо, — не слушай его, выглядит очень здорово. — Реально, бро, — поддакивает, отсмеявшись, Бобби, — ты просто сногшибателен. Не познакомься я с Ханбином раньше, встречался бы с тобой сейчас. — Да кто тебе мешает? — закипает упомянутый и толкает Чживона в бок. — Ты абсолютно свободен. — Мне мешают две вещи, — важно заявляет Бобби. — Первая — страх за собственную жизнь, потому что Зико мне голову оторвёт, а вторая — моя любовь к тебе, которая теперь со мной навечно.       Ханбин от души злобно наступает ему на ногу, и тот хватается за травмированную ступню, которая прочувствовала весь спектр эмоций БиАя. — Когда вы уже перестанете парить друг другу мозги? — качает головой Мино, а потом жалеет, глядя на поджимающего губы Ханбина.       Он не знает, в чём у них дело, потому что БиАй вроде как никогда и не был против, а Чживон никогда и не пытался скрывать своих чувств, но была какая-то недосказанность, а лезть в чужую жизнь не было привычкой Минхо. — Сегодня то выступление, да? — уточняет Ханбин, ещё раз окидывая прикид друга взглядом и тепло улыбаясь. — Ага. Так и не сможете прийти? — Извини, — грустно склоняет голову БиАй, — мы уже купили билеты, ты знаешь. Уезжаем к моим родителям, давно их не видел. — Да ничего, я понимаю.       Они стоят ещё несколько минут, а потом Чживон смотрит на часы и дёргает обоих друзей за рукава, предупреждая о том, что им надо поторопиться. Они заходят в аудиторию и приветствуют сначала уже находящегося там профессора Кима, а потом остальных одногруппников. Консультация проходит спокойно, ничего неожиданного, просто рассказ о том, как будет проходить экзамен, что нужно подготовить и в каком порядке они будут отвечать. Единственное, что настораживает Минхо, — это то, что он пойдёт самым последним. После этих слов на него взволнованные взгляды бросают и названные отвечающими в середине Ханбин с Бобби, потому что Сон явно не в конце списка, если идти по порядку. Однако перед ним поставлены ребята, также занимавшиеся индивидуально, а они были предупреждены, что будет проверка их проектов, поэтому это оставляет надежду, что всё это просто совпадение.       По окончанию консультации все начинают собирать вещи, складывать ручки и блокноты, в которых делали записи, а те, кто не делал, просто выскакивать из кабинета как можно быстрее. Минхо, по понятным причинам, никогда не выходит из аудитории последним, но на середине пути всё равно оказывается остановлен преподавателем, аккуратно сжимающим его локоть. — Минхо-я, хотел бы попросить вас остаться, чтобы обсудить детали проведения вашего экзамена, — Мино смотрит на вставших в проходе друзей, на которых уже все начинают ругаться, что они мешают, и только кивает им, чтобы они шли без него.       Он старается сделать так, чтобы в его глазах не было волнения, но всё равно будто слышит синхронный скрежет зубов Ханбина и Бобби, когда те выходят, подталкиваемые одногруппницами. Преподаватель пододвигает к Минхо какие-то листы, в которых он узнаёт свою проектную работу со свежими правками, и Сон сразу начинает их заинтересованно изучать, пока профессор провожает студентов, бросая почти каждому какие-то комментарии, замечания и советы. А потом всё стихает и в секунду взрывается, когда раздаётся звук защёлкивающегося замка. Мино не поворачивается…       Шаги профессора Кима звучат осторожно и медленно, но оглушительно громко в образовавшейся тишине. Громче звучит только сердце Минхо, и ему кажется, что если он сейчас опустит взгляд на свою грудь, то увидит, как оно бьётся. Преподаватель подходит сзади, прижимается к его спине широкой грудью и проводит носом по шее, сжимая на бёдрах ладони. Мино дёргается, резко вырывается и отходит на пару шагов, бросая шальной взгляд, который не может сфокусировать в одной точке. — Извини? — Бровь профессора непонимающе изгибается, он скрещивает руки на груди и будто ждёт каких-то объяснений, будто всё в пределах нормы. — Это домогательства, — констатирует факт Минхо, и его голос не дрожит. Он больше не боится, он уставший и взбешённый. — Правда? — удивляется профессор, и это так наигранно, что у Мино ходят желваки, а потом преподаватель вдруг строит виноватое и расстроенное лицо. — Ох, мне так жаль, Минхо-я… Я… Ты себя так вёл, как я мог не подумать, что ты… понимаешь мой интерес к тебе и испытываешь его в ответ. — Я вёл себя… как? — кипит Мино от абсолютно незаслуженных обвинений. — Простите, но я всё это время терпел ваши намёки, старался их игнорировать, но вы. вы… Это уже просто переходит все границы! — Достаточно, — обрывает его преподаватель и проходит мимо к своему столу, словно ненароком цепляя юбку, которую Сон тут же одёргивает, прижимая к себе. — Минхо-я, Минхо-я… — тихо причитает он и пододвигает к себе его работу, быстро пролистывая её. — Ты меня так разочаровал… Твои способности… Они не дотягивают до того уровня, который я ожидал. — Что? — Неверяще переспрашивает Мино. — Да, я думал, что ты алмаз и, если тебя хорошенько отполировать, ты станешь бриллиантом, но понял, как сильно ошибся. Никогда, пожалуй, не допускал таких промахов, но был так очарован тобой, что не заметил… Только недавно осознал, как твои работы… посредственны.       Это слово вбивается остро заточенным колом в сознание Минхо и раздаётся эхом в голове. Он пытается убедить себя слушать голос разума, который твердит: «Ты понимаешь, почему он это говорит. Причиной послужило то, что ты дал отпор, дело не в тебе». Но слышать такое всё равно невыносимо тяжело. Профессор Ким захлопывает его работу, а потом берёт в руки и «случайно» кидает взгляд на урну, стоящую под его столом, но всё-таки откладывает листы в сторону. — Такими темпами ты не только не сдашь проектную работу, но и экзамен в принципе… — Разочарованно тянет преподаватель. — Однако… Есть способ, как ты можешь получить высокие результаты. И ты знаешь его. — Нет, — упрямо отрицает Минхо, хмурит брови, уже понимая, на что ему намекают, но профессор Ким принимает это за «нет, не знаю» и услужливо объясняет. — Ты без проблем сдашь мой экзамен, если станешь моим. Это всё, чего мне хочется, — преподаватель встаёт со своего места и подходит к Мино вплотную, но тот не делает шаг назад, не желая уступать. — Не подумай, что я пользуюсь своим положением, но Мино-я… — он зовёт его именем, которое знают только самые близкие и те, кто бывает на его андеграундных выступлениях, поэтому Сон вздрагивает. — Ты мне так понравился, я ничего не могу с собой поделать. Ты позже осознаешь, что за связь между нами. Но сейчас я просто хочу, чтобы ты стал моим. Хочу тебя. Тебя себе.       Профессор возвращается на своё место и берёт в руки мышку, заставляя экран ноутбука, перешедшего в режим ожидания, ожить, а потом выключает его и добавляет, даже не смотря на оцепеневшего Минхо: — Переспишь со мной — удачно сдашь экзамен, продолжишь стоять на своём — завалишь, а может даже, и вылетишь из университета. Но, разумеется, у тебя есть время до самого экзамена. Так что увидимся через пару дней, Мино-я.       Он не получает в ответ ничего, кроме звука захлопнувшейся двери.

***

      Мино знает, где выйти, чтобы не встретиться с Ханбином и Бобби ни при каких обстоятельствах, он легко выскальзывает и направляется к автобусной остановке. Кровь кипит в венах, и ему кажется, что он вот-вот взорвётся от переизбытка гнева, он никогда такого ещё не испытывал. Он покидает университет, ловя себя на мысли, что отказывается смотреть на его стены в последний раз. Ему не страшно, не грустно, не хочется поехать домой и свернуться на матрасе, поджав колени к груди, ему не хочется слушать утешающие слова Дина и рассказывать ему о своих проблемах. Сейчас в его голове только неоново-красным светится табло «выступление». Он пойдёт в этот проклятый бар, где уже должны ждать ребята, и покажет всё, на что способен, он выплеснет все эмоции на сцене, а потом уже будет думать о том, что произошло и что с этим делать.       Минхо печатает сообщение Ханбину, чтобы они его не ждали, что Зико его заберёт, и знает, что друг прекрасно понимает, как нагло он ему врёт. В ответ тут же сыпятся сообщения с вопросами «что случилось?» и «как прошло?», но Мино больше не открывает чат и не читает их. Он запрыгивает в нужный автобус, открывает на своём телефоне лирику и пустым взглядом смотрит в текст. Буквы плывут перед глазами, но строчки заучены идеально и сами звучат под бит в голове.       А дальше всё как в тумане. Минхо заходит в бар и перекидывается парой слов с Хёсобом и Чихо, он отрабатывает сложную часть на саундчеке, а после начала мероприятия пьёт только воду и разбавленную водой от растаявшего льда колу и ждёт. Ждёт, когда стрелки часов приблизятся к тому времени, когда его имя прозвучит из микрофона. Он чувствует на себе взгляд Зико, чувствует, как тот мрачнеет с каждой минутой, потому что знает, что что-то случилось, но Мино продолжает молчать. Дин кладёт на плечо Чихо руку и что-то шепчет ему на ухо, бросая осторожный взгляд на Минхо, Зико лишь кивает, поджимая губы, но ни капли не успокаивается. Проходит много времени, и Хёсоб решает продемонстрировать свои умения в области танцев, и что-что, а это получается у него действительно здорово, если бы он в подростковом возрасте не был затянут в нехорошие дела из-за долгов семьи, он бы, может, уже был хореографом (но тогда, глядишь, и их дороги с Чихо, Мино и остальными ребятами никогда не пересеклись). Проходит ещё полчаса, и Зико достаёт из своего рюкзака косметичку Хёрин и кисточкой аккуратно поправляет смазавшийся на линии челюсти Минхо тон. Ещё минут через тридцать Дин чокается с остальными ребятами бокалом с виски колой и чистейшим вокалом допевает последний припев игравшей песни, он бы, может, стал отличным исполнителем или даже продюсером, если бы его талант раскрыли раньше, до того, как ему перевалило за двадцать, но семье было не до этого, когда он был ребёнком, а потом не до этого стало ему самому, когда он попал на улицы (но последствия всё те же, что и у Хёсоба, — он бы не познакомился ни с кем из них, разве что с Мино). А ещё через пять минут Минхо получает ободрительные хлопки от друзей по плечам и спине, объятие от Зико и начинает пробираться через толпу ближе к сцене. «Мино» раскатывается громом по бару, разрезая духоту помещения и возвращается обратно восторженными криками зрителей, когда Сон уже поднимается на сцену.       Написанный им бит звучит уверенно, гладко, и Мино заражается этим чувством, он обводит взглядом толпу, когда его голос, раздающийся из всех возможных динамиков, грохочет вступительные «хэй» и «йоу». Текст льётся сам по себе, Минхо даже не замечает, как открывает рот, всё смешивается, и он лишь скачет по сцене, активно жестикулирует и корчит рожи на первом треке, касается своими руками протянутых аккуратных ладоней девчонок, стоящих в первых рядах, на втором, а на третьем… А на третьем он встречает взгляд Зико в толпе, и он пронзает в самое сердце, тяжело оседая где-то внутри, и Мино… Мино первый раз задыхается во время читки. Паника почему-то накатывает в самый неподходящий момент, и он делает судорожный вдох прямо в микрофон, и это слышат все. Это может послужить фатальной ошибкой. Только мысли об этом заставляют его ладони вспотеть, а мозг работать в ускоренном режиме, поэтому он делает такой же вдох ровно через два слова, и ещё один снова через два, превращая это в фишку, и зал взрывается. Но текст уже не идёт так гладко, и Минхо повторяет одну и ту же строчку дважды, но за последующим ускорением читки, это тоже не заметно. Он не отрывает глаз от Чихо, стоящего там, среди кучи людей, беснующихся и прыгающих в такт. Мино смотрит прямо на него, потому что знает, что только его удача может спасти. И заканчивает спокойно и ровно. Всё идёт хорошо, потому что Зико улыбается и не опускает солнечные очки, забирающие его волосы назад, чтобы продолжать держать зрительный контакт.       Когда Минхо спускается со сцены, все верещат и скандируют его имя, к нему тянутся десятки рук, но он вежливо улыбается и идёт через толпу к своим друзьям. Ноги начинают дрожать от переизбытка адреналина, и его слегка заносит. Он доходит до бара и вливает в себя соджу под пронзительным взглядом Дина и непрерывающейся похвалой Хёсоба. А потом следует стакан виски с колой, а потом что-то ещё… и ещё… Он останавливается, только когда пальцы Чихо аккуратно смыкаются на его запястье и заставляют опустить очередной стакан на стойку. Мино слушается, а потом льнёт ближе, обвивая чужую талию руками и сцепляя их в замок на спине, и шепчет: — Поехали домой, пожалуйста. Я очень хочу домой.       И Зико не задаёт лишних вопросов. Они идут к выходу, и он крепко держит ладонь Минхо в своей на всём пути до машины. Чихо не пил, поэтому он садится за руль, а Мино падает на сиденье рядом и прикрывает глаза. Они едут домой.

***

      Когда они выходят из машины, Мино понимает, что пьян. Он не считал бокалы, но чувствует, что их было достаточное количество. В голове пустая лёгкость, но никакого веселья, координация движений чуть нарушена, но почему-то ему кажется, что в речи и поведении никаких изменений не произойдёт, словно на алкоголь отреагировало только его тело, а не рассудок. Они молча проходят в квартиру, и Минхо сразу направляется в ванную. Он ополаскивает лицо и смотрит слегка затуманенными глазами на своё отражение в зеркале, затем вытирает мягким полотенцем стекающие по щекам и подбородку капли воды и идёт в спальню. Чихо уже лежит на его матрасе и внимательно изучает экран телефона, он будто пытается на что-то решиться, потому что взгляд у него очень озадаченный. Основные лампы выключены, только ночник рядом с подушкой отбрасывает мягкое свечение. Когда Мино появляется в проходе комнаты, Чихо отрывает глаза от телефона и откладывает его, из-за чего небольшие трещинки в стекле начинают легко мерцать в небольшом свете. Зико похлопывает по месту рядом с собой, и Минхо послушно залезает на матрас, протискиваясь к стене и укладывая голову на чужое плечо. Чихо тут же вплетает одну руку ему в волосы, начиная распускать растрепавшиеся косички, а другой поглаживает напряжённую спину. — Ты готов мне рассказать? — М? — вопросительно мычит Мино, расслабляясь под ласковыми касаниями. — Это уже предел, я больше не могу ждать. Что случилось? — Голос Зико звучит обеспокоенно, и Минхо, тяжело вздыхая, садится, поджимая под себя ноги, и смотрит на него. — Что-то в университете, да? — Да… Помнишь того преподавателя, который много хвалил меня, а потом назначил индивидуальные занятия? — Чихо уверенно кивает головой. — Он… В общем, сначала это была просто похвала, потом она переросла в фаворитизм, но ничего такого, казалось бы. А потом Ханбин с Чживоном начали утверждать, что он ведёт себя очень странно, и я напрягся. Но в конце концов, это начало переходить рамки дозволенного и… — голос Мино срывается, и он закрывает лицо руками, вцепляясь отросшими ногтями в веки.       Чихо чуть отодвигается на матрасе, поправляет подушку, принимая положение полусидя, и скрипит зубами, его губы белеют, а пальцы сначала сжимаются в кулаки, но потом он расслабляет их, чтобы оторвать руки Минхо от его лица и спрятать их в своих больших ладонях. — Мне надо было рассказать тебе раньше… Все говорили, что я должен сказать тебе. — Ты сказал тогда, когда посчитал нужным, — хмурится Зико. — Это были твои проблемы, и если ты думал, что мог решить их сам, значит так оно и было. Я твоя поддержка и опора, но ты можешь обратиться ко мне только тогда, когда сам захочешь моей помощи. Что произошло сегодня? — Он… Он оставил меня после консультации и сказал… — Мино переводит глаза к потолку, но не чтобы не позволить слезам пролиться, а чтобы собраться с мыслями и сформулировать достаточно точное и короткое высказывание. Чихо начинает успокаивающе поглаживать костяшки его рук большими пальцами. — Он сказал, что все мои работы посредственные и что я не сдам экзамен. — Сволочь, — цедит сквозь зубы Зико, он уже представляет, чем закончится эта история. — Он предложил мне переспать с ним в обмен на успешную сдачу экзамена, — последние слова даются с большим трудом, и Минхо чувствует невыносимый стыд из-за всего этого.       Он нервно поджимает губы и отводит взгляд к стене, но Чихо подрывается, хватает его за лопатки, притягивает к себе и прижимает к груди, падая обратно на матрас. Он беспорядочно целует его в волосы и лоб, скользит ладонями по плечам и спине, цепляется за одежду, которая несколько часов назад была горячей и влажной от пота, но теперь остыла и сковывала ледяной корочкой. — Подонок, — шипит Зико, — я убью его. От него мокрого места не останется. Я выбью из него всё, что в нём есть… Я ему глаза вырву, чтобы больше взглянуть на тебя не посмел. Его язык…       Он останавливается, чувствуя мелкую дрожь прижатого к нему тела, проводит языком по ряду верхних зубов изнутри, царапая его об собственные клыки, и сильнее стискивает Мино в своих руках. — Всё будет хорошо, — шепчет он, ещё раз целуя в лоб. — Я тебе клянусь, всё будет в порядке. Я всё решу.

***

      Зико всегда сопутствует удача, это тот факт, который не сглазить. Он достигает всего, чего пожелает, если это мелочь — то по случайности, если что-то большее — то собственным трудом, но по хорошему стечению обстоятельств и в достаточно короткие сроки. Ни для кого, кто знает, что происходит в тёмных кругах Сеула, не секрет, что одна совсем небольшая группировка под руководством некого Зико поднялась так успешно, что отовсюду посыпались предложения с переходом на их сторону, для всех секрет — настоящее имя Зико, его внешность, количество человек в этой самой группировке и как их вообще в это втянуло. Все слышали о качественном руководстве, о сборе любых данных на любых людей, на которых только показывают пальцем, о проведении сделок, которые никогда не проваливаются, и таком ведении финансовых дел, что бюджет набирает обороты только так, о перевозке и передаче любого товара не то, что с подкупом полиции, а с полнейшим избежанием встреч с ней. Никто не слышал о том, что их всего четыре человека.       Поэтому сейчас Зико со спокойной душой стоит, подпирая стену дома в одном из достаточно тёмных переулков, вдалеке от шумных улиц и толп людей, смотрит на небо усыпанное звёздами, точно разбросанными бусинами, делает последний глоток колы из жестяной банки и бросает её в мусорный контейнер, стоящий у противоположной стены и в нескольких метрах вправо, не целясь. Банка издаёт тихий шуршащий звук, попадая ровно в точку назначения, опускаясь на целлофановый пакет, наполненный чем-то мягким, и скатываясь в глубину.       Тем утром ему позвонил на удивление не Ханбин. Номер Бобби был забит у Чихо в контактах, но он никогда не получал ни звонков, ни сообщений. Поэтому он был несколько удивлён, когда увидел имя, высветившееся на экране, но взял трубку и вышел из комнаты, напоследок бросая взгляд на сонно хлопающего глазами и сидящего за столом перед чашкой кофе Мино, который слушал, что ему настойчиво пыталась объяснить Хёрин перед тем, как начать наносить макияж. — Да? — Зико-хён? — Послышался неуверенный голос из динамиков, и этот голос точно принадлежал не Ханбину, так что вариант, что у того разрядился телефон или что-то вроде, сразу отпал. — Да, я тебя слушаю, Чживон. — В общем, Ханбин говорил, что не надо вмешиваться, но я считаю, что это слишком важно, — голос напрягся, следом напрягся и Чихо, Бобби бы не позвонил ему просто так, что-то точно случилось. — Ты о чём? — Я пойму, если ты ко мне не прислушаешься, потому что не могу объяснить причины. Ханбин говорил, что это не наше дело, и я его поддерживаю, но у меня нехорошее предчувствие. Прямо очень нехорошее. Меня такое никогда не подводило, поэтому хочу тебя попросить… — Чживон сделал небольшую паузу, обдумывая свои слова. — Я знаю, какие у тебя возможности, но также знаю, как сильно ты доверяешь Мино. Однако… Только на сегодня. Сделай что-нибудь, повесь на него какой-нибудь жучок, спрячь у него диктофон или какую-нибудь камеру, что-то, что сможет записать сегодняшний день, хотя бы только звук. Это очень важно. — Ты понимаешь, о чём просишь меня? — Нахмурился Зико и начал вышагивать по комнате, переступая через разбросанную манхву Донука, наушники и спутанные провода тысячи зарядников Хёсоба. — Да, поэтому прошу именно тебя. — Это касается его безопасности? — Именно.       Чихо остановился, посмотрел на стену, за которой находилась другая комната, откуда раздавался уже взбодрившийся голос Минхо, а потом перевёл взгляд на бесшумно появившегося и стоящего в дверях со спортивной сумкой наперевес Дина. Зико поднял в воздух указательный палец, прося сразу и сохранять тишину, и подождать, Хёк кивнул в ответ. — Хорошо, я тебя понял. — Спасибо, — сказал Бобби и сбросил вызов.       Чихо погасил экран и медленно опустил руку с телефоном, подзывая к себе Дина. — Достань мне один экземпляр, пожалуйста. — Какие-то сложности, да? — Поинтересовался Хёк, расстёгивая сумку и вынимая оттуда одну небольшую коробочку. — Очень надеюсь, что нет. — Помнишь, как пользоваться? — Да. — Тебе очень повезло, — насмешливо бросил Дин и подмигнул. — Ещё пару минут, и мы бы уехали, Хёсоб уже ждёт в машине. — Везение — моё второе имя, — самодовольно произнёс Чихо, а потом, вспомнив о звонке, вновь стал серьёзным. — Что, если заказчик не досчитается одного товара? — Это партия на один экземпляр больше, я хотел, чтобы ты представил им его как пробный, не тестовый, который ты приносил на заключение сделки, а чтобы осмотреть и убедиться в качестве всего товара. Приятный бонус, так сказать. Но, видимо, сегодня они обойдутся без него. — Что бы это ни было, всё обойдётся, я уверен, — Дин аккуратно приобнимает Зико, и тот обнимает его в ответ. — Спасибо. Удачи вам сегодня. — Удача всегда на нашей стороне. Увидимся вечером.       И Хёк ушёл, бросая взгляд на Мино, которому уже начали водить по лицу спонжем, размазывая тоналку, прикрыл дверь, оставляя уверенность, что всё действительно пройдёт по плану. А Чихо открыл коробочку и по воспоминаниям с демонстрации изготовителя активировал крошечный предмет в руке.       Когда Минхо уже стоял у порога, чтобы выйти из квартиры, и нервно одёргивал свой «наряд», Зико перехватил его за локоть, останавливая, одной рукой обвил поясницу и наклонившись к уху, прошептал: — Ни о чём не переживай, ты сегодня безумно красив.       Мино чуть зарделся, поблагодарил таким же тихим голосом и потом прижался к его губам в прощальном поцелуе. А Чихо тем временем засунул маленький чёрный предмет в карман его джинсовой куртки, зная, что до прихода в клуб он точно её не снимет и туда ничего не положит.       Когда они ночью вернулись домой, Минхо повесил свою куртку у входа и пошёл умываться, а Зико достал из чужого кармана то, что оставил там утром, выключил и убрал к себе в джинсы. Он лёг на матрас и стал ждать возвращения Мино, поведение и настроение того так и заставляло перекинуть себе на телефон по блютузу то, что записалось сегодня, но он каждый раз отказывался от этой идеи, потому что он верил, что спросит и Минхо расскажет всё сам. Но после рассказа и того, как Сон заснул, легче не стало, его стали одолевать два желания — послушать или смыть этот проклятый предмет в унитаз, но ни того, ни другого он не сделал. Он лишь перекинул аудиозапись, обрезал её до того момента, где начинался личный разговор с преподавателем и оставил. Это ещё ему пригодится…       Зико чувствует, что уже скоро, поэтому отходит в более тёмный угол. Он стоит там несколько минут, думая о своём, прежде чем слышит голос и приближающиеся шаги. Данные, которые достаëт Пеномеко, ещё ни разу не подводили. Мужчина идёт один и прямо перед тем, как завернуть, прощается с собеседником, завершая телефонный звонок. Он проходит ближе к противоположной стене прямо мимо Чихо и даже не бросает взгляд в его сторону, просто не замечает. Зико осматривает его, оценивая, и, когда в голове загорается зелёная лампочка и высвечивается надпись «он», отталкивается одной ногой от кирпичной поверхности за спиной, идя следом. Он не пытается сделать шаги тише или быстрее, просто идёт в ровном темпе, поэтому господин Ким оборачивается, понимает, что не знает этого человека, и продолжает свой путь. Чихо настигает его достаточно скоро и кладёт руку на плечо, вынуждая остановиться. — Извините, — произносит он, и мужчина хмурится, делая небольшой шаг в сторону, чтобы сбросить чужую ладонь. — Да? — Вы знаете, что это за район, аджосси? — Зико улыбается, изображая не то смущение, не то неловкость, Ким одёргивает свой пиджак и прочищает горло.       Парню, стоящему перед ним, на вид не больше двадцати пяти лет, он выглядит просто, как все его студенты, одет в чистые джинсы, рваные на коленях, и обычную чёрную толстовку, даже капюшон не надет на голову, поэтому свободно видно слегка вьющиеся, растрёпанные волосы. Единственное — волосы осветлённые, но в Корее это абсолютная норма, сейчас нормой бы были даже ярко-зелёные волосы, в самом-то деле… Чего ещё можно ожидать от подростков, поголовно желающих стать айдолами, танцорами или рэперами? — Да, Каннам, — непонимающе отвечает мужчина, потому что даже вопрос о времени был бы более ожидаем, чем этот. — Ага, — тянет Чихо и продолжает напирать, вновь делая шаги навстречу. — А вы понимаете, что это означает? — Что? — Ким совсем растерян и представления не имеет, чего от него хотят, но аура вокруг этого мальчишки сгущается, и улыбка становится хищной, а в глазах сверкают какие-то непонятные искры. — О чём вы? — Это теперь зона моего влияния, — шепчет Зико, резко наклоняясь к нему и вцепляясь тонкими, но сильными пальцами в чужую шею сзади. — Чего…       Договорить у него не получается, потому что в живот врезается кулак, и он отшатывается, ударяясь спиной о кирпичную кладку. Чихо настигает в один шаг и бьёт ногой по коленям, из-за чего мужчина сгибается, но окончательно сесть на землю не даёт рука, схватившая его за шиворот. — Ну нет, во мне ещё есть совесть, и лежачих я не бью, поэтому ты не сядешь и не ляжешь, пока я не позволю. — Чего ты хочешь? — Хрипит Ким, и его глаза испуганно бегают из стороны в сторону, а Зико наблюдать это доставляет чистое наслаждение. — Денег? Я пользуюсь картой, но в кошельке тоже есть, просто забери его… — Зачем мне твои поганые деньги? — Шипит Чихо, и его кулак сталкивается с челюстью, а из чужой губы начинает идти кровь. — Вы, аджосси, не представляете, сколько их у меня может быть. — Тогда что? — Но эта фраза снова становится неудовлетворительной, и следующий удар приходится в нос, откуда сразу начинает хлестать кровь, пачкая белую рубашку, аккуратный костюм и чужую руку. Мужчина издаёт тихий и невыносимо жалкий стон. — Вы чересчур болтливы даже в такой ситуации. Знаете, кто такой Сон Минхо? — Да, — тяжело выдыхает Ким, — но я с ним никак не связан. Он просто мой студент. Я не причастен ни к чему, что он мог натворить, но могу дать его контакты. — Неправильный ответ, — злость кипит у Чихо в жилах, и ему становится просто отвратительно марать об это существо свои руки. Но через секунду мужчина чувствует невыносимое жжение в солнечном сплетении, потом боль в районе брови, скулы, а затем, вероятно, из-за болевого шока или паники перестаёт понимать, куда приходятся удары и в какой момент он сползает вниз по стене.       Мальчишка… Нет, этот парень, со своими жутко блестящими глазами и ненатуральным выражением лица, возвышается над ним, смотрит сверху вниз и кривит губы то ли в усмешке, то ли в чём-то непонятном, но картина расплывается из-за опухшего глаза, и хочется просто закрыть веки и не открывать их, пока он не исчезнет. Всё кажется самым страшным сном. — Лучше бы ты никогда не знал его, — бросает Чихо. — Для тебя лучше было бы никогда не встречать его. Завтра же ты заберёшь из университета все свои документы или, если не сможешь встать с больничной койки, попросишь кого-нибудь их забрать. И ты скажешь, что увольняешься по личным обстоятельствам. Меня не касается, какую хрень ты собираешься им плести. Важен только результат. — Я пойду в полицию, — пытается что-то возразить Ким губами, которые отказываются шевелиться, его рот наполнен собственной вязкой кровью, которую хочется сплюнуть, но сил наклониться нет.       Зико не сдерживает своё обещание и пинает его носком запылившегося конверса в живот, а потом присаживается на корточки рядом с сжавшимся телом. — Ты, видимо, плохо меня слушал. Я ведь в самом начале сказал.       Чихо достаёт что-то из кармана с тихим позвякиванием, и тусклом свете одинокого фонаря, проливающего на них свою меланхоличную и равнодушную ко всему происходящему бледную лужу, блестит намотанная на кулак цепочка, а с неё свисает несколько армейских жетонов. — Показываю один раз, больше ты такого никогда в жизни не увидишь, — снисходительно произносит Зико. — Догадываешься, что это?       Ответа он не получает, поэтому тихо хмыкает и раздвигает жетоны, демонстрируя гравировки на гладкой металлической поверхности. На всех подвесках латинские буквы «п», немного отличающиеся друг от друга стилистикой написания и посторонними символами. — Смотри, — Чихо берёт один из жетонов на свою открытую ладонь и подносит почти вплотную к чужому лицу, начиная объяснять, словно ребёнку. — Это знак протектората. Этот — протекторат севера, а этот — юга, а этот — Каннама, а вот этот запада, а этот — востока. А сзади — моё имя.       На обратной стороне во всю поверхность изображена «Z». Жетоны на цепочке ещё не заканчиваются, но он останавливается и возвращается к тому, что принадлежит Каннаму. — Если договор о протекторате расторгается, то знак перечёркивается, а жетон изымается. Но у меня такого не случалось, как ты понимаешь. Но вот если протекторат расторгается с целью перехода в равносильное сотрудничество, то выгравированная буква обводится в круг.       На некоторых жетонах, в том числе и на жетоне Каннама, действительно видны круги, но Киму сейчас не до этого, всё его тело ноет, а голова гудит, металлический привкус крови во рту вызывает тошноту, и ему хочется лишь одного — чтобы этот парень не объяснял ему что-то, а напрочь забыл о его существовании и ушёл. Ушёл и больше никогда не встречал его. — Да, у меня нет некоторых жетонов, например юго-запада, но поверь… Это не помешает мне даже из-под земли тебя достать.       Зико выпрямляется и разминает руки, потряхивает затёкшими ногами как ни в чём не бывало. — Ты больше никогда не будешь преподавать в университете, ты меня понял? Ищи работу, где хочешь, но если я узнаю, что ты попал туда, — тебе не жить. Сегодня, видит Бог, я был милосерден, но больше таким не буду. У меня повсюду глаза и уши, так что будь осторожнее. Я хочу лишь одного. — В ответ не раздаётся ничего, кроме чужого тяжёлого дыхания и болезненных стонов. — Ну же, спроси чего. — Чего? — Собирая последние силы, хрипит Ким. — Чтобы ты бежал в страхе, когда услышишь имя Сон Минхо. — Зико улыбается, сплёвывает на асфальт рядом и машет рукой. — Сайонара. — Он уходит, не оборачиваясь, не желая слышать ни один их тех звуков, что раздаются за спиной. Дело сделано, он выполнил обещание.

***

      Он возвращается домой.       Для них домом является музыкальная студия. Ни один из них, кроме Мино, музыку не пишет, разумеется, но они всегда здесь. Зико даже сомневается, есть ли всё ещё у ребят другой дом, потому что все их вещи давно тут: зубные щётки, расчёски, постельное бельё, одежда, скейт и сигареты Хёка, бесконечное множество панамок и кепок Хёсоба, плюшевый медведь и коллекция банок из-под энергетиков Донука. У Чихо всё ещё есть дом, но домом он его не зовёт.       Эта студия досталась им по случайности, как и всё в этой жизни, когда Зико познакомился с Минхо и узнал, что тот учится на музыкальном направлении и пишет песни. Буквально через месяц пришло письмо, а в нём, как во всех клишированных фильмах, было известие о смерти его тётушки, которую он последний раз видел лет восемь назад, ключи и завещание, в котором она передавала ему по наследству музыкальную студию её давно покойного мужа. Студия была не в самом приглядном районе Сеула, но они с Мино подорвались в ту же секунду и через полчаса уже пересекали улицы с битым зелёным стеклом на тротуаре, разглядывая разрисованные граффити стены домов. В тот день Чихо впервые взял Минхо за руку, не в рукопожатии, а аккуратно переплетая холодные пальцы, и Сон свою ладонь не убрал.       Дом, в котором находилась студия, был белой футболкой в горе разноцветных носков. Его стены были девственно чисты, окна целы, дорожка, ведущая к подъезду, убрана, а на клумбах, не сдаваясь под напором осени, ещё оставались крохотные цветочки. «Студией» оказались две комнаты: сама «продюсерская обитель» и танцевальный зал. Ко второму, судя по всему, в комплект шли туалет и душ, а в первой был хороший свободный угол, в который идеально вписалась бы кухонная зона, даже барная стойка уже была, за которой свободно уселось бы пять человек. От «студии», конечно, было одно название. Там находились потрёпанное кожаное кресло и чёрный деревянный стол. Не было ни аппаратуры, ни компьютера… Однако через два дня на столе уже стоял ноутбук Мино, его колонки, а за столом стояло ещё одно кресло, которое Чихо притащил из своей квартиры. Новенькое, с целенькой обивкой, он отдал Минхо, а покоцанное чуть отодвинул, присваивая себе. Через две недели Зико с Дином принесли синтезатор в идеальном состоянии, который они нашли около мусорки неподалёку от студии, ещё через три дня Чихо купил на распродаже микшерный пульт, а через неделю забрал у соседа микрофон, раньше принадлежавший его соседу, который тот купил, чтобы записывать свой рэп, но потом разочаровался в способностях и при переезде был вынужден куда-то его деть.       В танцевальном зале тоже не было ни-че-го. Даже каких-нибудь станков. Лишь одиноко стоящий в углу музыкальный центр. Поэтому они расстелили на полу футоны, разбросали маленькие подушки, и Хёк повесил свой гамак, раздирающий глаза одним только сочетанием цветов.       А потом Чихо прибил полки для учебников и тетрадей Мино и комиксов Донука, выиграл в тире новенький проигрыватель CD-дисков (кто вообще ставит главным призом в тире проигрыватели, а не огромных плюшевых медведей?), получил за красивые глаза от старушки-соседки кресло-качалку, потому что оно раздражало её вестибулярный аппарат, и теперь на нём постоянно, словно на троне, восседал Дин, а старший брат подарил на день рождение «кокон», как его называл Пеномеко. Плетеное кресло, подвешивающееся к уже бывшему прибитым в студии крючку (непонятно с какой целью, правда).       Студия была пустой, но чистой, там было предусмотрено отопление, вода и электричество, а счёт за коммунальные услуги выходил всегда невероятно маленьким.       Студия стала их домом меньше, чем за два месяца.       Чихо заходит внутрь, не видит кед Минхо и идёт дальше. Он пересекает комнату, чуть не наступая на валяющуюся на полу упаковку чипсов, под взгляды парней, прикованные к его разбитым костяшкам и тихо хмыкает своим мыслям.       Ещё недавно в таких ситуациях Хёсоб всегда вскакивал со своего места с неизменным вопросом: «У нас будут проблемы?!» И он не переставал удивляться Дину, который невозмутимо следил со своего кресла за направляющимся в ванную Чихо и ничего не комментировал. А теперь эти двое вместе спокойно сидят на своих местах, лишь ненадолго поднимая на Зико глаза, отвлекаясь от своих дел, и после не произносят ни слова. Они пропитаны уверенностью, что проблем не будет. Никогда не бывает. Им не хватает только Пеномеко, который мог бы разбить тишину своим: «О, большое месиво было?», «О, хён, а кого и за что?», «Хён, помочь тебе обработать руки?». Донук, казалось, привык к этому всему даже быстрее, чем Хёсоб. Возможно, ему с этим помогло бесконечное доверие по отношению к Чихо и бескрайняя, детская или даже щенячья любовь к нему. Однако сейчас в студии его нет, время позднее, и Зико, стараясь подавить волнение, прикусывает губу. Он же не может вечно присматривать за ним, верно? В конце концов, Донук младше него всего на месяц, просто в нём осталось что-то такое светлое и наивное, что сердце непроизвольно сжимается в страхе. Но каждый раз приходится себя одёргивать, потому что, помимо сбора информации, тот много чего умеет, бить морды плохим и хорошим парням тоже…       Чихо прислоняется спиной к рабочему столу, вздыхает, потирая одной рукой лицо, и Краш только открывает рот, чтобы что-то спросить, как раздаётся звонок. — Слушаю, — произносит Зико, и Краш снова утыкается в свой ноутбук, решая подождать. — Да, Канеко-сама, сделка была заключена в лучшем виде, — Чихо смотрит на Дина, который поднимает голову, как только в разговоре звучит имя. Хёк быстро кивает и сначала складывает пальцы в знаке «окей», а потом разводит перед грудью руки, повёрнутые ладонями вниз, Зико молча шевелит губами, и в этом угадывается «спасибо». — Никаких сложностей не возникло, но вам не стоило об этом переживать, в любом случае мы уже заплатили за товар и, даже если бы сделка провалилась, на вас бы это не сказалось. Нет, что вы, Канеко-сама, мы были уверены в качестве вашего товара и вам стоит быть в нём уверенным. Да, большое вам спасибо, — Чихо непроизвольно чуть кланяется, несмотря на то что разговаривает по телефону. — Надеюсь, на дальнейшее наше сотрудничество. До свидания.       Зико завершает разговор и снова смотрит на Дина. — Господин Канеко звонил? — Уточняет Хёк. — О чём болтали? — Встревает Хёсоб. — Спрашивал, как прошла сделка, всё ли хорошо с товаром. — Милый дядечка, — хмыкает Дин. — Когда ты начал говорить по-японски, до меня сразу дошло, что я тебе даже ничего не сказал про сегодняшний день. А я ещё ни черта не понимаю, а ты стоишь лопочешь там и смотришь на меня. Я напугался. — Тебе не нужно было ничего говорить, я знал, что всё пройдёт гладко.       В прихожей раздаётся шуршание и стук, и все парни синхронно поворачивают головы по направлению к двери в комнату. — Хэй, ребята! — Появляется в проёме Донук. — Смотрите, что я принёс! Я скинул маме видео с выступлением Мино, и она испекла торт, сказала, чтобы я отнёс его, потому что наш Минхо большой молодец! — О, боже, — тянет Хёсоб, облизывая губы, — что бы мы делали без твоей мамы, Донук-а… Её еда — моя единственная радость в жизни.       Пеномеко счастливо улыбается и ставит пакет с тортом поближе к Дину, подальше от Краша. Донук, наклоняясь, обнимает со спины за шею Хёка, и тот ласково треплет его по макушке, а потом двигается, приглашая сесть рядом. — Ну что, хён? Всё прошло хорошо, да? — Спрашивает Пеномеко, занимая место рядом с Дином и подставляя свою голову под поглаживания. Именно поэтому они и видят в нём ребёнка, он очень тактильный, очень ласковый, хотя в то же время не подпускает никого ближе, чем уже есть, ближе всех к нему только они, но и то постоянно кажется, что что-то не знает никто.       Чихо инстинктивно проводит по сбитым костяшкам левой руки, и убирает обе ладони за спину. Донук заинтересованно наклоняет голову к правому плечу и чуть не врезается в повернувшегося к нему лицом Дина. Хёк слегка отшатывается, а потом наоборот притягивает «ребёнка» к себе ближе, чтобы тот ему чем-нибудь ненароком не заехал. — Да, Донук-а, всё в порядке. Ты мне очень помог, спасибо большое, — Зико подходит к креслу и треплет Пеномеко по волосам, а тот довольно щурит глаза. — Да чего там, я просто позвонил паре друзей. Ой, Дин-а, ты опять что-то считаешь? — внезапно переключает своё внимание Донук на Хёка, который что-то записывает в свою тетрадь. — Да, поэтому не дёргайся сильно, а то потом не досчитаемся не только товара, но и костей. — Ну, Хёк-а… Ну я же только вернулся домой… И торт принёс! Мы должны были все вместе посидеть. Без работы. Отдохнуть. — Ты сам сказал, что торт для Мино, а его ещё нет.       Словно в опровержение хлопает входная дверь. Зико смотрит на парней, и те, как по команде, встают со своих мест. — А вот и Мино-я вернулся, — щебечет Донук, подхватывает торт и Хёсоба, и направляется к рабочему столу.       Дин тоже кивает и идëт включать чайник, доставать нож для торта и расставлять прочую посуду. Зико не понимает, почему все так засуетились, но вот Хёк, вроде мимоходом, а вроде настойчиво подталкивает его в спину, и ему приходится выйти в коридор. Минхо же, встретившись с вывалившимся из студии же, сталкивая студии Зико, сразу ловит неозвученный намёк парней и заходит в спальню. У него очень уставший вид, но Чихо не спрашивает, где тот был, возможно, ездил повидаться с сестрой, а может проторчал весь день у Ханбина с Бобби, главное, что целый и невредимый вернулся домой. Как только за ними закрывается дверь, Мино обнимает Зико за шею, утыкаясь носом в ключицу, а Чихо прижимает его к себе ближе, обхватывая поясницу. — Я не знаю, что мне делать, — шепчет Мино. — Завтра экзамен… Я ни в коем случае не стану соглашаться с его условиями, но эта оценка… Она же для меня так важна. — Хэй, — прижимается губами к уху Зико. — Просто иди, всё будет в порядке. Я со всем разобрался.       Минхо отстраняется, но не расцепляет рук, он заглядывает в тёмные глаза напротив, ловит волны спокойствия, накрывающие его с головой, и вопросительно подёргивает бровями. — Что ты сделал? — «Очи Бога над путями человека, и он видит все шаги его. Нет тьмы, ни тени смертной, где могли бы укрыться делающие беззаконие», — цитирует Книгу Иова Чихо, и Мино неловко улыбается. — Он получил то, что заслужил, ни грамма больше. — Возможно, мне теперь хочется услышать, что ты его всё-таки хоть чуть-чуть пожалел, — качает головой Минхо. — Я старался быть помягче, но он запомнит это на всю жизнь, я гарантирую, — Зико скользит тёплыми ладонями по чужой спине под футболкой, и Мино подаётся навстречу. — То есть, я сдам экзамен? — Если он у вас будет. — Глаза Сона расширяются, но прежде чем он успевает что-то ещё спросить, Чихо накрывает его губы своими, и всякое желание задавать вопросы отпадает.       Минхо целует в ответ, аккуратно потягивая за светлые пряди на чужом затылке, и начинает отступать назад под напирающим Зико. Они падают на первый попавшийся матрас, и Мино тихо стонет, упирается ладонью в грудь Чихо, приподнимается и вытаскивает из-под своей спины наушники и связку ключей. — Это матрас Хёсоба, — смеётся Сон, и Зико тоже начинает хихикать. — Думаешь, он не потерпит? — Он нас никогда в жизни не простит, — уверенно заявляет Минхо. — Вставай давай!       Они поднимаются, но как только укладываются на матрас самого Чихо и Мино успевает оставить только один лёгкий поцелуй на скуле, в дверь не то, что стучат, а колотят. — Эй! Зико! Мужеложество — это грех! — Раздаётся звонкий голос Хёсоба, который всё ещё находит эту шутку смешной. — Мино-я, не поддавайся чарам этого суккуба! Или инкуба…       В дверь со стуком врезается подушка, запущенная Зико, и Краш, пугаясь, тихо ойкает и, скорее всего, отшатывается от неё. — Ну в самом деле… Имейте совесть, мы только вас ждём, — приходит на подмогу Дин, и Чихо, вздыхая, целует ещё раз Мино в лоб и поднимается с матраса. — Донук торт принёс, чайник вскипел. — Да идём мы…

***

      Когда Бобби выходит из корпуса университета, в глаза сразу бросается стоящая у скамеек, чуть дальше по дороге, парочка. Они о чём-то мило переговариваются, и один из парней, как раз в этот момент смеётся, прикрывая лицо рукой. Чживон чуть ли не стискивает по привычке зубы, но потом всё-таки заставляет себя выдохнуть и направляется к ним. — Зико-хён, — приветствует он, — что такого смешного тут рассказывает Ханбин? — Бобби, — кивает в ответ Чихо. — Как ты подавился колой и выплюнул её на меня, дорогой, — наигранно сладко шелестит БиАй, и Чживон, совсем потерявшись, широко распахивает глаза то ли от того, какую историю рассказывал Ханбин, то ли от того, как он его назвал. Он, конечно, часто делает так в шутку, но не при Зико же… — Да, ребят… — тянет Чихо. — Смешные вы. Мне кажется, вам стоит уже что-то решить. — Не переживай, — уверенно заявляет БиАй и переплетает пальцы с окончательно притихшим Бобби. — А, кстати, — приходит в себя Чживон, крепче стискивая чужую ладонь и поворачиваясь к Зико. — Всё-таки тебя нужно поблагодарить? — О чём ты? — хмурится Ханбин, непонимающе переводя взгляд с одного парня на другого. — Экзамен проводил другой преподаватель? — Ага. — Значит, да. Я рад, что его совсем не отменили, — прокашливается Чихо, проводя потёртым носком кроссовка по трещине в асфальте. — Минхо очень усердно готовился, было бы обидно. — Так это из-за тебя профессор Ким не пришёл, — понимает Ханбин и тут же резко бросается на Бобби. — Это ты ему рассказал! Я же говорил не встревать! Что будет, если Мино узнает? — Ну-ну, — в успокаивающем жесте выставляет перед собой ладони Зико, — всё в порядке. Я благодарен, что Бобби предупредил меня. Кроме того, Мино и так знает, он сам всё рассказал и попросил о помощи, не стоит переживать. — Так что ты по итогу сделал? — щурит глаза Чживон, наклоняя голову набок. — А вот этого я не могу рассказать, — неловко посмеивается Чихо, незаметно скользя взглядом по своим ладоням, которые скрыты под кожаными перчатками без пальцев. — Где гарантия, что этого не повторится? — Ханбин как всегда не стесняется в выражениях и не боится что-то произнести. — Или если ты, допустим, отправил его в больницу, то уверен, что он потом не выйдет на вас через полицию или типа того? — Я уверен в том, что у него теперь кровь в жилах будет застывать при имени «Минхо». На самом деле я не был беспощаден, и это событие, может, со временем выровняется в памяти, но его последствия будут с ним всегда.       Парни одинаково непонимающе и заинтересованно смотрят на Зико, а тот цепляется боковым зрением за знакомую фигуру и улыбается вышедшему из здания университета Мино. Сон видит их и чуть подпрыгивает на месте, взмахивая раскрытой ладонью над головой. Чихо, не поворачиваясь к парням, всё с той же улыбкой договаривает, пока Минхо бежит к ним: — У меня была запись их разговора, где он предлагал переспать в обмен на отличную сдачу экзамена, и я после случившегося отправил ему копию, сказав, что оригинал у меня и каждый раз, когда он будет приходить устраиваться в место, связанное с его специализацией, я буду присылать работодателю её. Но вообще… мне не нужно этого делать, мы уже созвонились с тем, с кем надо, и ваш профессор Ким теперь в блэклисте. В музыкальной индустрии больше никогда не прозвучит его имя… Привет! Как дела? — Прерывается Зико, а потом резко вдыхает, когда Мино хватает его за талию и отрывает от земли. — Боже мой! — Не упоминай имя Господа всуе! — смеётся Минхо и кружится, всё также не отпуская Чихо. — Зараза, — ругается Зико, — я запрещу тебе общаться с Хёсобом. — Ну? — наконец не выдерживает Ханбин и вцепляется в Мино, начиная трясти его за плечи. — Как экзамен? — Отлично! Высший балл! — заливисто хохочет Минхо, прижимаясь к боку Чихо, а тот целует его в макушку. — Чёрт побери, — выдыхает Чживон и утыкается лбом в плечо Ханбина, БиАй же приобнимает его за плечи. — Ну и потрепал ты нам нервы. — Не то слово, — поддакивает Ханбин. — И проектную работу приняли! — хвастается Мино, показывая язык. — Сказали, что она одна из самых лучших, которые когда-либо делали студенты. — Ну что, — встревает Зико, — теперь гуляем? — За твой счёт, хён? — нагло тянет Чживон, несмотря на колкий прищуренный взгляд Чихо. — Раз такой повод, то за мой, — сдаётся Зико, поднимая руки, а потом оборачивается к Минхо. — Только позвони мамочке Дину, он очень переживает.

***

      В студию они вваливаются поздно ночью, Минхо тихо посмеивается, спотыкается о лежащий у входа ботинок и цепляется за рубашку Зико, пытаясь удержать равновесие, но вместо этого случайно расстёгивая пару пуговиц. — Ну, пьянь, — шепчет Чихо, — веди себя прилично. — А… А почему ты шепчешь? — Мино с его слов становится ещё смешнее, и он старается собрать мысли в кучку, чтобы что-то сказать, попутно развязывая шнурки на своих кроссовках. — И правда, — уже ровным голосом произносит Зико.       Донук написал днём, что хочет остаться на пару дней ночевать у мамы, потому что та соскучилась, а Дин с Хёсобом уехали ещё с утра в Пусан и должны будут вернуться только следующим вечером. Хёк, конечно, расстроился, что они не смогут вместе отпраздновать удачно сданные экзамены Минхо, но работа есть работа. Поэтому сейчас студия встречала их непривычной тишиной, лёгкой прохладой и одиночеством, но пока ещё не тоскливым. — Давай, пойдём, — говорит Чихо и тянет Мино за руку по направлению к спальне. — Я иду, иду, — бормочет Минхо, всё же избавляясь с помощью правой ноги от приставшего к левой кроссовка.       Они заходят в комнату, доходят до матраса Мино, который лежит в самом дальнем углу, и вместе укладываются, с облегчением выдыхая. Спина чуть ноет, чувствуя мягкую поверхность после целого дня мотания по всему городу и безудержного веселья в честь очередного успеха. Мино поворачивает голову и встречается с Чихо взглядом, ласково улыбается ему и тянется к губам, целуя. Зико отвечает на поцелуй, прижимая Минхо ближе, скользя тёплыми ладонями под мягкую ткань толстовки. Мино привстаёт на колени и, не переставая целовать, перекидывает одну ногу через бёдра Чихо, усаживаясь сверху и наклоняясь ближе. Зико прижимается губами к чужой шее, скользит по ней языком и прикусывает, оставляя следы, в ответ на эти действия слышатся томные вздохи, поэтому он продолжает, в какой-то момент сжимая руками бёдра. Минхо отрывается и смотрит на Чихо, тот непонимающе ждёт, что он хочет сказать. — Я не могу, — расстроено шепчет Мино. — Спать хочу очень…       Зико сначала растерянно хлопает глазами, а потом смеётся и скидывает Минхо с себя, за секунду заворачивая его в кокон из одеяла и прижимая к своей груди. — Значит, спать, — твёрдо заявляет Чихо и целует Мино в щёку, а тот мягко улыбается. Сначала они лежат в тишине минут пять, и Зико думает, что Минхо уже уснул, но он вдруг немного ёрзает и зовёт: — Чихо… — А? — мгновенно отзывается Зико. — Чихо… Спасибо. За всё, что делаешь для меня, за то, что ты рядом со мной. Может, у меня часто сложности, но удача всегда с тобой, поэтому я знаю, что могу ничего не бояться. — Ерунда, — бросает Чихо и сглатывает вставший в горле ком. Он рад тому, что Мино лежит к нему спиной, в его крепких объятиях, и даже если у самого Зико выступят слёзы, он их не увидит. — Я люблю тебя. — И я тебя, — уже сонным голосом шепчет Минхо.       Зико, может, и является самым удачливым человеком в мире. Всё вокруг действительно постоянно намекает на это. Даже тогда, когда Чихо приходилось в самом начале проворачивать всё самостоятельно… То камеры в нужном переулке переставали работать по непонятной причине, то полицейский патруль сворачивал прямо за один перекрёсток до, то товар приобретался за копейки, а потом в считанные дни его стоимость возрастала в разы. Все, кто мог знать, знали: если Зико на вашей стороне — на вашей стороне сама госпожа Фортуна. Поэтому все хотели заполучить его себе, заключить выгодный договор с ним. Он — этакий четырёхлистный клевер, сверкающая подкова, китайская золотая рыбка, машущий лапкой Манэки-нэко.       Но никто не знает, что самая большая удача Зико в этой жизни — это Мино.       Всё стало получаться только после встречи с ним, до этого всё валилось из рук… С самого детства он был будто проклят. С верхних полок на него падали книги, лампочки перегорали, когда свет был позарез нужен, ступеньки не оказывалось под ногой, когда он шёл по лестнице вниз, он поскальзывался на всех покрытых ледяной корочкой лужах, его трижды сбивала машина, он получал перелом руки, когда катался на качелях, и перелом ноги, когда играл в футбол, даже на колесе обозрения застревал… День за днём всё шло не так. Разочарование и злость росли, казалось, мирным путём ничего хорошего не добиться, потом стало понятно, что тёмный путь тоже не вариант. Большие группировки давили и избивали, на кражах постоянно ловили, сбыт чего-то нелегального прерывался облавой полиции, каждый раз оставалось только ноги уносить. Даже граффити нарисовать нельзя было — один раз с чьего-то балкона свалился цветочный горшок, и это было первой удачей Зико, потому что он не упал на голову, а пролетел в нескольких сантиметрах от неё.       А потом за ним увязался Донук, одноклассник, который отчего-то видел в нём героя.       Может, оттого, что защитил его от каких-то неприятных типов, приняв весь удар на себя, да так, что живого места не осталось. Может, оттого, что помогал вынуть из мусорного бака тетради Донука, а потом поскользнулся, как во всех глупых мультиках, на банановой кожуре и разбил лоб. Может, оттого, что отдал свой обед, когда у Донука урчало в животе, а потом сам грохнулся в обморок на физкультуре. В общем, решил этот странный мальчишка, и всё тут… Донуку жилось тяжело, но он молчал и солнечно улыбался, денег в семье было мало, квартира была крохотной, мама постоянно работала, отец ушёл ещё до рождения сына. Чон был милым парнем, ласковым, весёлым и… чересчур наивным, на таких всё и приходится.       Потом в жизни Зико появился Дин. И как бы Донук обычно не переживал, но помочь чем-то мог очень редко. У него даже пластырей не было. А у Дина были. И бинты были. И даже перекись. А ещё понимающие глаза, мягкий, спокойный голос, непоколебимая уверенность в себе, вздёрнутый при общении с другими кончик носа, и руки, которые отлично обрабатывали раны и… вскрывали замки. И язык, который отлично заговаривал другим зубы и вешал любую лапшу на любые уши. Как только присоединился Дин, дела стали немного приходить в норму, Зико теперь хотя бы били не так часто, а у Пеномеко (который намешал себе в новом имени коктейль из японского и корейского) стали появляться друзья и знакомые, которые почему-то всегда очень много слышали и очень много знали.       А потом с оглушительным грохотом взорвавшегося перед клубом двигателя автомобиля появился Хёсоб. Хёсоб, который в том самом клубе, пытался угостить Дина коктейлем с какой-то сладкой фразочкой, типа: «Хэй, детка, мои друзья зовут меня Краш, и я надеюсь, что твоё сердце тоже не останется целым». Щёки стоявшего рядом Пеномеко вмиг стали пунцовыми, а Дин изобразил рвотные позывы, но, повернувшись и наткнувшись на нечитаемый взгляд Зико, удивился. «А вот и наш заказчик», — бросил Чихо, и Хёк страдальчески простонал. Но в клубе они задержались, потому что денег немного было и потому что музыка играла хорошая, и потому что Хёсоб оказался немного дурным, но очень весёлым, а потом ещё оказалось, что у него есть водительские права… — Что-то у меня нехорошее предчувствие, — тихо пробормотал Зико, косясь на машину, которая вроде даже в хорошем состоянии была. — Может, я пешком пройдусь? — Да брось, чувак, — попытался успокоить его Хёсоб открывая дверь. — Я отлично вожу! Водителя лучше не найдёшь. — Да нет, дело не в тебе, просто я… Я очень невезучий, и когда у меня нехорошее предчувствие, то лучше от чего-то отказаться. — Ерунда! Залезай, — и Краш втолкнул сопротивляющегося Зико на заднее сиденье.       А потом завёл машину, и тут же раздался оглушительный хлопок, и из-под капота повалил дым. — По крайней мере, нас не оштрафовали за вождение в нетрезвом виде, — спокойно заявил Хёк.       Двигатель, конечно, не взорвался, но именно это беспокойно верещал испугавшийся Донук, цепляясь за рукав Дина и прячась за его спину. — Охренеть, чувак, — восхищенно выдохнул Хёсоб и повернулся к Зико со звёздами в глазах. — У тебя что, суперспособность?       После этого всё шло… неплохо. Да, дела вращались, но со скрипом, как старые, ржавые, ничем не смазанные шестерёнки. Они сновали по городу, брались за мелкие заказы, вечерами пили во дворах колу или пиво, в зависимости от настроения, денег и того, кто покупал, потому что Зико и без паспорта не продавали, и с паспортом тоже. Процент успешных сделок приходился только на троих, а Чихо так и продолжал падать, разбивать колени, стирать об асфальт ладони и торчать в обезьяннике. Он чувствовал себя балластом и всё порывался уйти, оставить ребят, потому что без него им будет проще, искал легальную работу, но никуда не брали, а они всё равно находили и возвращали его, настаивая, чтобы он прекратил дурью маяться и думать о том, чтобы бросить их.       Так всё было, пока Донук не притащил их на какой-то музыкальный фестиваль для студентов, чтобы расслабиться и повеселиться. А там, на разогреве перед появлением приглашённых артистов, выступал какой-то парень, по виду ещё даже школьник… И он читал рэп, но делал это так чисто и так красиво, что каждое слово отзывалось в груди приятным тянущим чувством. В восторге был не только Зико, но и его друзья, и вообще вся толпа. «Мино» — раздавался в голове Чихо псевдоним этого мальчишки, который объявил ведущий до и после выступления. И Зико почему-то очень хотелось произнести это вслух, попробовать, как будет звучать его голосом, но он отмахнулся от этой мысли.       После окончания выступления Мино встал не так далеко от их компании и начал разговаривать с какими-то ребятами, всё подходящими и подходящими к нему, а Чихо всё не мог оторвать от него взгляда, пока в бок не толкнул локтем Хёк. — Иди познакомься, — подмигнул он. — Нет, — решительно возразил Чихо. — Почему это? — нахмурился Дин и тут же огляделся по сторонам, потому что только что стоявший рядом Пеномеко уже исчез. — Ты знаешь, Дин. Мне не везёт. А вон Донук, — указал он в противоположном направлении пальцем на стоящего среди каких-то ребят Пеномеко.       Чон будто почувствовал и оглянулся, начав активно махать рукой друзьям и улыбаться, Зико улыбнулся в ответ и только поднял руку, как его плеча коснулись. — Я не собираюсь это обсуждать, — начал было Чихо, поворачиваясь и стараясь утихомирить злость и разочарование, чтобы не дать им вылиться в предстоящем споре, но замолк.       Перед ним стоял тот самый парень, он неловко улыбнулся, прищурив глаза и подёргал себя за блестящую тёмную прядь волос около уха, а потом сразу же за длинную серёжку. — Извини, — мягко произнёс он, — я бы хотел с тобой познакомиться, если ты не против… — Что? — изумлённо захлопал глазами Зико. — Э… — Начал смущаться Мино, но внутренняя неусидчивость не давала опустить руки просто так. — Ты мне понравился, и я хотел с тобой познакомиться. Но если ты здесь с кем-то… — Нет! — резко воскликнул Чихо, а потом почувствовал себя неловко. — А… То есть да… То есть… Я тут с друзьями, но я буду рад с тобой познакомиться. — Отлично, — улыбнулся Мино и протянул руку, — меня зовут Минхо. — Чихо, — как загипнотизированный, ответил Зико и протянул свою ладонь в ответ. — Приятно познакомиться!       Ладонь Мино была гладкая и тёплая и идеально легла в ладонь Чихо. Именно с этого всё изменилось, как по щелчку. Всё перевернулось с ног на голову. Везение стало неизменным спутником Зико, и это не переставало удивлять и восхищать Минхо. Самого Чихо и всех парней тоже, но они, не договариваясь, почему-то не подавали виду, будто так было всегда.       Зико тихо вздыхает, улыбается и осторожно достаёт левую руку спящего Мино из-под одеяла. Он сначала смотрит какое-то время на светлую кожу, на длинные пальцы и аккуратные пластинки ногтей, выкрашенные в чёрный, а потом подносит его ладонь к своему лицу и прижимается губами к тонкому золотому ободку на безымянном пальце, стукаясь с мелодичным звоном об него таким же своим. — Ты моя самая большая удача, — шепчет Чихо, переплетая пальцы и утыкаясь носом в чужие мягкие волосы, — самое большое счастье.