Выходной

За окном стоял глубокий вечер. Небольшая настольная лампа освещала множество разнообразных бумаг, хаотично разбросанных по столу то тут, то там. Каждую из них Джеймс внимательно рассматривал, изучал, вчитывался в содержимое. Иногда он ставил подписи, иногда, отрицательно качая головой, откладывал листы в сторону. Голова уже начинала болеть, а перед глазами периодически всё расплывалось от усталости, но он всё равно не прекращал работать. Он понимал, что никто, кроме него, эти документы не разберёт, и потому просто не мог позволить себе бросить их. Хотя отдохнуть ему на самом деле очень хотелось. Хотелось забыть про бумажную волокиту, про работу политика, вообще про всё, что не связано с лично ним и его семьёй. Хотелось отбросить ручку в сторону и пойти в комнату, к любимой жене, лечь рядом и крепко обнять её. Хотелось заглянуть в комнату к сыну, проверить, в порядке ли он, уснул ли. Хотелось, в конце концов, почувствовать себя просто Джеймсом Ратри, самым обычным человеком, а не значимым политиком, от решений которого зависели судьбы миллионов детей по всей стране, но он просто не мог. Потому что у политиков, как он сам считал, не было и не могло быть в выходных. И тем не менее, он всё же позволил себе сделать небольшой перерыв, когда подписал очередной документ. Просто потому что виски невыносимо больно пульсировали, и это мешало сосредоточиться. Отложив подписанный лист в стопку к остальным таким же, Джеймс тяжко вздохнул и откинулся на спинку мягкого кресла. Закрыл глаза, запрокинул голову назад, принялся осторожно массировать неприятно пульсирующие виски. Сказать, что это ни черта не помогало, — значит ничего не сказать. Бой не отступала, а, напротив, лишь больше усиливалась. Это несколько напрягало. На столе ещё оставалось около десятка непросмотренных документов, и Джеймсу совсем не хотелось оставлять их на завтра. Он хотел закончить со всем сегодня, чтобы не приходилось разгребать их потом. Однако судьба, по всей видимости, решила распорядиться иначе, потому как боль в голове с каждой секундой становилась лишь больше и невыносимее. — Ох, боже, ну почему всё так не вовремя… — пробормотал он, наконец отняв руки от головы и бездумно уставившись в потолок. В глубине души он понимал, почему всё так произошло, но всё равно упорно не хотел отказываться от работы. В этот момент дверь в его кабинет с тихим скрипом отворилась, и внутрь кто-то заглянул. Джеймс, услышав это, вздрогнул всем телом и на несколько секунд замер. Он несколько испугался, подумав, что это, скорее всего, пришла Марина, однако вскоре понял, что ошибся. Когда он повернулся к двери, то встретился с такими же, как у него самого, большими голубыми глазами Нормана. Он стоял в дверном проёме, прижимая к себе свою любимую плюшевую сову, и глядел прямо на него. Выглядел он одновременно печально и взволнованно, и Джеймса это обеспокоило. Почему он вообще не спит в такой час? Неужели что-то случилось? Неужели ему приснился кошмар? — Норман, ты почему не в постели? Уже ведь поздно, — чуть приподнявшись со своего места, наконец спросил у него Джеймс. Он старался ничем не выдать свою усталость, чтобы лишний раз его не волновать. — Не могу заснуть, — покрепче прижав к себе игрушечную сову, честно признался Норман. — Посиди со мной, папа, — помолчав немного, вскоре добавил он. — Ох, но… — Джеймс уже было собрался сказать «я не могу», однако замолчал на полуслове, столкнувшись с печальным взглядом голубых глаз. Он никогда не мог устоять перед этим секретным оружием своего ребёнка, и сегодняшний раз не стал исключением. Все слова о работе вмиг забылись, стоило ему только увидеть грусть на его детском личике. — Ну пожалуйста, папа, — тихонько протянул Норман, не сводя с него глаз. Сейчас он выглядел как маленький щеночек, выброшенный хозяевами на улицу в дождь, и оттого становилось ещё сложнее ему отказать. Джеймс был растерян. С одной стороны, ему по-прежнему хотелось как можно скорее разобраться со всеми бумагами, чтобы не пришло сделать этого завтра. Но с другой… С другой, он понимал, что для него же будет лучше, если он согласится и передохнёт. Тем более, он прекрасно знал, что Норман очень скучал по нему. Из-за его работы они виделись крайне редко, в основном только по утрам и вечерам, и потому отцовского внимания он почти не получал. Максимум, что мог сделать для него Джеймс, — это поцеловать в макушку перед уходом на работу или сном, уже вечером. Для пятилетнего Нормана, нуждающегося в любимом отце, этого было недостаточно, и он прекрасно это осознавал, однако изменить ничего не мог. В конце концов, он действительно являлся значимой фигурой в политике, и потому не мог позволить себе даже один небольшой выходной. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Тщательно взвесив все «за» и «против», Джеймс наконец принял решение в пользу Нормана. Он хорошенько подумал и всё-таки выбрал его, в первую очередь потому, что это его ребёнок. Это его драгоценный малыш, его маленький смысл жизни, который он невероятно сильно любил, и потому он просто не мог, не имел права сейчас ему отказать. Особенно, когда он вот так смотрел на него. А работа… Работа, в принципе, могла и подождать до завтра. Ничего страшного не произойдёт, если он действительно возьмёт один небольшой выходной и проведёт его с любимым Норманом, которому так необходимо его внимание. Поэтому, слегка улыбнувшись и наконец поднявшись со своего места, Джеймс произнёс: — Хорошо, Норман, я посижу с тобой сегодня.