«Ты не научишься кататься на
коньках, если боишься быть
смешным. Лёд жизни скользок.»
Джордж Бернард Шоу.
***
Наряду с остальными, я оставался стоять на месте. Контролировал себя, чтобы лишним движением не вызывать подозрений. Нежелательное внимание со стороны могло подтолкнуть меня к смерти. Я старался не встречаться взглядом с неприятелями, но, не зависимо от моих усилий, всё равно цеплялся за странного японца с волосами ярко-алого оттенка. Его лицо было лишено эмоций, будто он был обдурён весьма просветленным способом. Показалось, что ничто не волнует его, будто все вокруг — всего лишь игрушки на его площадке, а вся Вселенная — одно огромное комичное представление. Будто бы боль и страдания — совсем не то, что он может чувствовать. Словно его душу разорвали и вновь собрали. Что он скрывал под этим щитом спокойствия? Густой дым витал в воздухе, окутывая всё вокруг, словно таинственный занавес, скрывающий раздумья и интриги, присущие мрачному миру. Он скрывал всё от глаз обывателей. Внезапно, словно прерывая яростный водоворот мыслей, заговорил человек, чей голос пронзил воздух, наполняясь мрачным отзвуком: — То есть, ты хочешь вступить в мафию? — слова Хангёля окутали меня тонким слоем иронии и надменности. От его усмешки веяло презрением и скептизмом, как будто я был всего лишь зелёным, наивным мальчишкой, который ещё не проникся жизненными реалиями, поэтому гордо решил примкнуть к миру взрослых мужчин. Мальчишка, чьи мысли были далеки от суровой обыденности преступного мира. Хотя его лицо, никогда познавшее тени и слезы, оказалось еще слишком свежим, чтобы понять горечь и парализующий страх. Хангёль наверняка просматривал в этом подрастающем юноше искру настойчивости и неистового желания нести знамя в своих руках. Но я далеко не тот мальчишка, который не успел познать весь вкус жизни. Отвратной жизни. За свои года я вкусил её достаточно. — Да, — это было слово, полное уверенности и правдивости. Я хотел заверить, что сомнений в моем желании и настойчивости не возникнет. А ведь люди, часто ограниченные своей неуверенностью, не склонны к тщательной проверке фактов, которые им находчивые индивиды суют насильно под нос. Мне необходимо было таким образом завладеть их доверием, поскольку они вестимо полагали, что нечестно врать, если это делается с достоинством и спокойствием. — Обоснуй свой выбор, — прозвучало в мою сторону. Это, признаюсь, пробудило тревогу. Я уловил недоверчивый взгляд парня, проникший сквозь слегка суженные глаза, словно он пытался прочесть мои мысли. — У меня мать болеет раком. Ей как можно скорее необходимо лечение! Операция стоит тридцать тысяч вон, — желая придать истории большего правдоподобия, я уже не удержал слезы, позволив им свободно стекать по щекам. Так я попытался подчеркнуть всю тяжесть искусственного момента. Мои слова задели их. Видимо ситуация, в которую я их поставил, доставляет им не мало неудобств. Взглянув в их глаза, пустые и лишённые даже капли сострадания, я почувствовал, что обрести их доверие будет значительно сложнее, чем предполагалось. Все эти люди, включая парня с красными волосами, пережили нечто страшное и непоправимое, почему и лишились эмоций. — Похвально, но ты готов убивать людей? — несущиеся в воздухе слова, словно мерцающее пламя, расшатывали основы уверенности, распаляя невидимые нити сомнений. Складывая пазлы своих раздумий, теперь я отчетливо видел, как хитро он сеет темные семена, шаг за шагом укрепляя свои статные побеги. Бесцеремонные изъяны, замаскированные в подобие безобидных вопросов, заставляли открывать одну за другой дверцы запертых тайн, всё ярче отзываясь в стремительном беге времени. Притупляющиеся силы противоборства, с каждым заданным вопросом, усиливали свой рост и силу, заполняя ранее некасательные уголки души. Непрошенными гостями, эти новобрачные прорастающих ростков, стали липким паразитом, при подходящем моменте атаковать уязвимую точку своего хозяина, воплотив в жизнь свою мракобесие. Я стоял на грани решения. Моё мгновенное колебание заметно напрягло их чуткую интуицию. Я не хотел убивать, ни в коем случае. Мне необходимо было лишь разобраться в окружающей обстановке, проявить проницательность и проникнуть в загадочные события, которые так тесно обнимали мою судьбу. Как враг, стать другом — такой стратегический шаг был рискованным, однако, если преодолею его, я смогу создать надежную основу для осуществления замыслов. Остается быть бережливым, не сближаться, не утрачивать бдительности. Но главное — вовек не потерять рассудительность и держаться своей цели, не позволяя им соблазнить меня своим обаянием и харизмой. Иначе я рискую понести огромные потери или даже лишиться жизни, которую никто не заменит. Я останусь обычным наблюдателем, скрывая душевные слабости. — Отлично, — мужчина ощутил приятное предвкушение, и его лицо скользнуло в ухмылке. С придыханием он подошел ближе. — Тэ Хён, ты уверен, что это хорошая идея? Как-никак мы не знаем, говорит он правду или лжёт, — слова Хангёля, прозвучавшие сомнительным оттенком, пронеслись в воздухе. Он не стеснялся выразить свои подозрения, без зазрения совести закатил глаза. — Всё в порядке, Хангёль, — тем не менее, он дружелюбно обнял меня за плечо, произнеся успокаивающие слова. — Если Джэ Сон согласен с тем, что он говорит правду, то мы обязаны поверить, — Тэ Хён укрепил свою точку зрения, фальшиво улыбнувшись и смотря мне прямо в глаза. Я не сдался. Усмехнулся. Его сжимающие пальцы всё глубже вдавливались в моё тело, принося дискомфорт. Но я не выдал ни малейшего признака боли — это только увеличило его раздражение. — Ты веришь этому ненормальному Чхве Джэ Сону? — неукротимым взором, полным негодования, Хангёль настойчиво пронзал взглядом усталое лицо Тэ Хёна. Вихрем страстей, словно разъяренный бык, он никак не мог примириться с мыслями о доверии, отдаваемом этому эксцентричному Чхве Джэ Сону. — Хангёль, успокойся, — словно розовый рассвет на сером небосклоне, взгляд Хангёля наткнулся на лицо девушки, стоявшей рядом. Её заботливый взгляд, в то же время грубый и пылкий, стал нежным утешением для души парня. Фыркнув, она высказала своё мнение, призывая к успокоению. Прикосновение её слов, словно нежный шелест листвы по ветру, заставило пламя иррациональной ярости в груди Хангёля утихнуть. Понятно, что у них складываются близкие отношения, расцвеченные нежностью этих моментов. Лишь она способна усмирить такого кипучего характером парня. Их тесные узы подсказывают, что девушка, помня о других недавних случаях, проявляет умение скрывать настоящие эмоции Хангёля, который причиняет множество проблем своим причудливым поведением. Эта розоволосая девушка привлекала внимание, как бабочка среди пауков. Это зарождало неподдельное любопытство. Вспыльчивость и гнев, отличительные черты Хангёля, для неё не были столь характерны. Она выделялась своей непринуждённостью и чарующей таинственностью. Розовые волосы, словно лепестки цветущей розы, оживляли ее облик, привнесенный в мир серости. Отблески розового на ее прядях придавали ей магнетическое обаяние, бросали вызов обыденности. Глаза, большие и необычайно безэмоциональные, были словно зеркала, в которых каждый мог увидеть свое отражение. Девушка, одаренная особой прозорливостью, явно обладала уникальным видением. Она способна была проникать в глубинки душ людей. Подобно исполнительнице роли сказочной феи, она магическим образом распознавала истинные интенции и даже самые недоступные человеку мотивы. Хищно, сглазливо. Девушка знала, кто она в действительности, и никогда не уклонялась от яркого искажения своей сущности. Эта самобытная девушка, почти как прочерк жизни, выступала против общего строения, не зависимо от других. Возможно, это одна из черт, похожих с Хангёлем. — Конечно, моя любимая А Ран! — похоже, агрессивного парня приручила его милая розоволосая девочка. Она явно могло приручить самого дерзкого. Хотя, справедливости ради, некоторые могут назвать Хангёля «подкаблучником», а другие сочтут «милым влюблённым». — Что насчёт Директора Дон Е Чжуна? Где он? — Тэ Хён всё же отпустил моё плечо и окинул взглядом товарищей. «О ком это они?» — с открытым интересом начал греть уши, пытаясь протиснуться сквозь широкие плечи амбалов. — Он на встрече. Сказал, что не появится несколько дней. Мол встреча с важной шишкой, — Хангёль устало опустил глаза, укрывая их под слегка дрожащими веками. Он не мог скрыть своего отвращения к данной персоне. — Придётся самим подписывать контракт, — достав знакомую пачку полупустых сигарет, он выдохнул остатки своего потрясения. Его голос звучал сухо и холодно, словно сквозь слои привычной дружелюбности проглядывало остриё презрения. — Контракт? — девушка подняла брови. Удивление озаряло её красивое лицо. Она стояла с таким же недоумением и следила за этой нелепой сценой, как и я. — В контракте всё ясно изложено, — прозвучал ответ в её адрес, словно надежда на изменение обстоятельств угасла навсегда. — Осталось лишь решить, кто же из нас возьмется за него. У кого-то будет свой жалкий подчиненный. Кто же решится? — произнес он, удивив меня своей наивностью или хитростью. Таким мерзким бредом он решил поверить мне. Или, возможно, искусно притворился. Ответ растворился в потоке времени. Напряжение окутало всё, ожидая, что слова самого первого, которому будет дано слово, разрушат эту мерцающую тишину. И вот, он появился. В его горящих глазах затрепетала искра смелости, и он даже не растерялся при виде замороженных лиц остальных. Вспыхнули глаза, и голова повернулась к источнику звука, ибо нашелся человек, решивший предложить свою кандидатуру. — Хатсу? Уверен? — Да, — его ответ прозвучал чётко, без колебаний, как звон стального меча в тишине битвы. «Что ему нужно от меня? Странный тип», — подумалось мне, когда этот рыжеволосый слегка улыбнулся, заметив мой пристальный взгляд меж своих лопаток. Возможно, он взял меня под своё крыло по разным причинам: от желания, чтобы кто-то помог в достижении его собственных целей до простого проверить мои способности и посмотреть, на что я способен. Трудно сказать, что он именно хочет от меня по этим голубым глазам-стекляшкам. Они, казалось, вглядывались прямо в душу, анализируя каждое движение и сказанное слово, подобны двум драгоценным камням, вставленными в глазницы маски, которую мужчина носил поверх себя настоящего. Словно два куска кристалла, смотрящие с ледяной кровью ясностью. Глаза — зеркало души, и по ним всегда легко понять натуру человека. Но зеркало этого Красноволосого разбилось на множество мелких осколков, схоже головоломке или загадке, части которой постоянно меняются между собой, но не собираясь в цельную картину. — Даю два миллиона вон на то, что этот пацан не продержится и недели. Этот сумасшедший намеренно отправляет своих подчинённых в ад, где они дохнут, как крысы, — Хангёль оскалился на Красноволосого и немного усмехнулся, тыкая тому в бок. Я не мог понять его забав. Странно было то, что раз уж он считает его таким опасным, так какого провоцирует? Два миллиона вон — сущие копейки в сравнении с тем риском, который приходилось терпеть на их работе. — Можно я сам выберу работодателя? Если верить их словам, то Чхве представлял из себя более безопасный и рациональный вариант. Он мне знаком, и я имею представление о его личности. Напротив, Красноволосый совершенно непредсказуем, но это делает его интригующим. Это как магнит. Однако неясно, под чьим началом будет лучше работать. — Только работодатель имеет право выбирать себе подчинённого, — Тэ Хён посмотрел на меня с некоторым отвращением, будто я был каким-то сущим отбросом. «Что за дурацкая система? И почему это я сам не могу выбрать себе начальника? Что, если он ненароком убьёт меня?» — размышляя об этом, я даже немного увлёкся, забыв, зачем нахожусь здесь. Эта система, о которой они говорят, может показаться неразумной и несправедливой, но очевидно, что в этой организации сильная иерархия. Они ожидают, что члены будут уважать своё место и беспрекословно подчиняться начальству. Страх быть убитым обоснован, ведь понятно, что многие организации избавляются от членов, которые, по их мнению, стали слишком ненадёжными и надоедливыми. Эта контрабанда принимает жёсткие меры, чтобы держать всех в узде и устранять несогласных. Босс должен быть осторожным и бдительным, иначе он может стать следующей жертвой… С устремленным взглядом я смотрел на потенциального работодателя, замечая его холодный и проницательный взгляд, который вызывал дрожь в теле. Это был взгляд, сравнимый с лезвиями ножей, режущие даже кости. Уверен, что такое ощущение способно вызвать трепет и страх даже у самого смелого человека. Но не у меня. Я многократно смотрел в глаза самой смерти, и этот страх мне хорошо знаком. Собрав последние остатки сил и разума, я наконец задал вопрос: «А когда мне следует ожидать подписания договора?», стараясь выглядеть достойным. «Когда начальнику будет удобно», — звучал ответ, который нёс в себе осколки непреклонности и власти. Несколько позже на лице собеседника отразилось превосходство. Оставалось немного — и я отвергну эту возможность и брошу её в пустоту. Когда глаза Красноволосого встретились с изучающими взглядами остальных собравшихся, он лишь пожал плечами. Его равнодушие не отражало ни одобрение, ни явное несогласие. — Давайте выпьем? — раздался голос, прерывая молчание и призывая этим к действию. Красноволосый, словно на мгновение забыл о своих неприязненных мыслях, повернул голову и спросил: — Выпить? Шорохи переговоров разнеслись в воздухе. И тогда мне стало ясно, что эта неожиданная приветливость банды проявляется только при появлении нового «члена семьи». Времени не было для раздумий. Пришлось поверить в свою роль, какой бы она ни была, и подчиниться этому необычному акту гостеприимства. Считая оптимальным решением согласиться на их приглашение, я осторожно кивнул, а в глазах моих затаилась невероятная решимость. Ведь для отведения подозрений такому тонкому игроку, как я, можно было воспользоваться любым предлогом, лишь бы находиться там, где были они. Впереди был тяжелый путь, поскольку не могу похвастаться выносливостью к алкоголю. Однако, в этом был мой шанс. Я готовился использовать его до конца и в решительности не сомневался.***
Вечер был настолько хмурым, что, сев мы в тесную машину, меня охватило неуловимое дискомфортное чувство. Безмолвие, которое ощущалось в салоне, стало сильнее, создавая непреложное напряжение. У каждого, казалось бы, дыхание было наполнено неизреченными словами, испещренными несказанными угрозами. Ведь эти люди, рядом со мной, взирающие с беззаботностью на остатки своих жертв, были людьми, способными проливать кровь без сучка и задоринки. Наконец-то мы прибыли в бар. На первый взгляд он выглядел как обычный, такой, каких встречаешь на каждом углу Сеула. Порог вёл меня в змеиное логово, известное как «Sweet Poison». Стены пестрили сочетанием цветов, лишенных вкуса и эстетики, будто их выбрал самый бездарный дизайнер. Весь интерьер, освещенный тусклыми лампами, погружал помещение в полумрак и создавал атмосферу загадочности и соблазна. Присев на высокий барный стул, Хангёль попросил «как обычно», намекая, что они часто тут выпивают. Я сильно удивился такому повороту событий, ведь они не походят на алкашей или пьяниц. Симпатичный светловолосый юноша мастерски и зрелищно налил в бокал виски, показывая весь свой профессионализм. Мне Главное не переборщить с алкоголем, мало ли что они задумали. Нужно быть готовым к любым действиям с их стороны. Осушив стакан до дна, мне наливали ещё и ещё. Их что, вообще не берёт? Почему я пью седьмой бокал, почти отключаясь, а они нет? С ужасным освещением в зале, пропитанном ароматами алкоголя, я чувствовал себя потерянным. Всё смешалось в одну нечёткую картину. Я кое-как чувствовал кожей холодное прикосновение ветра и угасающий шум. Я уже не различал лица и не понимал, где я нахожусь и с кем. Слова, трудно различимые, никак не связывались в предложения. Это было что-то бессвязное. Чей-то голос послышался у самого уха, но я ничего не понял. Человеческие разговоры были похожи на грузовые суда. Ящики, набитые ничтожной повседневностью, перевозили с одного берега на другой, чтобы обменяться грузом. Мой взгляд скользил по лицу одного участника этой маленькой сомнительной компании — Красноволосого, который удивительным образом отделил себя от активного диалога. Он просто пялился на меня, словно хотел пообщаться с моим демоном. Я отвечал на его непрестанный осмотр. Наш зрительный контакт существовал в своего рода параллельной реальности. Такое пристальное внимание смущало меня, хоть я и пытался натянуть видимость спокойствия. «Чёрт, не стоило мне вмешиваться в эти замысловатые игры, забившись в этот лабиринт с раскрытым ртом», — пронеслась мысль. Ведь я знал, что моя печень такого не выдержит, будь это трижды элитные напитки. Я уже чувствовал удушающую слабость и скуку. Между тем, мой бокал, волшебный кувшин, продолжали наполнять спиртным. Сегодня я, на моё удивление, держался на ногах дольше, чем обычно. Обычно я отключался после третьего бокала, но на сей раз меня радовала моя же выдержка. Это было странно, и эта мысль смущала меня больше всего. Всё чаще и чаще перед глазами я ощущал пелену, едва различимую вуаль, разделявшую меня и настоящую реальность. Зал понемногу опустошался. Звуки музыки и шум разговоров — все это затихало. Я остался наедине со своими мыслями и сомнениями, погружаясь в тёмные глубины этой опьяняющей ночи. — Я ведь не тупой и понимаю, что вы явно познакомились не в Пусане, — с презрением высказался кто-то. — Я знаю, почему ты здесь, и уверен, что тебе трудно справиться с тем, что произошло. Юноша склонил голову, признавая свою слабость перед старшим. В его глазах было некое безысходное смирение, будто он являлся пленником своего собственного прошлого. Мужчина поднялся со стула, идя взад-вперёд по комнате. Его походка была уверенной, словно он нёс в себе знание, которое пробуждало в нём неподдельную власть. Он обернулся к юноше, смотря с горечью, скрывающейся в его глазах. — Я не буду просить тебя оправдываться. То, что случилось, уже невозможно изменить. Тяжело вздохнув, юноша поднял голову, испытывая в себе огонь решимости. Он понимал, что перед ним открыты двери, и настало время принять свой выбор. — Да, ты прав… — Можешь мне ничего не говорить. Я сам всё узнаю. Собеседник, сидевший напротив него за столом, склонил голову в знак смирения. Взгляд его утонул в запутанных узорах, притягательно выштампованных на полированном деревянном столе. Взгляд его поник, но он продолжал удерживать внимание на одной точке, чтобы избежать разговора и пристального внимания. — Уже поздно, — раздался голос, перекрывая тишину. — Скажи мне адрес Давона. Я его подвезу. «Если спрашивали насчёт моего адреса, то собеседник, скорее всего, Чхве. Но для чего ему мой адрес?» — Я слышал каждое слово даже через слой полудремы. Оцепенение и усталость обволакивали тело томными объятиями, что сжимали до искр в глазах. Стык пьянства с трезвой рассудительностью создавали внутреннее трение, от которого не удавалось избавиться. — Может, не надо? Давай я его сам отвезу… — Чхве пытался отговорить, но его уловка не сработала. — Не стоит, — парень встал со стула, широко улыбаясь. Рука его опустилась на барную стойку, подчеркивая его присутствие. — Ты ведь пьян. Мало ли, что может случиться, — хитрая ухмылка скрывалась за этой обольстительностью. Парень плотно сжал губы. Он словно хотел что-то вымолвить важное, но не находил слов. — Что-то не так? — в это мгновение прозвучал еще один голос, нарушивший историю непроизнесенных слов. — Н-нет. Адрес XXX… — его слова плавно растаяли в ночи, словно несмелая меланхолическая нота, затерявшаяся в загадочном симфоническом произведении. Понимая, что что-то здесь ощутимо не в порядке, я почувствовал, как кто-то меня на руки и понес куда-то сквозь пустоту. Я, конечно, не халк, но и не золушка. Вешу достаточно для обычного парня. Я давно не занимаюсь спортом, ведь всё свободное время занимает работа, но масса осталась ещё с тех изнурительных тренировок, которые часто проводил наставник. Меня мог поднять либо мужчина, у которого сил отбавляй, либо сильнее по массе. Мои руки беспомощно болтались в поиске опоры, но находили лишь пустоту. Молчаливо, без единого слова, мы гнались сквозь непроглядную тьму, проникая в ее зловещие пучины. Упрямый характер времени исказился. Казалось, что уже прошла целая вечность, словно я прокатился на этом мягком чем-то около получаса. Да, примерно столько требовалось, чтобы добраться до моего дома.***
В каменных коридорах обители, утопающей в тени и тишине, раздался мягкий и нежный голос. — Братик? Ты сегодня что-то поздно… — отозвался голос, повинуясь слабой нотке беспокойства. Источник звука располагался вдалеке, за дверью, которая, словно проводник между двумя мирами, делила пространство на две разные сущности. В закутке мерцал слабый свет. Знакомые обои, покрытые толстым слоем пыли… Чей-то мужской голос звучал громче остальных звуков. — Ты кто? — прорычал он, словно первозданная громада, готовая напасть. Робкая и испуганная детская фигурка спряталась за углом дивана и отозвалась на вопрос мужчины, окруженного аурой злобы. — Я сестра братика… А вы кто? — девочка испуганно прятала свою хрупкость от этого никому неизвестного человека. Его горячие, слегка щербатые, губы заиграли лёгкой улыбкой. — Я друг твоего братика. Искры радости зажглись в глазах ребенка, словно маленькие яркие звезды, навигирующие по морю неизвестности. — Друг? — воскликнула она, расширяя свои два светящихся вопросительными знаками глазка, неизменные сопроводители её яркой улыбки. — Да. А теперь скажи, где комната Давона. Парень, внимательно следящий за реакцией девочки, заметил на ее прекрасном личике внезапное выражение недоуменности. То, что он произнес, по-видимому, привело ее в замешательство. Вопреки его ожиданиям, она невольно выразила свое недоумение вслух: — Моего братика зовут не так… — прошептала она, встревоженная, одновременно давая понять, что некая правда ей становится ясна. Не отводя глаз от ее искрящихся зрачков, парень не смог удержаться от продолжения разговора. — А как же тогда, малышка? — негромко спросил он, надеясь услышать ответ. — Моего братика зовут Юн Гён Хи… — волнение в её голосе и явная настороженность в глазах неуловимо взывали к бдительности. Подняв голову, он накрыл свои глаза ладонью, а затем, выпустив пугающий звон истерического смеха, раскрыл глаза, словно демонстрируя свою истинную сущность. — Обманул всех, значит… — бурно сказал он, всё ещё заливаясь истерическим смехом. — Я не знаю, какие намерения скрываются у тебя, но одно я сказать могу — я непременно раскопаю твою истинную природу.***
Пробудившись в своей постели, я первым делом ощутил невыносимую боль в лобной области. Эта мучительная агония была настолько сильной, что казалось, будто голова моя разорвется на куски в любую минуту. Виски напряженно пульсировали, а вскоре к этой терзающей боли примкнула и тошнота. Преследовавшее меня ощущение, будто я целую неделю подряд провел в омуте алкоголя, не покидало меня ни на секунду. Что же происходило вчера? Все мои попытки вспомнить были напрасны, будто я пытался разглядеть смутные силуэты сквозь марево. Единственное, что я смог вспомнить — это то, как я пил в баре, а после — потеря сознания. Видимо, я отключился как раз в середине оргии, но кто же привёз меня домой? Стоит обратиться к Сильви, ведь она была дома. Но больше всего я хотел пить, а в горле возник неприятный ком от последствий пережитого дня. Постепенно пробираясь в кухню, чтобы утолить жажду, я споткнулся обо что-то и покатился как бревно. О, Господи, как можно быть настолько неуклюжим? В горле будто зародилась пустыня, в которой смешались остатки алкоголя. Это странное чувство привело меня в изумление. Давно я так не пил. Больше не буду. Отпив холодной воды, которая стекала по подбородку и капала на грудь, я почувствовал себя намного лучше. Проклятый ком исчез так же стремительно, как и возник, освободив меня от этой душной тесноты. — Сильви, ты спишь? Мне было не по себе, ведь мой вопрос потерялся в тишине, не получив никакого отклика. Я направлялся в комнату моей сестры, полный озабоченной тревожностью. Однако я настойчиво стучался в дверь, и тут, наконец, мне явилась сестра, разбивая присутствующие сомнения. Её прекрасный голос окрылил моё раздражение. Что-то в нём было такое умиротворяющее, словно музыка, изгоняющая беспокойные мысли. Она сказала, что недавно проснулась. Меня охватило облегчение, и я перестал волноваться. Всё-таки моя сестра была рядом, целая и невредимая. Я сидел за столом, взгляд мой устремлен вдаль, ожидая возвращения сестры. Минуты казались вечностью, но наконец, она появилась в дверях кухни. По лицу было заметно, как сильно изменилось её настроение. — Ты что-то хотел? Я молча кивнул и указал на свободный стул, велев ей присесть. Волнения овладело мной, и я задал ей вопрос, озабоченный событиями прошлого вечера: — Кто меня вчера привел домой? Сестра задумалась, словно вспоминала все детали того дня. Ее ноги, покачиваясь, медленно содрогались под столом, пока она наконец произнесла: — Ну… мне показалось, что это был высокий дядька. Он так странно улыбался… Опустив глаза, я задумался. На лице играла странная улыбка, не вполне понятная для меня самого. Она была вызвана воспоминаниями о нём — Чхве Джэ Соне. Только он, как никто другой, знал мой точный адрес. Смех прокатился в моих мыслях, спровоцировав негодующую мысль о себе. Глупо было зацикливаться на таких мелочах, считать себя идиотом. Но что ж поделать, мыслящий человек не может всегда контролировать свои эмоции. — Если твоя миссия с вопросами окончена, милейший братец, я уйду в свою комнату, — нарушив молчание, сказала Сильви. — Конечно, иди, — ответил я, отпуская ее с равнодушной улыбкой. Сильви быстро встала со стола и спешно направилась в своё уютное убежище, оставив меня наедине с собой и своими мыслями. Я погрузился в глубину размышлений, стараясь вспомнить прошедший день, как вдруг раздался неожиданный звонок телефона.