Нашел

Штапич, сглатывал, пытаясь избавиться от кома в горле. Тот давил на гортань и мешал сосредоточиться. – Псих, ты в порядке? Кукла тронула за плечо. Участливо так, будто ей вправду не было все равно. Миша думал, что как с ней уже не получится. Она – та единственная, которую до седин хранишь в сердце самым ярким воспоминанием. Не то чтобы он ошибался: с Пчелой ощущения вышли на новый уровень. Куклу Миша мечтал присвоить, запереть на витрине своих достижений и любоваться с самодовольным чувством собственничества. С Пчелой же Штапичу до того сильно хотелось находиться рядом, что он ее уже ненавидел. – У него приступ формикофилии. Это типа нездоровая любовь к насекомым, – пошутила Ляля, припоминая Штапичу Осу, которая сидела тут же и шевелила губами в такт словам песни. Делала вид, что не обращает внимание, как Миша пялится на Юлю Пчелкину. – И откуда ты слова-то такие знаешь? – Я погуглила. ЖорСаныч поморщился и покачал головой. Его тусовки с каждым разом становились все тухлее, а поиски он бездарно проебывал. И если бы в отряде не появилась Пчела, Миша давно рубанул бы правду-матку. Девки, конечно, начали бы ныть, но он знал, что в душе они соглашались, и ЖорСанычу пора было уступить дорогу молодым. В конце концов, они тут не огурцы солили, а людей искали, пусть и на добровольных началах. Увы, здесь и сейчас Штапича занимало другое. Он смотрел на Юлю у бара. Она ждала напитки. Не шевелилась, упиралась ладонями в побитую деревянную стойку. Алая краска на Юлиных волосах выцвела, корни отросли. На время поисков Пчела завязывала низкий хвост, а сейчас патлы висели сосулями, но Штапич все равно не мог оторвать взгляд. Сука. Жизнь – сука. Юля – сука. И хотелось переживать, что Кукла – тоже сука, но больше не получалось. Безусловно, Миша знал прописную истину: «Если кругом одни свиньи, попробуйте выйти из хлева». И своих недостатков Миша не умалял, но ничего не мог поделать с тем, как погано себя чувствовал. Пчелкина пришла в отряд месяца четыре назад и сразу, по уже заведенной традиции, получила от Штапича погоняло. Оса только тупо моргнула, мол, как же я, но Миша не стал пояснять, что между пчелами и осами разница принципиальная – мед. Вот только сладости в Юле не находилось ни капли. Она свинтила из Питера, писала статьи на фрилансе и больше не вела свой какой-то там супер-пупер крутой влог. Уже потом Штапич узнал, что она встречалась с Громом, майором, который не единожды спасал их Готэм российского пошиба, более известный как Санкт-Петербург. Ну, в тот раз без него, короче, справились, а его порешил какой-то рыжий утырок во всратом плаще. Эту трагическую историю растрындела Ляля, которая страсть как любила гуглить. Уж лучше бы она так людей искала, как в интернете серфила. В тусовку поисковиков Пчела влилась играючи. Она шарила в ориентировании на местности, умела вязать узлы и быстро вникала в любую информацию. ЖорСаныч вокруг нее разве что не плясал, сдувая пылинки. Повторял, что никак нельзя такую драгоценность потерять и прочил ее в корды. Однако становиться координатором Юля наотрез отказывалась. «Я дура, что ли, брать на себя такую ответственность? Кто хочет, тот пусть и тешит свои убогие амбиции». Штапич не обижался. От ее слов амбиции в нем наоборот росли, множилось что-то звериное и бешеное. Он, блядь, качаться начал. И нет, причиной был не дохлый женишок-майор. Хотя кого Миша обманывал? Гром выглядел как самец: поджарая шпала с рельефными «банками», улыбочка еще такая топорная, простецкая. Было бы на что вестись. Но объективно Миша понимал, что проигрывает, хоть и почившему, но конкуренту. Даже пить стал меньше, спортсмен ебаный. Пчела только нихера не оценила. Водила жалом. Все время рядом. Как-то Миша попытался нахрапом взять. Решил, что она так играет с ним. И получил со всей дури в грудак, аж пришлось в больничку ехать – думал, трещина в ребре. Юля не пыталась завлечь, не играла роль. Просто существовала. Она считала Штапича хорошим кордом и вписывалась во все его поиски. Иногда звонила сама и предлагала интересные случаи, причем всегда сразу сыпала идеями. Они могли до хрипоты спорить на базе. Юля сначала внимательно выслушивала, и, если с чем-то не соглашалась, просила остальных «дать им минутку», и все, как послушное стадо, удалялись. Тогда она один на один принималась доказывать, почему Штапич – лох. Они рычали друг на друга, толкались плечами и однажды порвали карту. Зато «в поле» Пчела не спорила никогда, выполняла все четко согласно указаниям. Могла только вбросить аккуратное: «Мне кажется…». И тогда Штапич моментально впрягался проверять ее предположение. А еще она никогда не ныла на холод, усталость и сырость, не ворчала и не задавала тупые вопросы, как Оса и Кукла. Несмотря на это, Миша почему-то стал вести себя с ней почти галантно. В лесу он помогал только потеряшкам, чтобы не свернули себе башку и не поломали ноги. Никогда не задумывался, чтобы подать руку Осе или Кукле, зато с Юлей как-то само получалось. Она пахла чем-то нетипичным для девушки, похожим на ядерный хирургический санитайзер. В свободные минуты читала с телефона книги или неподвижно пялилась в небо, будто оно с ней общалось телепатически. Не более странная, чем остальные. Нетипичная, но своя. Пчелкина всем нравилась: ЖорСанычу – навыками, Ляле – дружелюбием, Демону, Гадюке и Гущину – трудолюбием, Осе с Куклой – что держала Штапича на расстоянии. С появлением Пчелы их приебнутый волонтерский мирок почти не пошатнулся, один Миша чувствовал себя непрерывно взбудораженным, готовым действовать – выживать, словно по-настоящему находился на грани жизни и смерти. Уже и с вечера в баре прошло время, но ничего не менялось. Оса не предпринимала попытки снова сойтись, ждала, пока Миша устанет и сломается. Права оказалась, он не мог так долго продолжать, но она как раз в тот момент свинтила к матери. Зато Кукла сразу прибежала, чтобы сказать: «Я же говорила». Он трахнул ее в тот же вечер. Брал сзади, дыша на нее водочным перегаром и сигаретами, пока она стонала высоко и надрывно под стать своим советским пластиковым прототипам. А после всего уложила Мишину голову себе на грудь, гладила по волосам. Думала, теперь заживут по-другому. Он получил, что хотел, и исправится ради своей Куколки, которой так яростно грезил. Тем более доказал ведь за полгода, что может быть нормальным. Вопреки ее мечтам он забухал еще жестче – до полной бессознанки. Когда пришел в себя, первое, что увидел, – полинявший красный и отросшие корни. Сполз ниже, чтобы вдохнуть ублюдского санитайзера. Купалась она в нем, что ли? Закрыл глаза, представляя, как обнимет Юлю, прижимая спиной к своей груди. Сразу обеими руками – чтобы накрепко. Прикоснется губами к коже. Казалось, на ощупь она должна быть холодной. Не как нежное сливочное мороженое – как лед Байкала. Чистая стеклянная стужа. Юля сидела на полу возле кровати, смотрела в стену. – Снова так сделаешь – уйду из отряда. Миша ждал, Пчела скажет, что он ебанутый, но ведь они знали друг друга. Сколько времени трепались в лесу и на общих сходках, сколько литературы обсудили. Иногда Мише казалось, Юля видит его. Ну, настоящего. Каким он сам себя еще не до конца разглядел. И сейчас бы промолчать, но он начал пиздеть, будто она обесценивает труд отряда, меряя жизнью никчемного алкаша, что это дешевый шантаж, и уже готовился прибегнуть к встречному и пообещать покончить с собой, если она уйдет. Юля обернулась и коротко отрезала: – Я не шучу. Миша смотрел на нее и пытался справиться с болью в груди. Адски хотел придумать какие-то слова, которые могли бы приблизить Юлю к нему. «Будь моей». «Пожалуйста, только не уходи». «Я люблю тебя». Все это казалось дешевым и глупым, да и ничуть не отражало всего, что Миша к ней чувствовал. «Тебе же плевать на меня», – едва не продолжил ныть, но заткнулся под ее спокойным взглядом. Майоришка наверняка никогда ни на что не жаловался, и Миша не будет. – Это типа навсегда? Пчелкина несколько раз моргнула, будто только сейчас выпала из оцепенения, облизнула губы и вдруг стала пунцовой. Можно подумать, Штапич ей пошлость какую сказал. Юля вообще могла бы сделать вид, что не поняла, о чем речь, но все в Штапиче орало, что он ревнует ее к прошлому, что только и думает о ее любви к другому мужику. – Нет ничего вечного. «Ты будешь моей, – хотел пригрозить Миша, – рано или поздно». Кажется, она и так прочитала это в его глазах, отпрянула и закусила губу. Дышала тяжело, и Штапич мог поспорить, Юля чувствовала то же, что и он. Влечение. Настолько глубокое, какого не бывает между мало знакомыми людьми. Ее грубоватый смех звенел у него в ушах, ее улыбка стояла у него перед глазами. Не бухай он беспробудно неделю, то протянул бы руку. Возможно, Юля даже подалась бы навстречу. Но история не терпит сослагательного наклонения. Пчелкина встала с пола, нервно оглянулась и вышла из спальни. Когда вернулась, швырнула в Мишу тюбиком зубной пасты. Момент единения и безумия был утерян безвозвратно. – У нас поиск. Новая ночь в лесу. Новый смех. Еще ближе – переплетаются все теснее. А через полтора месяца… Он ее не узнал. – Это кто? Приехали в Домодедово искать девочку-подростка. Первая любовь, аборт и побег из дома. Почти классика. Штапич проверял рации и раздавал последние указания, поглядывая в сторону новенькой. – Ты че, обдолбанный на поиск приехал? Зид сморщился, глядя с осуждением. Ляля загоготала. – Это ж Пчела, Штапич, нормально все у тебя? Ярко-алое каре, макияж, новая ветровка и узкие джинсы. Ветер облизал Юлину шею и швырнул в Мишу сладковатым цветочным ароматом. Красивая. Пугающая. Чужая. Не эту Пчелкину Штапич представлял в своей постели: не эти ухоженные руки с френчем, не блестящие от тинта губы, не веселые накрашенные глаза. – У тебя тут вечеринка в Домодедово? Проходила мимо поиска – решила заглянуть? – Миш, ты чего? – улыбнулась растерянно. Штапич усмехнулся, кивнул и забросил рюкзак на спину. Юля вела себя так, словно все, что случилось раньше, – Мишин бред в коме. Вот только Штапич считал, что бред – это то, что происходило теперь. Она не могла не нравиться ему такой, отчего он сильнее злился. Он всего на неделю в командировку уезжал – взял съемку документалки, чтобы годный подарок сделать Пчелкиной на День рождения. Сделал, блядь. Стоило отвернуться – она уже поскакала по цветкам пыльцу собирать. Сука. Его звали Стас. Искусствовед, организовывал выставки. Познакомился с Юлей по работе – ему понравился ее слог. Встретились. Потрахались. Миша не сомневался, что у них было, хоть Ляля и не сказала. Один поиск. Два. Три. Штапич больше не выдерживал. В груди болело до звона в ушах. Ком в горле превратился в булыжник, который ни туда, ни обратно. Вот это попал. Лишь бы только никогда снова такого не случилось. От такой любви и сдохнуть недолго. – Пчела, идешь с Демоном в третий квадрат. – В смысле? Юля скинула капюшон толстовки, выпуская наружу пламя из волос, и шагнула вперед. Напугала ежа голой жопой. Кукла с Осой что-то тихо обсуждали в сторонке – сошлись на почве ненависти к Штапичу, две брошенки. Сейчас он их даже жалел и хотел к ним в клуб: закутаться в одеялко с кружкой «какавы» и страдать под Иришеньку Дубцову – или хера они там слушали. – В коромысле, Пчёл, – в конце концов, парировал Миша и подмигнул объекту своей уебански несчастной любви. – Я не пойду с Демоном. – Проваливай тогда. – Ты охуел? Штапича вообще не трогало. Он смертельно устал чувствовать ее рядом. Одно дело – когда она принадлежит мертвецу, и другое – когда какой-то мудила из плоти и крови заставляет ее губы смеяться, а тело гореть от удовольствия. – Я занят. Пока мы работаем, можешь зафиксировать свои претензии в письменном виде и оставить здесь – потом пущу на розжиг, будет хоть какой-то толк. Юля все равно поперлась за ним с Куклой, агрессивно молчала и держалась так, чтобы не подпускать Куклу к Мише слишком близко. Ха. Будто могла остановить, если ему на днях вздумается снова затащить Куколку в койку. Смешная. – Ты ведешь себя, как маленький, – бросила Пчелкина, когда они сворачивали лагерь после успешного поиска. Почти все разъехались, и Штапич тоже заканчивал сборы. Он так устал, что еле держал глаза открытыми. А в Юле все кипела и кипела злость, помогавшая ей оставаться бодрой и сношать мозги окружающим. Миша шагнул к Пчелкиной и оперся на ствол дерева, нависая и становясь слишком близко. – Правда? – улыбнулся и выгнул брови. – Юль, че ты хочешь? Выебать тебя в лесу – это будет по-взрослому? Могу прям щас. Подождем, пока Зид свалит, и вперед, колючки жопой собирать. Миша шутил, конечно, но слюна во рту собралась. Штапич не сомневался, если сейчас опустить руку и коснуться Юли между ног, она окажется влажной, а если погрузить пальцы глубже, то еще и горячей. От фантазии на секунду перед глазами потемнело. Миша склонил голову набок и рассматривал Юлю. Охрененная. Не его. Боль достигла апогея и превратилась в тупое онемение. Штапич принял решение, что больше не выйдет на поиски. Свалит подальше. Лизнет реальный Байкал и примерзнет к нему нахуй. Зато подохнет счастливым – и трава не расти. Оса нового мужика найдет, Куколка перестанет заморачиваться, что она какая-то не такая, а Юлька будет счастлива со своим искусствоведом и, может, наконец станет кордом. Выходит, больше не увидятся. Руки с френчем легли на плечи, и Миша понял, что уже какое-то время пялится в предрассветную чащу, как идиот. – Миш, это был мой последний поиск. «Так ты из тех, кто десять лет встречается с одним, а в новых отношениях сразу замуж выскакивает. Может, твой Стасик – абьюзер галимый», – подумал подъебнуть Штапич, но не успел: – Я решила на Ольхон рвануть. – Че? Тоже, что ли, Байкал лизать собралась? Юля засмеялась и обвила Мишу руками за шею, выдохнула в губы. Штапич нахрен окаменел, неуклюже обхватил Пчелкину за талию, глядя во все глаза. Помацал за бедро, убеждаясь, что это не сон – упругая, теплая под рукой. – Я Игоря любила очень. Мы жениться собирались, я уже и платье присмотрела. Но смерть не спрашивает, ты же знаешь. – Ты мне… – Заткнись, Миш, – он послушно захлопнул рот, только потому что Юля явно никуда сбегать не собиралась. Почесывала за ухом и скользила взглядом по Мишиному лицу, да так плотоядно, будто сожрать собиралась. – В моем любимом сериале фраза была: «День прошел, число сменилось, нихуя не изменилось». Вот и я так жила. Месяцы превратились в несколько лет, и я поняла, что так и сдохну следом за ним, только он во имя мира погиб, а я так, бездарно. Переехала в Москву. Миша коснулся губами ее волос у виска, почувствовав, как она дрожит. – Жалеешь? – Переехала. А тут ты. Дрыщ смазливый. – Сама овца. Юля укусила его за губу, и Миша, не жалея, прижал ее к дереву, вырывая вздох. Губы раскрылись навстречу языку. Они целовались грубо, торопливо и не прервались, даже услышав свист. – Я уехал! Штапич показал Зиду фак и закрыл Юлю собой, выцеловывая потрескавшиеся губы. Пчелкина вцепилась в плечо и силой отстранила от себя, поправила прическу, что не очень-то помогло. – Так вот. Честно? Я тебя представляла. Ты знал, что бабы в отряде обсуждали, что ты классно трахаешься? Оса хвасталась, что у тебя очень рабочий язык, и ты им не только пиздеть умеешь. Юля с улыбкой выставила руку, не давая приблизиться, но Миша перехватил пальцы, задрал рукав толстовки и обхватил губами запястье, надавливая языком на тоненькую венку. Пчелкина ахнула, потянула руку на себя, и они снова оказались вжаты друг в друга. – Я у тебя на квартире поняла, что попала. Мне Оса позвонила, она от матери вернулась, а ты убитый в хлам, орал что-то про то, что они все мизинца моего не стоят, что, если я уеду, ты за мной на пузе до Питера поползешь. Миша округлил глаза и засмеялся, когда Юля ударила его по плечу. Он реально нихрена не помнил, но не сомневался, что еще не такое Осе рассказывал. – У тебя были синяки под глазами, перегар стоял, что топор вешай, а я думала, что хочу с тобой. Не знаю. Бухать, на поиски ходить, плакать, смеяться. Пофиг. Лишь бы с тобой. Подохнем вместе? И ладно. А когда поняла, испугалась так. Ты смотрел, я думала, все. – Юль… – он поправил алую прядку, чувствуя, как до сих пор горят губы. Никакой не лед – будто лавы хлебнул. – Миш, я со Стасом замутила, чтобы в тебе не увязнуть. И в каждую встречу с ним понимала, что не то. Не ты. А потом Ляля сказала, что ты уезжаешь насовсем. И… – И? Штапич обхватил Юлино лицо ладонями, вынуждая посмотреть на себя. – И решила проверить, не врала ли Оса. Миша уронил руки и приоткрыл рот. – Нет, ты реально идиот? Мы вместе поедем на Ольхон, дождемся зимы, и ты полижешь свой Байкал, если тебе, правда, очень хочется. – И я сделаю тебе предложение, и отберу твой паспорт, чтобы ты никуда от меня не делась. – Спойлеры!!! – заорала Юля на весь лес и захохотала, когда Штапич обхватил ее руками – накрепко, как мечтал.