Деловые отношения.

В снежной, как и всегда, царила мрачная атмосфера, одним своим видом наводящая ужас на каждого приезжего. Ничего не меняется: у Панталоне назначена очередная деловая встреча, только вот за временем он не уследил и сейчас благополучно опаздывал на какие-то пару минут, без стука врываясь в кабинет. — Ах! Прошу прощения… — его голос стал тише, когда он заметил сидящего неподалеку коллегу — Дотторе, а этот знак не сулил ничего хорошего. Совершенно. — За долгие ожидания. Николай, верно? Ему не нравилось, когда второй влезал в его дела (а делал он это довольно часто), но на время решил отбросить возмущения в сторону и разобрать с клиентом интересующие его вопросы. На лице появилась привычная, мягкая улыбка: так и не скажешь, что это притворство. Девятый протянул руку человеку, с которым, собственно, и была назначена встреча. — Что вы… — перед рукопожатием со стороны мужчины произошло весьма неожиданное действие, Николай с такой нежностью поцеловал чужую руку, словно девичью. — С вашим коллегой мы обо всем договорились, не стоит себя утруждать. Сам Панталоне не видел в подобном ничего плохого, лишь уважительное к нему отношения, а вот доктор… Который все это время внимательно, с ухмылкой, наблюдал, не сводя взгляда, в котором буквально читалось, что он не оставит это просто так. — Вот как… — он перевел взгляд на Дотторе, по-прежнему обращаясь к мужчине. — Приятно иметь с вами дело. Николай отпустил руку лишь спустя несколько секунд, на последок одарив еще одним поцелуем. — А мне-то как приятно…

***

Как и говорилось ранее, никакой нежности со стороны Дотторе не дождешься, он совсем не такой человек, но сегодня все резко поменялось. Он сам запланировал и провел вечернюю встречу, заранее сделал отчет вместо девятого и даже позвал на ужин — проще говоря, устроил выходной для своего коллеги. Жаль, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Панталоне, на удивление, не опоздал ни на секунду. — Не думал, что ты позовешь меня к себе… — настроение в этот прекрасный вечер было соответствующим. Мужчина сел за стол, никак не переставая удивляться поведению своего доктора. — И уж тем более возьмешь на себя готовку. — О, я разговаривал с продавщицей в магазине, — его голос звучал по-особенному тепло, а с лица так и не сходила странноватая ухмылка. Ох, как же хорошо Панталоне знал это выражение лица… — Она сказала мне, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Еще мгновение и перед лицом девятого стояла тарелка с изысканным, по своему виду, блюдом. Раньше он и представить себе не мог, что его коллега умеет так хорошо готовить. Ужин вполне оправдал свои ожидания — мясо было мягким, в меру соленым и с приятным ароматом. Но при этом сопровождалась трапеза странным вкусом, а что это за животное — Панталоне понять не мог. — Что это за мясо? Хитрая улыбка и блеск алых глаз не внушали совершенно никакого доверия. Привычное выражение лица Панталоне пропало, когда он услышал ответ, а вместо этого появилось нарастающее чувство тошноты. — Николай. В попытках сдержать рвотные позывы, тот прикрыл рот рукой, а Дотторе даже не дрогнул. Взгляд, направленный в чужие очи, словно насмехался над последним. — Николай?.. — повторил, будто хотел убедиться в услышанном. — Это тот самый агент, который приходил ко мне два дня назад? Панталоне поправил очки, одним лишь движением вытирая губы. Второй молчал, как рыба в воде, продолжая непрерывно пялиться. «Игра в молчанку, значит». Рывком тот поднялся с места, направляясь к своему коллеге, сразу одаряя его шумной пощечиной. Только после нее схватил Дотторе за голубую рубашку, которую он носил лишь по «особым» случаям, притягивая как можно ближе к себе. — Повторяю, какого черта ты делаешь? Только сейчас уголки чужих губ заметно дрогнули. Панталоне не нарушал зрительного контакта, заглядывая прямо в испорченную и грязную душонку доктора. — Этот ублюдок обращался с тобой, как со своей любовницей. Панталоне перебил его, не дав закончить фразу. — Ко мне все хорошо относятся. Неужели ты не понимаешь? Он давно смирился со специфическими способами Дотторе выражать собственные чувства, но до такого обычно не доходило. И он знал, что тот любит его, безумно любит, хоть никогда и не скажет. — Вне работы мы так редко беседуем. — его хватка ослабла. — Скажи мне, любишь? Доктор ожидал услышать что угодно, только не это. Эти слова эхом раздавались в его голове, повторялись и впервые за несколько лет их сотрудничества он дал слабину: глаза предательски забегали, всячески избегая напора чужих очей. — Не отрицай очевидного. Знаю, ты не ответишь, но помни… — он наклонился ближе к чужому уху. — Я тоже люблю тебя.