***
Когда Майк снова приходит в себя, он оказывается в постели. Майк слабо застонал и сел, смахнув звезды с глаз. Это… было странно. Очень странно, и, черт возьми, может быть, он слишком близко подошел к Аргайлу или Джонатану, когда они курили последнюю порцию марихуаны прошлой ночью. Это был один из самых странных и самых хреновых снов, которые он видел за долгое время. Но это был всего лишь сон. Это все, что имеет значение. Уилл не умер, и Макс тоже. Это был просто сон. Тяжело вздохнув, Майк встает с кровати и, устало потерев глаза, спотыкаясь, выходит из спальни. В его доме на удивление тихо, что немного странно, учитывая тот факт, что теперь он живет с восемью людьми. Но… Может быть, все остальные просто решили сегодня поспать. Это, конечно, не было бы самым странным дерьмом, которое могло бы с ними случиться. Кто-то все-таки проснулся, потому что, когда Майк спускается по лестнице на кухню, воздух наполняется знакомым запахом яичницы с беконом. Скорее всего, это мама Майка, а может быть, даже миссис Байерс или Джонатан, и у Майка заурчало в животе. Слава Богу, что в его доме есть люди, которые умеют готовить. Видит Бог, Майк не готовит, чтобы спасти свою жизнь от смерти, вызванной отравлением. Еще раз зевнув, Майк протирает глаза и идет на кухню. «Доброе утро», — бормочет он, прогоняя сон из глаз. «Черт!» — произносит знакомый голос, и Майк снова моргает, его зрение проясняется, когда он оборачивается. Перед ним стоит… «Уилл?» прошептал Майк. Уилл одет в старые треники и расстегнутую рубашку, и по щекам Майка разливается тепло. Уилл выглядит… хорошо. И он… выглядит старше. «Ты меня напугал», — смеется Уилл. Он подходит к Майку и обнимает его за шею, на его лице появляется мягкая улыбка. «Привет.» «И-извини», — заикается Майк, внезапно осознавая, как чертовски близко находится Уилл. «Я… эм… Привет?» Уилл приподнимает брови. На его лице дразнящее выражение. «Ты в порядке, милый?» И да. Он… он в порядке… Мозг Майка полностью отключается, и он смотрит на своего лучшего друга, совершенно ошарашенный. Кроме того, что Уилл определенно старше, чем в последний раз, когда Майк видел его, он все еще выглядит как Уилл. У него все те же теплые ореховые глаза, та же нежная и знакомая улыбка, те же маленькие ямочки на щеках, когда он улыбается Майку. Красивый, думает очень нерадивая и глупая часть мозга Майка, и почему-то щеки Майка становятся еще розовее и теплее. «Я…» Майк в замешательстве оглядывается вокруг, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Он все еще видит сон? Это сон внутри сна? Ведь сон, от которого он только что проснулся, никак не может быть реальным, значит ли это, что и этот сон не реален? Может, и нет, — размышляет голос. Но ты бы хотел, чтобы это было так. «Майк.» Уилл нежно кладет руку на щеку Майка, осторожно поворачивает лицо Майка так, чтобы они снова смотрели друг на друга. На лице Уилла написано беспокойство, и он проводит большим пальцем по щеке Майка — так, так нежно. «Эй, поговори со мной, милый. Что случилось? Ты в порядке?» В голосе Уилла столько любви, и, Боже, Майк слаб. Он такой глупый, такой слабый и такой неправильный. Потому что он хочет этого. Боже, он хочет этого так сильно. Он так сильно хочет Уилла, а Уилл, блядь, прямо здесь. Все, чего Майк хотел — возможно, дольше, чем он даже осознает — и все, о чем он едва позволял себе думать, находится прямо здесь, прямо перед ним. Уилл здесь, рядом с ним, и он любит Майка так, как Майк любит его, так, как Майк хочет, чтобы они любили друг друга, так, как все должно быть… А Майк слаб. Он трус, он эгоист, и он лжец. Это сон, думает про себя Майк, и он откликается на прикосновения Уилла, снова закрывая глаза. Тогда, что ты теряешь? «Я… ничего», — наконец говорит Майк. Он открывает глаза и улыбается Уиллу — искренне, мягко и так же любяще. «Прости. Я… я думаю, я все еще полусонный. Я не хотел тебя волновать». С губ Уилла срывается тихий смех, и он качает головой. «Только ты можешь быть полусонным почти в 11 часов утра, Майкл», — говорит он с усмешкой. «Я сказал тебе идти спать, но в итоге ты остался, чтобы написать еще, не так ли?». В голосе Уилла звучит дразнящая и такая знакомая ласка, и бабочки в животе Майка оживают. Он слабо улыбается, немного смущаясь. «Ты слишком хорошо меня знаешь», — тихо признается Майк. «И… ты знаешь, каким я становлюсь, когда пишу». «Очевидно». Уилл снова улыбается и притягивает Майка ближе, нежно целуя его. «Хотя, наверное, это хорошо, ведь срок сдачи третьей книги — в следующем месяце. Ты хоть немного продвинулся?» Честно говоря, вопрос Уилла совершенно не укладывается в голове Майка. Все после поцелуя Уилла проходит мимо головы Майка, потому что все, на чем Майк может сосредоточиться, это на том, что Уилл только что поцеловал его. Уилл Байерс только что поцеловал его. Уилл только что поцеловал его. Майк чувствует себя как на гребаном девятом небе. «Земля вызывает Майка!» Уилл щелкает пальцами перед лицом Майка, и Майк резко вздрагивает, бросая на своего лучшего друга (своего парня?) почти шокированный взгляд. «Ты, должно быть, действительно не в себе сегодня утром». «Прости», — снова извиняется Майк, и, черт возьми, это все равно сон, так почему он сдерживается? Он наклоняется вперед и сладко целует Уилла, наслаждаясь совершенно электризующим чувством, которое заполняет его тело. Все в этом чувстве правильно, и это все, о чем Майк мог мечтать, и даже больше. «Я люблю тебя», — тихо говорит Майк, отстранившись. На лице Уилла появляется улыбка, и Майк не может не улыбнуться в ответ. «Я… я так сильно люблю тебя, Уилл. Это… Это всегда был ты. Всегда». Признание больно произносить, но в то же время это так освобождает. Так приятно наконец-то сказать правду — перестать лгать самому себе, как Майк делал с того дня, когда Уилл переехал из Хокинса и он впервые осознал свои чувства к лучшему другу. Боже, как Майк хочет, чтобы это был не сон. Все, чего он хочет, — это остаться здесь, в этом моменте, с Уиллом, где Майк может быть самим собой и быть счастливым — на веки вечные. «Я тоже люблю тебя, Майк», — шепчет Уилл в ответ и нежно проводит большим пальцем по щеке Майка. «Я люблю тебя так, так сильно. Ты даже не представляешь». Майк просто улыбается своему лучшему другу, и он прислоняется лицом к ладони Уилла, просто впитывая этот момент между ними двумя. Этот момент идеален, и Майк открывает рот, чтобы сказать Уиллу именно это. Но прежде чем он успевает это сделать, все летит к чертям. Время словно замедляется, и вдруг Майк чувствует, что полностью отключился от своего тела и застыл на месте. Что-то — массивная виноградная лоза, не похожая на те, что были в Перевернутом мире, — врывается в окно, заставляя стекло разбиться и рассыпаться по всей кухне. Майк и Уилл резко вздрагивают, но они не успевают среагировать или убраться с дороги, лоза с молниеносной скоростью движется к ним, и она… Она вонзается Уиллу прямо в сердце. Глаза Уилла расширяются, и он смотрит на Майка, на его лице появляется ошеломленное выражение. Кровь начинает вытекать из его рта. Время снова ускоряется, и Майк внезапно размораживается. «Уилл!» Удушливый крик вырывается из уст Майка, и он отчаянно тянется к Уиллу. Лоза тянет Уилла назад — совсем близко — прежде чем Майк успевает дотянуться до него, и Майк кричит: «Нет! Уилл!». Уилл слабо кашляет. Его рубашка полностью пропитана кровью, а изо рта капает кровь. «Г-господи!» — отчаянно задыхается он. «Беги!» Страх и горе железной хваткой вцепились в сердце Майка, и вот уже целую вечность он стоит и смотрит на Уилла в полном ужасе. Он чувствует себя полностью скованным, совершенно беспомощным, он не может сделать что-либо, кроме как стоять и смотреть, как Уилл истекает кровью у него на глазах… Из ниоткуда раздается звон часов, и Майк резко вздрагивает. Аналогично, глаза Уилла расширяются. Он очень, очень бледен и быстро угасает, но ему удается прокричать: «Майк, беги!». Часы бьют второй раз. Начинает приходить осознание. И Майк бежит. Со слезами на глазах он отворачивается от умирающего Уилла Байерса и бежит, как сумасшедший. Черт, черт, черт, черт, черт, черт — вот единственные мысли, проносящиеся в голове Майка. Черт, он должен был знать; как он мог быть таким глупым? Конечно, это не обычные сны. Конечно. Черт, как он мог быть таким глупым? «Куда ты идешь, Майкл?» — раздается сзади голос, низкий и зловещий, но Майк не смеет оглянуться. «Разве это не то, чего ты хотел? Разве это не все, о чем ты мечтал?» Часы пробили еще раз. Уже три. Черт, Майку нужно выбраться отсюда, но все двери, которые он пытается открыть, заколочены. Свет над ним меркнет, и холодок пробегает по позвоночнику, когда он слышит приближающиеся к нему влажные, хлюпающие шаги. «Черт!» кричит Майк, грубо дергая за деревянные доски. «Помогите! Кто-нибудь, помогите! Черт!» «Я дал тебе то, что ты хотел, Майкл», — шепчет Векна. Он звучит уже ближе, и Майк отчаянно дергает за доски, не обращая внимания на то, как занозы застревают под ногтями. «Я дал тебе Элевен и твою счастливую жизнь. Жизнь, которую ты пытаешься прожить. Жизнь, которую ты убедил себя и других, что хочешь. Но ты этого не хотел. Ты не хочешь этого». Майк оглядывается, и его кровь стынет в жилах. В конце коридора стоит человек — чудовище, которого Майк никогда раньше не видел, но знает, что это, должно быть, Векна. Его кожа бледная и сморщенная, а все тело покрыто свежими ожогами. Тем не менее, Векна приближается к нему, как хищник к своей жертве. «Итак, я дал тебе то, чего ты действительно хочешь», — холодно говорит Векна. «Я дал тебе жизнь, которую ты действительно желаешь — жизнь, которую ты притворяешься, что не хочешь, и которую ты так старался игнорировать. Что бы сказали твои друзья, если бы узнали правду? Что бы сказала Элевен?» Слова резкие, и каждое из них словно ржавый нож вонзается в сердце. Руки Майка, все еще обхватившие куски дерева, дрожат, а слезы застилают глаза. Его сердце колотится в груди. Боже. Какой же он ужасный человек. Что бы сказала Эль, если бы увидела это? Если бы она узнала правду о Майке? Если бы она знала, что Майк лгал ей уже несколько месяцев и что она не та, кого Майк на самом деле хочет? Что за человек так поступает с одним из своих лучших друзей? И Боже… что бы сказал Уилл? «Ты был занозой в моей душе уже много лет, Майкл», — говорит Векна, и Майк оглядывается на монстра. Он уже в нескольких шагах от него, на его лице ядовитый взгляд. «И если ты уберешься с дороги, ничто больше не помешает мне добраться до него». На этот раз слова звучат как сигнал к пробуждению. Майк мгновенно напрягается, и хотя его охватывает ужас, он оглядывается на Векну, встречая ледяной взгляд монстра. «Ты не доберешься до него», — говорит Майк, его голос дрожит. Он заставляет себя дышать. Он должен выбраться отсюда, и он точно знает, куда он пойдет. «К любому из них. Я тебе не позволю». На лице Векны появляется что-то похожее на улыбку, и он останавливается, позволяя себе издевательскую усмешку. «Тебя не будет рядом, чтобы остановить меня». Майк делает еще один глубокий вдох. Думай о свете, говорит он себе, вспоминая рассказ Лукаса о том, как Макс спаслась от Векны в первый раз и как она выиграла достаточно времени, чтобы Эль вмешалась во время второй встречи. Думай о своем свете. «Это мы еще посмотрим, придурок», — усмехается Майк в ответ и плотно закрывает глаза. Если это его разум, то он должен хотя бы немного контролировать ситуацию. Он может пойти куда-нибудь, что позволит ему хотя бы выиграть немного времени. И, он надеется, этого будет достаточно. Итак, сделав еще один глубокий вдох, Майк думает о своем самом счастливом воспоминании — о том, что произошло много-много лет назад. И все растворяется в ощущении невесомости, окутавшей его тело.***
Задыхаясь, Майк открывает глаза и осматривается. Исчезли казавшиеся бесконечными коридоры дома, который он делил с Уиллом. Исчезли заколоченные двери. Исчезли мерцающие пролеты. И Векна тоже исчез. Он узнает место, в которое попал. Место, где Майк провел большую часть своего детства. Место, где Майк принял лучшее решение за всю свою жизнь. Место, где Майк Уилер впервые встретил Уилла Байерса и попросил его стать друзьями. Начальная школа Хокинса. Майк делает взволнованный вдох и обхватывает себя руками, оглядываясь в воспоминании, проплывающим перед ним. По игровой площадке бегает куча детей — его бывших одноклассников, а несколько старых учителей стоят и присматривают за ними. К его счастью, никто, кажется, не замечает Майка, и он делает еще один глубокий вдох. Он в безопасности. Пока он в безопасности, он может спрятаться в своих светлых воспоминаниях. Но встреча с Векной неизбежна. Он найдет Майка в этом воспоминании, так же как он нашел Макс в ее. Это лишь вопрос времени, пока вся тьма Векны не вторгнется в свет Майка, и неважно, насколько счастливым его делает это воспоминание, Майк не знает, будет ли этого достаточно. Потому что… потому что, как бы ему ни было дорого это воспоминание с Уиллом, Майк не может не думать о паутине лжи, в которой он оказался. Так много его собственной тьмы вращается вокруг его отношений с Уиллом, и Боже, если Майк не в жопе… Уилл Байерс — свет для Майка, это точно. Но Майк — гребаный идиот, который уже несколько месяцев врет себе, своей девушке и своему лучшему другу. И поэтому Уилл Байерс — это еще и тьма Майка. Боже. Майк так охуенно облажался. Мимо него проносится голубое пятно, и Майк испуганно оглядывается. Там, пробегая мимо него, стоит пятилетняя версия его самого, одетая в светло-голубую рубашку-поло и шорты цвета хаки. На лице его младшей версии выражение яростной решимости, и Майк не может не улыбнуться. Он точно знает, куда направляется этот маленький мальчик. И поэтому Майк просто следует за ним. Пятилетняя версия Майка ведет его прямо к качелям — пустым, за исключением одной качели, на которой сидит мальчик в желтой футболке и джинсовых шортах. Майк с улыбкой наблюдает, как «маленький Майк» садится на качели рядом с другим мальчиком — рядом с Уиллом — и ярко улыбается. «Привет!» говорит Майк. «Я Майкл, но ты можешь звать меня Майк! Хочешь быть моим другом?» Лучшее, что я когда-либо делал, думает про себя Майк, глядя, как младшая версия Уилла застенчиво улыбается. «Да!» — говорит он, немного слишком взволнованно, и на его лице появляется ярко-красный румянец. «То есть… да. Да. И я… я Уилл. Это… сокращенно от Уильям». Пятилетний Майк просто сияет. «Приятно познакомиться, Уилл!» — восклицает он и, раскачиваясь, оживленно болтает, ни разу не отводя глаз от Уилла. В животе Майка возникает трепетное чувство, и он не может не улыбнуться. Он садится в траву перед качелями, чтобы просто слушать и наблюдать за началом самых важных отношений в его жизни. Так много изменилось с этого дня, почти десять лет назад. Долгое время Майк и Уилл всегда были вместе против всего мира. Уилл был единственным человеком, к которому Майк мог обратиться со всеми своими мыслями — и с хорошими, и с плохими, и даже с уродливыми. Уилл был единственным человеком, который, как Майк знал, без тени сомнения, всегда будет на его стороне и всегда будет одним из самых важных людей в его жизни. Уилл не сильно изменился. Он по-прежнему Уилл — самый добрый, самый сострадательный и самый бескорыстный человек, которого Майк знает. Он все тот же мальчик, с которым Майк подружился много лет назад, и даже несмотря на все то ужасное дерьмо, через которое прошел Уилл, он по-прежнему остается самым лучшим человеком, которого знает Майк. Но Майк? Боже… Майк так сильно изменился, особенно за последние пару лет. Он даже не может точно определить, когда именно все стало таким запутанным, но такое ощущение, что Майк был на ужасных эмоциональных качелях, из-за которых куча эмоций и чувств, стресс и тревог всегда сопровождали его. Эти чувства, которые он просто не понимает, по крайней мере, последние три года… Он совершил столько гребаных ошибок, наговорил ужасных гадостей людям, которые ему больше всего дороги, солгал своему лучшему другу и своей девушке, хотя именно он всегда проповедует это дерьмовое правило Партии. Вот тебе и »друзья не лгут», потому что, похоже, Майк теперь только этим и занимается. Потому что ложь путем замалчивания — это все еще ложь. Постоянно скрывать настоящего себя от Эль и от Уилла с октября прошлого года все еще считается ложью. А если и этого недостаточно, то та его дерьмовая речь перед Эль несколько недель назад в пиццерии? Да. Все это было полной ложью, и Майк это знает. Он не имел в виду всю эту чушь о том, что его жизнь началась в тот день, когда он встретил Эль — в тот день, когда он узнал, что Уилл пропал. Если уж на то пошло, его жизнь началась в этот день, когда он сделал выбор подойти к пятилетнему Уиллу Байерсу и подружиться с ним. Но Майк не просто лжец. Он еще и трус. И хотя он знает, что должен просто признаться Эль, что не любит ее — по крайней мере, не так, как должен — Майк не может. Он просто не может. Потому что признаться Эль в этих вещах означало бы наконец признать правду перед собой и другими. Что Майк… что Майк — гей. Что он педик, извращенец и все остальные ужасные ругательства, которые всегда использовали дети в школе. Что он не любит Эль, потому что влюблен в Уилла. Это правда. Ужасная, уродливая правда, от которой Майк не может убежать, как бы он ни старался. «Ты действительно думал, что сможешь спрятаться от меня здесь, Майкл?» — раздается сзади знакомый голос, и каждый мускул в теле Майка напрягается, когда он оборачивается. Конечно, перед ним стоит не кто иной, как Векна. На лице монстра появляется забавное выражение, и он поворачивается, чтобы оглядеться. «Как мило», — говорит он насмешливо. «Что там сказала твоя подруга, Максин? Прятаться на свету? Жаль… что твой свет запятнан тьмой, Майкл». Яма в животе Майка только углубляется, и он откидывается назад, оглядываясь в поисках выхода. Все остальные люди в воспоминании застыли, включая их с Уиллом юные версии, и Майк сглатывает ком в горле. Если он сможет найти другое воспоминание, куда можно сбежать, тогда, возможно, он сможет выиграть себе больше времени… Майк так и не успевает закончить эту мысль. Быстрым движением руки Векны Майк летит назад и больно врезается в дерево. Перед его глазами пляшут черные пятна, и он едва успевает среагировать, как из ниоткуда появляются лианы, обвивающие его руки, ноги и шею. Он оказывается приподнятым над землей и задыхается, когда лианы начинают затягиваться вокруг его горла. Черт, черт, черт, черт, — думает Майк, слабо сопротивляясь лианам. Конечно, это абсолютно ничего не дает, и Майк вырывается, пытаясь отдышаться, когда лианы на его шее затягиваются еще сильнее. Вдалеке пробивают часы — в четвертый и последний раз. Векна только улыбается и кивает головой в сторону Майка. «Больше не надо прятаться, Майкл», — холодно говорит он, делает шаг вперед и сжимает руку. Лозы сильнее обхватывают горло Майка, и он снова задыхается, слезы застилают ему глаза. «Больше не надо прятаться от меня… от своих друзей… от самого себя». Жестокая улыбка появляется на лице Векны, когда он делает еще один шаг к Майку. «Насколько несчастным ты был, Майкл?» — размышляет он. «Притворяясь тем, кем ты не являешься. Притворялся, что любишь того, кого на самом деле не любишь. Притворялся, что ты не хочешь кое-кого — не хочешь его. Ты… так называемое сердце партии, лжешь всем вокруг… лжешь себе… Нарушаешь самое главное правило партии. Друзья не лгут». С каждым предложением, кажется, что хватка Векны на шее Майка становится все крепче, и Майк плотно закрывает глаза, сдерживая слезы. Он не готов умереть, святое дерьмо, он не готов умереть, он не готов уйти, он не… Вдруг лианы вокруг него отпрянули, и Майк упал на землю, слабо задыхаясь и моргая от света звезд из глаз. «Уходи. Прочь. От. От него», — негромко произносит знакомый голос. Рев боли эхом разносится по игровой площадке, и Майк широко раскрытыми глазами смотрит, как Векна летит назад и исчезает из виду. «Эль!» восклицает Майк, с облегчением глядя на свою девушку. «Черт возьми, Эль; ты здесь. Слава Богу, ты здесь». Эль смотрит на Майка, и на короткое мгновение на ее лице появляется нечитаемое выражение. Оно быстро сменяется облегчением и решимостью, и она спешит к Майку, помогая ему встать на ноги. «Держитсь позади меня», — говорит она, положив руку перед Майком. «Я не знаю, исчез ли он». Майк слабо кивает и делает взволнованный вдох, отступая назад за спину Эль и наблюдая в ожидании, что Векна сделает дальше. Эль тоже смотрит вперед, ее глаза яростно сузились, а рука вытянута вперед, готовая к бою. Но ничего не происходит. Дольше всего они оба ждут в тишине, и единственное, что слышно в застывшем воспоминании, — это тихий звук дыхания Эль и Майка. Медленно Эль опускает руку; она поворачивается к Майку с хмурым выражением лица. «Он… ушел?» нерешительно спрашивает Майк. Его голос звучит хрипло и надломано, и он морщится, потирая горло. «Я… я думаю, да», — говорит Эль, хотя она все еще выглядит настороженной. «Он… все еще слаб после боя с Нэнси. Может быть… он напуган». Майку удается слабо улыбнуться, и он смотрит мимо своей девушки в ту сторону, куда она бросила Векну. «Может быть», — пробормотал он. «Наверное, мне повезло, что ты вмешалась до того, как… до того, как что-то случилось». На мгновение Эль просто улыбается ему, но это не совсем соответствует эмоциям, отражающимся в ее глазах. Нет, она кажется напряженной, как натянутая струна, скованной и вынужденной — такой какой она была большую часть их общения, начиная с той роковой недели в Калифорнии. Как будто они оба знают, что в их отношениях не все в порядке, но ни один из них… ни один из них не может заставить себя что-то с этим сделать. (Как долго еще они собираются продолжать в том же духе?) «Эль», — говорит Майк, но в этот момент Эль начинает говорить: «Майк…». Они оба сразу замолкают, и Майк вздрагивает, отводя взгляд. «Ты можешь начать первой», — бормочет он. Еще мгновение на детской площадке тихо; затем Эль берет руку Майка и легонько сжимает ее. Майк снова поднимает взгляд, а его девушка только улыбается — маленькой и немного грустной улыбкой — и садится на траву перед качелями. «Это… воспоминание?» тихо спросила Эль, жестом указывая на игровую площадку вокруг них. В ее голосе нет ничего обвинительного, и все же Майк чувствует, как учащается его сердцебиение. Он делает еще один взволнованный вдох, глядя вперед на двух маленьких мальчиков, застывших на высоте не менее семи футов в воздухе с широкими улыбками и счастливыми выражениями на лицах. «Да», — шепчет Майк. «Это… это воспоминание. Первый день в началке». На лице Эль появляется крошечная улыбка; она отпускает руку Майка и указывает на более молодые версии Майка и Уилла. «А это ты… и Уилл?» И снова в голосе Эль нет ничего, кроме любопытства, но, Боже, яма вины в желудке Майка только углубляется. Он сглатывает и слабо кивает. «Да… это… это был день, когда мы впервые встретились». «Свет», — бормочет Эль, и сердце Майка опускается в самый низ живота. «Твой свет». Эти слова — как удар в живот. Невозможно отрицать горячие, соленые слезы, которые застилают глаза Майка, и он делает взволнованный вдох, отворачиваясь от старого воспоминания. «Эль…» И снова тишина оседает над ними, и Майк просто закрывает глаза. Чувство вины гложет его сердце, и несмотря на то, что он в безопасности от Векны (по крайней мере, сейчас), и несмотря на то, что Майк по-прежнему окружен своими любимыми воспоминаниями, это всепоглощающее чувство тьмы все еще висит над Майком, как грозовая туча. Что же сказал ему Векна перед приходом Эль? «Жаль… что твой свет омрачен тьмой, Майкл». «Майк.» Мягкий голос Эль отрывает Майка от его собственных мыслей, и он поднимает взгляд, нерешительно встречаясь с глазами своей девушки. На ее лице грустная улыбка, но она снова сжимает руку Майка. «Я… я слышала… что Генри сказал тебе», — тихо говорит она — подтверждение худших опасений Майка. «То, что он сказал о… тебе… и правлении Партии». «Эль», — шепчет Майк, и, черт возьми, слезы просто не останавливаются. Его глаза горят; его сердце беспокойно колотится в груди. Его лицо словно горит, и он едва может смотреть в глаза своей девушке. «Я…» «Майк», — снова говорит Эль. Ее голос мягкий, но не сердитый, и она снова нежно сжимает руку Майка. «Ты можешь посмотреть на меня?» Майк зажмуривает глаза, ненавидя то, что слезы все равно не останавливаются. Он заставляет себя сделать глубокий вдох… вдох и выдох. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Затем он открывает глаза и смотрит на Эль. Удивительно, но она не выглядит сердитой, но и не выглядит такой грустной. Когда Майк встречается с ней взглядом, она снова сжимает его руку. «Я не сержусь», — тихо говорит она. «И я…» Взгляд Эль становится отрешенным, и она отворачивается от Майка, вместо этого она смотрит на застывшее воспоминание о прошлом Майка и Уилла. Она молчит несколько мучительно неловких мгновений, прежде чем наконец шепчет: «Я тоже не думаю, что ты — мой свет. Я думаю… Я думаю, что мой свет был бы в торговом центре. С Макс, прошлым летом. Когда она сказала мне, что я могу… могу быть собой и любить то, что я хочу любить. Что я могу быть другой, не такой, какой хотел видеть меня Папа… не той, какой ты хотел, чтобы была я. А той, кем я хочу быть». Дыхание Майка сбилось, и он моргнул, тупо глядя на свою девушку. «Ч-что? Эль, я… я не…» «Майк», — перебивает Эль, бросая на него знающий взгляд. «Здесь больше никого нет… только ты и я. Друзья не лгут друг другу, помнишь? Так что… давай оба просто… перестанем врать». Эти слова — как удар в самое нутро, и Майк глотает, слегка кивая. «Хорошо», — шепчет он в ответ. «Хорошо». На лице Эль появляется крошечная улыбка. «Я знаю, что ты не имел в виду то, что сказал в пиццерии», — говорит она очень серьезно, и Майк не может не вздрогнуть. «Я знала с самого начала, и поэтому… поэтому…» «Вот почему ты избегала меня?» догадывается Майк, и на этот раз Эль вздрагивает и смотрит вниз. Она молчит еще несколько мгновений, прежде чем выпустить тихий, неровный вздох. «Я хотела… разобраться», — осторожно признается она. «Подумать обо всем этом… подумать о том, чего я хотела… до того, как мы поговорили… о нас». В животе Майка возникает тревожное чувство, и он заставляет себя сделать глубокий вдох. «Я… я думаю, этот разговор давно назрел, не так ли?» — спрашивает он, даря ей грустную улыбку. Губы Эль тоже изгибаются в улыбке. «Думаю, да», — соглашается она. «Я не уверенна… Я знаю, что мы не подходим друг другу, Майк. Чем больше я думала об этом… тем больше понимала, что я все еще учусь тому, кем я хочу быть, и я… я не смогла этого сделать, пока мы были вместе… А теперь…» Она делает паузу, глядя на застывшее воспоминание, прежде чем повернуться к Майку. «Теперь, я думаю, я понимаю», — мягко говорит Эль, глядя Майку прямо в глаза. Кажется, что она смотрит прямо в его сердце и душу, и Майк неловко ежится. «Я не единственная, кто притворялся… не только мне все еще нужно разобраться в себе и принять себя таким, какой он есть. Тебе тоже, Майк. Нам обоим нужно, и… мы оба знаем, что не сможем сделать это вместе». На мгновение Майк просто сидит и смотрит на свою девушку — бывшую девушку? Или будущую бывшую девушку? Слова Эль снова и снова проигрываются в его голове, и хотя в ее словах или в ее тоне нет ничего обвинительного или резкого, внутри Майка все настроено на защиту, он чувствует обиду и, возможно, даже немного злость. Но… но в глубине души Майк знает, что она права. Последние несколько месяцев он прятался. Лгал. Своей семье… своим друзьям… своей девушке… но в основном самому себе. И, возможно, в октябре этого года Майк впервые по-настоящему осознал свои чувства к Уиллу, но… но в глубине души он думает, что, возможно, всегда знал об этом. Он всегда чувствовал себя другим… всегда думал о других мальчиках, об Уилле, чего, как он знает, не должен был делать… всегда чувствовал себя более незащищенным, злым и пристыженным, когда хулиганы бросали оскорбления в их сторону. В глубине души Майк думает, что он скрывался гораздо дольше, чем ему казалось. «Я не единственный, кто притворялся… кому все еще нужно разобраться в себе и принять себя таким, какой он есть». Она права, говорит тихий голос в глубине сознания Майка. Она права. Майк вздрагивает, и ему удается слабо улыбнуться. «Это твой способ сказать, что ты бросила мою задницу?» — тихо поддразнивает он. Улыбка появляется на лице Эль, и она наклоняет голову, плечи трясутся от беззвучного смеха. «Да», — говорит она, поднимая взгляд и встречаясь с его глазами. «На этот раз навсегда». Странно, но с плеч Майка словно сняли груз, и он выдыхает, нежно сжимая руки своей бывшей девушки. «Чего бы это ни стоило… Мне жаль, что я солгал», — говорит он тихим голосом. «Я… я действительно люблю тебя, Эль… Ты мой друг, и я… я люблю… просто не так…». «Не так, как ты любишь Уилла», — мягко заканчивает Эль, и Майк вздрагивает. Он не может удержаться, чтобы не оглянуться на воспоминание, застывшее прямо перед ними. Тогда все было намного проще, когда единственное, что имело значение, — это быть с Уиллом. Они оба выглядят такими счастливыми, с яркими улыбками, широкими глазами и румяными щеками, взмывая высоко в небо и не заботясь ни о чем на свете, кроме того, что они вместе. Майк хотел бы, чтобы все снова было так просто. Это все, чего он хочет. Почему они не могут? Почему все не может быть так просто? шепчет голос в глубине сознания Майка. Майк сглатывает комок в горле. Слезы щиплют глаза, но на этот раз он не вытирает их. «Не так, как я его люблю», — кричит он, и блядь. Блядь. Эти слова — ужасающее и в то же время такое свободное признание. Эль снова сжимает его руку, и Майк поворачивается, чтобы посмотреть на нее. «Я думаю, он тоже тебя любит», — говорит она мягко и уверенно. «Ты так много для него значишь». С губ Майка срывается тихий, грустный смех, и он опускает взгляд, слегка пожимая плечами. «Я его лучший друг», — напоминает он. «Конечно, я много значу для него… Но это не значит, что он… он такой же, как я». Эль молчит еще мгновение, потом осторожно кладет руку ему на плечо. Майк поднимает взгляд и встречается с ее глазами. «Я видела у тебя картину Уилла», — мягко говорит она, на ее лице появляется понимающая улыбка. «В фургоне… Я видела, что он отдал ее тебе.» Майк нахмуривает брови. «Да», — говорит он медленно. «Он… он дал ее мне… Но это было от тебя, не так ли? Уилл… он сказал, что ты заказала ее». На лице Эль появляется растерянное выражение. «Заказала?» «Эм… это как… ты описала свою идею и попросила нарисовать ее», — пытается объяснить Майк, но Эль только выглядит еще более растерянной. «Он… он сказал, что ты сказал ему, что нарисовать и прочее для меня и… Это было… это было очень мило». «Я… я не делала этого, Майк», — медленно произносит Эль, ее брови нахмурены в замешательстве. «Я писала тебе в своем письме… Уилл не разрешал мне смотреть, что он рисует… И я думала, что она для девушки, которая ему нравится, но… она была для тебя». Святое дерьмо. Наконец-то кусочки пазла встали на свои места, и… вообще все встало на свои места. А Майк? Ну… мозг Майка… как бы замыкается. Неловкость, напряжение типа «туда-сюда», которое существовало между ним и Уиллом по крайней мере с прошлого лета. Странные взаимодействия — в Ринк-О-Мании, в спальне Уилла, на свалке в пустыне, и многие другие неловкие и странные моменты, которые он делил с Уиллом за последние несколько недель. Речь Уилла о том, что Эль не видит смысла без него и всегда нуждается в нем, и слишком странные и яркие эмоции Уилла по поводу отношений, в которых он даже не состоит. Срань господня. Губы Эль изгибаются в улыбке, и она снова сжимает руку Майка. Как и Майк, она, похоже, понимает какой смысл несет картина Уилла. «Поговори с ним, Майк», — мягко говорит она. «Я думаю, вы оба будете намного счастливее, если ты скажешь ему правду». Майк оглядывается назад, туда, где сидят мальчики, все еще застывшие на качелях высоко в воздухе. Они выглядят счастливыми, как будто все на свете не имеет значения. Почему жизнь больше не может быть такой для них? Почему Майк не может позволить себе быть счастливым? Майк хочет этого — Боже, он хочет этого так, так сильно. Значит, если Уилл тоже этого хочет… Если… если Уилл чувствует то же самое, тогда… тогда они должны быть счастливы. Вместе. Неважно, что думают другие. «Я тоже так считаю», — тихо говорит Майк, оборачиваясь и делясь улыбкой со своей подругой. «Спасибо тебе… за то, что… спасла меня и… бросила мою задницу, а еще помогла разобраться со всем моим дерьмом». Эль просто смеется и обнимает Майка, широко улыбаясь. «Вот для чего нужны друзья», — говорит она. «А теперь… нам, наверное, пора возвращаться. Остальные были на взводе… особенно Уилл». «Рад знать, что по мне будут скучать», — говорит Майк с сухой улыбкой, и Эль закатывает глаза, слегка толкнув его. «Ладно… итак… как нам вернуться?» «Предоставь это мне», — уверенно говорит Эль, и она садится, выпрямляя спину и закрывая глаза. Хотя ее глаза закрыты, они начинают метаться под веками туда-сюда, и Майк наблюдает, как все воспоминания начинают исчезать во тьме. Затем его охватывает знакомое чувство невесомости, и Майк больше ничего не понимает.***
Неделя. Прошла неделя после того, как Майк прошел «Векнизацию» (как все стали это называть), и все действительно изменилось. Он проводит неделю, переваривая все произошедшее: сон о двух потенциально разных путях развития его будущего, разговор с Эль, осознание того, что Уилл испытывает к нему чувства. И еще тот факт, что он чуть не умер. Это… многое нужно обдумать. Тем временем «Should I Stay or Should I Go?» играет на плеере Майка на повторе в качестве меры предосторожности. Честно говоря, это первая песня, которая приходит Майку на ум, когда Нэнси спрашивает его любимую песню. Он не так уж часто слушает музыку, но эта песня всегда занимала важное место в его сердце, поскольку она послужила своего рода спасательным кругом для возвращения Уилла, как когда он застрял в Изнанке, так и когда был одержим. (Короче говоря, песня напоминает ему об Уилле. Так что можете подать на него в суд). Но кроме того, что в его наушниках постоянно играет The Clash, ничего… не меняется. Эль и Хоппер возвращаются в свой домик, но не раньше, чем Эль обнимает Майка так крепко, как только может. Это похоже на прощание, но также и на принятие, и в глубине души Майк знает, что их дружба будет в порядке, несмотря на скалистый конец их романтических отношений. После этого случая остальные внимательно следят за Майком. До этого Уилл был единственным, за кем все остальные присматривали — постоянно наблюдали, на случай нападения Векны. Но теперь и за Уиллом, и за Майком внимательно наблюдают Нэнси, Джонатан и обе их мамы. Это немного раздражает, но все же это лучше, чем если бы Векна похитил и убил их нахрен. К счастью, Уилл не сильно изменился после инцидента с Векной. Он остается рядом с Майком, как и весь предыдущий месяц, с их одинаковыми кассетными плеерами и постоянной музыкой, они общаются через полуисписанные записные книжки Майка, спрятанные в его шкафу. Теоретически, они могли бы уменьшить громкость на плеерах, но обмениваться записями туда-сюда — будь то с помощью своих блокнотов или вырывая страницы и бросая их друг в друга — намного веселее. К тому же, Майк получает еще несколько рисунков от Уилла Байерса (включая наспех нацарапанную руку с поднятым вверх средним пальцем), чтобы повесить их в подвале. Всего за одну неделю все входит в нормальный ритм. Затем все меняется… снова. (Но на этот раз в лучшую сторону). Все начинается с того, что Майк просыпается слишком рано воскресным утром и понимает, что Уилла… больше нет в их комнате. Согласно часам на его тумбочке, сейчас только семь часов, и хотя Майк знает, что Уилл рано встает, обычно он не встает с постели до восьми. Иногда Уилл даже ждет, пока Майк проснется, чтобы вместе встать с постели и вместе спуститься на завтрак. Тот факт, что Уилла здесь нет… немного настораживает, на самом деле. Поэтому Майк быстро, как только может, встает, натягивает старые треники, берет плеер и, спотыкаясь, выходит из комнаты. И тут же его встречает знакомый запах бекона, который готовится на кухне — вероятно, либо его мамой, либо миссис Байерс. Никто, кроме взрослых в доме, не имеет привычки вставать так рано. Майк надеется, что Уилл будет внизу вместе с ними. Майк торопливо спускается по ступенькам, оглядывая первый этаж своего дома. Его отец все еще спит в гостиной (что неудивительно), но кроме него, здесь никого нет. Это… странно. «Мама?» зовет Майк, направляясь на кухню и убавляя громкость на своем плеере настолько, насколько это возможно, не выключая его. «Миссис Байерс?» Ответа нет, но Майк слышит, как кто-то тихо напевает песню, которая стала ему хорошо знакома с конца весенних каникул. «Я бы сказал тебе, что люблю тебя, если бы думал, что ты останешься», — доносится знакомый голос Уилла Байерса. И почти в то же время в ушах Майка звучит песня The Clash: Если ты скажешь, что ты мой, я буду здесь до конца времен. Жар приливает к щекам Майк, и по какой-то причине его желудок делает небольшой кувырок. В последнее время он часто так делает… каждый раз, когда общается с Уиллом, а это часто. Серьезно, сейчас они почти все время проводят вместе, так что живот Майка постоянно делает маленькие кувырки, кульбиты и тому подобные глупости. Майк пробирается на кухню, и, конечно, Уилл стоит у плиты, тихо напевая себе под нос и готовя всем завтрак. Он одет в пару тренировочных штанов спортивной команды Старшей Школы Хоукинса, которые, вероятно, достались ему от Стива, и ту же желтую рубашку из их поездки по стране. Это… это почти точное изображение его видения, в которое он попал под влиянием Векны, где он показал Майку, чего Уилер действительно хотел. Жизнь с Уиллом, тихая, обыденная и мирная, где они могли бы просто быть самими собой. Жизнь, где их обоих не будет волновать, что о них думают другие, где они оба перестанут прятаться и притворяться, что между ними всегда что-то было. Жизнь только для них двоих, где они могли бы быть счастливы. Это то, чего хочет Майк. Боже, он хочет этого так, так сильно. Он думает, что часть его самого всегда хотела этого, даже когда он был маленьким ребенком и не понимал этого. Как будто какая-то его часть всегда знала и всегда хотела, чтобы Уилл Байерс был рядом с ним. Почему у них не может быть этого? Почему они не могут быть счастливы? Почему бы просто не поддаться этому желанию и этому чувству? «Майк?» — тихий голос вырывает Майка из его мыслей, и Майк вздрагивает, яростно моргает и встречается взглядом с глазами своего лучшего друга. На лице Уилла растерянное выражение, и он опускает наушники, позволяя им прижаться к его шее. «Эм… эй. Как долго ты там стоишь?» Майку становится жарко. Черт. Честно говоря, он не знает, как долго он стоял там, просто размышляя и (если быть честным, то жутковато) глядя на Уилла. Это… неловко. «Недолго, я думаю», — догадывается Майк, и тоже опускает наушники, виновато улыбаясь Уиллу. «Прости, я просто… потерялся в своих мыслях, наверное». Губы Уилла искривляются в дразнящей улыбке; он закатывает глаза. «Не думал, что ты способен на такие глубокие мысли с утра пораньше, Уилер», — шутит он. «Ладно», — протестует Майк, делая еще один шаг к своему лучшему другу. На лице Уилла появляется ухмылка, и он явно борется со своим смехом. «Тебе не кажется, что грубить еще рановато, Байерс?». «Я понятия не имею, о чем ты говоришь», — невинно отвечает Уилл и поворачивается к плите, выключая ее. «Кстати, о том, что еще рано, что ты тут делаешь? Ты никогда не встаешь так рано». «Эх…» Майк пожимает плечами, прислонившись к кухонному островку и наблюдая, как Уилл ставит горячую сковородку в раковину и пускает по ней воду. «Не мог вернуться в постель. И я заметил, что тебя нет в моей комнате, так что я… наверное, немного забеспокоился». Уилл оборачивается, чтобы посмотреть на Майка. Его губы слегка приоткрыты, а глаза немного расширены от удивления и замешательства. «Ты… ты беспокоился обо мне?» — недоверчиво спрашивает он и делает шаг к Майку, наклонив голову в замешательстве. «Почему?» «Я… то есть… я не знаю», — признается Майк, пожимая плечами. «Просто… со всем, что происходит с Изнанкой и… и Векной, я думаю… я думаю, я всегда беспокоюсь о тебе. Я не хочу, чтобы с тобой снова что-нибудь случилось». Я не хочу снова потерять тебя, думает Майк, но не произносит этого вслух. Выражение лица Уилла смягчается; его щеки слегка краснеют. «Забавно слышать это от парня, которого на прошлой неделе чуть не забрал Векна», — тихо напоминает Уилл, и Майк вздрагивает. Им двоим как-то удавалось избегать этой темы последние несколько дней, но… но Майк полагает, что сейчас самое подходящее время поговорить об этом. «Ты… ты даже не представляешь, как я был напуган за тебя». Майк лишь грустно улыбается. «Наверное, представляю», — говорит он со слабым смешком. «Учитывая все то безумное дерьмо, через которое ты прошел». На лице Уилла появляется призрак улыбки. «Справедливо», — размышляет он. «Тем не менее, я… я не знаю. Видеть тебя… в таком трансе… Боже, Майк. Я думал, что я… мы… потеряем тебя». Голос Уилла падает до шепота, и он отводит взгляд, раскачиваясь взад-вперед на носочках, как он делает, когда нервничает. «Я… я не знаю, что бы я сделал, если бы… если бы он забрал тебя», — признается он, снова поднимая взгляд на Майка со стеклянным выражением в глазах. У Майка перехватывает дыхание. Его желудок снова делает кувырок, и на протяжении, кажется, целой вечности, он просто стоит в тишине и смотрит на своего лучшего друга. Что-то висит в воздухе между ними — что-то электризующее, головокружительное и совершенно пугающее. Это то же чувство, что и год назад, когда Уилл пообещал, что не будет искать новую Партию. То же чувство, что и в калифорнийской спальне Уилла, когда они помирились, и Майк пообещал, что они будут работать вместе как лучшие друзья. То же чувство, что и на пустынной свалке, во все те моменты, которые они провели вместе в вонючем фургоне Аргайла, в старой пыльной хижине Хоппера. То самое чувство, которое всегда таилось там, прямо под поверхностью, настолько знакомое и неотъемлемое от самого Майка, которое до недавнего времени он даже не знал, как описать. И хотя никто из них ничего не говорит, Майк знает, что они оба думают об одном и том же. Я не могу тебя потерять. (Я люблю тебя.) «Ты не потеряешь меня», — наконец-то удается прошептать Майку. Он делает нерешительный шаг к Уиллу, сердце колотится в груди. «Так же, как… как я не собираюсь терять тебя». Уилл тяжело сглатывает и делает глубокий вдох и выдох. Вдох и выдох. «Да», — шепчет он в ответ, даря Майку небольшую улыбку в ответ. «Вот так.» (Я люблю тебя.) (Почему у них не может быть этого? Почему они не могут быть счастливы? Почему кто-то из них все еще сдерживается? Почему Майк все еще сдерживается?) Это то, чего ты хочешь, не так ли? шепчет голос в глубине его сознания. Так что же ты теряешь? (Ничего. … Все.) Боже, Майк может придумать полдюжины разных причин, почему он не должен этого делать — почему он должен просто держать рот на замке и продолжать прятаться и притворяться, что этого нет. Что между ним и Уиллом ничего не существует. Если он будет думать об этом слишком долго, то все голоса сомнения и ненависти поглотят его целиком и напомнят ему, что это должно быть неправильно, что он не должен хотеть этого, что он не должен хотеть Уилла… Но Майк хочет. Майк — эгоист. Он всегда был таким — с самого детства. Он всегда был немного резким, немного жадным и немного слишком требовательным. Он никогда не стеснялся гнаться за чем-то, чего он хочет. И Майк хочет этого. Он хочет Уилла. Итак, Майк перестает убегать. «Уилл», — шепчет он, делая еще один шаг к своему лучшему другу. Теперь их разделяет едва ли фут, и это чувство висит в воздухе — так близко, что Майк может протянуть руку, схватить его и никогда не отпускать. Глаза Уилла слегка расширяются, и он встречает взгляд Майка. На его щеках появился румянец, а в глазах — выражение, которое Майк видел раньше, но никогда не мог дать ему название. Майк представляет, что это должно быть то же самое, как он смотрит на Уилла — с восхищением, доверием, тоской и любовью. (Я люблю тебя.) «Майк», — хрипло произносит Уилл, и хотя слов не было сказано, Майк знает. Он может сказать, просто по взгляду Уилла, что Уилл тоже чувствует это — что он распознает то же головокружительное, электризующее чувство в воздухе. «Мы…» Он так и не может закончить свое предложение. Потому что Майк бросает всю осторожность на ветер, перестает убегать, перестает прятаться и лгать самому себе, отпускает все страхи и все, что его сдерживает, и отдается всему, чего так долго хотел. Майк целует Уилла, и где-то на задворках сознания он думает, что это, возможно, лучшее, что он когда-либо делал. Потому что поцелуй с Уиллом — это электричество. Это так волнующе, что похоже на свободное падение в самом лучшем смысле этого слова. Это заставляет желудок Майка делать еще тысячу кругов и кувырков в ответ, и все внутри него словно оживает — оживает от чего-то совершенно нового, но такого знакомого, правильного и настоящего. Но в то же время поцелуй с Уиллом похож на возвращение домой. Это родное ощущение похожее на комфорт, который испытываешь, возвращаясь туда, где тебе место, после долгого отсутствия. Это чувство наполняет сердце Майка теплом, нежной уверенностью и ощущением того, что его знают, и как будто все внутри Майка шепчет: «Я вижу тебя. Я знаю тебя. Я люблю тебя в ответ. Поцелуй Уилла — это все, чего Майк хотел, и даже больше. Любить Уилла — это все, чего Майк когда-либо желал. И в глубине души Майк задается вопросом, как, черт возьми, он так долго не поддавался этому чувству. Уилл отстраняется первым, слегка задыхаясь, с ярко-красным румянцем на щеках и совершенно шокированным выражением лица. «Майк…» «Я люблю тебя», — говорит Майк, теперь уже без всяких колебаний. Он хочет этого — хочет любить Уилла и хочет быть любимым Уиллом. Больше нет сил отрицать это, больше нет сил лгать себе и другим. Майк хочет этого больше всего на свете. Он хочет Уилла больше всего на свете. И именно это Майк говорит ему. «Я так сильно люблю тебя, Уилл», — признается он, и, Боже, это кажется такой свободой. «И я… я так долго убегал от этого… от нас, но я устал. Я… я устал притворяться, что не хочу этого и не хочу, чтобы мы были вместе, потому что я хочу. Я так сильно хочу этого, Уилл, потому что я так люблю тебя». В течение нескольких мгновений, которые кажутся вечностью, Уилл просто стоит там, его глаза все еще расширены, а на лице шокированное выражение. «Майк», — наконец шепчет он в ответ, слегка покачивая головой. «Мы… мы не можем… я имею в виду… ты… и Эль…» «Мы расстались», — быстро успокаивает Майк, и на лице Уилла появляется удивленное, но в то же время облегченное выражение. «Мы… мы расстались на прошлой неделе. Прости… Я совсем забыл тебе сказать, я просто… Да. Это… вроде как длинная история». Губы Уилла искривляются в улыбке, и он отводит взгляд, его щеки все еще ярко-красные. «Круто», — шепчет он. «Ты… ты должен будешь рассказать мне об этом… позже». Затем, прежде чем Майк успевает осознать происходящее, губы Уилла снова оказываются на его губах, и мозг Майка может думать только: «Святое дерьмо, святое дерьмо, святое дерьмо, святое дерьмо». Головокружительное, электризующее и абсолютно бодрящее чувство возвращается. Руки Уилла лежат на щеках Майка, и он целует Майка с неистовой силой, отчего у Майка слабеют колени. Они спотыкаются, и Майк ударяется спиной о кухонный остров, когда Уилл углубляет поцелуй — такой же отчаянный и нуждающийся, каким, по мнению Майка, должен был быть он сам. Потому что так же сильно, как Майк хотел этого, он знает, что и Уилл тоже. И эй. Кто они такие, чтобы отказывать друг другу в том, чего они хотят? Я люблю тебя, думает про себя Майк и обхватывает Уилла руками, притягивая его все ближе и ближе. Уилл неуклюже падает в объятия, и Майк падает вместе с ним, все дальше и дальше погружаясь в то чувство, от которого они оба так долго прятались. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… Уилл слегка отстраняется, просто чтобы перевести дух, и улыбается — широко, ярко и совершенно потрясающе. Его руки все еще на лице Майка, и он нежно проводит большим пальцем по его щеке. «Привет», — шепчет Уилл с задыхающимся смешком, и Майк не может сдержать улыбку, которая появляется на его собственном лице. «Привет», — шепчет Майк в ответ, и Уилл улыбается еще шире, нежно прислоняясь лбом к лбу Майка. «Это… не сон, да?» спрашивает Уилл с задумчивым выражением лица. «Или… ты не Векна, собирающийся убить меня?» Майк разражается смехом, и Уилл быстро присоединяется к нему, его глаза светятся и полны знакомой ласки и радости. Звуки их смеха наполняют тишину кухни, и где-то в глубине сознания Майк думает, что этот момент — этот момент, прямо здесь, с Уиллом — это все, чего он хочет и что ему нужно до конца жизни. «Это точно не сон», — обещает Майк, наклоняется вперед и легонько целует Уилла в губы, потом в щеки, в нос, в лоб, везде, пока Уилл снова не начинает смеяться и извиваться, потому что Майк не отпускает его. (Боже. Да. Это… это прямо здесь — все, чего хочет Майк). «И уж точно не Векна», — смеется Майк, и снова целует Уилла в губы, а потом отстраняется и озорно улыбается. «Ты Векна?» «Боже, нет», — фыркает Уилл. Он делает еще один шаг к Майку и обхватывает его шею руками, а затем дарит Майку еще один поцелуй — мягкий и сладкий. «И поскольку ты не Векна, думаю, я могу с уверенностью сказать, что тоже влюблен в тебя», — застенчиво добавляет Уилл. »Я… я думаю, я всегда любил… или, по крайней мере, я знал, что всегда хотел быть с тобой». Тепло поднимается по щекам Майка, и он улыбается своему лучшему другу, прижимая его к себе. «Я тоже этого хочу», — шепчет он. «Боже, Уилл… я… я так сильно этого хочу». В глазах Уилла появляются слезы, и он снова прислоняет свой лоб к лбу Майка, нежно целуя его. «Что же нас останавливает?» — говорит он с тихим смехом. Чувство тепла и облегчения наполняет сердце Майка, и когда он притягивает Уилла к себе, тот не может не улыбнуться ему в ответ. Что их останавливает? «Ничего», — наконец шепчет Майк и смотрит, как Уилл снова улыбается — ярко, красиво и захватывающе. «Абсолютно ничего».