«Мяу»

—… Пошёл к чёрту! — что ни день, а по антипустоте разносится гневное, разбавленное заиканием лагов рычание её самого печально известного обитателя. — Руру! — за мешаниной хрипло-пронзительных ругательств следует звонкий, пронизанный мольбой голосок «прилипчивой кармы» «самого печально известного обитателя антипустоты». Если более коротко и понятно — Инк вновь надоедает Эррору какой-то своей сумасшедшей идеей. Обычные будни мультивселенной. — Отвали! — рычит в ответ Дестрой. Он явно раздражён. Настолько преувеличенная игра Хранителя вызывала у него что-то навроде нервного тика, тошноты и трудноконтролируемой вспышки агрессии. Почти невыносимо хотелось окунуться в свои молодые годы, и, как раньше, переломить тонкие, увитые замысловатой резьбой шейные позвонки. Так, для профилактики здравомыслия. С радужного идиота бы не убыло умереть парочку раз ради своего драгоценного «Руру». Смертью больше, смертью меньше, какая до того разница неубиваемому бездушному существу? Но, во-первых, Эррор вроде как пытался, с натяжкой, работать над собой и контролировать свой гнев. Он же не мог просрать свои тяжкие усилия по самосовершенствованию из-за одного придурка? Во-вторых, он уже давно подозревал художника в том, что тому, вроде как, нравится умирать от его рук. Ошибка не хотел углубляться в пучины чужого безумия, поэтому держал эти догадки при себе. Неа, он не собирается соваться в эту кроличью нору. Сумасшествие Роллера порой оставляло безмолвным даже его. Ну а в-третьих, он не хотел сталкиваться с разочарованием какой-то из версий Найтмера, которая выступала в роли его психолога, к которому его затолкал уже всем более знакомый Повелитель Негатива. Грёбаные ублюдки. Что Инк, что Найтмер. Казалось, они оба были созданы только для того, чтобы сделать жизнь одного асоциального психопата, страдающего манией величия, проблемами с гневом и склонностью к геноцидам чертовски невыносимой. Первый лип словно жвачка со своей дружбой, которая определённо выходила за рамки дружбы. Дестрою надо было прогнать этого идиота сразу же и не принимать ни одно из предложений, но, что ж, уже поздно, он сам выкопал эту яму. Второй… Эррор не был точно уверен в том, как работает усыновление, но, какого хрена?! В общем, Разрушитель старался как можно меньше думать об этих двух идиотах, в какой-то момент начав волноваться о своём магическом кровяном давлении. Найтмер-психолог, назначенный ему Найтмером-идиотом-почему-то-возомнившим-себя-отцом, был прав насчёт влияния стресса на психику и тело. Не то чтобы Ошибка собирался признаваться в этом хоть кому-то. — Пожалуйста! — казалось невозможным, но голос Инка стал ещё более плаксивым. Правда, толку с того, если никакая актёрская игра не могла скрыть предвкушения и веселья радужного идиота? Эррор окинул свой главный источник стресса уничижительным взглядом, раздражённо прикусывая пластиковую трубочку и сжимая большой картонный стакан из какой-то забегаловки ладонями. Только благодаря богатому горько-сладкому вкусу шоколадного коктейля, кхм-кхм, взятки, кхм-кхм, он не вышвырнул Хранителя из антипустоты. С каждой секундой соблазн совершить покушение на жизнь или хотя бы нанести тяжкие телесные повреждения становился всё сильнее. — Я что, не ясно выразился, блять?! Оставь меня в покое, кальмар! — рявкнул Дестрой, запоздало, ненавязчиво окидывая взглядом своё место обитания. — Кхм. Что с ним? Он вовсе не боялся того, что Найтмер услышит, как он матерится! Неа! С чего бы ему волноваться об этом осьминоге?! Он просто искал, что можно кинуть в морду Инка! Для успокоения своих нервов Эррор, нарочно шумя трубочкой, отпил то шоколадное безобразие, которое бы заставило любого другого скривиться от странной смеси горечи, сладости и пряностей. Он всё ещё отказывался слишком долго смотреть на Роллера, опасаясь оскорбить свой взгляд безобразием, лежащим в чужих руках. — А за шоколадку? — поняв, что нытьё не сработало, как будто оно хоть когда-то срабатывало, Инк решил положиться на соблазн и подкуп. Что? Можете считать бездушного Хранителя мультвселенной пустоголовым склеротиком, но даже он мог быть серьёзным и коварным! Вернее, даже несмотря на свою скверную память, он мог быть хитрым существом. Но когда дело касалось Разрушителя? Что ж… Да. Инк мог быть «немного» зациклен, но сейчас важно не это! В общем, опустим длинные, витьеватые подробности, они никому не интересны. Роллер знал, как влиять на Эррора, знал, за какие струны чужой души нужно потянуть, чтобы получить желаемое, что нужно сделать, чтобы умиротворить или, наоборот, разъярить этого психопата. Наверное, можно подумать, что он будет пользоваться этим и находиться на хорошей стороне Дестроя? Как бы не так! Это ведь так скучно! Зачем довольствоваться малым, когда можно получить всё? От стыдливого румянца, беззлобного ворчания и тщеславного прихорашивания до яростного рёва, ядовитого шипения и сквернословных проклятий! Каждая грань Эррора была такой неповторимой мешаниной плавных линий с острыми углами, местами уродливой, но это делало его только более прекрасным! Или просто Инк был безумцем и мазохистом, как порой говорил Дрим, собирая друга буквально по кусочкам после очередной вспышки ярости Дестроя, которая была спровоцирована радужным идиотом. Порой Мечта не мог понять, подружился ли он с хаотичным художником или совершил неофициальное усыновление. — За кого, чёрт возьми, ты меня принимаешь?! — замерев и обдумав это предложение, наконец, рыкнул Дестрой. Предложение шоколада было действительно соблазнительным. Казалось, он никогда не мог насытиться этим лакомством. И, как назло, Инк всегда знал, где достать самый лучший шоколад для странного избалованного вкуса Эррора. Но потом он вновь вспомнил ту унизительную штуку в руках Чернил, и решил, что оно того не стоит. — Ну, за кого я тебя принимаю, Руру, мы уже определились, вопрос только в цене, — расплылся в лукавой ухмылке Роллер, дразняще покачивая оскорбительный предмет на кончике пальца. Он точно знал, что он делал и какие кнопки нажимал. Если говорить метафорически… Хм, Эррор это огромная бомба со множеством кнопочек, разных по цветам и размерам, и Инк рад ткнуть в любую из них, даже зная, что большая часть из них приведёт к детонации. Дестрой замер. Струйка шоколада потекла из уголка его губ, когда он забыл сглотнуть, услышав эти дебильные слова, вылетевшие изо рта Хранителя. В его голове раздался короткий звон, намекающий на замыкание и возможную перезагрузку системы. Спокойствие, нужно сохранять спокойствие. Он не мог позволить себе остаться в этом беззащитном состоянии в лапах безнравственного идиота. — Отдай мне свой телефон, кальмар, — медленно произнёс Ошибка, слизывая шоколад с губ и протягивая руку. — Я заблокирую тебе доступ в Интернет, он явно плохо на тебя влияет. — Дрим уже сделал это, — обиженно фыркнул Инк, но послушно отдал телефон в возмутительно радужном чехле. — И сделал что-то под названием «родительский контроль», — пожаловался он на тиранию Хранителя Позитива. Разрушитель мог бы посмеяться… Если бы на его собственном телефоне Найтмер не установил то же самое. При всём своём мастерстве в изменении кодов, Эррор никак не мог избавиться от этой чёртовой функции. В какой момент мультивселенная свернула не туда? — Ты жалок, — скупо усмехнулся глючный, убедившись, что да, папочка Дрим был в ударе, действительно лишив технологичноневежественного художника Интернета. — Пожалей меня, — совершенно бесстыдно протянул Роллер, вновь предлагая Ошибке ободок с милыми чёрно-синими кошачьими ушами. — Пожалуйста, Руру? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Тоби Фокс тебя подери, нет! Убирайся, чтоб я тебя не видел! — закричал Дестрой, недолго думая и кидая телефон в раздражающе радужном чехле прямо в лицо чернильного идиота. — Не приближайся ко мне с этой гадостью! Эррор становился только злее, слыша почти припадочное хихиканье радужного идиота. Он не понимал, как кто-то может быть настолько невыносимым! — Пхахахах, ну учитывая твоё зрение, можно считать, что ты меня и так не видишь! — совершенно бесстыдно усмехнулся Инк, проведя языком по верхней губе и пробуя свою чернильную кровь, текущую из разбитого телефоном носового отверстия. — Так что, я могу остаться? Эррор медленно сделал глубокий вдох. — АааааААаааАааАААаАааА! Остатки нервной системы Разрушителя решили, что срок действия взятки истёк, так что Глюк потянулся к глазнице и вытащил парочку нитей, поймав ими источник своей головной боли и периодического желания кашлять кровью. Лёгким движением руки Инк был отправлен в глючный портал, ведущий в какое-то красно-чёрное место. Ах, как он мог знать, что это был вулкан? У него ужасное зрение, так что он подумал, что это маковое поле! Высокая температура? Жаркое лето! Пепел в воздухе? Пыльца! С какого хрена пыльца серая? Ну, бляха… От сандалика, он же не биолог, чтобы разбираться в том, может ли пыльца быть серой или нет! Не надо гнать на почти слепого монстра! Ошибся, с кем не бывает? Инк живучий как таракан, он переживёт купание в магме и даже не сможет назвать этот опыт «незабываемый», с его-то памятью. И казалось бы — конец. Эта нелепая ситуация пройдена. Всё, можно пережить, принять и забыть. Но, стоит помнить, что Инк существо такое, наглухо отбитое. Как он мог отказаться от задуманного? Ну, в принципе, мог бы… Не коснись это Руру! В таких ситуациях тормозов просто не существовало! Ну, или он был главным и единственным тормозом… Кхм. В общем, всеми любимый, миролюбивый и дружелюбный, — это был сарказм, если что, — Хранитель Мультивселенной затаил обиду. Как это так? Он к Руру со всей душой, — ха-ха-ха, — а тот! Вот так жалко было кошачьи ушки надеть?! Хорошо, это объявление войны! Партизанской войны. В общем, с огромным подозрением на Дрима, Роллер проявил такое редкое для себя терпение. И нет, его терпение и осторожность редкие не потому что он — безмозглый идиот, а потому что он обычно предпочитает кидаться в омут с головой и без задних мыслей. Что? Танки грязи не боятся. Итак, эта хитрая гадюка затаилась, выжидая идеального момента. Пару дней и всё вернулась в «норму». Ах, в беспечности Дестрой может винить только себя. Он слишком привык к присутствию хаотичного чернильного бедствия, что даже не проснулся, когда Инк застал его спящим. Идеально! Он усмехнулся как самый настоящий маньяк, нависая над сладко сопящим врагом-другом-любовником как какой-то психопат. Руру выглядел таким милым, мирным и беззащитным, когда спал. Словно поверить, что вот «это» массовый убийца и безжалостный Разрушитель. Ну прямо котёнок… Роллер фыркнул и покачал головой, вспоминая главную причину его терпеливой засады. Своим милым видом Руру чуть не спутал ему все планы! Ах, не зря говорят, что быть красивым — преступление. Художник нежно улыбнулся. Казалось, его лицо имело то любящее выражение, с которым люди поправляли на своих вторых половинках покрывало и оставляли их спокойно досыпать сны. Но Инк никогда не был нормальным, можно ли ожидать от него адекватной реакции? Радужный идиот задумчиво глянул на зажатый в ладони ободок с треклятыми кошачьими ушками. Потом вновь посмотрел на Эррора. И снова на милый, — унизительный! — аксессуар. Украшение было небрежно выброшено куда-то за спину. Разумеется, нет, чёрт возьми! Оставить момент слабости Руру без возмездия? Ха! Иначе не быть ему художником! Нежная улыбка вновь сменилась характерной безумной ухмылкой. Он безмолвно вытащил кисть и приступил к осторожной работе, дрожа от приступа беззвучного хихиканья. Вспоминаем девиз Инка, когда дело касается Эррора! Зачем довольствоваться полумерами, когда можно получить желаемое в полном объёме! Руру действительно стоило просто согласиться надеть ободок, отмучался бы легко. Ну, что сделано — то сделано! Разрушителю остаётся лишь пожинать плоды своей грубости! Роллер обязательно возьмёт причитаемое. В общем, Инк больной мудак и дело с концом. Вместо того, чтобы водрузить на макушку обожаемого ободок с кошачьими ушками и удовлетвориться парочкой снимков, он задействовал тяжёлую артиллерию — нарисовал Эррору настоящие мягкие ушки и даже милые лапки вместо ладоней! С шелковистым мехом, алыми подушечками и смертоносными золотыми коготками! Разве Руру не очарователен? Помимо соблюдения образа, лапки так же имели и стратегическое предназначение. Какое? Хмм… В будущем станет понятно, хаха! Теперь Роллер был доволен. Ну, почти доволен. Не хватало разве что тонкого, гибкого хвостика, но, если он хотел дорисовать эту часть, пришлось бы переворачивать спящего, что, конечно же, непременно бы разбудило Разрушителя быстрее, чем он смог бы закончить свою работу. Ха-а, печально… Стоит вернуться к этому позже, если память не подведёт! Инк усмехнулся и проворковал от умиления, протягивая руку и почёсывая новенькое кошачье ушко Эррора. Так здорово! Намного лучше, чем искусственный мех ободка. Тёплое, что-то среднее между шелком и бархатом. Художник не стал отказывать себе в удовольствии, бесстыдно потирая оба нежных ушка. Такой вандализм не мог оказаться незамеченным. Эррор начал просыпаться, регистрируя странные ощущения прикосновений к тому, чего раньше, когда он засыпал, точно не было. Удовлетворительное чувство распространялось по бокам от черепа, сбивая с толку сонный разум. Гаптофобия щекотала где-то на периферии, но привычно-раздражающе заткнулась, стоило опознать в коричнево-радужнои пятне «причину головных болей, повышенного давления и желания кашлять кровью». Поразительное переобувание. — Какого чёрта ты делаешь, кальмар? — угрюмо шипит Дестрой, с каждой секундой, пробуждающей сознание, осознавая, что что-то тут нечисто. Эррор почувствовал как «штуки» по бокам его головы странно затрепетали, скользя по замершим пальцам радужного. Тихое хихиканье Хранителя только усилило дурное предчувствие. Если раньше это был лишь мелодичный перезвон, то теперь это полноценный гул колокола. Шестое чувство недобро кроет благим матом. — Мм, ничего такого, Руру. Всего лишь сделал тебе небольшой апгрейд, — неопределённо щебечет Инк, сменив изучающие прикосновения на целенаправленное почёсывание хрупких хрящиков. Эррор почувствовал, словно кто-то вырвал несколько секунд из его жизни. Вот только что он слушал какой-то бред, который скармливал ему заклятый друг, а в другой момент, без какого-либо плавного перехода, он уже издаёт отрывистое мурлыканье, наклоняя голову то на одну, то на другую сторону, поближе к этим восхитительным пальцам. Да, вот так… Стоп, что?! Какого хуя?! Ха-ха, обломись Найтмер, ты не можешь слышать мысли и контролировать нецензурные выражения в них! Всё это время он мог материться мысленно! Теперь Эррор чувствовал себя глупо… Аааа! Чёрт бы их всех побрал! Т-так трудно сосредоточиться! Почему он издаёт эти позорные звуки? Что за вибрация в несуществующем горле? — Х-хватит! Остановись! Угх, Инк! — практически скулит Дестрой, ненавидя эти урчащие нотки в собственном голосе. — Я оторву тебе руки, если ты немедленно не отвалишь, ошибка шизофреника! — он старается держать голос твердым, упираясь в грудь художника лапами… … Повторный стоп!!! С каким пор у него вместо ладоней лапы?! — И-И-И-И-И-ИНК! Где его прекрасные ладони с изящными длинными пальчиками, которыми так удобно управляться с нитями? Что это за меховые недоразумения? Эррор без лишних мыслей, как-то отстранённо согнул пальцы, словно не способный поверить в реальность происходящего. Из пушистого безобразия выскользнули пугающе острые когти. Вау, а это выглядело довольно неплохо… Нет-нет-нет, нельзя думать об этом! Нужно сохранить настрой, чтобы радужному идиоту жизнь мёдом не казалась! — Хе-хе, тебе действительно не стоило бросать меня в вулкан, Руру, — самодовольно усмехнулся Инк, с умилением наблюдая за таким милым в злости и недоумении Ошибкой. — Я не злопамятный, отомщу и забуду, и снова отомщу. — Я тебе сейчас повторную экскурсию ко дну вулкана организую! — прорычал Разрушитель, привычно потянувшись к глазницам, но… А вот и то, для чего лапки и коготки были предназначены! Главное оружие Эррора — нити! Чтобы использовать, их нужны пальцы! Бугагага! — Что, Руру, ты не можешь, у тебя же лапки? — практически в экстазе пропел художник, наблюдая за неуклюжими попытками заклятого друга использовать свои новые придатки для работы со струнами. Что? Инк тоже умеет планировать наперёд! Не ожидали? Ха! Эррор злобно зарычал, с презрением смотря на самодовольное лицо Хранителя. Как же сильно хотелось даже не кинуть что-нибудь, а кинуть Роллера во что-нибудь! Желательно, с отвесной скалы на острые камни. — Хорошо, что ты хочешь, кальмар? — сделав медленный вздох, чтобы попытаться взять под контроль бушующие в душе эмоции и не дать нецензурной лексике сорваться с языков, Эррор решил инициировать переговоры. — Что-что? Я не совсем тебя понимаю, Руру, — невинно сказал чернильный, беззастенчиво похлопав глазницами, разыгрывая карту недалёкого простофили. Вся психологическая подготовка и выстраданное терпение задрожали, готовые вот-вот рухнуть. Нужно было убить Инка хоть разочек, для собственного морального здоровья и удовлетворения. Невозможно словами передать то удовольствие, когда жизнь раздражающего художника обрывается его собственными руками. Это подобно оргазму. Ладно, они оба конченные извращенцы. Ничего удивительного, что помимо обязанностей Хранителей Позитива и Негатива, Дриму и Найтмеру пришлось взять на себя опекунство двух бедствий, которые могли забавы ради и без зазрения совести разгромить мультивселенную. Какая уж тут вражда за последнее золотое яблоко? Если реальность рухнет, это будет бессмысленно. — Что ты хочешь за то, чтобы убрать с меня это безобразие? — прошипел Разрушитель, показательно тряся руками, будто надеясь на то, что его лапы были лишь меховыми перчатками. Инк замаскировал хихиканье кашлем, поднеся к губам кулак. Пушистые ушки Эррора прижались к черепу. Так мило! Судя по дёргающейся глазнице Дестроя, актёрская игра художника неубедительная и посредственная. — Хорошо-хорошо! Сразу к делу, — прощебетал преувеличенно энергично Хранитель, увидев, что Ошибка вновь попытался неуклюже намотать струны на пальцы. — Ах, оказывается, в тебе есть эта серьёзная деловая жилка… Каждая наша встреча открывает мне новые грани тебя… Так увлекательно! Разве монстр может влюбиться ещё сильнее? — он обольстительно улыбнулся и кокетливо подмигнул. Наблюдая за жеманством радужного идиота, Эррор скривился, как если бы внезапно почувствовал противную зубную боль. Розовые зрачки в чужих глазницах вызвали у него холодные мурашки вдоль позвоночника. Ох уж эти вьетнамские флешбеки… А у кого нынче нет посттраматического расстройства? Общение с Инком под чистой концентрацией цвета фуксии произвело на Дестроя неизгладимое впечатление. Успокаивало только то, что сейчас розовый имел оттенок жёлтого, становясь скорее персиковым. Пиздец, с каких пор он начал так хорошо разбираться в оттенках зрачков этого ненормального?! Тем более с его-то зрением?! Безумство передаётся половым или оральным путём? … Не время об этом думать!!! — Говори уже! — рявкнул Разрушитель, чувствуя, как с каждой минутой рядом с Роллером его здравомыслие исчезает по крупицам. — Подними руки на уровень лица, сожми ладони в кулаки и скажи «мяу», — безжалостно усмехнулся Инк, расслабленно опираясь на Бруми и в предвкушении смотря на заклятого врага. — Что ж, полагаю, я научусь с этим жить, — подытожил Разрушитель, безэмоционально отворачиваясь от источника своих несчастий. Та ситуация, когда эмоций настолько много, что психика ради сохранения здравомыслия просто перекрывает к этой мешанине доступ, оставляя лишь подозрительную пустоту. — Конечно ты можешь, я в тебе не сомневаюсь, — лукаво протянув Инк, с самым небрежным видом кончиком пальца отслеживая вензеля на золотом кольце на рукояти своей огромной кисти. — Но это займёт время. Много времени. Тем более с твоими-то проблемами с гневом, — он расчётливо усмехнулся, обозначая ловушку, в которую угодил глючный монстр. Эррору действительно стоило просто надеть тот ободок. Всё бы закончилось за пару минут. Дестрой яростно зарычал на неприкрытый шантаж, начиная расхаживать перед креслом-мешком. Весь его вид так и транслировал в окружающее пространство раздражение и резкость. Казалось, даже воздух вокруг него может порезать. Ему только оставалось признать правоту радужного мудака. Привыкание к лапам займёт много времени. Атакующая способность, да что там, большая часть магии напрямую зависела от его рук. Без умения работать с этими новыми конечностями он, считай, беззащитен! Сидячая утка. Эррор нажил много врагов со своим-то характером. Он не мог позволить себе ослабнуть. Но пойти на поводу у безумца? Сделать т-такие смущающие и унизительные вещи? Этот чёртов чернильный выкидыш мультивселенной! Почему Инк пользуется мозгами только в такие моменты?! — Итак, мне оставить тебя одного, Руру? — снисходительно спросил Инк, прекрасно зная ответ на этот вопрос, но всё ещё намекающее перехватывая Бруми поудобнее, будто намереваясь открыть портал и специально вонзая свои метафорические клыки и когти в чужую раздутую гордость. — Н-нет! — поспешно выкрикнул Разрушитель, остановившись и потянув к заклятому другу руку… Лапу, словно намереваясь схватить его, если тот действительно попробует уйти. Эррор фыркнул, чувствуя, как скулы печёт от стыда. Ему не нужно было выглядеть перед Инком таким отчаянным! Угх, так унизительно. Но если бы Роллер ушёл, то кто знает, когда бы вернулся. С его-то памятью. — Тогда я жду, Руру. Давай же, это не так сложно, — лукаво улыбнулся Хранитель, аккуратно положив свою большую кисть на свисающие с потолка нити и сложив руки на груди, всем видом показывая, что не собирается уходить и ожидает законную, кхм-кхм, честно вышантажированную, кхм-кхм, награду. Дестрой вздрогнул под хищным взглядом художника, чувствуя себя кроликом перед удавом. Было трудно наступить на собственную гордость, но ведь… Он уже периодически трахается с радужным идиотом, так что… Даже заниматься сексом с бездушным существом без всякой морали было легче, чем сделать что-то настолько… Неловкое. Нервно сглотнув, Эррор жмурится. Подрагивающие руки поднимаются, слабо сжатые кулаки оказываются на уровне скул. Лицо невыносимо горит от смущения и унижения. Неужели он действительно собирается сделать это? Правда? Этот сумасшедший художник обвёл его вокруг пальца? Его, несравненно ужасающего и великолепного Разрушителя Вселенных превратили в какого-то котёнка? Серьёзно? Если об этом кто-то узнает, то умрёт со смеху. — М… М-мяу… — наконец, выдавливает Эррор, ненавидя то, каким дрожащим и робким слышится его искажённый голос. Он не смел поднимать взгляда. Ожидаемого взрыва смеха и издевательств не последовало, что только больше нервировало. Почему этот забывчивый идиот молчит? Обычно ему трудно заткнуться, так почему он такой тихий сейчас? Эррор чувствовал зуд в своих новых когтях от желания использовать кое-кого определённого в качестве когтеточки. Дестрой пересиливает себя и неловко щурится, не способный дальше выносить это гнетущее чувство неопределённости. Что за? Почему этот чернильный идиот продолжает так странно пялиться? Какого хрена из его носовой впадины течёт кровь?! — Что с тобой, чёрт возьми, не так, кальмар?! — с отвращением скривился Разрушитель. Ему хотелось сказать ещё много чего нелицеприятного об умственных способностях Роллера, но он банально не успел. Радужный коротышка схватил его в объятия, с немалой долей силы сдавливая его бёдра. Вот вроде смотришь, на первый взгляд самый карликовый карлик из всех карликов, но сколько же в нём сырой силы! Справедливо ли это? — Ав-в! Так мило, Руру! Ты такой восхитительный! — практически провизжал Инк, со звездой и сердцем в глазницах смотря на своего смущённого друга-врага. — Ещё раз, ещё раз, Руру! Сделай это ещё раз! Хранитель крепче обнял глючного монстра, который был практически в полтора раза выше его. Идиот совсем не обращал внимания на текущие из носа и уголков губ от переизбытка эмоций струйки чернил. Он смотрел на Ошибку так, словно тот спустил для него луну с неба, в общем, сделал что-то невероятное, трогательное и прекрасное. Эррор не мог остаться равнодушным перед таким обожанием, которым осыпал его бездушный художник. Он был довольно высокомерным и самовлюблённым существом, а Инк счастлив кормить это тщеславное чудовище внутри него. Это опасные симбиотические отношения. Или лучше назвать это созависимостью? В какой момент он пристрастился к этому восхищению и поклонению в чужих часто меняющихся зрачках? С каких пор чувствовать на себе этот определённый пристальный, слишком жадный взгляд стало нормально, даже необходимо? — М-мяу… — Ещё! — Мяу… — Ещё, Руру! — Мяу! Следующее, что осознал Дестрой, это столкновение своей спины с излюбленной мягкостью кресла-мешка. Это действительно оскорбительно, как легко Роллер мог швырять его лишь чистой физической силой рук. Не то чтобы он протестовал слишком много… Есть что-то горячее в том, насколько могущественным является этот маленький танк. — Твоё существование — это преступление. Как можно быть настолько прекрасным, Руру? — пропыхтел радужный, нависая над заклятым врагом, упираясь коленями и руками по бокам рёбер и плеч. — Как Хранитель Мультивселенной я обязан арестовать тебя за твою красоту. Ты же оружие массового поражения, — он уткнулся переносицей в кошачье ушко, потираясь о дрожащую нежную шелковистость, прежде чем приласкать его горячим выдохом. — Ха-а… Хватит нести бред, забывчивый придурок… — взволнованным пулушёпотом произносит Разрушитель, краснея от неожиданного приятного ощущения от нового придатка и невольно прихорашиваясь от комплиментов. — Использование служебных полномочий ради личной выгоды тоже преступление, идиот… — Полагаю, ты прав, но игнорирование потенциальной опасности тоже карается. Как же быть? — нахально фыркнул Инк, проводя языком по внутренней части хряща ушка, а потом слегка прикусывая самый кончик, заработав от глючного ещё несколько невольных полустонов-полувыдохов. Эррор неуклюже вцепился в ткань футболки на спине Роллера, без определённого предпочтения мечась между тем, чтобы отшвырнуть его от себя или чтобы притянуть ближе. Через слои одежды Ошибка чувствовал идущий от коротышки жар и пульсацию магии, которые находили отклик в его собственном нутре. Он слишком часто позволял подобному происходить, его тело привыкло и начало всё быстрее и охотнее откликаться на заигрывания. — В другой момент я бы сказал тебе пойти и убиться, но сейчас тебе лучше перестать говорить чушь и взять ответственность, кальмар, — стервозно прошипел Разрушитель, с некоторой злостью ощущая привычный зуд лагов в костях и зарождающееся под рёбрами предвкушение. — Хорошо-хорошо, котёнок, — снисходительно усмехнулся чужой требовательности чернильный, просовывая руку под футболку Дестроя, со знанием дела касаясь красных рёбер, потирая самые чувствительные участки кости рядом с размытием лагов. Эррор пыхтел от игривой ласки, упрямо сдерживая рвущиеся наружу стоны. Трудно было уследить за собой, когда Инк вовсю пользовался всеми эрогенными зонами, до которых мог дотянуться. Даже сотворённые не так давно дурацкие, по его скромному мнению, кошачьи ушки не остались без внимания, подвергаясь нападкам горячего дыхания, мягких губ, острых клыков и проворного языка. Кажется, это единственный вид ответственности, который Роллер с чистой совестью и рвением был согласен нести. — Так это то, что ты хотел, а, Руру? — издал тихий смешок художник, практически прижимаясь губами к истерзанному бесстыдным заигрыванием ушку. — Я поступаю правильно? Тебе нравится, котёнок? — Разве я… Не говорил тебе… Заткнуться, кальмар? — прерываясь, пытаясь не дать голосу дрогнуть, пробурчал Ошибка, крепче хватаясь за спину Хранителя и, неожиданно даже для себя, вонзая свои новые когти в белую футболку, разрывая её и скрежеча по замысловато украшенным резьбой татуировок костям. Инк беззаботно рассмеялся на чужие ворчливые претензии. Как он не мог? Характер Эррора точно кошачий! «Гладь меня!», «Убери руки!», «Что ты не гладишь?!», «Руки свои убрал!». Быстро сглотнув ком чернил, подступивший к горлу под бурлением эмоций, художник чуть отстранился, жмурясь от приятной боли в спине, когда когти цеплялись за выбоины чёрных вензелей на белых костях. Мотнув головой, словно отгоняя лишние мысли, он жадным взглядом окинул распростёртого под ним невероятно милого и смущённого заклятого друга. Слишком великолепно! — Хватит капать на меня своими чернилами, ч…ёрт ты радужный! Это странно, мерзко, ужасно! Мудак! — практически взвизгнул Разрушитель, заметив, что из носовой полости и рта идиота то и дело срываются чёрные капли, как бы тот не пытался сдержаться. — Прости-прости, Руру, трудно держать себя в руках, когда ты такой, — без капли раскаяния улыбнулся Роллер, наседая на извивающегося Глюка, чтобы не сбежал, и тем самым только сильнее пачкая чернильными мазками. — Перестань быть трудным мальчишкой, — шутливо фыркнул он, стараясь откровенно не хихикать. Эррор возмущённо посмотрел на Инка, как бы не вербально спрашивая: «кто это тут ещё мальчишка?!» Трудно решить, кто из этой парочки ведёт себя более незрело. Если спросить, то они просто укажут друг на друга, что может превратиться в спор, а то и в драку. Пока поддразнивание и ругань Хранителя и Разрушителя без лишних слов продолжались на уровне взглядов и мимики, Инк не терял времени даром, немного небрежно вытряхивая Эррора из пальто и футболки, поджимая губы, чтобы сдержать хихиканье, когда тот, кажется, даже не осознавал, что сотрудничает с ним в своём разоблачении. Разве такие вот маленькие, неосознанные привычки не означают, что, как бы драгоценный Руру не ворчал и не ругался, — спасибо, что матом поливать перестал, хотя по этому тоже можно скучать, — ему тоже нравится их близость? Вырвать подобное признание из самого Дестроя вряд ли получится даже под страхом смерти, но тело гораздо честнее своего хозяина. Как, прискорбно, близко знакомый с характером Роллера, Ошибка знал на что обращать внимание, чтобы читать его. Для большинства мультивселенной Инк может быть непредсказуемым, хаотичным и безумным… Ладно, в принципе, в смысле для большинства? Эррор всё ещё мог щедро охарактеризовать его таким. Но, в отличие от многих остальных, он, к великому раздражению и смущению, уже мог разобраться в этом месиве, которым являлось бездушное существо. Как это так? Кем себя возомнил этот клоун, чтобы смеяться над ним? Как мстительный монстр, Глюк не мог оставить подобное без возмездия. Новоявленные коготки сильнее впились в разрисованные белые косточки, оставляя несколько царапин и сколов, пачкая золото чернильной кровью. — Перестань вести себя как идиот, идиот, — угрюмо прорычал Эррор, не зная, то ли ему бросить на радужного грозный взгляд, то ли вовсе не смотреть на него, чтобы не чувствовать себя так странно. — Ай! Ой! Ха-ха… М-мои извинения, Руру. Я смеюсь не над тобой… — пытался жалко оправдаться Инк, то и дело упуская из-под контроля улыбку. — Ладно, я смеюсь над тобой, — проворковал он, покрывая короткими поцелуями, похожими на быстрые клевки, лоб, скулы и подбородок глючного, постепенно переходя на шею, а оттуда на плечи. — Но не с плохим умыслом! Сейчас, рядом с тобой, жёлтая и розовая краски дают забавную реакцию! — весело шепчет он, словно доверяя заклятому другу-врагу свою небольшую тайну, лихорадочно поблёскивая зрачками, то и дело меняющими формы, но, что примечательно, цвета лишь варьируются оттенками, словно градиентная палитра. — Я просто… Просто… Угх! Эррор тяжело вздохнул, понимая, что Хранитель не может подобрать определение своим химическим чувствам. Главное, не дать ему запаниковать. Отмываться от большого количества чернил та ещё задачка. Опять придётся топать в джакузи Найтмера и присоединяться к семейному времени. Не то чтобы это было плохо… Ванная комната была очень даже хороша, а вот шуточки Киллера — не очень. Порой, Убийца напоминал ему Инка, такой же идиот. Один бездушный, а другой с эмоциональным запором, оба клоуны. И нет, он не выбирал себе парня под стать отцу! Эта идиотская аномалия с его дурацким отсутствием фильтра между мозгом и языком! Как остальные вообще терпят «это»? — Я думаю, это может называться счастьем, кальмар, — сжалившись над немощным, снисходительно фыркнул Дестрой, кладя, угх, лапки на скулы, почему-то стараясь не ткнуть в чужое лицо когтями. — Счастьем? Может быть! — солнечно улыбнулся подсказке Инк, с удовольствием потираясь о творение своих рук, чуть вертя головой и мягко целуя алые подушечки. — Но, мне кажется, этого слова слишком мало, чтобы описать происходящее! — он сжал футболку на уровне рёбер, там где у монстров находится душа. — Как называется счастье усиленное в несколько раз? — Эйфория? Но это уже не совсем здорово, — ответил Разрушитель, прижимая подушечку к чёрному пятну на белой скуле. Это не ласка, а попытка оттереть это недоразумение! Понятно? В который раз, ага. — Может быть, — задумчиво мычит Чернила, в удовольствии прищуривая глазницу и наклоняясь ближе к мягкой лапке, — но мне нравится это, пускай оно и заставляет меня хотеть сбросить краску, ха-ха. — Заткнись и, наконец, поцелуй меня, кальмар, — ворчит Дестрой, подцепляя подбородок художника и притягивая ближе, не обращая внимание на тление румянца. — Только попробуй не сдержать своё «эмоциональное состояние» во «внутреннем мире». Зато на милое личико Руру в полной мере обращал внимание Роллер. Временами, когда это касалось соперника-любовника, он мог быть весьма поэтичен. Если бы кто спросил его мнения, он бы описал румянец Ошибки как волшебную золотую туманность с драгоценными вкраплениями сапфировых звёзд и серебристых нитей на фоне космической темноты. Он был пристрастен. Для него в Разрушителе прекрасно всё, даже лень и вспышки гнева. В кои-то веки проявляя покладистость, Инк сократил последние крохи расстояния между их лицами, в следующий момент, после секундного промедления, соединяя их в поцелуе. Сначала это было робко и невинно, словно не в силах поверить своему счастью, что Эррор просил об этом, но потом жадность и розовая краска начали брать своё, превращая нежность в страсть, а мягкость в напористость, от которых сладко болели опухшие губы, глупо стукались друг о друга зубы и перехватывало дыхание, в котором монстры даже не нуждались. Радужный язык с умелым хаосом старался уделить внимание каждому из пяти синих языков, превращая ласку в свойственный Роллеру бардак, от которого слюна текла по подбородку. Эррор хотел повозмущаться на такое варварство, но каждый раз, когда он прерывал поцелуй и пытался высказаться, этот наглый радужный кальмар инициировал следующий, сводя на нет попытки отдышаться и начать ругаться, подкрепляя всё лёгкими прикосновениями к рёбрам, прицельно растирая лагающие участки костей. Никакого уважения к чужим попыткам сосредоточиться! — Кха! Придурок! Я просил… Ха-а… — уперевшись ладонями… Лапкам в плечи чересчур восторженного чернильного существа, наконец-то смог возмущённо промямлить Разрушитель. — Просил поцеловать… А не… Хах-хах… А не пытаться сожрать меня… Или выбить мне зубы… Или наставить синяки… Ху-у… На такие претензии Хранитель лишь беззаботно ухмыляется. От одного вида Руру таким его магия практически кипит, скапливаясь в тазовых костях и грозясь вот-вот обрести форму. Одно мимолётное отвлечение, и взгляд сам собой зацепляется за искусственный мех розового боа, к которому так горячо неравнодушен глючный. В голове ни одной приличной мысли. По позвоночнику Ошибки ползёт озноб от искры, вспыхнувшей в зрачках радужного идиота. Эррор замечает любимую вещь в цепких руках Инка. Он не может не чувствовать подозрений, хоть и не до конца понимает, почему. Зачем кальмару вообще понадобилось боа в такой момент? Это опять одна из тех ситуаций, когда внимание «золотой рыбки» внезапно переключается и он бросает то, что делал, ради чего-то ещё? Глюк не может не чувствовать разочарование. Придурок не может просто возбудить его и свалить как ни в чём не бывало! Вскоре Дестрой понимает, что ошибался. Плохая память Роллера сейчас не при чём, — ох, лучше бы это был провал в памяти. Чернила почти заботливо просовывает мягкий, приятно щекочущий чувствительные кости, мех под шею. Эррор любит это ощущение, но не может расслабиться, подозрительно смотря на устремлённого к какой-то своей цели художника. Когда розовая полоса обвивает шейные позвонки в несколько завитков, Ошибка ещё спокоен. Они не затянуты туго, чтобы доставить какой-то дискомфорт или считаться угрозой. Но потом… В общем, Инк делает какую-то дурость, с ухмылкой просовывая искусственный мех в грудную клетку. Это почти что святотатство! Душа скелетоподобных монстров напрямую хранится в их грудных клетках. Под воздействием хранящейся в ней магии, внутренняя сторона рёбер очень чувствительная и нежная. А уж у такого, как Эррор, который сам по себе имеет деликатные кости, резко реагируя и осознавая даже малейшее прикосновение… Ошибка запоздало осознаёт свои стоны, звучащие в высокой тональности, унизительно почти похожие на визги. Чернила поразительно внимателен и осторожен в своих действиях, но от этого ничуть не лучше! Дестрою казалось, что всё его восприятие сосредоточено исключительно на грудной клетке. Нежные ворсинки щекотали, натирали кости и душу, пока кончик пушистой ленты не показался из-под нижних рёбер. В этот момент глючный уже туго соображает, перегруженный разного рода сигналами — удовольствием, щекоткой, остротой трения и близости постороннего мягкого предмета к святой святых каждого монстра. — Ха-ха, прошу прощения, мне, наверное, стоило предупредить, Руру, — со спокойным весельем, без капли искреннего раскаяния произносит Хранитель, потирая между большим и указательным пальцами клочок слипшегося розового пуха и выжимая немного конденсированной магии. Дрим несколько, много, раз объяснял бездушному, кхм-кхм, неофициально усыновлённому, кхм-кхм, концепцию извинений и раскаяния. Не то чтобы Инк был таким плохим слушателем, — ужасным, честно говоря, — но он редко применял эти уроки на практике. Знать и понимать теорию — две разные вещи. Он мог извиниться, для галочки и с подсказки Мечты, но сразу же выбросит ситуацию из головы. Лишь для горстки монстров Чернила прикладывал усилия, чтобы серьёзно попросить прощения. Пускай даже если для него это бессмысленно… Нет, не так. Глупо назвать это бессмысленным. Пускай даже если он не мог почувствовать что-то, но он знал, что слова, намерения и действия важны. Так что Инк способен как можно более искренне принести извинения, но в данный момент этот чернильный придурок просто изводил Разрушителя. — Да п-пошёл… Аааа! — хотел было выругаться Эррор, но сорвался на крик, когда чернильный неожиданно дёрнул кончик боа, протягивая почти всю длину пушистой штуки сквозь грудную клетку. — Идиот! Чтоб тебя! У-у-у, ненавижу! Руки бы тебе поотрывать! — Неправда, — издал тихий, но полный самодовольства смешок Хранитель, наклоняясь и прикусывая выступ ключицы, пока его рука не переставала теребить искусственный мех, тем самым сдвигая его и продолжая играть с рёбрами и душой Разрушителя. — Тебе это нравится, котёнок. Не против пары фото? Мне бы хотелось позже нарисовать несколько картин. Ошибка кинул на заклятого друга-врага злобный взгляд. Жаль, что вся грозность была сведена на нет слезами и румянцем. Ещё и сглаженные ушки! Просто восхитительно! Дестрой мог только рычать и пытаться пихнуть Инка в спину коленом, когда придурок действительно достал телефон. — Давай, Руру, пожалуйста, скажи «мяу» ещё раз, — весело усмехнулся Роллер, настраивая камеру для лучшего кадра, даже для приличия не вздрагивая, когда острые колени глючного попадали по спине. — Катись в ад! — истерично рявкнул предельно смущённый Эррор, не желая лишний раз шевелиться, чтобы не сдвинуть мех в грудной клетке или не тереться пахом о чужие тазовые кости. — Тоже неплохо, — с позитивной энергичностью заключил Инк, делая пару снимков с нескольких ракурсов, а потом покрывая лицо Дестроя мягкими поцелуями, чтобы успокоить. — Ш-ш, Руру, не бойся, это только для меня, я не дам кому-либо увидеть эту красоту, — он мягко ворковал, честно стараясь сгладить последствия своей мании. — Или не позволю выжить после… Мой милый, чудесный котёнок. — Придурошный кальмар, — ворчливо фыркнул Ошибка, пихая лицо радужного лапой, всё ещё почему-то сдерживая когти от того, чтобы расцарапать чужую наглую морду. — В следующий раз проявляй такое поведение, упрашивая меня, а не заглаживая вину! — Конечно, я запишу это! — с радостью согласился Чернила, мимоходом чмокая и большую подушечку на лапке. — Позже. Напомни, пожалуйста, хорошо? — попросил он, строя самое лучшее выражение лица, чтобы не получить по голове. Эррор устало вздохнул, закатывая зрачки и терпеливо кивнул. Кто говорил какой-то бред о том, что у него мало самообладания? А это тогда что? Сегодня он даже ни разу не покусился на жизнь Инка! Кхм, потому что возможности ограничили быстрее, чем он мог попытаться, кхм. Странное удовольствие под рёбрами снова напомнило о себе, когда посчитавший себя прощённым наглец начал аккуратно обматывать свободной частью боа позвоночный столб так же, как сделал это с шеей. Ему не нужно просить сотрудничества Глюка, достаточно было просунуть ладонь под лопатки и с лёгкостью немного приподнять, чтобы сделать по длине позвоночника несколько витков искусственной пушистой лентой. Подобное поползновение мало того, что раздражающей легкой лаской стимулировало нежные позвонки, так ещё и под рёбрами нескончаемо елозило и щекотало мехом. Это было так странно! Не плохо, но всё же немного слишком, от чего с губ против воли срывались стоны, а из глазниц стекали слезинки. Собственное необязательное, но неконтролируемое дыхание тревожило чёртову ленту. Эррор ощущает пульсацию и горение своей души, истекающей чистой магией на каждое практически невесомое, но явственно осознаваемое прикосновение. — Я переверну тебя на грудь, хорошо? — проявил некоторую долю воспитанности и обходительности Роллер, наконец, отпуская боа и оставляя в покое, любуясь витками розового на чёрно-алых костях. — Пожалуйста, держи таз поднятым для меня, Руру. — Хмпф… Только потом не жалуйся, что не дотягиваешься, кальмар, — ворчит Разрушитель, помогая в том, чтобы сменить позицию, несмотря на дрожь и слабость в теле. Ему просто хотелось, чтобы Инк уже прекратил играться и приступил к главному. От трения искусственного меха по душе и внутренней стороне рёбер перед взором вспыхивали звёзды, а наслаждение яркими искрами распространялось от грудной клетки по костям, скапливаясь в тазу разгорячённой, почти оформившейся магией. — О, не волнуйся, я не буду жаловаться, — посмеивается художник, приспуская с Ошибки шорты, не тратя время на полное снятие. Интуиция Дестроя вновь дала о себе знать, но он уже был не в состоянии обращать внимание на её сигналы, лишь сильнее прогнул позвоночник и выше приподнял таз, когда маленькие пальчики Роллера провели по копчику, мимолётно поднимаясь к крестцовым отверстиям, щекоча их лёгкими прикосновениями. Ошибка томно выдохнул, слегка качая бёдрами на незамысловатую ласку, желая, чтобы чернильный уже перестал тянуть. Но, внезапно, он почувствовал нечто довольно странное: лёгкое влажное прикосновение кисточки там, где недавно были чужие пальцы. На что похоже появление новой конечности руками хранителя? Способность нарисовать что-то подобное, словно всегда так и было, с легкостью залечить ранение, восстановить недостающий кусок костей, сделать «апгрейд», — о котором никто не просил! Не удивительно, что некоторые назовут таких существ богами. Это самое настоящее читерство. Глючный уже проходил этот момент с Хранителем и отрисовыванием оторванных рук, ног и тому подобного. Это не то же самое, что восстановить недостающий кусок через код. Похоже на… То неприятное ощущение, когда отлежишь что-то и перестаёшь ощущать, а потом туда медленно, неприятно и немного мерзко возвращается чувствительность, сопровождаемая пульсацией и покалыванием, словно от сотен иголок, вонзающихся в тело. Странно постепенно ощущать то, чего раньше не было. — Какого хрена ты творишь, кусок идиота? — подозрительно шипит Ошибка, чисто ради интереса пытаясь отодвинуть бёдра, но хватка художника на той «штуке» была крепка. Натяжение было неожиданно приятным. Копчик тоже довольно деликатная кость, что бы Чернила с ней не сделал, это только обострило её чувствительность. Дестрой почти застонал от новизны ощущений и неожиданности, едва успев спрятать лицо в мягкости спасительного кресла-мешка. Сосредоточив внимание на манипуляциях Инка, Глюк со смущением, унижением и раздражением понял происходящее. — Больной на голову псих! Ты действительно нарисовал мне хвост?! Инк, Найтмер тебя подери! — пристыженно зарычал Разрушитель, слыша позади тихий смешок и чувствуя, как пальцы художника ласково проводят по всей длине новой гибкой конечности, принося странные вспышки ощущений, от которых копчик сам собой задирался выше. — Я тебе руки оторву и запихну тааак глубоко… — Просто закончил твой образ, Руру, — самодовольно ответил Инк, играясь с длинным чёрным хвостом, реагирующим на раздражение своего владельца, оттого забавно подрагивающим. — Так иди и трахни какого-нибудь кота, если тебе так хочется! — нервно рявкнул Дестрой, который осознал полное отсутствие контроля над этой конечностью, которая то пыталась выскользнуть, то, наоборот, обвить руку идиота. — Хорошо, раз ты просишь, сейчас займусь этим… Мой котик, — с многозначительной интонацией практически пропел Чернила, с твёрдым нажимом обхватывая основание хвоста, кончиком большого пальца ероша бликующие синевой шерстинки. — Давай, не сдерживайся. Эррор издал позорный мяукающий стон, содрогаясь всем телом, прогибая спину и вонзая когти в ткань кресла, когда незнакомые ощущения одолели его. Одновременная стимуляция души, рёбер и хвоста была действительно подавляющей. Это так несправедливо! Он откровенно пускал слюни и капал слезами. От возбуждения и удовольствия мана бурлила в костях, освещая суставы ярким золотым цветом и удушающим жаром скапливаясь в тазу, пока, после очередного надругательства над хвостом, с треском магического напряжения не обрела форму. — Разве не очаровательно? — будучи мудаком, не смог промолчать Инк, сдвигая руку, опираясь ладонью о крестец и просовывая большой палец под основание хвоста, где, удачно, нашлось более нежное местечко, прикосновение к которому вырвало из глючного ещё один неожиданный стон-всхлип. — Киска для киски, — он хихикнул, отодвигая гибкую конечность в сторону, чтобы полюбоваться золотистой магией. — Я точно… Ха-а… Тебя прибью… Мнгх… Кальмар… — проворчал Эррор, едва сдерживая желание надавать шутнику по лицу. — Непременно. Я буду наслаждаться каждым моментом, котёнок, — неопределённо и беспечно прощебетал Роллер. Кто знает, относились ли эти слова к творящемуся балагану или к обещаниям расправы. Неожиданно для Эррора, Инк не стал действовать, как обычно, прямолинейно — сразу посягая на едва сформированную плоть. Разоблачив глючного самым постыдным образом, маленькие пальчики вновь сомкнулись вокруг чувствительного хвоста, с нажимом проводя от основания к самому кончику придатка. Он взволнованно выдохнул и задрожал от подобного надругательство, цепляясь за кресло-мешок, как утопающий за соломинку, когтями только сильнее разрывая материал. Слишком, слишком… Нет времени привыкнуть к этим новым «апгрейдам». — Мой милый, очаровательный, Руру, а ведь ты мог просто надеть тот ободок и всё было бы легче, — отвратительно ласково пожурил заклятого друга Хранитель, одной ладонью продолжая издевательства на хвостом, а большим пальцем второй проглаживая мокрые складки золотой киски, чувствуя её возбуждённую пульсацию и снисходительно усмехаясь этому. — Ты бы… Мх… Всё равно… А-ах… Сделал что-то… Хмф… Подобное… — со всем раздражением, которое мог сгенерировать его плывущий разум, проворчал Дестрой, не способный совладать с атакующими тело ощущениями. Похоть сводила его с ума, нескончаемым зудом растекаясь по каждому кусочку костей жгучей потребностью. Разрушитель никогда не был тактильным монстром. Большую часть времени прикосновения вызывали у него чувство неправильности, отвращение и дискомфорт, которые нередко приводили к выпадению из реальности — перезагрузке. То, что он привык к контакту с Роллером, научился получать от этого наслаждение, что-то на грани с недоумением и дикостью. Вообще-то, Инк, наверное, был самым последним существом, которому здравомыслящий человек или монстр мог бы довериться, но вот он здесь. Запутался в этих странных отношениях также, как его жертвы вязнут в ловушке нитей. Хранитель вопиюще энергичный и тактильный, трогая, беспокоя, выводя на реакцию, словно тем самым пытаясь впитать частичку чужой жизни. Инка так много, и для Эррора это слишком, но он вязнет в этом, словно добровольно утянутый в трясину. — Пожалуйся, не отвлекайся, Руру, — покровительственно и мелодично щебечет Хранитель, с контролируемой силой дёргая любовника за хвост и получая на это приглушенный вопль. Так дело не пойдёт. Маленькие, вопиюще сильные и бесстыдные ладони оставляют гибкую кошачью конечность в покое, но глючный не успевает выдохнуть от облегчения. Они находят своё место на его бёдрах, оглаживая покрытые тонким налётом магии чёрные кости, растирая и невесомо скрежеча острыми кончиками фаланг, словно пытаясь массировать несуществующую плоть. Ошибка неосознанно начинает обмякать, глотая шипение и расслабляя хвост, только чтобы предательская конечность под чужой весёлый смешок обвилась вокруг руки художника, не желая отпускать. Эррор понимает, что Инк может быть тем ещё хаосом в теле монстра, но всё равно не ожидает внезапно оказаться на спине. Художник нависает над ним раздражающе близко, что даже затуманенное слезами плохое зрение глючного может различить всполохи зрачков розовых оттенков и радужные завитки румянца. Этот чёртов коротышка… — Вот и ты, драгоценность, — вопиюще нежно улыбается и наклоняется ниже Хранитель, но вместо того, чтобы грязно завладеть губами Ошибки, неторопливо осыпает поцелуями его лицо, собирая маленькие капли слёз и словно считая каждую лазурную, изумрудную и серебристую веснушку в золотом румянце. — Такой красивый, такой великолепный. — Х-хватит… Болтать… Хмпф… Придурок… — пыхтит Дестрой, чувствуя, как с каждым словом, льстившим его эго, возбуждение всё более отчаянно грызёт кости, разгораясь, скребя, воя и требуя внимания. — Ненавижу тебя… Твой болтливый… А-ах… Рот… — он шипит, вновь находя применение лапам и с удовольствием вцепляясь когтями в спину меньшего монстра, окончательно разрывая футболку на лоскуты, которые падают куда-то вниз. — Да-да, котёнок, всё, что поможет тебе спать крепче, — посмеивается чернильный, даже не обращая внимания на уничтожение своего имущества, куда более заинтересованный в том, чтобы отследить кончиком языка одну из голубых полосок вплоть до глазницы. Разрушитель кривится на это, раздражённый ощущением слюны на лице, но лишь дёргает Инка ближе, пока они не ударяются и не цепляются друг о друга рёбрами. Это неприятно, где-то на задворках сознания, слишком далеко, чтобы обращать внимания. В сравнении с горячими костями Глюка, Роллер «пустой», раздражающе хорошо контролирующий свою магию. Если бы не чрезмерно раздутая гордость, Ошибка бы, наверное, взвыл от несправедливости. Он изводился прикосновениями, возбуждением и бушующей магией, тогда как чернильный оставался вопиюще спокоен и уравновешен, что до дрожи бесило. Разрушитель неловко извивался под напором меньшего монстра. Каждое малейшее движение приводило к тому, что боа в грудине смещался, слипшиеся от конденсированной магии клочки меха щекочуще скользили по душе и рёбрам. Инк соскальзывает ниже, уютно устраиваясь меж раздвинутых бёдер Дестроя. Будучи мудаком без души и совести, он нахально усмехается и приспускает пояс комбинезона с таза, освобождая свою окрепшую магию и прижимая её к разгорячённым складкам. Расфокусированные зрачки глючного пересекаются взглядом с очень нахальным художником, прежде чем жар радужной магии без церемоний до упора проскальзывает в золотистую киску, со знанием дела упираясь в чувствительную точку, вышибая мешанину из хриплого стона, придушенного визга и влажного всхлипа. Эррор мимолётно почувствовал облегчение, которое почти сразу было сметено наплывом жжения и удовольствия. У него даже не было желания говорить что-то по поводу подготовки. Он бы сам не выдержал, прекрасно зная, что даже это Хранитель способен превратить в акт издевательств. Благодаря доле магии, привычке и, в целом, довольно стандартному члену вторжение принесло лишь отрезвляющий дискомфорт, сглаженный удовлетворением и воздействием на сладкое пятно. Разрушитель шикнул, смаргивая слёзы и цепляясь когтями за спину Роллера, практически сворачиваясь вокруг него клубочком, глубже погружаясь в упругую мягкость кресла-мешка. Дестрой чувствует, как странные уши подрагивают, улавливая слова похвалы и комплименты. Он хочет, но всё же не может ненавидеть то, как Инк умело играет на нём. Слишком хорошо, чтобы отказываться. Роллер не торопится, даже не толкаясь, а словно плавно втирая их магию друг в друга. Приятно, но невыносимо. Доведённому до предела глючному кажется недостаточно, а при попытке двинуться самостоятельно чёртова меховая штука вновь задевает душу, сбивая с толку. — Ах, я вспомнил одну вещь! — посмеивается Инк, твёрдо хватаясь ладонями за беспокойно елозящий таз и прижимая скулу к грудине, вслушиваясь в пульсацию чужой жизни и притискиваясь плотно-плотно, словно намереваясь стать с любовником одним целым. — Довольно незначительную, может даже глупую, но… — он смещается и покрывает кость короткими поцелуями. — Я был несправедлив к тебе, Руру. Навязал моей драгоценности эти изменения. Я заглажу вину, обещаю. Может быть, мне тоже взять что-нибудь от кота? Эррору совсем не нравятся коварные нотки в казалось бы раскаивающихся словах Чернил. Он бы ни в жизни не поверил этому бездушному лжецу. Что бы тот не задумал, это должно было повлиять на него, а не «уравновесить» их. Чернильный придурок не дал Разрушителю сосредоточиться на подозрениях, вжимая большего монстра в мягкость кресла и целенаправленно толкаясь под определённым углом, чтобы каждым ударом поражать самое хорошее место. Эррор запоздало уловил волнение в радужной магии, глубоко погрузившейся в него, прежде чем член изменился. Не радикально, но, если чувства ему не изменяют… Это что, бляха от сандалика, шипы?! Какого хрена?! — Ш-ш-ш, не дёргайся, Руру. Я сделал их не острыми, но мы же не хотим неприятностей, так что давай будем осторожнее, — стараясь подавить смешки, ласково проворковал Инк, поглаживая тазовые косточки и позвоночник, куда мог дотянуться. — Да пошёл ты! Ты! Ах! Ты! Придурок! Нгх! М-мудак! Ха-а-а! Чтоб тебя! — красноречиво ответил на такое Глюк, мелочно царапая татуированные рёбра. Эррора неимоверно бесило то, что он уже практически в состоянии хныкающей каши, тогда как Роллер был раздражающе энергичен и весел, измываясь над телом соперника-любовника сколько угодно его несуществующей душе. Не то чтобы глючный мог что-то с этим поделать в своем положении. Шипы не ранили его, лишь добавляли к чужим толчкам приятную «остринку», дополнительно стимулируя чувствительные стенки лона. Являясь хаотичным гремлином с огромным количеством энергии, Инк не придерживался какой-то техники или шаблона, словно его целью было выбить из глючного все посторонние мысли, без того сбитое дыхание и перегруженную душу. Роллер способен всё превратить в беспорядок, и сейчас он делает это с Ошибкой, выжимая из любовника всё больше стонов. — Мм, всё не так уж и плохо, да, дорогой? — хихикнул Хранитель, дёргая мешающийся шарф и отбрасывая в сторону, пока и он не пал жертвой новеньких коготков Дестроя. — Ты так хорошо сжимаешь меня, Руру. Киса хочет молочко? Только скажи, это мелочь. Я ведь и звезду для тебя достану. Право слово, румянец не мог стать ещё сильнее, но он практически обжёг надкостницу на скулах. Эррор не знал, от чего. То ли от стыда за дурацкие пошлые словечки этого идиота, то ли от удовольствия, ведь в своих обещаниях, в своей одержимости художник был удивительно искренен. — З… Заткнись… Кальмар, — фыркнул между стонами глючный, обвивая хвостом руку бездушного и кладя лапу на его затылок, прижимая ближе. — Тебе нужен… Ммх. Фильтр для рта… — Ох! Ты хочешь сделать мне подарок, Руру? — нисколько не оскорбился замечанием Инк, наслаждаясь близким контактом с субъектом своего обожания, совершая быстрые, неряшливые толчки в мокрый жар. — Спасибо, красотка! Эррор скривился на чужую радость, словно сама благодарность радужного заставляла чувствовать то ли зубную боль, то ли отвращение. Он вовсе не собирался, даже не думал действительно сделать какой-нибудь подарок, чтобы увидеть возбуждение и счастье на этом лице. Не то чтобы для этого нужно что-то большое… Роллер, наверно, и обёртке из-под шоколада рад будет. Он отказывался размышлять об этом, тем более, что имеется удобная причина отмахнуться и сосредоточиться на кое-чём более важном. Пошлость влажных шлепков, глухие удары костей, щекотание души влажным искусственным мехом, сильная хватка маленьких рук, трение шипов о нежную псевдо-плоть, тяжёлые волны удовольствия. Так много всего, чтобы обратить внимание. Яростное обилие сигналов перегружало сознание Ошибки, в беспорядочной какофонии подталкивая его к краю. Наслаждение подобно тугой пружине скручивалось в тазовых костях, от чего лоно плотнее цеплялось за радужный член, пытаясь выжать максимум из каждого клочка чужой магии. Трепет оргазма зрел, готовый вот-вот сорваться, протекая из измученной души вязкими каплями магии и разносясь по телу судорогами. — Уф, как крепко, котёнок, ты хочешь оставить частицу меня для себя? — снисходительно пыхтит Инк, ненавязчиво впиваясь острым кончиком фаланги меж позвонков, задевая особо нежное место и получая на это почти что визг и ещё большее количество смазки и давления. — Я подумаю над этим… Хах… В другой раз. Хранитель прижимает ладонь к бедру глючного, дразняще проскальзывая к тазу, чуть оцарапывая надкостницу, чувствуя, как в ответ на это золотистая магия взволнованно пульсирует и сжимается, словно пытаясь втянуть его глубже или выдоить. Он лишь весело фыркает на это, проводя клыками по грудине, оставляя едва заметные полосы, не собираясь на самом деле портить целостность этих красивых костей. Нарисовать новые части тела? Раз плюнуть. Оставить потенциальную метку? Это… Казалось слишком серьёзно. Он не уверен в том, на каком этапе находятся их отношения — любовники в плане возлюбленных или враги с привилегиями. Разрушитель громко застонал, судорожно цепляясь за Инка и выгибаясь, когда коротышка прижал кончик большого пальца к клитору, то слегка дразня, то навязчиво растирая. Удовольствие окончательно заполнило голову Ошибки, как будто весь мир сузился лишь до этого момента. Клокочущее напряжение набухало (вот и я уже хочу набухаться) в груди, цепко сжимая пульсирующую душу (мне кажется, я описываю паническую атаку или инфаркт). — Я чувствую, что ты близко, котёнок. Давай сделаем это вместе, Руру, — усмехнулся художник, двигая бёдрами уже более вдумчиво и целенаправленно, каждым толчком поражая самое чувствительное место в киске глючного, вместе с этим подталкивая свою магию к высвобождению и упрямо сглатывая чернила, не желая портить момент. — Сейчас. Кончи для меня, драгоценность. Эррор подавился возмущением на приказы Хранителя, когда темп стал более безжалостным и властным, безжалостно стимулируя то самое пятно внутри, чуть ли не до искр перед глазницами. Используя бурлящую радужную магию подобно спусковому механизму, зревшее в душе напряжение возбуждения и наслаждения лопнуло, окатывая пёстрые черно-алые кости раскалённой магмой оргазма. Инк издал самодовольный смешок, вжимая стонущего и дрожащего соперника в кресло, проказливо вливая сперму внутрь, мелкими толчками-притираниями вталкивая её глубже, пока тот мало что осознавал. Дестрой тихо зашипел, нутром чувствуя какую-то подставу и мстительно сильнее впиваясь когтями в спину Роллера, пуская чернильную кровь по белым костям и желобам татуировок. — Угх, такой злой котёнок, — беззаботно фыркнул на это Хранитель, приподнимаясь и пытаясь переползти вверх, чтобы подоставать любовника. Он совершенно не обратил внимания на то, как его член неряшливо выскользнул из киски Глюка, позволяя золотой магии рассеяться, от чего белёсое вещество разлилось по тазу, позвонкам и креслу. Но Инк не смог исполнить задуманное, резко скатываясь на пол и, наконец, выплёвывая всё это время душащие его чернила. — Так тебе и надо, идиотский кальмар… — устало усмехнулся Разрушитель, пытаясь отдышаться и совладать с телом, которое всё ещё содрогалось от пережитого. Да уж, его выносливость к физической активности была не на высоте. Чёртов Роллер с замашками неутомимой бездушной машины. Нащупав рядом с собой порванный патронаж с флакончиками чернил, который, видимо, пал смертью храбрых вместе с футболкой, Ошибка лениво швырнул его в скрюченную фигуру художника. Без дозы своих красок тот то ещё жуткое зрелище, с которым Глюк бы предпочёл не сталкиваться сразу после секса. Выполнив обязательный минимум заботы о партнёре, Эррор занялся собой. Первым делом он как мог аккуратно, но всё же периодически срываясь на шипение и ругательства, вытащил пострадавший от задумок радужного любимый боа. Бедняга была полностью уничтожена, искусственный мех местами свалялся, промок и слипся. Нет смысла пытаться исправить это. Он вряд ли сможет спокойно взглянуть на эту вещь. Такая потеря. — Ты украдёшь мне новый, — с приказными нотками попросил Эррор, откидывая испорченную вещь куда-то за кресло, собираясь уничтожить её позже. — Ты же знаешь, что я могу просто нарисовать или купить новый, Ру? — уточнил Хранитель, перебирая флаконы, чтобы собрать нужную дозировку. — Я хочу именно краденный, идиот, — практически обшипел чернильного Глюк, оттирая с костей белёсые подтёки обрывками чужой футболки. Да, специально. Да, мелочно. А что вы сделаете? Инк вот, например, и слова против не скажет, слишком забавляясь этими маленькими истериками. — Хорошо… Будет тебе краденный. И после этого у меня странные фетиши… — слабо улыбнулся Хранитель, покачав головой и отхлебнув из последнего флакона, завершая концентрацию красок. — Кстати об этом! — всполошился Эррор, обвинительно указывая на соперника пальцем. — Убери это, придурок! Хвост Ошибки раздражённо вилял. Художник склонил голову на бок и провёл взглядом по телу Глюка, словно оценивая и задумываясь. Может, действительно оставить милого таким? Эррору, безусловно, идёт. Подлецу всё к лицу, а? — Даже. Не. Думай, — правильно угадав гнусные намерения легкомысленного идиота, злобно процедил Разрушитель, пихая ногой белое плечо. — Перерисовывай давай, или я натравлю на тебя Дрима. Инк быстро закрыл открытый возразить и подразнить рот. Не то чтобы он сильно боялся Дрима. Но пристальное внимание Позитивного Хранителя означало, что ему дано меньше свободного времени и возможностей на то, чтобы любоваться ликом обожаемого монстра. Хорошо, это была низкая и действенная угроза. Роллер обиженно надулся, поправляя на себе комбинезон и вытаскивая из потайного кармана кисточку, подползая к креслу-мешку с видом глубоко оскорблённой невинности. Ну точно на казнь собирается, а не устранять последствия своих шалостей. — Драматичный идиот, — вроде как даже с какой-то нежностью бормочет Ошибка, покачав головой и первым делом протянув горе-художнику лапки. Ему нужно было восстановить именно руки. Мало ли что там в этой пустой голове, передумает на полпути, а так хоть надавать сможет или сам избавится от лишнего, повозившись с кодом. Ощущения те ещё, похоже на нагнетающее онемение местного наркоза. Было немного противно наблюдать за тем, как методично исчезает часть тела, которая только что прекрасно функционировала, оставляя после лишь пустоту. Инк выглядел вполне увлеченно — высунув кончик языка и сосредоточившись, вырисовывая знакомые трёхцветные ладони, уделяя тщательное внимание деталям, знакомым маленьким шрамам и сколам, восстанавливая красивые кости в их оригинальном состоянии. Конечно, он мог бы нарисовать идеальные ладони без изъянов, но в чём смысл? Это было бы таким… Простым, пустым, бессмысленным. Каждая частичка Ошибки уникальна, в этом его прелесть. — Странный жуткий ублюдок, — колко усмехнулся Разрушитель, наблюдая за работой Чернил и, конечно же, подмечая эти мелкие, казалось бы, незначительные детали. — Ну, Ру, не будь таким грубым. Вот и всё! — довольно воскликнул Хранитель, наклоняясь и шаловливо прижимаясь к одной из ладоней, потираясь лицом, словно довольный кот. — Как так выходит, что ты помнишь в мельчайших деталях моё тело, но постоянно забываешь даты и время наших встреч? — ворчит Разрушитель, позволяя контакту продлиться несколько секунд, прежде чем отдёрнуть руки и проверить их функциональность, ощущая фантом чужого тепла. — Идиотский кальмар. — Ру! Всего один раз пропустил наше свидание, так как отвлёкся и забыл записать его! Отвлёкся, между прочим, на тебя же! — обиделся на претензию друга-врага Инк, с откровенным переигрыванием дуясь и скрещивая руки на груди. — Это была встреча! НЕ СВИДАНИЕ! — практически взвизгнул Дестрой, раздражаясь и на радужного придурка, и на то, как теплеют румянцем собственные скулы. — Да-да, прости, очевидная дружески-вражеская встреча, чтобы посетить галерею искусств и кафе. Глупый я, — фыркнул Хранитель, показав глючному язык. — Не важно! Ты всё равно забыл об этом! — быстро сошёл с темы Эррор. — Уши и хвост тоже убери. Как бы это не было опасно и чревато последствиями, Ошибка повернулся к художнику спиной, красноречиво хлестнув кончиком хвоста по лицу. Пока Инк стенал и упрашивал его оставить хотя бы это, но всё же выполнил просьбу, а сам Глюк занялся очисткой и починкой своего кресла. Тоже можно было заменить, как и боа, но… В данный момент сойдёт. Ему пока слишком лень заниматься поиском подходящего. Когда все посторонние элементы исчезли с его тела, Эррор облегчённо выдохнул. Он изрядно измотан сегодняшними потрясениями. Спустив с гнезда вверху лёгкие шорты и свитер, он быстро оделся и бухнулся на кресло, раскидывая конечности морской звездой. Ближайшее столетие не кантовать, спасибо. Роллер попытался обнять, но… Разрушитель не был особо тактильным монстром. На сегодня его лимиты были исчерпаны, о чём свидетельствовало возросшее количество лагов и их гудение. — Нет, кальмар, я устал, — оттолкнул прилипчивого коротышку Эррор, кривясь от его жалобных глазок. Грёбаный манипулятор. Как его мультивселенная терпит? Хоть Инк, в кои-то веки, тактично прекратил поползновения, Ошибке всё равно стало его жаль. Похож на мокрого побитого щенка, выкинутого на улицу. Угх! Раздражает. — Ты можешь сесть рядом, но! Не прикасайся ко мне, — буркнул Дестрой, чуть пододвигаясь. Неохотно, он спустил с гнезда своё пальто, специально роняя его на голову художника. Вот, это должна быть неплохая альтернатива, судя по тому, как идиот просиял и тут же закутался в огромную толстую ткань. Договорившись со своей совестью, Эррор расслабился и открыл окно в Андерновеллу, планируя предаться прокрастинации, несмотря на наличие под боком вроде как раздражающего бездушного монстра. Это было… Не так уж плохо, особенно когда Инк вынимал шило из тазовых костей и вёл себя приемлемо. — Спасибо, Ру! — счастливый, что его не прогоняют, прощебетал Инк, утыкаясь лицом в воротник пальто. Сидеть вот так вместе и смотреть что-то… Это ведь тоже могло считаться свиданием? Главное, не упомянуть об этом Эррору, а не то тот опять смутится и вышвырнет его в какой-нибудь вулкан. Роллера куда меньше интересовало происходящее на «экране», но он честно пытался сосредоточиться на этом и не испытывать Глюка ещё сильнее. Но так хотелось… Хранитель положил ладонь на кресло и как мог аккуратно пододвинул её к руке Эррора. Не касаться, не касаться. Просто почувствовать чужое тепло достаточно. Может быть когда-нибудь Разрушитель таки согласится взяться за руки? Он готов обменять на это один сеанс поцелуев или секса! Эррор тихо фыркнул. Художник не такой хитрый, каким пытается казаться. Это даже… Мило. Отчасти, понятно?! Видимо, время в компании радужного идиота замылило его взгляд. С этим уже ничего не поделаешь. Словно это какой-то пустяк, Ошибка великодушно соединил их мизинцы тонкой голубой нитью, демонстративно не обращая внимания на то, как Инк пискнул от радости. Да, это мелочь, которую он даже не заметил, погрузившись в происходящую в Андерновелле драму. Плевать, что этот эпизод он видел уже более пяти раз. Ага, сущая нелепость, делающая Роллера невероятно, тошнотворно счастливым. Вот если бы ещё его собственная душа не трепетала так сильно от волнения.