На пути к освобождению

      Эндрю потратил слишком много времени на поиски места, которое мог бы назвать своим домом. Как таковое место жительства у него было, благодаря Бетси, что забрала его с системы и помогла найти Аарона. Женщина сумела расположить к себе близнецов и подарить им спокойное детство. Маленькая дружная семья держалась друг за друга, совместно решая возникшие проблемы и постоянно разговаривая. Они частенько выбирались на природу, отмечали самые глупые даты, будь то день носка или выход нового сериала. Эндрю дорожил всем этим, но было то, в чем он не мог никому признаться, — необъяснимая тоска гнездилась в его душе на протяжении всего взросления, вырисовывая на дне медовой радужки узоры печали. Он не знал, откуда это возникло, но в один момент ему стала приедаться окружающая его среда. Братья даже поменялись комнатами, Эндрю сменил работу и ходил домой окольными путями, пытаясь внести хоть что-то новое в осточертевшую жизнь. Но, к сожалению, ничего не помогало. Бетси, которую они так и не сумели назвать мамой, несмотря на всю любовь, что к ней испытывали, первой заметила нарастающую апатию парня. Именно она предложила путешествия, как способ исцеления.       Долгое время эта мысль маячила в его сознании где-то на грани мечты, потому что он не хотел оставлять новоприобретенную семью. Однако терпение неумолимо иссякло в один момент, и Эндрю, подпитываемый поддержкой Бетси, стал копить, превратив мечту в цель всей своей жизни. А когда его счет пополнился суммой, достаточной для свободного путешествия, он еще долго не мог собраться с силами, чтобы объяснить свой поступок Аарону. Заведомо тяжелый разговор, тысяча и более раз репетируемый в голове, все не клеился, пугая худшими вариантами концовок.       Он продолжал томиться в тревожном чувстве вины, когда в один из дней Аарон бросил в него какие-то бумаги. Эндрю приподнял бровь от непонимания, а опустив взгляд, зацепился за знакомые цифры. Это была выписка о его доходах.       Мир едва не перевернулся с ног на голову от неизбежного осознания. Парень так и замер, страшась отнимать взгляд от бумаги и надеясь, что хотя бы внешне выглядит непоколебимым, потому что внутри он безжалостно сгорал от злости на самого себя за нерасторопность. Он ведь хотел сказать брату правду, вот только выбирал наиболее безопасный способ и подходящие слова слишком долго.       — Перелистни, — сказал Аарон, взяв на себя ответственность нарушить тишину.       Эндрю понадобилась пара секунд передышки, прежде чем он перелистнул сцепленные вместе бумаги и сфокусировался на итоговой сумме на новом листе. Она была чуть меньше той, что хранилась на его собственном счету. Светлые брови непроизвольно нахмурились, силясь понять, в чем же здесь дело, и Аарон, заметив это, решил облегчить ему задачу.       — Я тоже копил, — признался он ровно, без единой эмоции. — Я могу добавить их к твоим, чтобы тебе не пришлось ютиться в дешевых мотелях, — проговорил парень, пытаясь казаться раздраженным за тайну, которую пришлось разгадывать самому. Но тяжелый вздох и дрогнувший голос выдали его неуверенность, когда он добавил: — Или же я могу поехать с тобой.       Эндрю поднял ошеломленный взгляд, думая, что происходящее — не более чем глупая шутка, и с трудом подавил дрожь во всем теле, когда наткнулся на чужую серьезность. Отчего-то легкая, сложенная пополам бумага в руках стала казаться тяжелее, будто на ней был указан ее вес, а не количество денег, которые его брат копил все это время, ни разу не упрекнув его за молчание.       — Что скажешь? — поторопил близнец, явно чувствуя неловкость от затянувшейся паузы.       — А чего хочешь ты? — едва слышно прошелестел Эндрю, с трудом находя силы на голос.       — Я хочу помочь тебе, будь то деньги или мое присутствие.       Дыхание парня стало рваным, пока он смотрел на брата так, будто видел его впервые. Он даже не смел задуматься о том, чтобы попросить его поехать с ним, считая, что тот не захочет оставлять дом, полный спокойствия и любви, которую дарила им Бетси. А теперь, когда Аарон сам предложил это, Эндрю не смог отказаться. Он и не хотел.       Поднявшись с места, на негнущихся ногах он подошел к нему и неумело прижал к себе, выражая безмолвную благодарность.       — Полагаю, что мне нужно начать собирать вещи? — спросил не менее потрясенный Аарон, осторожно смыкая руки на чужой спине.       — Да, — изрек Эндрю, роняя шепот на его плечи.                     И они двинулись в путь. В общей сложности около сотни городов и стран остались позади к тому моменту, когда Эндрю осознал, чего он хочет. Если Аарон был неприхотлив и более устойчив к высоким температурам, то он сам чертовски изнывал от жары, обливаясь потом и задыхаясь от духоты. Даже зима не могла его утешить, будто насмехаясь отсутствием снега. Тогда братья махнули на Север и обосновались в Шпицбергене, где Эндрю наконец смог выдохнуть с облегчением.       Маленький островок на краю мира, окольцованный высоченными горами в снежных шапках, был усыпан разноцветными домиками. Погода на архипелаге даже летом редко превышала 4-6 градусов, что стало настоящим спасением. Эндрю с нетерпением дожидался летних месяцев, чтобы окунуться в излюбленные вылазки на западную часть побережья, где климат был менее суров. Только здесь он мог насладиться арктическими цветами, которые каждый раз вызывали в нем необъяснимый трепет и всепоглощающее чувство восторга. В лютейших условиях вечной мерзлоты, прорываясь сквозь промерзший грунт, маленькие, хрупкие растения бросали все свои силы на одинокое цветение, которое так бы и осталось никем не замеченным, если бы парень не выбирался сюда и не фотографировал их на протяжении всего лета. Он отсылал фотографии Аарону, который не горел желанием забираться так далеко, и, конечно, Бетси, которая постоянно удивлялась самому наличию цветов в таком месте, а после обязательно отписывала целые полотна текста о необходимости ношения перчаток и шапки. Если от второго и сам Эндрю не был готов отказаться, то перчатки он не носил намеренно, чтобы прочувствовать температуру.       А порой он невесомо проводил по лепесткам арктических цветов, перебирая холодные стебли меж продрогших пальцев. Блондин устраивался на сооруженной им же самим скамеечке, которую прибил у самого выступа, чтобы даже холод не мешал ему наслаждаться тем, как вдали, у самой кромки воды, уже привычно грелись на солнце пятнистые тюлени и морские зайцы. Позади, хвастаясь своей монументальностью, возвышались скалы, неизменно усыпанные мириадами гнезд шумных северных птиц. Их крики обычно были слышны еще задолго до того, как парень пересекал озеро, добираясь до любимого места. Они каждый раз неустанно кружили над ним, будто пытаясь завлечь его в оживленный диалог между собой. Чуть дальше побережья можно было столкнуться и с главным царем всего архипелага — белым медведем, но Эндрю никогда не забирался так далеко. Шпицберген по-прежнему оставался загадкой, и блондин не рвался ее разгадать, несмотря на то, сколько лет прошло с его переезда в это место. Намеренно оставленный флер таинственности лишь влюблял его в архипелаг снова и снова.       Из мест, в которых он успел побывать, больше всего парень не любил Лонгийр. Но ему приходилось жить поблизости, потому что Аарону было тяжело настолько резко лишиться привычной для них жизни. И они устроились на работу в местный кафе-бар, чтобы его брат мог быть поближе к людям.       Эндрю отталкивало все это. Он сбежал от своей прежней жизни и от людей, что его окружали, не для того, чтобы сталкиваться с глупыми толпами туристов, мечтающих увидеть или, — что еще хуже — попробовать белого медведя; и тем более не с целью обслуживать группы заноз в заднице, которые считали себя учеными и сбегались, чтобы воочию понаблюдать за надвигающимся глобальным потеплением. По мнению блондина, толку от их заумных речей, наводящих панику на пустом месте, было столько же, сколько и от их прилета, что только увеличивал выброс вредных веществ в атмосферу. Но они с завидным постоянством продолжали стекаться на архипелаг, вызывая горькое раздражение Эндрю. Сам он весьма скептически относился к теме глобального потепления, считая ее одной из тех проблем, служащих фоном для любой сводки новостей, когда ведущим очевидно не хватало сюжетов для заполнения эфира. Парень смутно полагал, что даже если кто-то и мог повлиять на неминуемую гибель планеты, то точно не группка зеленых горе-ученых, отчаянно желающих оставить свой след в какой бы то ни было науке. Но ему пришлось смириться с тем, что на тот момент только кафе-бар предлагал мгновенные деньги. И он терпел, обслуживая тех самых заноз в заднице и выслушивая одни и те же наполеоновские планы от очередных спасателей мира.       Миновало уже два года с их переезда в ярко-красный домик на окраине Лонгийра. И Эндрю действительно верил, что они наконец обрели долгожданную свободу, которая была предметом их бесконечных, опрометчивых грез. По крайней мере он так считал, дрейфуя в долгожданной эйфории, наслаждаясь погодой и спокойствием отдаленных районов Шпицбергена, где не сновали надоедливые туристы. Но столь тщательно вылепленной фальши пришел ее беспросветный конец, когда в один из дней Аарон поделился пугающим осознанием — Арктика не для него.       Братья улеглись на свои кровати друг напротив друга, когда шепот ужасающего откровения прорезал тишину комнаты, потонувшей в сумраке.       — Эндрю.       — М?       — Я хочу домой.       Несмотря на свой шок и ту непомерную силу, с которой его представления и мечты разбились об острые края безжалостной реальности, Эндрю удержал свои эмоции и сказал лишь:       — Поговорим об этом днем.       Тихое «Спокойной ночи» потонуло в скрипе кровати, насмешливо растекаясь в пространстве между ними. Но эта ночь не была спокойной ни для кого из них.       До самого утра Эндрю копался в собственном сознании, перебирая воспоминания. В какой момент брату стало тяжело здесь? Почему он не заметил этого сразу? Он бесконечно думал, вел мрачные односторонние диалоги, и только первые лучи зарождающегося рассвета натолкнули его на горькую мысль: ему следует отпустить. Аарон и так согласился объехать с ним полмира и забрался так далеко, не выказав ни единой эмоции несогласия. Теперь был его черед идти на уступки.       Казалось, этот разговор вышел даже тяжелее, чем тот, что он репетировал до этого, когда собирался уехать один. Однако Эндрю до последнего изображал несокрушимость, пока вся его фальшь не раскрошилась, окончательно лишая его дыхания, которое он и без того неосознанно задержал. Аарон долго молчал, прежде чем поймал его взгляд и, пригвоздив к себе робкой серьезностью, произнес:       — Мы поедем домой?       Обычный вопрос. Разве что с неправильно подобранными словами.       Парень думал. Много и долго. Он уже мысленно учился жить один и не был готов к тому, что брат позовет его с собой. Разум скандировал безоговорочное согласие, в то время как сердце умоляло его отказать. Эндрю обрел долгожданное спокойствие, уже пустил корни в промерзший грунт арктической пустыни. Прохладная температура, белоснежный антураж с редкими вкраплениями зеленого в летнее время, умиротворенная тишина западного побережья и полное единение с природой — это было всем, чего он желал. И он не был готов оставить монументальность вечной мерзлоты, чтобы потонуть в духоте Южной Каролины снова. Аарон предлагал и другие города, другие страны, обещал путешествовать до тех пор, пока они не найдут новое место, где захотят остаться. Эндрю действительно хотел пройти весь этот путь с ним. Страх потери брата, с которым его уже разлучали однажды, тревожил бушующее подсознание. Но проблема заключалась в том, что он уже нашел. Место, в котором хотел остаться.       Ему понадобилось несколько бессонных ночей, чтобы договориться с самим собой, позволяя прислушаться мольбам сердца. Тяжелее всего было подобрать нужные слова, чтобы объяснить все это брату, но Аарон все понял еще до того, как он дошел до сути. Близнец был ошеломлен и раздосадован от неминуемой разлуки, однако принял его решение. А после стал собираться в дорогу.

***

      Они дожидались посадки в местном аэропорту, не находя нужных слов для прощания.       — Если тебя сожрет медведь, я приеду обратно первым же рейсом и сам зажарю его, — на грани раздражения протянул Аарон, пытаясь стряхнуть печальное молчание между ними.       — Это будет считаться каннибализмом.       — Подумаешь, для меня это привычное дело, я ведь уже пытался сожрать тебя еще в утробе.       — Повезло, что я родился раньше и избежал этой участи, — хмыкнул Эндрю, поддерживая его стремление смягчить атмосферу.       — Ты все еще веришь в то, что ты родился раньше?       — Ты ведь веришь в то, что ты выше.       Аарон хрипло рассмеялся, наслаждаясь каждой секундой в обществе брата перед тем, как гигантское расстояние в полмира ворвется в их дальнейшее общение. Завидев копошения вдали, он тяжело вздохнул и положил руку на чужое плечо, сжимая ткань куртки. В скором времени ему придется снять свою, как только он приземлится в Америке. Парень не знал, будет ли скучать по холоду. Казалось, ему было плевать на все, кроме Эндрю, которого он не хотел оставлять здесь одного. Но больше всего он не хотел, чтобы его брат был несчастлив.       — Пиши мне. Даже если это будет идиотский смайл, отправляй их. Кидай фотки своих цветов. Не становись отшельником. И перчатки носи, пока твои руки не потеряли чувствительность. И кури поменьше. И…       — Да, мам. Я услышал тебя, — отмахнулся Эндрю, закатывая глаза от незнания, как иначе реагировать на подобное.       — Я серьезно, Эндрю. Если тебе что-нибудь понадобится — скажи мне. Если устанешь от снега — приезжай. Или напиши, чтобы я приехал. Может быть, и Би когда-нибудь захочет посмотреть, как ты тут живешь. Просто держи нас в курсе своей жизни, ладно? Расстояние не помеха. Ты не один и все такое.       — Эй, — прервал его Эндрю. — Выдохни, все будет нормально.       — Но если что, ты напишешь, ведь так?       — Да.       — Поклянись, чтобы ты потом не смог отвертеться.       — Клянусь, Аарон. У меня еще куча растений, которые я тебе не показал.       — Хорошо, — наконец выдохнул парень и подошел ближе, прижимая брата к себе, крепче, чем когда-либо. Отпускать не хотелось, но безжалостное время было на исходе: самолет практически заполнился туристами, спешащими в свои дома. Аарон снял с себя шарф и повязал на шее Эндрю. Пошарив по карманам, он выудил перчатки, которые вручил в чужие руки и двинулся к ожидающему трапу. Но через пару шагов парень остановился, оборачиваясь на пятках. Хитрая ухмылка разыгралась на его лице, когда он внезапно сказал: — Знаешь, почему тебе так нравится Арктика?       Эндрю опешил от внезапности вопроса, но заметив, что близнец что-то задумал, прищурился на него в ожидании.       — И почему же?       — Потому что ты такой же отмороженный, — улыбнулся Аарон и с миной победителя двинулся дальше, проигнорировав выставленный средний палец.       — Вот ублюдок, — пробубнил Эндрю, отчаянно борясь с ответной улыбкой.

***

      Он пытался жить как прежде, но абсолютно все теперь было иначе. Работы стало вдвое больше, потому что парень решил забрать смены брата. Он завел карточку в библиотеке, которую до этого не посещал ни разу. Эндрю неосознанно пытался потеряться в жизнях несуществующих героев, чтобы не думать слишком много о собственной. Увеличились и его вылазки на западное побережье, где он стал пропадать дольше, все глубже забредая в неизведанные просторы архипелага. Он и сам не ожидал, что отъезд Аарона так сильно скажется на нем. Сердце разрывалось от тоски по брату и в то же время омывалось безмятежностью, подаренной арктической пустыней. Блондин терялся меж этих чувств, стараясь утешиться мыслями, что он поступает правильно и что он бы не выжил, вернувшись в Штаты.       Гомон голосов в кафе-баре, где он работал, складывался в белый шум, к которому он даже не желал прислушиваться. Очередные туристы, одни и те же разговоры. Эндрю все поглядывал на часы, с нетерпением дожидаясь конца своей смены, чтобы окунуться в безмолвное спокойствие дома. Срок сдачи очередной книги подходил к концу, а он так и не продвинулся дальше десятой страницы, хотя аннотация и была многообещающей…       — Миньярд, ты жив? — прозвучал обеспокоенный голос его сменщика по имени Роланд. Они все звали близнецов по фамилии, перестраховываясь от путаницы. И это успело войти в привычку, отчего коллеги продолжали его так называть, несмотря на то, что Аарон уехал еще два месяца назад.       — Да, — ответил Эндрю, выныривая из мыслей. Он вновь взглянул на часы и понял, что подошло время отправляться домой.       — Давай, проваливай. Завтра у тебя выходной, — напомнил Роланд, занимая его место у барной стойки.       Блондин ограничился прощальным кивком, скрываясь в комнате для персонала. Переодевшись в свою одежду, он пониже натянул шапку и шагнул во власть вечерней прохлады. Арктический воздух тут же защекотал ноздри, утешая несравнимой ни с чем свежестью. С каждым днем в душе росла уверенность в правильности своих действий: несмотря на вынужденное одиночество, все-таки ему было хорошо и до одури спокойно здесь.       Родное крыльцо было близко. Парень уже представлял, как завалится в свою мягкую кровать и вытянет ноги, уставшие за рабочий день, когда в его сознание бесцеремонно ворвался гул мотора. Он обернулся, замечая снегоход далеко позади. Не каждый из туристов мог похвастаться умением водить нечто подобное, хотя они, казалось, считали своим долгом хоть раз прокатиться на снегоходе, раз уж добрались до крайнего севера.       Эндрю недовольно зашагал ближе к сугробам на обочине, а раздражающий звук все нарастал. Он обернулся еще раз, чтобы убедиться, что находится на безопасном расстоянии. В этот момент некогда прямо светящие фары дернулись в его сторону, ослепляя своей яркостью.       — Осторожно! — прозвенел чей-то голос, пытающийся перекричать рев мотора. Миньярд, повинуясь инстинктам, отпрыгнул в сторону, едва ли не с головой ныряя в сугроб.       Двигатель недовольно прорычал в последний раз и покорился власти тишины. Лицо обожгло снегом, пока парень боялся пошевелиться, проводя мысленную оценку своего состояния под аккомпанемент суматошно бьющегося сердца.       — О боже! Надеюсь, я тебя не убил. Пожалуйста, будь живым, — причитал незнакомец, начиная раскапывать его. Блондин в ужасе распахнул глаза, шумно вдыхая сквозь пелену шока, который тут же перелистнулся на лютый гнев. Он отпихнул чужие руки, пытаясь выбраться самостоятельно. — Все нормально? Надеюсь, ты ничего себе не сломал, потому что у меня не особо много денег, чтобы заплатить тебе, учитывая, что возможно понадобится ремонт самой этой штуки. Но я могу предложить тебе что-нибудь другое? Я готов сделать что угодно! В пределах разумного, конечно, и если это будет в моих силах.       — Ты решил добить меня своей болтовней? — прогремел Эндрю, вытирая влажное лицо рукавом куртки.       — Я просто нервничаю.       Миньярд хмуро воззрился на незнакомца, не находя нужных слов для того, чтобы выразить всю глубину своего возмущения. Полностью выбравшись из злополучного сугроба, он стал молча отряхиваться.       — Стоять можешь вроде, значит, все не так плохо? — спросил парень, не зная, куда деть собственные руки. Только теперь Эндрю мог рассмотреть его полностью. Очередной турист, одетый явно не по погоде: в тонкой брендовой куртке со слетевшим капюшоном, который высвободил рыжее гнездо волос. Лазурные глаза едва ли не светились, нервно бегая из стороны в сторону, чтобы оглядеть его на предмет возможных травм.       — Ты не выглядишь так, будто у тебя нет денег, — сделал вывод блондин, прищурившись на его внешний вид.       — Поверь, это даже не моя куртка. Но я думаю, что смогу обеспечить тебе ужин в качестве компенсации? — с надеждой протянул он. — Это правда максимум, что я могу.       Миньярд выдержал паузу, задумываясь. Он хотел провести свой выходной в тишине и комфорте, восстанавливаясь перед очередным рабочим днем. Однако поужинать за чужой счет звучало слишком заманчиво и казалось правильным, когда его чуть не сбили.       — Обед, — изрек он в итоге.       — Обед вместо ужина? Ну, хорошо, без разницы на самом деле.       — Нет, обед и ужин.       Ошеломленный подобным заявлением парень мгновенно застыл и недовольно нахмурил брови, окончательно стирая следы какой бы то ни было обеспокоенности чужим здоровьем.       — Ты хочешь меня разорить?       — Ты хотел меня убить, — пожал плечами Эндрю.       — Не я, а эта чертовщина, на которую меня посадили.       — Вот и поделите счет пополам.       Незнакомец фыркнул, оборачиваясь на снегоход, наполовину зарытый в снегу.       — Хорошо, — выдохнул он чуть погодя. — Я могу подвезти тебя, если поможешь вытащить его.       — Я уже там, где мне нужно, — ответил блондин и махнул рукой на соседний домик.       — Но ты ведь поможешь мне его вытащить?       — Тогда прибавится и завтрак.       — О нет, не надо. Это слишком невыгодно.       — Как знаешь, — вновь пожал плечами Эндрю. — Придешь к этому дому завтра в обед.       — Почему «придешь», если я могу заехать? Я остановился очень далеко отсюда.       — Ты снесешь мне дом, если будешь на снегоходе, — бросил он, удаляясь в сторону своего порога.       — Надо было сбивать насмерть, — раздосадовано воскликнул незнакомец в его спину.

***

      — Надо было сбивать насмерть, — раздосадовано повторил он после того, как Эндрю заказал неслыханное количество блюд на обед.       — Надо было, — согласился блондин, не отнимая глаз от меню.       — Эй, может, хватит? Я же сказал тебе, что у меня не так много денег.       — Это компенсация.       — Ты даже не ранен!       — Физически — нет, но ты не можешь оценить, насколько пошатнулось мое моральное состояние, — драматично изрек он, удерживая рвущуюся наружу усмешку.       — По-моему, ты просто пользуешься мной.       Миньярд ничего ему не ответил, убирая руки со стола, когда официант начал выгружать заказанные блюда.       — Могу я забрать меню?       — Оно нам еще понадобится, — сказал Эндрю.       — Да, заберите, пожалуйста, — подкинулся парень напротив, отбирая меню и вручая его в руки ошарашенного официанта.       — Ээ, хорошо, если что-то понадобится, позовите меня. Приятного аппетита.       — Да, хорошо, спасибо!       — Я не заказал десерт, — мрачно протянул блондин, приступая к пище.       — Откуда у тебя место еще и для десерта? — возмутился парень. — Чтоб ты знал, я улетаю через неделю, и у меня вообще нет времени отрабатывать здесь счет, за который я не смогу заплатить.       — В следующий раз не арендуй снегоход. К слову, во сколько обошелся ремонт?       — Он, слава богу, оказался в полном порядке. И, эй, ты даже не спросишь мое имя?       — Имя убийцы?       — Ты жив, — прищурился парень.       — Имя убийцы-неудачника?       — Нил, — сказал он достаточно резко. — Если что, Джостен.       — Хорошо, — машинально ответил Эндрю, увлеченный едой.       — Хорошо?       — Хорошо, Нил-если что-Джостен, — исправился он, вгрызаясь в хрустящий тост.       — И как же зовут жертву?       — Жертву, которой посчастливилось избежать смерти? Эндрю. Если что, Миньярд.       Краем глаза он подметил, как Нил балансировал между искренним возмущением и неудержимым желанием рассмеяться, останавливаясь на том, чтобы закатить глаза и показательно прищелкнуть языком.       — Есть ли возможность, что ты наешься на год вперед и откажешься от ужина?       Эндрю сделал вид, будто действительно задумался, намеренно позволяя чужой надежде разрастись до внушительных размеров.       — Нет, — в итоге сказал он. — Как ты вообще добрался до Лонгийра, раз так трясешься над каждым центом?       — Поездка спонсируется моим другом. Он все пытается совершить прорыв в науке и использует меня, чтобы выводить немыслимые формулы.       — А ты оказывается математический гений?       — Нет, учитывая, что ни одна из формул не работает. Как вообще можно вычислить дату глобального потепления? Да и что это нам даст? Мы можем разве что отсрочить…       — Прекрати, ты сбиваешь мне аппетит, — перебил его блондин, устав слушать одно и то же за все время, что прожил здесь.       — О, отлично, может, мы сможем вернуть какие-то блюда.       — Нет, я все равно доем. Если и болтаешь, то расскажи что-нибудь поинтереснее.       — Это интересно. Просто я не согласен с, — начал он снова, но наткнувшись на грозный взгляд карих глаз, вовремя опомнился. — Ладно, хорошо. Поинтереснее, — протянул Нил и задумался. Он нахмурил брови и стал покусывать нижнюю губу, находясь в глубоком анализе собственного подсознания. — Не знаю. Ничего интересного больше.       Эндрю присмотрелся внимательнее, подмечая, как лазурь в чужих глазах неумолимо тускнела, а плечи парня заметно ссутулились — достаточно странная реакция для обычного вопроса. Интерес, окутанный дымкой таинственности, замаячил в сознании блондина, который внимательно следил за очевидными изменениями на чужом лице.       — Прям уж ничего?       — Моя жизнь не имела смысла до того, как я примазался к другу в его научных открытиях, — поморщившись, поведал он.       — И тебе нравится это? — подтолкнул Миньярд, нащупывая приближающееся откровение.       — Я уж точно не человек науки, но я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь его безумным идеям.       — Это не ответ на мой вопрос.       — А это и не допрос, — парировал Нил. Он весь ощетинился, готовый защищаться. Видимо, эта рана все еще кровоточила.       — Никто и не заставляет тебя отвечать.       — Ты ведь спросил. Что еще мне было делать?       — Не угождать всем подряд, например, — безжалостно отрезал Эндрю, нарочито громко отхлебывая кофе.       Гримаса возмущения исказила лицо парня, который оскорбленно замер, будто бы не в силах выбрать наиболее удачную колкость в ответ.       — Откуда такие познания о моей жизни, о которой ты понятия не имеешь?       — Это все выводы из твоих слов, — беспечно пожал плечами блондин.       — Каждому моему действию есть причина, — не согласился Нил.       — Сам себе их придумал?       — Так, — прервал его Джостен. — Сколько тебе нужно денег для ужина? Отдам тебе все сейчас, и мирно разойдемся.       — Мне не нужны твои деньги.       Парень, уже выворачивающий свои карманы в поисках купюр, резко замер. Искреннее непонимание захлестнуло его, заставляя все больше хмуриться.       — А что тебе нужно тогда?       — Ты обещал мне обед и ужин, и пока что я получил только одно.       — У меня нет никакого желания встречаться с тобой снова, так что либо возьми деньгами, либо…       — Либо ты расскажешь мне свою историю, и я закрою счет за ужин сам.       — Что?       — Я сказал, что ты угождаешь всем вокруг, ты же утверждаешь обратное. Убеди меня в этом. Докажи, что я ошибаюсь, — бросил вызов Эндрю, вальяжно откидываясь на спинку. Нил, скованный невидимыми цепями глубочайшего оскорбления, не имел другого выбора, кроме как смириться с немотой, позволяя воцарившейся тишине лакомиться его невыпущенными эмоциями. Голубые глаза полыхали огнем ярости, опасно прищуриваясь. Однако Миньярд не стал дожидаться, когда парень соберет рассыпавшиеся по сознанию слова в достойный ответ. Он шумно отодвинул стул и, бросив ухмылку в обиженное лицо, перед уходом оставил нахальное «До вечера», в глубине души сомневаясь, что встреча вообще состоится после такого.       Но надежда была.       В течение всего дня он неоднократно брался за книгу, желая дойти до долгожданной завязки, но так и не сумел сосредоточиться на тексте. Все мысли Эндрю были заняты парнем, чьи рыжие вихри волос струились по сознанию, терзая его душу снова и снова. Он едва не помял страницы библиотечной книги, крепко сжимая ее в руках, чтобы заставить себя вникнуть в сюжет, но все было тщетно. Интерес чужой личности безудержно манил его, завлекал своей загадочностью. И ему ничего не оставалось, кроме как следить за стрелкой часов, неумолимо долго плетущейся к вечернему времени. Джостен мог вообще не явиться на обещанный ужин, учитывая, насколько плохо закончился их обед. И блондин не знал, чего он хотел больше: встретиться с ним снова или выбросить из головы раз и навсегда.       Все решилось само собой, когда в его окно прилетел снежок, заставив стекла дребезжать от силы удара.       — Все не прекращаешь попытки убить меня? — вопрошал Эндрю, запирая дверь и оборачиваясь к ожидающему парню, который, хвала богам, был снова без снегохода.       — Ты бы мог так сказать, если бы я кинул сосульку тебе в лицо, — недовольно протянул Нил. Видимо, он все еще был подавлен их дневной перепалкой.       — Если бы ты разбил мне окно, я бы умер от холода. Но все-таки спасибо, что это не сосулька в лицо.       Джостен никак не отреагировал на его слова, предпочитая безмолвно развернуться и зашагать вперед по дороге. Дом, некогда принадлежавший обоим близнецам, а теперь только Эндрю, находился на окраине, и до ближайшего кафе нужно было пройти приличное расстояние. Весь путь они шли в некомфортной тишине, прислушиваясь к хрусту снега под ногами. Обычно блондина не тяготила молчаливая прогулка, но он знал, что именно он был причиной обиды, ощутимо витавшей в пространстве между ними. Подсознание бесновалось, требуя исправить ситуацию, разгладить хмурость чужого лица и вернуть голубым глазам прежний блеск озорства. Но он успел расковырять его рану, и отступать уже было некуда.       — И что ты решил? — подтолкнул он к разговору. — История или деньги?       — Сдалась тебе моя история? Просто поешь и отстань уже от меня.       — Хорошо. Ты снова подтвердил мою правоту.       — И каким же образом?       — Никто не обязывал тебя приходить в обед или даже сейчас. Но ты сам придумал себе проблему и из кожи вон лезешь, чтобы ее решить, даже если она приносит тебе дискомфорт. Опять-таки, пытаешься угодить. А учитывая, что я совершенно незнакомый тебе человек, дела там обстоят еще хуже, чем я думал.       Нил резко остановился. Он невольно укутался в куртку поплотнее, будто стараясь физически укрыться от острия чужих слов.       — Нет, — гневно выплюнул он. — Я просто стараюсь поступать правильно.       — Ты сам определяешь, как будет правильно.       — Какая великая цитата! А ты не слышал такую?.. Как же она звучала? Кажется, что-то вроде: «Не лезь не в свое дело».       — Никогда не слышал о такой. Но справедливости ради, это ты влез в мою. Можно даже сказать — въехал на снегоходе.       — Меня на него посадили.       — А ты и не подумал сказать «нет».       — Я могу сказать «нет», — запротестовал Джостен.       — Так почему же не сказал мне? Нужно было отказать еще в начале.       — Могу отказать прямо сейчас, раз ты этого так хочешь.       — Какая разница, чего хочу я? Ты слышишь себя? Я никто тебе и даже не ранен, чтобы ты чувствовал вину. Ты сам себя накручиваешь. Ты никому ничего не должен, тем более мне.       Эндрю мысленно уговаривал себя не распаляться, но его злило подобное поведение парня. В то же время он злился и на самого себя за то, что продолжал лезть во все это, прекрасно понимая, как его слова влияли на Нила. Но то ли чувство справедливости, то ли зарождающаяся симпатия требовали попытаться открыть глаза на очевидную истину, доказать ему, что он несправедлив к себе и растрачивает жизнь попусту. Миньярд и сам когда-то страдал от желания отплатить Би за дом, спокойное детство и за то, что она воссоединила его с Аароном. Понадобилось слишком много времени и несметное количество мучительно долгих осмыслений, чтобы понять, что он не должен постоянно расплачиваться за доброе отношение к себе. Женщина, заменившая ему мать, день за днем настойчиво вкладывала это в его голову. И теперь, увидев себя из прошлого в Ниле, блондину захотелось сделать то же самое. Только вот ему тогда понадобилось несколько лет, а сейчас время было ограничено.       Джостен обессиленно осел наземь от услышанного. Капюшон слетел с его головы под потоком ветра, и Эндрю с трудом удержался от того, чтобы надеть на него свою шапку.       — Ты не первый, кто говорит мне это, — признался парень, сжимая в руках горсти снега. Блондину пришлось присесть перед ним и сосредоточиться, чтобы различить в его слабом голосе слова. — Но я не могу иначе. Я и так делаю мало взамен на то, что они спасли мне жизнь. Как я могу отказать им в чем-либо? Разве это было бы честно?       — Они спасли тебе жизнь не для того, чтобы ты потом угождал каждой их прихоти, — осторожно ответил Миньярд. Взгляд его затуманился под натиском воспоминаний, когда Би говорила ему то же самое. — Ты заслуживаешь того, чтобы к тебе хорошо относились, не требуя ничего взамен.       Нил стал казаться совсем маленьким, сжавшись еще сильнее. Эндрю позволил ему обдумать прозвучавшие слова, а после отряхнул чужие руки от снега и потянул за собой, поднимаясь.       — Идем, — мягко проговорил он, скрывая рыжую копну под капюшоном, который он натянул чуть ли не до глаз, мерцающих бескрайней печалью.       — Куда?       — Накормлю тебя ужином.                     Остаток пути потонул в тихих раздумьях каждого. Казалось, что им нужна была эта передышка, даже если тишина по-прежнему оставалась далекой от комфорта. Эндрю разрывался между тем, чтобы отслеживать изменения на лице парня, и мыслями о том, что он соскучился по семейным вечерам с Бетси и Аароном. Нил погряз в собственных метаниях разума, судя по его рассеянному взгляду и тому, как он нервно жевал нижнюю губу. Но само его присутствие каким-то образом помогало блондину сгладить тоску по родным людям. Осознание этого одновременно дарило необходимое утешение, и в то же время пугало до дрожи в окоченевших пальцах. Миньярд незаметно покачал головой, будто пытаясь физически стряхнуть с себя эти мысли. Ему нельзя было привязываться к первому встречному. В особенности тому, кто должен улететь в скором времени.       Повинуясь теплым воспоминаниям, он повел Нила в ресторан, в котором они с Аароном отмечали все радостные события, начиная от приезда в Шпицберген. Эндрю наивно понадеялся, что парень попросит пойти в другое место, если ему не понравится здесь. Но это было явно опрометчиво. Понял он это по напряжению в чужих плечах, когда их привели к свободному столику и вручили меню.       — Что не так? — прямо спросил блондин. — Я же сказал, что оплачу счет.       — Разве это не дорого? Я и не рассказал тебе свою историю.       — Я услышал достаточно, чтобы привести тебя сюда. Но если хочешь, можем уйти и поискать другое место.       — Мы уже сели.       — И что? Мы еще не сделали заказ, если и уходить, то сейчас самое время.       Нил усиленно думал, обводя взглядом изысканно обставленное помещение.       — Будь честен.       — Это просто не то, к чему я привык. Чувствую себя немного не в своей тарелке, — признался он, прикрывая глаза.       — Хорошо, уходим, — спокойно ответил Эндрю, поднимаясь.       — Вас что-то не устроило? Можем пересадить вас за другой столик, — предложил обеспокоенный официант, уже шедший к ним, чтобы принять заказ.       — Мы не собираемся ужинать там, где по залу бегают тараканы, — брезгливо проговорил блондин, не обращая внимания ни на удивление Нила, ни на то, как округлились глаза официанта.       — Простите, сэр, но в нашем ресторане нет никаких тараканов.       — Вы обвиняете гостя во вранье? Я видел его своими глазами и уверен, что он тут не один. Отвратительный сервис, мы уходим.       Парни прошли к гардеробу, где им отдали их куртки, бесконечно извиняясь и обещая решить этот «неприятный инцидент» и тщательно проверить ресторан. А Эндрю продолжал жаловаться на чистоплотность заведения до самого выхода.       — Какие еще тараканы в гребаной Арктике? — спросил Нил, когда они оказались на улице. Блондин вновь надел капюшон на его голову так, будто это уже успело войти в привычку.       — И ты мне не веришь? Большой и черный, с восемью лапами.       — Тогда это уже паук. У тараканов обычно по шесть.       — Может и паук. Я был слишком раздосадован встречей с какими бы то ни было насекомыми в таком дорогом ресторане, чтобы выяснять его вид.       Парень прыснул от смеха, и Эндрю показалось, будто неподъемный груз слетел с его плеч, даруя ему долгожданную свободу.       — И как часто ты проделываешь такое? — спросил Джостен, сверкая искрами веселья в лазурных глазах.       — Могу еще, раз тебя это так веселит. Но не более, мне еще тут жить.       Нил покачал головой, продолжая улыбаться, а Эндрю пришлось отвернуться. С одной стороны, ему было тяжело оторваться от того, как улыбка осветила лицо парня, как он застенчиво прищуривался, морщил нос, усеянный веснушками; с другой же — это было невыносимо. Миньярд понимал, что если сейчас же не отвернется, то уже не сможет сделать этого, околдованный чужим очарованием. Он не без труда заставил свои мысли сменить направление, перебирая варианты кафешек попроще, где бы они смогли поужинать. Возможно, он задумался об этом слишком глубоко, а потому совсем не заметил, как Нил запульнул снежок в его спину. Эндрю ошеломленно обернулся, подмечая, что улыбка парня переросла во что-то более хищное, с пряной игривостью на уголках его губ.       — Я спас тебя, — самодовольно поведал Нил.       — От чего?       — На тебе сидел тот таракан, но можешь не переживать, я уже убил его.       — И где же его труп?       — От него и мокрого места не осталось.       Эндрю охватило веселье от простого ребячества, которого ему так не хватало с отъезда Аарона. План мести мгновенно замаячил в его сознании, растягивая губы в предвкушающей ухмылке. Но внезапно он сбросил абсолютно все эмоции, оставив лишь очевидный страх, запечатленный в широко раскрытых глазах, нацеленных на что-то позади Нила.       — Осторожно! — предупредил он.       Джостен молниеносно обернулся, испуганно озираясь в поисках опасности, но ничего не обнаружил. Он перевел непонимающий взгляд на парня и получил гигантским снежком, попавшим в самый центр его груди.       — Ай!       — Я же сказал тебе «осторожно».       — Я думал там что-то есть, придурок!       Он вооружился охапкой снега и стал атаковать блондина, даже не успевая формировать шары.       — Там был огромный таракан! — ответил Эндрю, уклоняясь от чужих бросков.       — Так я тебе и поверил!

***

      Они завалились в кафе, раскрасневшиеся, запыхавшиеся и полностью в снегу, от которого устали отряхиваться на пороге. Нил мягко смеялся, прикрывая глаза, а Эндрю невольно старался ловить взглядом каждый трепет медных ресниц.       Помещение было обычным, самым стандартным из подобных заведений, с бюджетными ценами и шумными толпами людей, пришедшими расслабиться в компании друзей. Меню не могло похвастаться изобилием блюд, фокусируясь на напитках и закусках, что не совсем подходило для ужина. Однако на Миньярда снизошло осознание, что он был готов отправиться в любое место, которое выберет Нил. А Нилу явно нравилось здесь. Его плечи потеряли былое напряжение, а глаза перестали нервно бегать из стороны в сторону. Больше всего ему полюбился потолок, увешанный гирляндами, имитируя звездное небо. Реализация очевидно отличалась от изначальной задумки, особенно если обратить внимание на провода, торчащие по углам, или на местами выгоревшие лампочки, которые никто не рвался заменить. Но Джостен, признавшийся, что чувствовал себя неловко в дорогущем ресторане, восхищался средним кафе так, будто они находились на каком-то космическом корабле. Это не было чем-то экстраординарным, но отчего-то бесконечно тормошило и без того потрепанные края самоконтроля Эндрю.       — О, тут так дешево, — удивился Нил, рассматривая порванную по углам бумагу, на которой было напечатано меню.       — Даже твой кошелек справится с этим.       — Нет уж, давай сам. Тебя за язык никто не тянул.       — Будешь мстить за обед?       — Да, — ответил он, просто чтобы побыть засранцем.       На деле парень ограничился куском черничного пирога и горьким американо, отчего Эндрю пришлось самому выбирать хоть что-то, похожее на еду.       Абстрактные разговоры на отвлеченные темы прерывались шутками и колкими комментариями, поселившими необъяснимое тепло в груди блондина. На протяжении всего вечера он неоднократно обжигался мыслями о том, как сильно ему хотелось сцеловать чужую улыбку, но тревожный шепот рациональности съедал изнутри, убеждая его, что это невозможно.       Парни намеренно избегали прежней темы, не желая разрушать хрупкое перемирие между ними. Но в один момент Эндрю заметил, как Джостен снова начал терзать свою несчастную губу, покусывая ее едва ли не до крови.       — Говори.       — Для чего тебе нужна была моя история?       — Мне показалось, что она похожа на мою.       — О, сомневаюсь. Это не то, что происходит каждый день, — поведал Нил, непроизвольно поморщившись.       — Может быть. Я могу рассказать, сравним с твоей.       — Ты тоже ничего не делаешь просто так!       — Просто так — нет. Но я и не заставляю себя, если чего-то не хочу. В этом принципиальная разница.       Парень опустил взгляд на царапину на столе, которую поглаживал подушечкой пальца последние несколько минут. Он бесконечно хмурил брови, глубоко задумавшись. Миньярд практически мог слышать кряхтение шестеренок, с трудом встающих на нужные места в его голове. Переосмысление жизни, очевидно, занимало много времени, но терпение блондина неминуемо иссякло уже через минуту.       — Помочь? — предложил он.       — С чем?       — С твоим самоанализом. Есть несколько вещей, которые ты точно должен делать, но я уверен, что ни одна из них не приходила тебе на ум.       — Например? — прищурился Нил.       Эндрю поднял руку на уровень его глаз и стал показательно загибать пальцы, монотонно перечисляя:       — Ты должен перестать быть идиотом и мучеником. Должен начать думать о себе и в первую очередь ценить собственные желания. Должен понять, что ты не обязан быть удобным для других. И должен перестать быть идиотом.       — Почему пункт про идиота повторяется два раза?       — Чтоб наверняка, — хмыкнул блондин. — А вообще я рассчитывал на нормальный ужин в том ресторане, но из-за тебя нам пришлось прийти в эту забегаловку. Теперь тебе придется встретиться со мной снова, чтобы загладить неприятный осадок.       — Что? — опешил Джостен, никак не ожидавший подобного. — Это ты предложил уйти оттуда. И что значит «загладить неприятный осадок»? Мне снова придется потратить на тебя кучу денег, которых у меня даже нет?       — Да.       — Нет!       — Почему?       — Я не рассказал всего, но я открылся тебе, поделился переживаниями, о которых не знает даже мой единственный друг. Ты не можешь использовать это против меня. Сначала ты говоришь одно, усыпляя мою бдительность, а потом резко переобуваешься, манипулируешь моим чувством вины и пытаешься нажиться на мне? — на одном дыхании проговорил парень так, будто пытаясь уместить все свое возмущение в последние секунды жизни. Он машинально сжал кулаки и отодвинулся подальше. До последнего не верилось в то, что блондин действительно сказал это. Джостену казалось, что они только-только приблизились к пониманию друг друга и проведут остаток вечера в безмятежном веселье и комфорте.       Выражение лица Эндрю было ровным на протяжении всего гневного монолога. Лишь спустя время, когда Нил уже был на низком старте для второго круга высказывания всего, что он думал о нем, парень самодовольно ухмыльнулся.       — Готово, — объявил он. — Попробуй это со своим другом, как вернешься домой.       Джостен ошеломленно замер.       — Оу, — сказал он и замолк, не находя нужных слов. Постепенно пелена возмущения, окольцевавшая голубую радужку, покорно уступила под гнетом неминуемого осознания. — Это было наглядно, — признал парень, облегченно выдыхая.       — Но в следующий раз не трать время на объяснения. Нет — значит нет.       — Хорошо?       — Ты меня спрашиваешь?       — Утверждаю? — сказал Нил, но снова непроизвольно использовал вопросительную интонацию.       — Так утверждай.       — Хорошо! — рассмеялся он. — Из тебя получился бы неплохой тренер личностного роста.       — Я тебе не по карману.       — Ну, вообще-то, учитывая твой рост, ты как раз таки по карман мне.       Эндрю обвел его невпечатленным взглядом, что только больше раззадорило парня, который уже смеялся вовсю.       — Ты сам-то едва ли с пенек, — буркнул блондин.       Безмятежность, ненадолго отлучившаяся из-за инцидента чуть ранее, вновь вернулась в душу Нила. Плечи его расслабленно опустились, а лазурный блеск в глазах зацементировал бескрайнюю благодарность, для которой не находилось подходящих слов.       — Не смотри на меня так. Это элементарные вещи, — изрек Миньярд, будто читая его мысли.       — Однако я о них не знал.       — Просто ты — идиот.       — Если бы ты не повторял это так часто, я бы, может быть, согласился на еще одну встречу, — сказал Джостен, перебрасывая очевидный намек на сторону Эндрю. Оставалось лишь выяснить, отобьет ли он его подачу или допустит гол.       — Ты не станешь менее идиотом, даже если мы начнем жить вместе, — ответил Эндрю, с силой уперев пятки в пол, чтобы сместить свое внимание на это действие. Он старался изъясняться как можно короче, не доверяя своему рту, которым внезапно завладело сердце, отчаянно желающее очередной встречи с парнем. И явно не одной.       — Можем проверить, — беспечно пожал плечами Нил, будто совершенно не уловив ни истинного смысла их обсуждения, ни того, как громко клацнул зубами блондин, резко сжимая челюсть.       Он судорожно вдохнул, по крупицам выстраивая привычный ему фасад непоколебимости, давно давший трещину под натиском Нила.       — Это не стремление поумнеть, тебе просто негде жить.       — Да, и я хочу использовать тебя, чтобы хоть немного сэкономить, пока я здесь, — фыркнул парень, а Миньярд ненадолго отлучился из собственного тела.       Какая-то часть разума, немыслимым образом оставшаяся хладнокровной, истошно кричала об опасности, выдвигая бессчетное количество сигналов. Он с трудом собрал себя воедино после отъезда Аарона и даже по прошествии двух месяцев жутко тосковал по его обществу. И если он продолжит в том же духе, ему придется пройти через все это снова, когда настанет время прощаться с Нилом. Бездонная пропасть зияла ужасающей пустотой на конце его пути, но Эндрю был не в силах убрать ногу с педали газа. Он ничего не мог поделать с безграничным желанием забыться в парне, даже если их время было так жестоко ограничено.       — Во сколько ты встаешь? — резко спросил он, игнорируя любые предупреждения, мигающие красным в его голове.       — Я ворочаюсь всю ночь, пытаясь уснуть. Шестичасовая разница во времени дает о себе знать.       — Хорошо, приходи к двум ночи. Я покажу тебе красоту, за которую не нужно платить.

***

      Эндрю беспомощно томился в мучительном ожидании. Он даже пытался заставить себя уснуть, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, и, самую малость, желая приблизить их встречу. В какой-то момент уставший разум все же соизволил дать ему передышку, погружая в красочные фантазии. Парень проснулся в первом часу ночи, чувствуя себя так, будто даже не слышал о сне последнее тысячелетие.       Учитывая то, куда они собирались, одеться нужно было как можно теплее, однако он неосознанно выбирал более презентабельные вещи, которые не могли похвастаться плотным материалом, способным согреть. Осознание того, что же он делал, снизошло с отрезвляющей резвостью, отчего Миньярд раздраженно отбросил выбранную одежду и потянулся к старым, но до жути теплым болоньевым штанам. Это правильно и, самое главное, — тепло. Но парень успел просунуть всего одну ногу, прежде чем помял в руках шуршащую ткань, а после смиренно прислушался к беснующейся гордости и решил вернуться к изначальному варианту. Его неистово раздражало все: собственное поведение, напоминающее влюбленного подростка, нервы, неспособные успокоиться, и сердце, бесконечно выстукивающее чужое имя.       Эндрю терялся, не зная, за что браться. Он был сонный, уставший и не мог понять, почему же настолько нервничал, а потому достал телефон, желая написать брату, который уже должен был быть на ногах, собираясь на утреннюю смену. Вы: …       Сообщение мгновенно потеряло голубую рамочку, став прочитанным, отчего Эндрю облегченно выдохнул. Даже если бы он никогда не признал этого вслух, он нуждался в поддержке брата.

Неудачная ксерокопия:

я здесь

а ты почему здесь?

ночь на дворе

Вы: кратко описываю ситуацию, чтобы понять, почему я так нервничаю. есть парень, которому я собираюсь показать выступ. тот самый, где даже ты не был. но он улетает меньше чем через неделю. у тебя есть право на 3 вопроса.

Неудачная ксерокопия:

так

ТАК

1) сколько вы уже знакомы?

Вы: день.       Три точки, оповещающие о том, что собеседник печатает, то затухали, то появлялись вновь, еще больше тревожа оголенные нервы Эндрю. Изначально, в его мыслях, все звучало достаточно логично, однако, начав описывать это брату, парень понял, насколько глупо он выглядел. Ему не стоило даже начинать это.

Неудачная ксерокопия:

2) он настолько классный или просто был первым, с кем ты заговорил за все это время?

      Блондин поморщился, ускоренно осмысляя свою жизнь за прошедшие два месяца. На самом деле оба варианта подходили его ситуации, но он не желал соглашаться со вторым. Ему ведь приходилось общаться на работе. И «оплата картой», брошенное кассиру, когда он закупался продуктами, должно было считаться. Значит, второй вариант можно было смело отмести. Тогда Эндрю задумался о Ниле. Был ли он классным? Вряд-ли. «Классный» явно не то слово, которым можно было бы его описать. «Красивый», «интересный» или даже «интригующий» подошло бы куда больше. Вы: и то и другое в равной степени.

Неудачная ксерокопия:

2,5) это попытка скрасить одиночество или ты хочешь впечатлить его?

      Парень прикрыл глаза, тяжело вздыхая. Он надеялся на первое. Ничего на свете он не желал так сильно, как по-настоящему верить в то, что на самом деле просто убивал время, пытался прогнать скуку, ненадолго скрасить одиночество, в конце концов. И он сможет без проблем выкинуть из головы этого Нила и никогда больше не вспоминать о нем, как только тот улетит.

Неудачная ксерокопия:

очень плохо, что ты так долго отвечаешь на это

я правда рад, что ты хотя бы не забываешь как разговаривать с людьми

но

Эндрю

ты уверен в том, что делаешь?

он улетит

Вы: я знаю.

Неудачная ксерокопия:

знаешь, что делаешь?

Вы: знаю, что улетит.       В порыве злости на собственную глупость, он смахнул приложение и уже хотел выключить телефон, желательно отбрасывая его как можно дальше от себя. Но затем до него дошло, что последнее сообщение выглядело слишком жалким, и, чтобы не разрывать душу Аарона, он решил дописать. Вы: я к тому, что я отдаю себе в этом отчет. отпишусь позже.       Телефон задрожал, бесконечно вибрируя от несметного количества сообщений, которые мгновенно посыпались от брата. Миньярд смиренно открыл диалог вновь и выцепил последние слова Аарона из того полотна, что тот успел накатать за прошедшие секунды.

Неудачная ксерокопия:

если он разобьет тебе сердце, я разобью ему лицо!!!

      Парень не стал ничего отвечать.       Оставшееся время он только и делал, что подгонял взглядом минутную стрелку, натужно ковыляющую по циферблату. Как только часы пробили долгожданные два ночи, Эндрю нетерпеливо накинул куртку, повязал на шее шарф Аарона и вышел на крыльцо.       В нескольких метрах от ступенек Нил уже замахивался, чтобы бросить снежок в его окно.       — Ты его разобьешь такими темпами.       — Да ладно, это же не сосулька, — оправдался он, выбрасывая подготовленный снаряд в его естественную среду обитания.       Эндрю просканировал внешний вид парня, в котором ничего не изменилось: та же тонкая куртка, непредназначенная для долгих прогулок по арктическим просторам, и слишком очевидное отсутствие шапки под капюшоном. Блондин мысленно закатил глаза и, махнув рукой, зашагал обратно в дом. Нил потерянно последовал за ним и замялся на пороге, сомневаясь, проходить ли дальше.       — Как ты вообще добрался в таком виде? — послышался голос парня, приглушенный расстоянием.       — Меня подвезли. Мы куда-то идем или что мы вообще делаем?       — Да, и ты одет не по погоде, — поведал Эндрю, возвращаясь с охапкой вещей.       — Так ты даже не намекнул, где эта красота.       — На улице. И я не собираюсь откачивать тебя, если ты замерзнешь где-то по пути.       Джостен хмыкнул и, на удивление, без споров вжикнул молнией куртки, чтобы утеплиться предложенной кофтой. Он натянул вязаную шапку и демонстративно развел руками, как только был полностью укомплектован к прогулке. Эндрю кивнул и прогнал его прочь, в последний момент успевая захватить запасные перчатки.       Дорога не была близка, но блондин не желал разрушать атмосферу безлюдной ночи грохотом снегохода. Нил, казалось, думал так же, всем телом излучая вибрирующее воодушевление, сконцентрированное в его резвых шагах чуть ли не вприпрыжку.       — Ты слишком бодр, — недовольно протянул Эндрю.       — По моим часам сейчас 8 вечера.       — Ты был бодр и когда заходил, чтобы заплатить за мой обед.       — Тогда было 7 утра. Я всегда на ногах в это время.       — Отвратительно, — сморщился блондин, намеренно игнорируя веселое фырканье.       Нил все не унимался, пытаясь разузнать, куда же они идут, но натыкался лишь на непробиваемую стену загадочного молчания. Всю дорогу Миньярд размышлял, насколько высоким будет процент его сожаления в будущем. Выступ, которым он кратко обозначал излюбленное место на западном побережье, стал его отдушиной с той самой минуты, как только он добрался до него. Блондин ничего не скрывал от Аарона и даже предлагал привести его, показать истинную красоту Арктики, но как-то не сложилось. Теперь же он направлялся туда с парнем, с которым знаком всего день. На мучительно грызущий вопрос «Почему?», к его гигантскому сожалению, у него не было ответа.       Вскоре они добрались до замерзшего озера, по которому Эндрю переправлялся на лодке в летние месяцы. Сейчас же ледяное покрывало отказывалось поддаваться ударам весла, и поэтому им пришлось идти в обход по тропе, протоптанной им самим. Это было труднее, дольше и менее увлекательно, но явно безопаснее.       — Это твои следы? — спросил Нил, неугомонный.       — Да.       — Ты скажешь мне, куда мы идем?       Немного посомневавшись, Эндрю все же решил признаться:       — В мое место силы.       — И оно настолько красивое?       — Да.       Блондин был немногословен. Крутой подъем высосал оставшиеся силы, которыми и без того лакомилось безудержное волнение. Ему казалось, что он делился самым сокровенным, дерзко распахнул двери своей души, боязно ожидая неминуемого разочарования. Постепенно начинало светать, приоткрывая умопомрачительный вид на Северо-Атлантический океан, но это не то, что Эндрю хотел показать.       Нил любопытно озирался по сторонам. Туманная дымка еще скрывала переплетение неба и океана на горизонте, а потому парень зацепился за молчаливые скалы позади, где еще спали непотревоженные птицы. Он уловил странное настроение блондина и всячески пытался развеселить его.       — Это все, конечно, очень романтично, но если ты хотел показать мне звезды, то надо было выходить чуть раньше. Теперь их не видно, — сказал он, посмотрев на небо, постепенно очищающееся от сумерек.       Эндрю обвел его невпечатленным взглядом и ничего не сказал, нервно выжидая.       — Да ладно, не расстраивайся. Здесь все равно красиво. Особенно мне нравится, что здесь тихо и нет никого. Конечно, разноцветные дома тоже классные, но в центре все-таки слишком много туристов. От этого быстро устаешь. Даже я, который тут всего на неделю. Ты так вообще, наверное. Я не говорю, что ты нелюдим, но чем-то подобным все равно веет.       Он беспечно болтал обо всем и сразу, думая, что тем самым сможет отвлечь парня от его угрюмых дум. Эндрю же все пытался выцепить колебания по-прежнему неизменного горизонта.       — Ты настолько подавлен, что даже не скажешь мне, что я много болтаю? — весело спросил Нил, но после улыбка сошла с его лица, и он вмиг стал серьезным. — Извини. Это было очень важно для тебя, да? Ничего страшного, правда. Тут действительно красиво. И бесплатно, как ты и обещал.       Сердце подало сигнал.       Эндрю перевел взгляд на небо.       Время настало.       Мелко дрожащие руки схватились за чужую куртку и развернули парня в нужную сторону.       И Нил ахнул от изумления.       Горизонт все еще был сокрыт под туманной пеленой, но в самой дали блеснул первый солнечный луч, осторожно пробуждая рассвет из глубин его сна. Волны, застывшие в молчании ночи, вздрагивали одна за другой, постепенно проникаясь дыханием нового дня.       Прошла минута, претендующая на вечность, и вскоре показалась спинка восходящего солнца, разлившая по небосводу палитру нежных красок. Эндрю привычно замер от красоты, которую ему посчастливилось открыть для себя однажды. Прошло два года безмолвных наблюдений, но неподдельное восхищение накрывало его с головой каждый раз, когда он был здесь. Только спустя время парень опомнился, что был не один. Он стоял позади, а потому не мог видеть лица застывшего Нила. И тогда он сделал шаг, чтобы все же взглянуть на чужие эмоции.       Ни о чем больше он не сожалел так сильно.       Даже красота просыпающегося мира не могла сравниться с тем, что он увидел сейчас.       Золотисто-алые лучи тихо зарывались в непослушную медь торчащих из-под шапки волос. Глаза, подобно океану перед ними, будто светились ярче, хороня блики золота на дне лазурной радужки. На мягком изгибе слегка приоткрытых губ застыла улыбка, кричащая о непостижимой нежности. Это было незаконно. Грешно.       Равнодушное солнце продолжало карабкаться по небесному простору, не обращая внимания на двух безмолвных наблюдателей. Нил был не в силах оторваться от чарующего зарождения нового дня. А Эндрю не мог насытиться его восторженным видом, который тысячу раз переплюнул все рассветы, что он видел в своей жизни.       Джостен вернулся в реальность первым. Его взгляд истошно кричал о многом, так громко и быстро, что блондин даже не успевал разобрать. Это было невыносимо. Он мгновенно отвернулся на белоснежный антураж, желая дать себе необходимую передышку.       — Не смотри на меня так. Я всего лишь показал тебе солнце, а не подарил его, — недовольно проговорил он.       — Это потрясающе, — ответил Нил, завороженный лучами, вспыхнувшими на кромке медовой радужки. — Ты дрожишь, — обеспокоенно произнес он, то ли утверждая, то ли спрашивая.       — Это не от холода.       — На самом деле и я дрожу.       — Нет, это не так.       — Ты бы заметил, если бы наконец посмотрел на меня, — хмыкнул парень.       Стараясь быть незаметным, Эндрю сделал глубокий вдох и вернул свой взгляд на чужое лицо, которое встретило его искренней безмятежностью.       — Можем вернуться, если тебе холодно.       — Нет, теперь мне тепло, — мягко улыбнулся Нил.       В один момент Миньярд стоял рядом с парнем, а в другой — бесконечно летел с того выступа, на котором они стояли, погружаясь в ледяную воду и задыхаясь от глубины собственных чувств. Его сердце было на расстоянии одного удара от полной остановки. До безумия хотелось остаться в этом моменте навечно, но нужно было остановить все это. И как можно скорее.       — Нам пора, — мрачно изрек блондин, уводя взгляд.       — Ты не хочешь этого.       — Но надо. Мне на работу сегодня.       — Хорошо, — потерянно согласился Нил.       Весь путь до дома Эндрю намеренно не смотрел на него, страшась того, что не сможет удержать рвущееся желание поцеловать его. Однако он не мог себе этого позволить. Отказаться от всего и пресечь любое общение в дальнейшем звучало рационально, логично и безопасно, но отчего-то жутко горчило в душе, оседая ненавистью к самому себе на болезненно бьющемся сердце.       Джостен неустанно комментировал свои впечатления, старательно разбавляя печальную атмосферу. Но даже он замолк, когда парни приблизились к ярко-красному дому. Молчание тяготило обоих, и никто не решался сказать что-либо первым. Блондин продолжал вариться в гневе на самого себя, и Нил, тяжело вздохнув, осмелился нарушить тишину.       — Спасибо, — едва слышно начал он. — Это действительно было потрясающе.       Он потянулся, чтобы отдать чужую шапку.       — Оставь, — прервал его Эндрю. — Без нее ты привлекаешь медведей.       — Разве они различают цвета?       — Лучше не проверять.       — На мне еще твоя кофта.       — Как раз хотел ее выкинуть.       Нил весело фыркнул. Ему очевидно не хотелось уходить, но и остаться он не мог.       — Хорошо, спасибо. И за все это, и за остальное, — вновь улыбнулся он, стараясь скрыть печаль, сковавшую бескрайнюю лазурь его глаз.       — Был рад помочь.       — Классно, что рассветы здесь так рано. Ты даже успеешь выспаться перед работой, если ляжешь прямо сейчас. Я, конечно, не знаю, со скольки там начинается твоя смена, но все же, — нервно болтал он по своему обыкновению. — Хорошо, я пойду. Если что, до встречи, Эндрю!       Миньярд проследил за тем, как Нил спрыгнул с последней ступеньки и с фальшивой резвостью поплелся вдоль дороги. Его рот старательно отказывался вторить словам «до встречи», оставленным без ответа, потому что парень не хотел врать, но и был не в силах проговорить прискорбное «прощай».       Ему пришлось приложить величайшие усилия, чтобы отвернуться и сделать шаг к своей двери, увеличивая расстояние между ними.       — Эй, Эндрю! — прозвенел голос Нила в отдалении.       Блондин рассеянно обернулся, не зная чего ожидать, а потому не успел увернуться от снежка, что в него бросили. Джостен заливисто рассмеялся и сорвался на бег. Горькое подобие улыбки сохранялось на лице Эндрю еще долгое время, пока фигура парня не скрылась за поворотом.

      ***

      Мысли о непостижимом терзали его до самого утра, не давая и малейшего шанса на сон. Телефон продолжал разрываться от сообщений и звонков, которые он игнорировал так долго, как мог. Однако Эндрю понимал, что ему нужен брат, и только его веселые речи могли утешить душу, окончательно лишившуюся надежды на счастье. Он пытался собрать слова в правильный порядок для адекватного сообщения, да так, чтобы это не выглядело слишком отчаянно и жалко.       После многочисленных неудачных попыток он все же сдался и решил позвонить.       — Гребаный засранец, я все утро не мог сосредоточиться, думая о том, что у вас там происходит! Но я рад, что ты позвонил мне вместо сообщения. Ну, так что? Что там у вас?       Родной голос разлился по душе блондина, усиленно латая раны его души и осторожно поглаживая рубцы на тоскующем сердце. Каждая интонация, знакомая до мелочей, звучала как заверение, что он на самом деле не так одинок, как чувствовал себя в последнее время.       — Эндрю? Ты здесь? Меня слышно вообще?       — Да, — ответил парень, ненавидя хриплую нотку, успевшую проскочить в одном коротком слове. Настроение Аарона тут же переменилось.       — Что случилось?       — Ничего, — излишне громко и тяжело вздохнул он, продышав свою досаду прямиком в динамик. Изначально он не хотел обсуждать Нила, желая просто раствориться в увлекательных речах Аарона, которые тот всегда приправлял забавными отсылками и несуществующими поговорками. Но внезапно парень почувствовал, что ему хотелось высказаться. Ему нужно было это сделать. Да и не было смысла храбриться перед собственным братом.       — В каком смысле?       — В прямом смысле этого слова. Ни-че-го. Я струсил. Не столько от самого момента, сколько от прощания в будущем, — проговорил он и думал, что остановится на этом. Но он отпустил себя и позволил себе излить душу, в мельчайших деталях описывая и внешний вид Нила, и его характер, особенности, напомнившие парню его самого. Эндрю пытался объяснить Аарону, чем же его зацепил турист, отличившейся от остальной массы горе-ученых, которые его обычно раздражали. И в то же время, рассказывая об этом, он и сам приходил к пониманию, почему именно он сумел заинтересовать его.       Нил манил легкой поступью своего взгляда, завораживал россыпью веснушек, будто бы бледнеющих с каждой их встречей от отсутствия солнца. Его мягкая улыбка вмиг преображалась во что-то острое, как только на ум приходила очередная хитрая затея или колкое замечание. Он был падок на ребячество, с удовольствием окуная и без того замерзшие руки в снег, чтобы не дать Эндрю победить в игре в снежки. Очевидно, что его прошлое хранит в себе немыслимое количество тайн, которые могут отпугнуть любого, но блондин зацепился за это, заинтересовался его историей. Сам Миньярд, наряду с Нилом, только учился понимать себя, жить так, как хочется, а не так, как кому-то нужно. И он, всего лишь на краткий миг, позволил себе помечтать о том, что они могли бы стать союзниками в битве с непредсказуемым будущим.       Дыхание неоднократно сбивалось, пока парень сыпал словами, будто время было ограничено, а ему нужно умудриться уместить все свои душевные терзания в последние минуты жизни. Аарон молчаливо внимал, вслушиваясь в хрипоту чужого голоса и посылая в ответ свои расстроенные вздохи.       — Это правильно, Эндрю, — заверил его брат, уловив конец рассказа. — Сейчас тебе может быть больно, но было бы больнее, если бы у вас там все закрутилось-завертелось, как белка на карусели, а потом он уехал. Это не трусость, а забота о себе. Ты сделал все верно.       — Белка в колесе, Аарон.       — Да пусть хоть игуана на велосипеде, не важно. Главное, что ты движешься в правильном направлении, думая о себе и желая уберечь себя от боли в будущем. Лично я горд слышать это.       — Что там с Элисон? — перебил его парень, крепко зажмуриваясь. Аарон уловил намек и поспешил перевести тему на свои возмущения.       — Ох, эта мегера передвинула мои часы работы! Не только мои, конечно, но всем как будто все равно. А мне приходится тратиться на такси каждый вечер. Если бы она еще платила в соответствии со своими требованиями…              Эндрю позволил себе хотя бы на время отречься от грызущих мыслей, растворяясь в голосе брата. Но они неизбежно настигли его вновь, как только звонок завершился. А затем следующим днем. И последующим. Блондин продолжал засыпать и просыпаться, тоскуя по жизни, которую не мог иметь; по парню, которого не смел хотеть. Свобода, подаренная маленьким островком на самом краю земли, перестала ощущаться как прежде еще после прощания с братом, а теперь и вовсе напоминала оковы прочной цепи, сковавшей его в мрачном одиночестве. Западное побережье так и не сумело подарить былое утешение, и даже звезды над головой, будто стали тусклее, рассеиваясь в пропасти отчаяния. А прощальный снежок, которым Нил попал по его груди перед тем, как бесследно исчезнуть, выжигал, казалось, саму душу, покрывшуюся вязкой паутиной разочарования.       Он сам выбрал остаться на архипелаге, и ему действительно было спокойно здесь. Миньярд не хотел уезжать: он не был готов променять полюбившийся снег на раскаленный асфальт, вновь задыхаясь от духоты. Однако начали закрадываться подозрения, что ему стоило уехать с братом, чтобы быть рядом со своей семьей. А временами его и вовсе накрывала злость на Нила, ворвавшегося в его жизнь и сумевшего заинтересовать всего за один день общения. Но больше всего он злился на самого себя, упрекая за уязвимость, за слабость, раздражаясь от того, что беспомощный взгляд продолжал печально выискивать знакомую куртку с нелепым брендом на всю спину.       Аарон без устали присылал ему тонну ободряющих сообщений, грозясь подключить тяжелую артиллерию в лице Бетси, если он перестанет отвечать вовсе. Эндрю не хотел тревожить ее, прекрасно зная, что та бросит все свои дела и прилетит первым же рейсом. Брат рвался сделать то же самое, но был остановлен ответной угрозой больше никогда не выйти на связь.       Блондин всеми силами имитировал свою прежнюю жизнь. Он заставил заткнуться неведомо откуда появившиеся чувства и, безрадостный, ходил на работу, старался больше общаться с коллегами, усиленно вчитывался в книги, увеличивал громкость телевизора, даже если оттуда, не переставая, вещали о приевшемся глобальном потеплении. Ему казалось, что он существовал в безжалостно затянувшейся полярной ночи, которая погрузила в кромешную тьму только его одного. Но по прошествии нескольких дней и в его мире блеснуло долгожданное солнце в виде вихря медных кудрей.       Миньярд, казалось, уже тысячу раз перепроверил опустевший кафе-бар, чтобы удостовериться, что все было в порядке. Он остался последним, вызвавшись убрать главный зал и запереть двери. Парень задержался у черного хода, мысленно подготавливаясь к дороге домой, — эта ночь была особенно холодна, грозясь разразиться бурей в ближайшее время. Обогнув здание, он замер, замечая Нила у главных ворот. Под светом одинокого фонаря тот стоял, переминаясь с ноги на ногу и обхватив себя руками в попытках согреться. Сердце, которому Эндрю все это время настойчиво внушал, что выдумал парня, отозвалось мимолетной болью и слепой надеждой, повелевавшей ему действовать, игнорируя беснующийся разум.       — Что ты тут делаешь? — воскликнул он с того места, где стоял, стараясь казаться настолько беспечным, насколько мог. Нил вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, машинально пятясь на безопасное расстояние. Эндрю шагнул под свет фонаря, скидывая с головы капюшон, и парень, узнав его, облегченно выдохнул и подошел ближе.       — Ох, это ты, — проговорил он, наполняя сумрак паром, который срывался с его губ на каждом слове. — А ты что тут делаешь?       — Работаю.       — Здесь? — удивился Джостен, оборачиваясь на двери. — Я бы зашел, если бы знал. У моего друга была встреча здесь, но я решил подождать его в соседней кафешке. Там было потише, — поведал он, прерывая свою речь гулким стуком зубов.       — Это не отвечает на вопрос.       — Просто он был на машине и обещал забрать меня. Но, почти отморозив себе зад, я думаю, что он все же забыл.       Миньярд был готов взорвать весь гребаный Шпицберген, лишь бы здесь стало хоть чуточку теплее, а после обязательно разорвать несносного друга Нила. Он услышал о нем достаточно, чтобы начать ненавидеть его всей своей сутью. Ему должно было быть все равно и на Нила, и на всех людей, что его окружают. Но он так и не смог убедить себя в этом.       — Почему ты сразу не пошел домой?       — Ключи только у него. Я решил немного подождать.       Эндрю раздраженно прикрыл глаза, но нетерпеливо распахнул их вновь, не желая растрачивать долгожданные секунды наедине с парнем на приевшуюся тьму, которой и без того было достаточно в последние дни. Внезапно, в небольшое расстояние между ними ворвался морозный ветер, высвистывая угрозы обморожения, если они не поспешат скрыться в тепле. Миньярд, охваченный неожиданно осуществившимися грезами, только сейчас заметил трепыхающиеся рыжие кудри, едва прикрывающие раскрасневшиеся уши.       — Где твоя шапка? — спросил он, балансируя на грани шока и строгости. А Нил потянулся к волосам, будто только сейчас вспоминая о своей непокрытой голове.       — Мы же были на машине, я подумал, что она не понадобится.       — Ты идиот.       — Есть немного.       — Где вы остановились?       — Сняли домик в южной части.       Блондин мысленно прикинул расстояние и тяжело вздохнул. Перед ним стоял немыслимый выбор, и он в очередной раз решил пойти на поводу у сердца.       — До моего дома ближе.       — Я не хочу тебя беспокоить.       — И тогда тебя побеспокоит пневмония, идем, — безотлагательно проговорил он и спешно зашагал в сторону дома. — Ты идешь?       Нил с сомнением оглядел удаляющуюся спину и вскоре нагнал парня, подстраиваясь под его темп ходьбы. Ветер неоднократно скидывал накинутый капюшон, а потому он перестал пытаться удержать его на месте, крепче хватаясь за собственные плечи. Он по-прежнему дрожал, неумело пытаясь скрыть то, как ему было холодно. Эндрю не выдержал и остановился. В лазури глаз плескалось непонимание до тех пор, пока блондин снимал с себя шарф и завязывал на чужой шее. Но когда он потянулся за шапкой, Джостен запротестовал.       — Это уже слишком, ты сам замерзнешь, — возразил он, уворачиваясь.       — Ты убьешься, когда узнаешь, какие тут цены на лекарства, — парировал Эндрю и все же надел на него свою шапку, натянув ее как можно ниже. Несносный ветер тут же подхватил блондинистые пряди, радуясь новой игрушке. Парень рефлекторно поежился, а Нил дрожащими руками потянулся за его капюшоном и, поправив, схватился за ворот, который пытался завернуть как можно плотнее.       — Держи вот так, — попросил он с отчаянием в голосе. Миньярд лишь кивнул, надеясь, что не было заметно того, как у него перехватило дух от их близости.                     Дом отозвался нетронутым уютом, который Аарон старательно создавал перед своим отъездом, и долгожданным теплом. Эндрю первым делом рванул кипятить чайник, а после достал самое плотное одеяло, которое у него только было, укутывая практически окоченевшего парня.       — Можно было бы сходить в душ, но сомневаюсь, что ты захочешь раздеваться в ближайшее время, — сказал он, помогая Нилу выпутать руки, в которые вручил дымящуюся чашку ароматного чая из хвои.       — Спасибо, — пропел Джостен, пряча благодарную улыбку в фарфоровой кромке чашки. Блондин устроился рядом и внимательно следил за краской на кончиках его ушей, выжидая, когда им вернется их натуральный цвет. Он включил телевизор, просто чтобы не сидеть в тишине, и действительно старался сосредоточиться на сюжете какого-то нового телешоу, которое не видел до этого. Однако все было тщетно. Нил и без того занимал все его мысли, а теперь, сидя на расстоянии вытянутой руки, и вовсе затмил собой весь остальной мир.       Спустя время парень отставил опустевшую чашку на журнальный столик и зарылся в одеяло как можно глубже. Лишь его торчащая рыжая макушка напоминала о том, что он был здесь, хотя Эндрю до последнего казалось, что это один из его сладких снов, который непременно разрушится под гнетом тяжелого осознания, как только прозвенит будильник.       — Полегчало? — спросил блондин, чтобы убедиться в реальности происходящего.       — Да, можно жить, спасибо.       — Ты — сплошная катастрофа, — поведал он, не зная, как угомонить метания собственного сердца.       — Ты говорил.       — Конкретно это — нет.       — Ну, я думаю, что это подразумевалось, когда ты тысячу раз называл меня идиотом, — фыркнул Нил.       — Хорошо, мозги еще не отмерзли.       Смешок потонул в ворохе одеяла, когда парень вновь заерзал, принимая более удобное положение. Долгое время они провели в молчании, которое было заметно комфортнее, чем в день их знакомства. Сердце отчего-то изнывало по Нилу, даже если тот находился совсем рядом. Эндрю всячески отвлекался происходящим в телевизоре, чтобы не позволять себе мечтать о том, как бы они проводили свои вечера, спасаясь от холода с помощью тепла их тел.       Он все еще был в процессе попыток уговорить свой разум думать о чем угодно другом, но только не об этом, когда Джостен стал выпутываться из одеяла.       — Что-то нужно? — спохватился блондин.       — Нет, ты и так сделал для меня многое, спасибо. Думаю, мне пора домой.       — Я забираю свои слова, ты все-таки отморозил себе мозг.       — Что? Почему? — растерянно спросил Нил.       — Там начинается буря, а ты полуголый собираешься добраться пешком в противоположную часть острова.       — Ну, вообще-то, я не полуголый. Да и что еще делать?       — Ты можешь остаться, — произнес парень, надеясь, что его слова не были пропитаны тем же отчаянием, которое он чувствовал.       — Я не могу злоупотреблять твоим гостеприимством.       — Ты не делаешь этого, потому что я — тот, кто просит тебя остаться.       Нил замер, будто окаменев от осознания, а Эндрю прикрыл глаза, выясняя, жалел ли он о сказанном. Никто из них не двигался, боясь разрушить и без того хрупкий момент.       — Мы можем поговорить? — едва слышно прошелестел Джостен спустя время.       — Да, — так же тихо ответил ему блондин.       — Я просто думал, что… Просто скажи мне честно, если ты что-то почувствовал и резко передумал потом.       Парень мгновенно распахнул глаза и ошеломленно уставился на тусклый ореол голубой радужки, окаймленный горькой досадой. Он поспешил развеять озвученные сомнения.       — Я не передумал, — заверил его Миньярд.       Нил нервно жевал нижнюю губу и заламывал пальцы, еще сохранившие мелкую дрожь.       — Тогда это я себе надумал всякого, извини.       — Нет, — возразил парень, обеспокоенный тем, что мог упустить нечто важное. — Я не передумал, потому что сразу был уверен. По крайней мере в том, что чувствую я. — Он глубоко вдохнул и, воззвав всю несуществующую в данный момент уверенность, твердо произнес: — Ты нравишься мне.       Явное неверие захлестнуло Нила, заставив оторваться от терзания собственной губы.       — Но тогда почему?       — Ты уезжаешь скоро.       — Я бы мог остаться, если бы ты попросил.       — Тебе холодно здесь.       — Мне и там холодно. Это не от температуры.       Эндрю обреченно откинулся на спинку дивана. Он чувствовал, что в его руки, наконец, вручили ключ от двери, в которую он все мечтал попасть. Оставалось лишь отпереть ее и узнать, что же за ней скрывалось все это время. Но парень боялся. Неизвестность пугала, скармливая ложные ожидания, о которые он уже обжигался, когда Аарон внезапно поделился тем, что устал от холода. И Эндрю прекрасно понимал, что Арктика не для всех.       Внезапно на краю сознания замаячила мысль, что, быть может, и ему самому тут не было места. Но тогда где оно? Его место? Он бывал во многих городах и странах и только на краю мира нашел долгожданное спокойствие. Но в последнее время его мучило осознание, что все это было лишь временным самовнушением. Безнадежность преследовала на каждом шагу, снова и снова напоминая ему, что он был совершенно один. И в то же время, созваниваясь с Аароном, переписываясь с Бетси, он каждый раз чувствовал вину перед ними и мысленно извинялся за то, что не был достаточно удовлетворен своей жизнью и счастлив, хотя они дали ему все для этого.       — О чем думаешь? — позвал его Нил, осторожно выволакивая из горьких мыслей.       — Ты захочешь домой однажды.       — На самом деле у меня нет места, которое я мог бы назвать домом, но ты прав. Я не могу гарантировать, что останусь навсегда. Но это не мешает мне задержаться здесь на какое-то время, и… Мы могли бы попробовать? Возможно, ты сам однажды скажешь мне, что я тебе надоел.       Миньярд боролся с самим собой, сгорая от беснующегося пламени желания и дрожа от студеного страха перед шатким будущим. Он не хотел испытывать боль, казавшуюся неизбежной, но сердце истошно кричало ему о необходимости соглашаться, хотя бы попробовать. В это время Нил протянул руку, то ли предлагая вместе шагнуть навстречу чувствам, то ли демонстрируя табун мурашек, скачущих по его запястью. У Эндрю даже не было сил попытаться скрыть уязвимость, исходящую от него ощутимыми волнами. Он смотрел на парня перед собой, но перед глазами назойливо мельтешила нить, соединяющая надежду с тревогой. Именно Джостен был тем, кто протянул ему нож, на острие которого маячило обещание о долгожданном освобождении.       — Ты надоел мне еще в первую минуту нашего знакомства, — в фальшивом раздражении произнес Эндрю, с отчаянием утопающего хватаясь за его протянутую руку. Нил ободряюще улыбнулся, ослепляя невозможной нежностью. И эта улыбка выглядела до того правильно, будто его лицо было предназначено лишь для нее.       В этот же самый миг заворожившие разум сомнения пали, оглушительно разбиваясь вдребезги.       — И куда мне теперь стремиться? — спросил Джостен, усиливая хватку и подползая ближе.       — К ненависти. А ты очень близок, поэтому путь будет недолгий.       Миньярд тянул его на себя до тех пор, пока парень не обустроился на его коленях. Алый контур мягких губ, терзающий его сознание каждую ночь, был донельзя близко и в то же время чудовищно далеко.       — Я собираюсь тебя поцеловать, — предупредил Эндрю, прислушиваясь к неизбежному краху своего самоконтроля.       — Я жду этого с гребаного рассвета, — ответил Нил и нетерпеливо потянулся первым, соприкасая их нуждающиеся улыбки.       Мир вокруг них мгновенно трансформировался во что-то фантастическое, останавливая время и стирая очертания реальности. Эндрю сцеловывал каждое непроизнесенное вслух слово, таившееся в неуверенной рыжей голове. Он чувствовал, как искрился изнутри, будто всю жизнь только и делал, что питался оголенными проводами, которые теперь зарядились электричеством Нила. Его рука пробралась вверх и зарылась в пламенные волосы парня, путаясь меж непослушных кудрей. Ни одна, даже самая красочная, фантазия не могла сравниться с тем, как это ощущалось на самом деле.       Джостен удовлетворительно промычал, прильнув к нему всем телом. Невесомо, едва касаясь, он проводил по плечам блондина, в которых сквозило неощущаемое до этого напряжение. И тело, не знакомое с подобной лаской, отчего-то тут же расслабилось, доверяя чужим рукам, обещающим нежность.       Они целовались напористо — так, будто пытались доказать друг другу, что оба заслуживали той жизни, о которой даже боялись мечтать. Настойчивое переплетение языков превращалось в оружие, вселяющее уверенность в том, что они сумеют противостоять непредсказуемому будущему.       Эндрю был готов упасть, даже не проверяя высоту, не всматриваясь в то, что поджидает его там, на самом дне. А Нил прижимался к нему всем своим телом как можно ближе, тем самым будто бы говоря, что даже если у него не получится удержать, то он непременно рванет вслед за ним.       Никто не желал прерывать долгожданный поцелуй ближайшую вечность, но заканчивающийся кислород внес свои коррективы, отстраняя парней друг от друга.       — Как же ты бесишь, — задыхаясь, проговорил блондин.       — Ничем не могу помочь, — усмехнулся Нил, улыбаясь так ярко, что Эндрю почувствовал себя неуязвимым перед всеми полярными ночами, что им предстоит прожить. Теперь ему было плевать, пусть хоть солнце никогда не поднимется или вовсе затухнет. Теперь у него было свое. Личное.       Возможно, однажды Нил устанет от холода и решит покинуть Арктику. А быть может, и блондин в один момент поймет, что дальше им не по пути. Вариантов развития событий — сумасшедшее множество, ведь будущее непредсказуемо. Но Эндрю не собирался обрекать себя на одиночество только из-за страха перед ним. Ведь он и без того потратил слишком много времени на поиски места, которое мог бы назвать своим домом. Отныне ему хотелось позволить себе поддаться чувствам. А они, к слову, на самом краю его подсознания, едва слышно шептали, что дом не ограничивается местом жительства. Это также человек, обнаживший свою душу перед ним, готовый протянуть руку и составить компанию на пути к освобождению.