Побег от Куросаки-куна

После окончания битвы с арранкарами прошло больше недели. Девять дней, если говорить точнее, утекло с возвращения в родной город. Почти не разрушенный, что к счастью. Впрочем, этот факт Иноуэ особо не радовал: стоило вернуться домой, оказаться вновь в одиночестве, как страхи минувших сражений нахлынули волной. Когда её держали в той холодной комнате с одним диваном и кофейным столиком, происходящее вокруг казалось неизбежным и сожалений по этому поводу не было, поскольку самое главное — защита друзей — было обеспечено хотя бы на короткое время. Улькиорра к своей заточенной относился внимательно, можно даже сказать хорошо, для такого, как он. Но теперь, в стенах старого дома, ей чудились насмешки тех девчонок, что избили её из непонятного чувства ревности. Вот-вот и из-за угла выглянет блондинка, захочет выместить на ней всю злость и обиду, задушит, приставив к стене или убьет атакой зеро, подкравшись со спины. Было так много вариаций их издевательств, способов навредить, что шорохи штор от ветра постепенно начинали пугать. В собственной комнате она не могла найти покоя, а походы в ванную вечером стали настоящим испытанием для психики. Мозг из последних сил внушал волнительному сердцу, что всё в порядке и боятся нечего, однако вскоре его заверения стихли, уступая место нервным оглядкам по сторонам. У Орихиме было пару дней на восстановление, их она провела взаперти, выходя исключительно за продуктами. И даже время готовки, приносящее ранее бодрость и удовольствие, превратилось в суетливую нарезку и проверку готовности на автомате. Весь интерес пропал вместе с удовольствием от пищи, да и есть особо не хотелось. На задний план отошли даже любимые сладости, которые теперь на вкус были с какой-то горечью, вместо сахарной глазури. Вернувшись к учебе, она надеялась расслабиться, отпустить переживания и отдаться в руки повседневных забот школьницы, снова стать отличницей и проводить время за обедом с Тацуки. Чтобы как раньше. И первое время всё шло отлично, вплоть до момента, пока она не встретилась глазами с Чадом и квинси, переступив порог класса. Можно было предположить, что они будут здесь, нужно было подготовится к этому, стоило хотя бы представить их первую встречу после тех событий. На душе неспокойно, а парни смотрят на неё практически весело: Садо еле заметно улыбается, повернувшись к ней, а Исида кивает и поправляет очки, приковав зоркий, но достаточно мягкий, взгляд к её фигуре — в своем репертуаре. Это ведь ей присуще здороваться в голос, приветственно махать рукой и улыбаться. Несмотря на лёгкий мандраж, день прошел неплохо: учительница была рада снова увидеть её за партой, Чизуру практически задушила в своих объятиях, а Тацуки грозилась прибить при первом удобном случае. Удивительно, но многие люди заметили её отсутствие и теперь спрашивали, что же с ней приключилось. Пришлось придумать какую-то нелепую отмазку, параллельно чувствуя недоверие лучшей подруги. Рано или поздно всё придется прояснить, рассказать правду и более не мучить себя отговорками. Новая назревающая проблема маячила на горизонте, расшатывая и без того неустойчивые нервы. Тем не менее, день прошел вполне сносно. Только первый, поскольку на второй пришел Курасаки. Если раньше его присутствие поднимало настроение, то теперь знакомое рецу в непосредственной близости заставляло тело напрячься, словно в ожидании опасности. Его рыжая, такая яркая и выделяющаяся в толпе, макушка буквально выдернула из мыслей, оборвав все планы. Хотелось покрепче схватить портфель и сверкать пятками по направлению к выходу. Ситуацию спасла Арисава, буквально тащив подругу по коридору и приговаривая что-то о том, какая она стала нерасторопная. К несчастью брюнетки, стоило пересечь порог кабинета географии, как сопротивление возросло и в ход пошли байки о больном желудке, голове, почках и ногах. Орихиме настоятельно не намерена встречаться с Ичиго. Не здесь, не так, не сегодня. Но так уж сложилось, что рабочие места были совсем близко, а пройти и не обронить ни слова — верх невоспитанности. Хорошо, что девочки сидели в самом конце и можно поболтать с ними до начала урока. В голову закралась мысль попросить учителя о пересадке, желательно подальше от окна и на задние ряды. На зрение она никогда не жаловалась, так что преподаватель мог бы подсобить. Но вот оттянуть время звонка она никак не могла, потому пришлось тихонько занимать парту. И почему её место впереди, а не сзади? Так хотя бы была надежда остаться незамеченной. Пятьдесят минут урока тревога не покидала девичье тело, порой даже казалось, что в спине кто-то просверлил дыру. Оборачиваться она в любом случае не собиралась. С началом перемены пулей вылетела из класса, держа путь к женскому туалету: умыла лицо холодной водой, похлопала по щекам и отошла к окну, рассматривая текучие облака. Иноуэ замечательно относилась к Куросаки, любила его всем сердцем, но с недавних пор страшилась смотреть тому в глаза. Обрывки воспоминаний, резкие всплески адреналина в кровь при одном только упоминании, утробный страх, который сковывал тело, стоило подумать о карих глазах — градус повышался в зависимости от «мертвых» или «пустых» зрачков. Он определенно был мертв дважды и оба случая смерти отлично отпечатались в памяти. В миг, когда сердце разрывается от ужаса, печали и душевной боли, её руки лечили бездыханное тело. Во снах она не раз видела повторение тех жутких минут жизни, а порой и вовсе не могла ни чем помочь, оставаясь в темноте совершенно одинокой. Просыпаясь ночью от кошмаров, на лбу выступал холодный пот, а сухие губы глотали спертый воздух. Славный чай с мелиссой помогал не на долго — всего пару часов без сновидений. Сил снова испытать свою нервную систему на прочность не было совершенно, поэтому возвращалась к урокам, она смотря себе под ноги, с невероятным интересом рассматривая черные туфельки. Оставаться незамеченной выходило очень хорошо, за целый день не возникло ни одного случая, когда бы она не смогла увильнуть. Всё шло отлично до самого конца, пока Орихиме, спускаясь по лестнице, не услышала оклик. Голос явно принадлежал парню, который занимал огромное место в мыслях и сердце. Его «Иноуэ, погоди!» — прямо соль на рану, ещё и неудачная попытка скрыться за поворотом не увенчалась успехом. Собственно, она никогда не равнялась на скорость заместителя шинигами. Тем не менее, говорить с ним желание отсутствовало. И почему вообще именно здесь, на том самом месте, где когда-то она осмелилась поддержать его рвение отправится за Рукией в Сообщество Душ? — Иноуэ, — Ичиго остановился в метре, вынуждая повернуться, — что-то не так? — голос исказился от того, что он переводил дыхание и теперь звучал взволнованно. — Иноуэ? Ты решила избегать меня? — не увидев никакой реакции, предположил тот. И оказался прав. — Н-нет, что ты…просто сегодня такое настроение, извини, — не поднимая головы, она отрицательно замахала руками. — Тебе не о чем беспокоится, Куросаки-кун, уверяю тебя. И…мне пора, до скорого! Орихиме улыбнулась как никогда широко, закрыв глаза, что бы не видеть его и поспешила удалиться, стараясь не перейти на бег. В этот раз молитва была о том, что бы он ни в коем случае не решил последовать за ней. И он действительно не сделал этого. Недавно приобретенное умение понимать мотивацию противников в бою никак не переносилось на понимание обычных людей в обыденных ситуациях. Ичиго попросту не умел «читать атмосферу», как выражалась Карин, и считывать эмоции. Он вообще не славился своей социальной адаптацией, постоянно выстраивая некую стену в общении и удерживая всех на расстоянии вытянутой руки. Готовность защищать друзей жертвуя собой никак не противоречила отстранённости в поведении, однако в этот раз что-то было не так: его подруга на сто процентов соврала или недоговорила правды. Решила поберечь его самомнение? Так продолжалось ещё неделю. Иноуэ тщательно продумывала распорядок дня и маршрут, лишь бы не пересечься где-то в коридорах школы или на улице. И всё равно, как бы не избегала, чувствовала тяжёлый взгляд в спину. Порой он мерещился дома, в тенях комнаты, такой презрительный и колкий, но каждую ночь без исключений сопровождал её во сне. Иногда он умирал на руках, иногда погибал от рук слишком сильного врага, а иногда сам убивал её или, что было хуже, за неё. Образ раненного Урю тоже плотно закрепился в памяти и разум без промедления нашептывал: «Всё из-за тебя, во всех бедах виновата только ты. Видела, как он превратился в монстра с единственной целью — защитить тебя? А помнишь, как тебе стало страшно?». Она не могла забыть, пока мурашки бежали по телу, пульс учащался, а горло сдавливалось в приступе рыданий и всё повторялось из раза в раз. Из кошмара в кошмар. Тревога буквально следовала по пятам, вытекая в бессонницу и периодическую панику от одного только вида рыжих волос. Любовь к нему оставалась такой же искренней и чистой, ей всё ещё хотелось обнять и принести извинения за свое поведение, расплакаться и признаться в своей слабости, попросить прощение и за это. Орихиме чувствовала вину, когда в очередной раз замедляла шаг, что бы не догнать его, когда отказалась от совместного проекта, который предложила учительница, даже когда просто кивала на приветствие вместо привычной реакции. В последнем случае выручала Тацуки, взяв на себя ответственность здороваться с соседом. Периодически у друзей возникали вопросы, мол, как так, Химе, ты же всегда была дружелюбна по отношению к вечно хмурому парню. А в последнее время он хмурился ещё чаще — так сказала Арисава, потому что Иноуэ не смотрела на него всеми мыслимыми и не мыслимыми способами. Часики тикали, а успокоение так и не возвращалось. После очередной беспокойной ночи сон одолевал вымотанное тело во время занятий. Госпожа Мисато даже забеспокоилась здоровьем своей ученицы, зная её семейную трагедию и то, как бывает непросто подросткам справляться с проблемами взрослой жизни. Однако у отличницы, красавицы и просто умницы никогда не возникало проблем с тем, чтобы сверить счета за коммунальные услуги или выносить мусор строго в срок, готовить себе еду и следить за чистотой в доме. Единственной и непреодолимой проблемой сейчас был Ичиго Куросаки. Он занимал слишком большое количество её мыслей. Даже в момент, когда она ждала одноклассницу, с которой дежурила, и начинала убираться в кабинете. Его образ начал появляться в голове непроизвольно, вызывая испуг вперемешку с тоской: оказывается, игнорировать его существование чересчур для неё. — Орихиме, я хочу поговорить. И вот опять! Этот голос буквально преследует, не позволяет отвлечься или расслабиться, словно вынуждает думать только о нём. Это сводит с ума, доводя до ручки и трясущихся рук. — Нет. Хватит, прекрати, перестань, пожалуйста, — она сжимает мокрую тряпку, зажмурив глаза до белых разводов. — Что…? — Я устала, я больше не могу, пожалуйста, хватит меня мучить, — Иноуэ склоняется над ведром с водой и пытается думать о чем-нибудь другом, перебить голос в голове и твердо ощутить линолеум под коленками. Её плеча касается теплая ладонь, принадлежащая явно не малышке Мичиру и если так, то присутствие Куросаки ей не померещилось. Он был более чем реальным. Она удостоверилась в этом, когда с тихим вскриком дернулась на сто восемьдесят градусов, впечатавшись в стену и опрокинув на себя ведро. Ледяная вода окатила тело все во смыслах, буквально вынудив опомнится и в экстренном порядке вернуться к реальности. А та была жестокой: Ичиго склонился над ней, сжав челюсти и нахмурив брови сильнее обычного. Его рука замерла, в следующую секунду безвольно упав с плеча. От осознания прикосновения по девичьей спине пробежали мурашки, то ли страх, то ли стыд комком застрял в горле. В самом деле, происходящее не может быть действительностью. — Я, наверное, пойду, извини, — он отрешённо шагнул назад, не отрывая взгляда. Кажется, эта рыжая девушка только что сломала в нём что-то, заставив сердце стучать в ушах, а руки сжаться в кулаки. Такое поведение было крайне нетипичным, из рода вон выходящим и слишком пугающим. Он не рассчитывал, что она так просто забудет то, что видела на крыше Лас Ночес, но и не предполагал, что превратиться в ходячий кошмар. Отчего-то стало страшно подходить ближе, вдруг только навредит? У Ичиго был хронический комплекс защитника, это задевало абсолютно всех, но близких в особенности, поэтому сейчас, когда он сам был причиной испуга, это било по больному. Его не учили защищать от самого себя. Возможно ли это вообще? — Не хотел тебя пугать или мучить, — последнее слово парень выдавил из себя силой. — Прости. Кажется, приносить извинения он начинал от нервов и безысходности, что сковывали по рукам и ногам, когда он смотрел, с какой частотой вздымается женская грудь и как побледнело лицо. Это просто отвратительно. Ичиго ненавидел себя за то, что довел человека до состояния паники одним своим голосом. Иноуэ была той, кто всегда улыбалась, подбадривала и находила плюсы в совершенно патовых ситуациях. Она добрый и нежный человек, не заслуживающий жить в страхе. Как бы ни было уничижительно, однако, вероятно, им в самом деле не стоит пересекаться. Для её же спокойствия. — К-куросаки, — стоило ей позвать, как он тут же остановился, где-то на подкорке ожидая и надеясь, что «всё не так, как он подумал», — ты не пугаешь и не мучаешь меня. Конечно. Что ещё она могла сказать? — Я говорю правду. Ты не пугаешь меня, просто я…боюсь за тебя. Мне сложно объяснить, но ты когда-нибудь чувствовал себя беспомощным? — несмотря на паузы, говорила она честно и почти уверенно. Он кивнул в ответ. — Сложно жить, зная, что из-за тебя дорогой тебе человек погиб дважды. Это… непростительно, на самом деле. — Но ведь я жив-здоров во многом благодаря тебе. Ты сейчас просто не хочешь обижать меня, я прав? — Нет, — Иноуэ поднялась с пола и подошла чуть ближе, опуская тот факт, что колени подрагивают. — То, что ты жив, целиком и полностью чудо, удачное стечение обстоятельств и…твое стремление. Я бесконечно счастлива, что с тобой все в порядке, но у меня не получается забыть то, что я видела. Мне очень жаль, прости меня, Ичиго. Правда, прости… Она действительно была слишком чувствительной девочкой и он не придумал ничего лучше, чем заключить её в кольцо объятий, заметив подступающие слезы. Орихиме неуверенно обняла в ответ, обжигая грудь повторными извинениями и просьбой больше никогда не рисковать ради неё. Глупость! Он ни за что не даст такого обещания, оно звучало смехотворно и попросту невозможно. В самом деле, ей ли не знать о желании защитить и уберечь? — Ну, сейчас же всё в порядке? Не изводи себя так, мне тяжело на это смотреть. Ичиго действительно не мог смотреть, как страдает Орихиме, это будто противоестественно, не правильно и вообще слишком сильно задевает за живое. Он обещает, что всегда будет рядом и видит сомнения в ясных глазах, однако она ему верит, доверяет даже больше, чем своим чувствам, потому что Курасаки никогда не обманывал. На душе становится спокойнее и он искренне надеется, что, проводив её до дома, больше не будет чувствовать, как колеблется рецу заклинательницы, одолев наконец свои беспокойные метания на кровати в попытках понять причину тревожного сна.