big city blues

потому что он не знал, что у сердца две половины. строил библиотеку в мозге и усердно отстраивал новые полочки, учился и старательно думал. хранил книги в неприятном от хладнокровной тишины пространстве и не замысливался о свечах или уютном ковре. не думал о наличии тепла. так было всегда, как он себя помнил. любая ошибка в порядке сопровождалась воющей сиреной, давила на разум и не давала вернуться в спокойствие. любой изъян будет пойман и исправен, любой косяк будет затесан и покрашен в ослепительный белый. и никак иначе. в какой-то из спокойных дней в библиотеке раздался вой телевизора. но здесь же его никогда не было? он не прекращал визжать и надоедать, а на его экране небрежными, неидеальными буквами горела надпись какой-то группы. сирена вновь завыла и нарушила всемирный покой, хотя на этот раз что-то было по другому. она уже не казалась такой громкой, а в библиотеке стало больше людей. спустя время что-то изменилось. за долгий период сложно заметить перемены, но комната почему-то перестала быть тихой, почему-то здесь было не тесно и сыро, а тепло и приятно находиться. почему-то книг стало больше, а паутин меньше. и вроде и тишины нет, и спокойствия нет, и весь комфорт его идеальной системы нарушен, но это доставляет удовольствие. оно не гложет и не доставляет головной боли по ночам, а тянет к себе и не позволяет загрустить. как будто каждая трещина в этом до смеха скучном сердце заполняется чем-то тёплым. до самых краёв, по самые уши. погряз, глубоко погряз. и не выпустит же... почему же ты молчишь? неужели позволишь нелепому хаосу разрушить многолетний труд? позволишь, чтоб столько потраченных времени и сил потерялись в чужих руках? это ведь промелькнет, быстрее молнии! быстрее всех твоих лет жизни! и он, сжимая лишь половину так называемого сердца, понимает: да. да, позволю. надеюсь, не пожалею. / минхо никогда не ощущал потребности в трепетных чувствах. все переживания сверстников в жизни и на экране казались до слёз нелепыми и бесполезными. "зачем вы гонитесь за людьми? это не имеет смысла." и ведь вправду. лишаться сна, мыслей, жизненных сил и времени не имеет никакого смысла. преследовать неясное понятие "любви" и забываться в слезах бессонными ночами, пока этот же возлюбленный и думать не думает о тебе. это же так глупо, кому это надо? и да, он так считал. жил спокойной жизнью, помогал друзьям цеплять девочек из паралели, давился едой от прилюдных поцелуев старшеклассников и смеялся над мелодрамами по семейному телевизору, что их смотрела мама. пока все выбирали партнёров, он выбирал университет для поступления. пока младшие оставляли записки в шкафчике из розовой бумаги, на которых трясущимся почерком было выведено признание шариковой ручкой, он лишь посмеивался и бросал их в ближайший мусорник. ведь это так глупо – тратить свою жизнь на выяснение отношений и чувства. лучше найти хорошую работу с хорошей зарплатой да повидать мир за границами родины, он ведь такой большой и неизвестный. так он думал до определенного момента. можно назвать это обратным отсчётом до пожара. / каждому ребенку кореи известно, что карьера айдола нелегкая, хоть она и рекламируется красочной и привлекательной. и тогда уже не каждый ребенок знает, что за ней стоит тяжёлый труд до срыва голоса, бессонные ночи в душном хореографическом зале, синяки и потянутые на тренировках мышцы, а также утомляющие диеты и упрёки к себе. и хоть этот список можно долго продолжать, минхо нашёл себя в этом. всё же срывал голос на вокальных занятиях, ведь мама будет гордиться, что он дебютирует, да и самому хотелось исполнить детскую наивную мечту. сбивал ногами банки энергетиков в том душном хореографическом зале компании, чтоб подняться и на трясущихся ногах продолжить партию, ибо в прошлый прогон не так руку поставил. нырял пальцами в мокрые от пота волосы и сжимал до онемения пальцев, чтоб проснуться. и после хорошего удара себя по голове станцевать этот кусок в пятнадцатый раз из пятидесяти. ничего, ещё ведь вся ночь впереди. да, перематывал руки и мазал синяки, звонил родителям и в сотый раз повторял, что у него всё отлично, держа бинт на руке и кусая губу, чтобы случайно не айкнуть в динамик. ходил в магазин вниз по улице под блеклым светом уличных сеульских фонарей и ужинал раменом за одну тысячу вон, уже ненавидя один и тот же вкус острой новинки. но ему нравится. нравится отдавать себя, нравится становиться лучше и нравится стоять перед зеркалом, понимая, что тот самый дебют уже реальная возможность, а не сонная мечта. смотреть на синяки под глазами, забавную причёску и счастливую улыбку. скоро он захватит корею, а там и большой и неизвестный мир за ней. он точно это сделает. поэтому пока другие искали любовь, он искал себя. и ему казалось, что это намного проще. да, он захватил мир. и да, он точно ошибался. / одним пасмурным днём в его жизнь врывается парень немного старше него – блондин с приятной внешностью, будто бы вышел прямо с корейского журнала про бойсбенды двухтысячных годов. очаровательная добрая улыбка сразу расположила минхо к незнакомцу, который вскоре объявил о поиске участников в новую группу для реалити шоу. это казалось сном наяву – спустя столько времени карьера айдола всё же окажется в его руках. да и лидер, кажется, хороший человек. о чём ещё можно мечтать? и только когда он прошёл через первый выпуск жестокого реалити, понял, что пути назад нет. занятия времён трейни теперь казались лёгкой поблажкой и пустой тратой времени, хотя он считал, что каждый месяц прыгает выше головы и скоро точно-точно станет кумиром миллионов. только вот каждый следующий выпуск оказывалось, что ошибки выбиваются из ряда вон, синхронизацию нужно тренировать как минимум десяток часов, что некоторые в их команде не обладают его навыками, да и вокал его далеко не так хорош, как он думал; поэтому в черепной коробке минхо появилась пугающая мысль, что он стоит на месте. прямо под его ногами якорь, который двигается со скоростью один миллиметр в день, и он не знает, что с этим делать. пока он достиг своего собственного максимума, оказывается, что даже до долгожданного старта ещё неизмеримо долго вылезать из кожи вон. потом ему на голову сваливается звезда. да, в его глазах это произошло именно так – с неба падает нелепо низкий, сияющий парень прямо на него. как-то так и началась их дружба. как гром среди ясного неба он встречает свою полную противоположность – гиперактивный, шумный, гордый, упёртый, заносчивый, вспыльчивый... он не знал, что столько громких качеств может помещаться в одном небольшом тельце. это не случается внезапно. скорее, минхо просто в какой-то момент ощущает, что больше не сам по себе. они вместе едят какой-нибудь незамысловатый завтрак ранним утром перед съёмками; вместе смотрят глупые видео на ютубе, пока он закрывает уши от слишком громкого смеха другого; перед сном не вырубается, лишь коснувшись секундой подушки, а через всю их крохотную комнату кричит "спокойной ночи!" с глупой улыбкой на лице. и это казалось правильным, обыденным. хотя позже, в кромешной темноте по ночам он задаётся вопросом "как я жил без этого раньше?". и откуда ты только взялся, хан джисон? / следующим минхо понимает, что мир всё же наглухо несправедлив. не как в дораме под трагическую музыку с оперным голосом какой-нибудь поп-звезды, не как рваное от разрыва сердце и мокрой от слёз подушки, а просто здесь, прямо перед ним. ибо слышит задание не с галочкой, а с просто громадной звездой – рэп. вот тогда он ощущает, как почти физически на душе скребут кошки. ибо он сидит в очередной раз перед начирканным чанбином рэпом. и обычная версия, и по слогам: иероглиф за иероглифом, каждое слово, чтоб отточить каждый звук и всё же выступить на этом злополучном шоу. и проходит нестерпимо долгое количество времени, пока он еле закрыл половину партии. ну не идёт ему по рту этот хангыль! хоть ты по полу катайся, хоть вой в подушку. настенные часы надоедливо тикают, и всё равно чётче, чем его глупый язык. уже даже становится несмешно, когда оказывается, что он просидел до утра, а до выступления парочка часов. и уже кажется, что это даже неважно – всё таки, он отличный танцор и вокал с каждым занятием лучше и лучше, да и как могут кого-то просто так прогнать? с самого начала и дураку ясно, что никого не выгонят, чан ведь кропотливо избирал каждого участника не от нечего делать, выгон? это не имеет смысла. не так много времени прошло с этой мысли, как он стоит под ослепительно белым светом прожектора и трясётся. кажется, продюсер только что назвал его имя. интересно, зачем? и интересно, почему сразу же после слов что кто-то покинет шоу? прошли лишь пара секунд, а минхо кажется, что пара часов. он слышит не голоса своих друзей, которые напротив его лица вытирают слёзы с алых щёк, а звук ракушки с золотого берега. да, слышит шум моря. никак не маленького феликса у него в объятиях, который почти физически разбивается на хрупкие осколки в его руках. минхо не хочет пораниться. он не слышит даже хана, который первым к нему подходит с такой болезненной растерянностью на лице, что он прямо здесь начнёт рвать клочки волос и сносить ненавистную временем сцену под ногами, ведь настолько разочаровал. джисона, банчана, стрэй кидс, родителей, себя. из глаз хана в тот момент не искрятся звёзды, а крошатся. звёздная пыль рассекается по помещению, падают минхо на лицо и остаются слезами на лице младшего. он никогда не понимал, как в глазах могут быть звёзды, цветы, космос, и другая романтическая ересь, ему неведанная. но сейчас может поклясться прошлому себе с рукой вверху и на одном колене, что сейчас утопает в глазах хана и черпаком собирает  глубокую вселенскую печаль там. он пытается запустить в эту пустоту звёзд и света, а ему нечего дать. нечем заполнять пустоту, нечем красить небо из чёрного в голубой. возможно поэтому отстраняется; чтоб в его памяти остаться не никудышным бездарем с пробкой в душе и пустующим сердце. только ощутив стойкие плечи банчана и его никак не весёлое выражение лица, он осознаёт, что произошло. и просыпается уже в объятиях старшего, пока мир замылен и не является видимым от захлёстывающих слёз. улыбка резко падает с его лица, оставляет болезненную гримасу. он пытается взять себя в руки, собрать по кусочкам душу, которая сейчас дробится и разлетается по полу – и не может. не может держать гордой стойкой лица и дать пример своим младшим, а прячется в плече чана и позорно краснеет от рыданий. поэтому кровавым и солёным от слез пером добавляет себе пунктик ко всему прочему: "ты просто ужасный хён". / спустя время он выплывает из здания ватными ногами. будто всю жизненную энергию из организма вытянули, вылили – остались лишь кости да мясо. он идёт по трассе, грозовые тучи будто специально нависают прямо над ним и преследуют – ливень обливает с ног до головы, не оставляет ни сантиметра сухого места. минхо воспринимает это за должное, такси не берёт. не заслужил. умывается ночными каплями и заливается слезами, которые дождь заботливо сразу же стирает. гроза ставит перед ним препятствие из непроглядной стены воды, асфальт отбивает запах, птицы подают голос с прибытием рассвета. небо тихо будит город, окрашивается в оранжево-голубое, но всё ещё тёмное на правах ночи. приходит утро – на часах четыре. только сам минхо это всё не слышит и не ощущает. всё, что он видит – пелену перед глазами и собственную ничтожность. будто она лежит у него под ногами и насмехается, не даёт сдвинуться и продолжить путь. его потряхивает, не только от холода. всё тело бьёт мелкой дрожью, чего он давно уже не разрешал собственному организму. он мягко вступает грязными кроссовками в каждую лужу, даже не замечая этого. разрешая себе такую глупость, будто перед смертью. неосознанно думает: сколько же танцевальных практик пережила эта обувь? сколько прыжков, пробежек, движений и прогонов он сделал в них. видимо, этого больше не повторится? он больше не влетит в хореографический зал в объятия младших, не сотрёт в кровь пальцы на ногах после десятого прогона песни, и не будет сидеть на том прохладном линолеуме и зачарованно смотреть, как хан перематывает ему руку бинтом и предлагает другие версии припева. огонь в бездонных глазах и в душе наяву – вот чего он точно не забудет, даже если попробует. ведь джисон почти физически всегда его ним обжигал, даря силу и надежду. прямо как в тот раз. читая перед продюсером рэп, его наверное спас огонь рядом. рука в руке, которая обдаривает теплом, и минхо готов горы свернуть и облака обогнать. бежать и бежать, навстречу ветру, только оставь свою ладонь в моей, и мы вместе увидим мир, подогнём его к коленям всем на зло. и этот же мир сейчас искренне насмехается над ним, обдувая летним морозом от ливня. его ступор развеивает звук избитых кед не так далеко. кто-то бежит сломя ноги позади него, разбрызгивая грязь по сторонам, но не заботясь об этом. прерывистое дыхание заставляет минхо сконфуженно развернуться, чтоб увидеть знакомые бездонные глаза и мигом закрыть собственные, не вынося стыда. они так и стоят. хан не сводит глаз, впитывая летний дождь в старую одежду и взъерошенные волосы, беспомощно вдыхая и выдыхая свежий воздух после бега. минхо стоит, сжав кулаки и напуганно сомкнув глаза, будто как только он их откроет, реальный мир и последствия набросятся на него с головой и съедят. съедят, ни крошки не оставят. он слушает шум дождя и капли, падающие с волос на рубашку и лицо, и почти бесшумно дышит. пробует воздух на вкус, пролетает этот момент. вот бы он сейчас пропал и оказался где-нибудь далеко. где тепло, сухо и нету последствий от его глупых ошибок. – хён. о, как бы он хотел слышать это постоянно. и быть правда надёжным, заботливым и защищающим от всего хёном для своих младших. и невольно болезненно улыбается от этой мысли. когда эти губы произнесут его имя в последний раз? – минхо... только пожалуйста, не сейчас. это не может так нелепо закончиться. если бог существует, сделай так, чтоб я слышал это имя из его уст каждый день. он втягивает воздух от внезапного тепла в руке. и как ему удаётся держать в себе столько огня? даже здесь, под проливным дождём зарождающимся утром? его ладонь горячая, сжимает крепко, но не силой. если захотеть, вырваться ничего не стоит. но он знает, что минхо не собирается. – ты же понимаешь, что всё проплачено? банчан сказал, тебя вернут. клянусь, все так думают. хён, подожди немного, самую малость. мы скоро встретимся. он слышит тихий смешок без радости. – даже не посмотришь на меня? "возможно, в последний раз?" они оба понимают, что он не договорил, и ухмыляются. минхо не сдвигается ни на милиметр, будто и вправду прирос к асфальту. возможно, чтоб не упасть прямо на него. душу отчаянно скребут те же кошки, но он им сегодня не подвластен. даже и не думает показать глаза. возможно, убедит себя, что это сон. что такого шоу даже не существовало и никакого джисона перед ним не было. – ладно, не открывай, я много плакал. не хочу, чтоб ты меня таким видел. у минхо ком в горле, у хана – боль от несказанных слов. его голос тихий, так, чтоб он услышал сквозь водяную пелену, и только он. надломленный, потому что болит. тянет, ноет, чешется. и хочется одновременно и сделать всё, и сказать, и не хочется. не срывать губы в спешке от нехватки времени, не бежать под дождём за ним, не просить хотя бы просто взглянуть. открыть взору чёртовы глаза, а не глазеть на покрасневший нос и трясущиеся губы. хан принимает последнее на сегодня плохое решение – попрощаться. сжимает чужую ладонь крепче для храбрости, приподнимается на носках и небрежно целует. в самый крайний уголок его таких красивых губ. а минхо всё больше понимает, что воспримет сегодняшний день за сон. потому что это врядли может происходить на самом деле. его выгон не мог случиться, чан не мог плакать, джисон не может быть так близко. – в следующий раз я сделаю это правильно, так что вернись. пообещай мне. хан ничего не слышит в ответ, но знает, что минхо запомнит. не может иначе. поэтому нехотя отпускает руку и, бросив взгляд последний раз на него, бежит по лужам обратно в здание, оборачиваясь в последний раз. конечно, минхо уже никогда не узнает о порозовевших щеках хана вместе со слезой в то утро. как и хан никогда не расскажет, как чуть не разрыдался снова во время разговора – или, скорее, монолога, – а потом чуть не рассмеялся ему в лицо, заприметив румянец и ускоренный пульс хёна. и никто из них, скорее всего, об этом моменте не расскажут и обсуждать не будут. может, минхо всё же убедил себя, что это сон. может, хан все последующие года делает вид, что такого не было. но это и не важно. они ведь снова по глупому улыбнутся, когда минхо всё же откроет дверь зала тренировок. увидят звёзды в глазах друг друга и неосознанно выдохнут от облегчения, осознав, что всё так, как должно быть. обнимет, будет греться в его тепле и крепко хвататься за него, как утопающий за соломинку. минхо снова пинцетом будет собирать созвездия в его глазах и расплываться в улыбке, когда тот скажет что-то глупое или начнёт смущаться. и потом, когда на сцене из массивных динамиков прозвучит "в стрэй кидс дебютируют девятеро!", минхо не поверит ушам. и утопая в объятиях мемберов, подумает, что сейчас умрёт на глазах сотен тысяч от количества счастья внутри. он остаётся, он здесь. он возвращается домой. стрэй кидс – его первое хорошее решение. хан джисон – его любимая ошибка. ///