i met you before you met me

      — Ты красивый.       Сегодня Гарри просыпается слишком рано. Раньше чем обычно. В Лондоне незачем зашторивать окна на ночь, особенно зимой, поэтому такой неожиданностью для всех становится настолько яркий, первый в этом году, почти летний в своих красках рассвет.       Но даже не солнце делает это утро таким особенным.       Когда подходишь к окну, еле продрав глаза, и с приятным удивлением вдыхаешь сладковатый кофейный аромат. Когда слышишь отдаленный стук ножа о досточку, приглушенное мурлыканье старой английской песенки, лязг тарелок и вилок, и... разбитой о кафель кружки? Секундную паузу на тихое ругательство и сразу последующее за ним Репаро. Сириус. Каждое утро теперь особенное с ним. Боже, Сириус.       На мгновение даже кружится голова, и парень отдается этой опасной желанной неге, уже успевшей обвить его своими коварными мягкими лапами. Мир подождет, Гарри думает о Сириусе.       Иногда ему кажется, что мужчина нереален. Вот просто нет таких как он, и все. Мозг иногда выкидывает такие причуды, вероятно, не в силах справиться.       Сириус весь слишком. А Гарри всегда будет его мало. Его Сири.       И да, таких как он в мире больше нет.       Как же до дрожи приятно осознавать, что Сириус Орион Блэк III реальный и осязаемый. Живой. Он весь пропитан жизнью, почти искрится ею. Для человека, который прошел через ад, Сириус бесконечно мил и добр. Даже перед лицом смерти он этого не лишится. Как и еле уловимого заигрывающего блеска в глазах, или тонкой ухмылочки в усы. Мужчина невероятно красив, и далеко не только внешне. Хотя и про его внешность Гарри готов написать целое сочинение на пару свитков. После той страшной ночи, которую позже прозовут Битвой за Хогвартс, для Поттера открылось что-то новое. Правда, что на контрасте, в сравнении, видишь вещи четче. Полностью окруженный смертью, наблюдая каждую секунду насилие, скорбь и боль, он еще никогда так не ценил блеск надежды в глазах друзей. Что уж там, он никогда не ценил жизнь так по-настоящему. Когда все закончилось, он словно впервые посмотрел на небо. Когда наконец отыскал крестного, дико уставшего, но невредимого, Гарри разрыдался.       В мире есть своя красота, которая никогда не исчезнет. В жизни, смерти, в цветах, слезах и любви, в чувстве вины, в страданиях и раскаянии. Вот Сириус — это все. Вся красота. Безусловная. Безусловная любовь и ненависть. Порочная, всепоглощающая и страстная, и вместе с тем безмерная и нежно-трепетная. Все, что этот мир не заслуживает.       Сириус Блэк реальный и осязаемый. Полностью принадлежащий Гарри. И Мерлин пощади тех, кто посмеет подумать, что это не взаимно.       Гарри не помнит, как оделся и спустился по лестнице. Он приходит в себя лишь когда оказывается за спиной у мужчины, почти отчаянно стискивая его в объятьях и прижимаясь щекой к мягкому шерстяному халату. Чувствуя невероятный покой, когда его ладонь накрывает чужая.       Такого не бывает. В его жизни много вещей шло наперекосяк, но все, что касалось Сириуса, сложилось просто идеально. Как в мечтах. Нет, о таком Гарри даже не смел мечтать.       Так не бывает. Но почему-то Сириус все-таки существует. Почему-то он выбрал Гарри. Почему-то Гарри самый счастливый человек в мире.       — Привет, соня.       Простые слова, но выбивают из легких весь воздух, заставляя юное сердце биться так взволновано. Он внезапно чувствует потребность сказать этому мужчине все и сразу, прямо сейчас, пока не поздно... Но когда их глаза встречаются, рой мыслей в секунду покидает Гарри, оставляя того опустошенным и растерянным.       — Ты красивый, — хочет сказать парень, но Сириус его опережает и сам говорит это. А у Гарри подкашиваются коленки от хрипотцы в его голосе. ***       — Вы должны отключить мозги! — разглагольствовала профессор Трелони, и Гарри точно знал, что Рон в шаге от того, чтобы ответить "А мы и не включали их". Он убедился в этом, посмотрев на надувшиеся щеки друга.       И в намерении друга пошутить, и в том, что они оба давно не включали мозги.       Тем не менее, задание от профессора казалось достаточно простым, и, отыскав нужный параграф, Гарри заварил чашку чая. Что произошло потом, знал, наверное, каждый студент в школе. Ужас Трелони, крики "Грим! Это Грим!" и обещания скорой смерти. Ну, так-то оно так, конечно, но после спасения Сириуса Гермиона сказала одну вещь, которая в самом деле перевернула жизнь Гарри с ног на голову.       Хотя мужчина, улетевший день назад на гиппогрифе, и так успел растормошить все его мысли.       В общем, несмотря на протесты еще не покинувшего больничное крыло Рона, Поттер и Грейнджер пошли праздновать окончание года в Хогсмид без него, пообещав принести вкусностей. Если быть честным, Гарри просто уже слишком не терпелось попасть в деревушку, не зря ж крестный выписал ему резрешение. Напились сливочного пива, разговорились, чуть не забыли про обещание Рону, ну и...       — Да ладно. — Гарри все никак не мог подобрать с пола отвисшую челюсть. Услышанное просто не укладывалось в голове. — Ты точно не ошиблась? — Спрашивать такое у Гермионы — чистое самоубийство, но он просто не мог по-другому.       — Я проверила три раза! — Девушка помахала маховиком прямо у Гарри перед носом. — Ты открыл параграф гаданий на любовь, точка.       Поттер откинулся на спинку кресла, втупившись в одну точку. Сердце, наверное, еще никогда в его жизни не билось так быстро, хотя за время учебы в Хогвартсе он какого только дерьма не пережил. Пьяные мысли, которые ранее время от времени возвращались к новообретенному крестному, теперь и вовсе перемешались в кучу. Да не может быть, нет, — говорила одна. О боги, да! — говорила самая смелая из них. Парень хлебнул пива.       Мир однозначно должен подождать. Гарри пытается совладать с мыслями о Сириусе.       — Ты знала, — ощутив вновь способность связать пару слов, сказал парень. — Все это время, пока мы бегали по лесу и делали эти все... перемещения во времени. Ты знала. Как ты вообще держала себя в руках? Просто... Если б я знал что-то подобное о Роне, меня бы так распирало! А ты была такой спокойной..       — Эй, не принимай ты все так серьезно, — Грейнджер рассмеялась. — Прорициания — предмет крайне неточный. Особенно гадания на суженого, Гарри, в самом деле...       А Гарри смотрит на чашку кофе, который приготовил ему этот "суженый", и думает, как же удивится Гермиона, когда узнает.       — Рональду ни слова.       — Серьезно? Думаешь, я первым делом сейчас побегу ему рассказывать, что на том уроке Прорицаний ты на самом деле погадал на любовь, и чайная гуща показала тебе собаку? Гарри! Иногда ты просто...       Но Поттер уже почти катался по полу, ухахатываясь до смерти.       — В общем, ты меня понял, — продолжила Гермиона, когда они оба успокоились. — Считай, что эту информацию я уже забыла.       — Если это было таким не важным, зачем перепроверяла, м? — Гарри вскинул бровь. — Целых три раза. Маховиком времени.       Гермиона сделала глоток сливочного пива в попытке спрятать улыбку.       — А вот сейчас ты ходишь по невероятно тонкому льду, Гарри.       — О чем задумался? — мягкий голос вернул парня в реальность.       Каждое утро Сириус готовит ему кофе. А Гарри никак не может перестать вспоминать тот год, когда этот мужчина появился в его жизни, и перевернул все вверх дном.       — Что?       — Так пристально смотришь в чашку, — замечает Сириус. Конечно, замечает.       — Оу. Да ничего, — улыбается Гарри и тянется к его руке. Когда их пальцы переплетаются, парень будто невзначай отворачивается к окну, зачем-то пытаясь спрятать румянец. — Просто, наверное, мне кажется, что... — он пытается найти слова, но не выходит. — Я не знаю. Я так тебя люблю, что мне кажется, что я встретил тебя намного раньше, чем мы впервые увиделись.       — Ну, учитывая, что я тебя крестил... — Сириус задумчиво вскидывает брови и через пару секунд оба хихикают.       И сжимают ладони друг друга еще сильнее. Гарри не нужно было смотреть на него, чтобы знать, что это маленькое признание в любви отозвалось в груди мужчины приятным теплом. Потому что говорить эти слова приятно ничуть не меньше.       — Но я думаю, что понял тебя, — немного погодя говорит Блэк. — Знаешь, кажется, когда-то в юности я даже нагадал тебя. Похоже, прошло слишком много времени, потому что я ни разу не вспоминал об этом. До сегодняшнего дня.       Гарри еле не подскакивает на месте и оборачивается, ошарашенно взирая на мужчину. Сириус же слишком пристально изучает дно своей кружки.       — Это было вроде как модно в тот момент. Я, конечно, не упустил шанса пошутить про Нюниуса — у Джеймса тогда вышла лань. На самом деле так себе шутка, я мог придумать и получше. Хотя в тот момент она казалась самой смешной в мире.       — И что вышло у тебя? — поймав его взгляд, с нетерпением спрашивает Поттер.       Сириус мгновение изучает Гарри, и в его глазах появляется тот самый хитрый блеск, всегда зачаровывающий парня. Блэк высвобождает ладонь, поднимает к молодому бледному лицу и смахивает со лба черную прядь. Гарри фыркает.       — Молния? Серьезно, Сириус?       — Еще раз такое скажешь, Гарри, и я клянусь...       Но Гарри не дослушивает угрозы, а просто обхватывает лицо Сириуса ладонями и прижимается к его губам своими. К его мягким, прекрасным, идеальным губам, которые просто боготворит. Немного покалывающие усы едва ли приносят дискомфорт, ведь их Гарри тоже обожает. Он не может представить Сириуса без них.       — Эй, не перебивай ста... — на усмешке пытается произнести Сириус, но его перебивают. И прижимаются вновь, и углубляют поцелуй, балдея от того, что им отвечают. Что мужчина так же самозабвенно сминает и терзает губы Гарри в ответ, боги, в этот момент парень чувствует себя просто самым счастливым человеком в мире. Когда ощущает жадные руки на своей талии, и хочет их везде. Когда зарывается в его волосы, потому что знает, что Сириус обожает, когда Гарри трогает его волосы. Когда знает, что мужчина тоже до смерти хочет его прикосновения, его руки, его всего. Его вздохи и стоны, его поцелуи. Его любовь.       И пусть Прорицания всего лишь способ поднять настроение твоему избранному маленькой историей о гаданиях, в этом ведь и смысл, не так ли? Поднимать ему настроение, делать чудеснее каждый его день, сделать его самым счастливым человеком на свете. Ведь если не в этом смысл жизни, тогда в чем?