Заклятые враги

Небо было затянуто тучами. Сосны, как мачты кораблей, упиралась своими макушками в небосвод. Над поляной кружились птицы, словно выискивая добычу, а по середине поляны лежало бездыханное, израненное тело. — Ифань! Ифань! — это тело пытался растормошить изящно одетый человек. На нем был лиловый камзол, такого цвета берет с белым пером. — Ифань, очнись! — но тот ни как не реагировал. — Су, помоги мне! — тот, кого назвали Су, держал под уздцы лошадь, впряженную в повозку. — Если бы я знал, что помощь нужна этому, — с пренебрежение сказал Су, — я бы не пошёл. А теперь Кай сам с ним разбирайся. Кай умоляющим взглядом посмотрел на Су: — Кёнсу, ты не можешь нас здесь бросить. Ты же сам слышал, что сказала Висенна, что только Ифань сможет спасти Каэр Морхен от разрушения и полного уничтожения. Эта крепость и твой дом тоже. — Ладно, ладно! — согласился Кёнсу, подводя повозку ближе к тому месту, где лежал Ифань. Ифаня было трудно узнать. Всё лицо и тело в крови. На левой стороне лица была длинная глубокая рана, которая начиналась со лба, через глаз до самого подбородка. Узнать его можно было только по серебряным волосам. Кай присел на корточки рядом с Ифанем, пытаясь его приподнять. — Ты чего стоишь? — обратился Кай к Кёнсу. — Помоги поднять. Кенсу нехотя, но помог поднять Ифаня, положили его на повозку и отправились назад в крепость. Возвращались не так быстро, как когда Кай прибежал в крепость, ничего не объясняя, только скомандовал запрячь лошадь в повозку, и почти галопом покинули крепость. Ифань лежал на повозке, прикрытый камзолом Кая, потому что стал накрапывал дождь, с каждой минутой становясь всё сильнее, небо становилось всё темнее, а до крепости ехать ещё далеко. Чтобы добраться до крепости Старого моря, как называли Каэр Морхен, необходимо было добраться до скал, между которыми находился проход, место нахождение которого мало кто знал, и был он не особо заметен, только при выходе из него, он становился шире, и тогда уже перед глазами открывалась невероятно красивая зелёная долина, окружённый горами, освещённая солнечным светом. Это бы как другой мир, где не было дождя и чёрных туч, затянувших небо вне долины. Через долину протекала река Белых камней, которая была ещё одной преградой на пути к крепости. Эта крепость уже много столетий была домом для ведьмаков. Именно здесь молодые ведьмаки начинали своё обучение, здесь проходили их первые испытания на выживание. Сюда они возвращались. Здесь их ждали и принимали, несморя не на что, несмотря на их ошибки. Здесь их слушали и давали важные советы. Повозка неспешно пересекла реку, остановилась у ворот крепости, где их уже встречали стражники. — Срочное позовите знахаря! — крикнул Кай. Но Сюмин сам его услышал и вышел, рядом появились и другие ведьмаки. — Сюмин, это Ифань и он ранен, он без сознания. Кай суетился вокруг него, не отходя не на шаг, даже когда Ифаня перенесли в хижину знахаря, положили на что-то похожее на кровать, застланную сухой травой. Кёнсу стоял в дверях, подперев плечом дверной косяк. Сюмин принёс чашку с тёплой водой и чистую ткань, вручил всё это Каю: — Протри аккуратно лицо и тело, не трогай раны, только около них. — Сам же ушёл в каморку, как называли её жители крепости, чтобы колдовать, как думали люди. Там были травы, снадобья, ещё что-то, а так же котёл, где готовились лекарства. Набрав необходимые травы, Сюмин позвал Кёнсу: — А ты чего там стоишь, иди помоги! — позвал он Су, который совсем не имел желания помогать, тем более Ифаню. Но как и Кай, он не мог ослушаться знахаря, помня, как много он сделал для него, как вылечил, когда Су был на грани жизни и смерти, после битвы с Саламандрами. Кёнсу нехотя направился к Сюмину, где тот вручил ему ступку и пестик, и заставил измельчить травы. «Господи, чем я занимаюсь?» — подумал Кёнсу, продолжая работать пестиком. Сюмин же уже развёл огонь и подвесил котёл, в котором уже что-то закипало. Из того, что Су уже успел измельчить, бросил в котёл, неспешно помешивая. По хижине разнесся приятный запах, немного приторный. Ещё какое-то время знахарь помешивая снадобье, периодически принюхиваясь, словно определяя готовность по запаху. Взяв с полки керамическая миску, наложил в него немного снадобья, поставил у открытого окна. Стекло на окне было на столько грязное, в копоти, что сквозь него едва проходил солнечный свет. Такая же копоть была на стенах и потолке, а вот пол видно иногда даже мылся. Ифань всё также лежал неподвижно, не произнося никаких звуков. Его серебряные волосы были в крови, накаченное тело, белая кожа, вся исполосована ранами старыми, и уже новыми. Кёнсу обернулся к Ифаню, наблюдая из далека: «С такими ранами трудно выжить» — подумал он. И правда, шрам в пол лица, тело тоже всё исполосовано, самая глубокая рана была на груди. — Знахарь, — обратился Кёнсу, — как думаешь, кто его так? С кем он мог встретиться в лесу? — Там много всяких тварей, но судя по ранам, это была химера, и скорее всего с хозяином, с Саволлом. Как ещё он не поглотил все жизненные силы Ифаня. Страшнее химера, твари нет. Она настолько огромная, такой большой богомол, с не пробиваемым панцирем, что с ней не просто справиться. Ведьмаки долго искали место, где находится логово, но всё оказалось сложнее, эту тварь создал человек. Химера — это мутант, которую вывели в какой-то лаборатории, а ещё ходили слухи, что она творение рук какого-то мага. Да и хозяин выглядел, как чудовище, с не дюжей силой. Эта парочка друг друга стоила. — Возможно их кто-то вспугнул. Может в наших краях появилась ещё какая-то тварь. Сюмин посмотрел на Ифаня, затем перевёл взгляд на Кёнсу, протянув ему миску с лекарством. — Нанеси на раны! На лице Кёнсу читалось одновременно удивление и недовольство. Мало того, что его заставили готовить травы для этого, так ещё и наносить на раны. — Кто, я? Вот ещё! — Кёнсу отвернулся и направился к двери. Сюмин перехватил его за плечо, развернув лицом к себе: — Я сказал, нанеси лекарство на раны и перевяжи, а потом иди куда хочешь. В глазах Су загорелся огонь злости. Он так сильно ненавидел Ифаня, а тут заставляют за ним ухаживать, обрабатывать раны, перевязывать. Он считал для себя это унизительно. Но Сюмин своим взглядом готов был испепелить его, поэтому не стал дальше перечить. Не смотря на старейшин в крепости, все очень уважали знахаря, а некоторые даже побаивались. Думали, что у того есть снадобья не только для жизни, но и для смерти. Сюмин знал об этом, но не горел желанием кого-то переубеждать. Присел рядом с кроватью, где лежал Ифань, держа в руке миску с лекарством, стал наносить на раны. Он делал это с таким отвращением, что не выдержал, нажал посильнее на одну из ран. Ифань застонал и пошевелился. Тут же откуда не возьмись Кай: — Ифань, как ты? Ведьмак кое как открыл глаза, а точнее один глаз, через второй проходил шрам, и к тому же он сильно затёк. Обведя всех одним оком, спросил: — Кто вы? — Кай был удивлён и раздосадован. Он лучший друг Ифаня, а тот его не узнает. — Ифань, это же я, Кай, твой лучший друг. — Сюмин! — громко и протяжно Ифань позвал знахаря. Сюмин вышел из каморки, где готовил снадобья, вытирая руки о фартук, словно повар. — Слава богам, ты хоть мою хижину узнал и меня помнишь. — На лице знахаря сияла улыбка. Он подошёл к Ифаню, и попытался его уложить, то сопротивлялся. Тогда Сюмин посмотрел на Кёнсу, прося взглядом помощи. Су в силой надавил на плечо ведьмака, тот взвыл от боли. — Уберите этого от меня или я его убью. — Если ты сейчас не ляжешь, и не позволишь нанести лекарство на раны, некому будет его убивать. — Сказал знахарь, показывая на Кёнсу. Ифань лёг на место, а Су продолжил наносить лекарство. Кай же не находил себе место, его возмущало то, что он с Ифанем бок о бок прошёл столько битв, убил столько врагов, столько всякой нечисти и твари, а он его не помнит. — Сюмин, — обратился он к знахарю, — что с Ифанем? — Видно сильно его потрепала эта тварь, что он даже не помнит не только врагов, но и друзей. Надеюсь это ненадолго. — Я тоже на это надеюсь. Пока Ифань лежал в хижине знахаря, Кёнсу продолжал за ним ухаживать, хотя и не испытывал особого восторга, но не мог возражать Сюмину. Кая же Сюмин старался держать подальше от ведьмаков, постоянно то сам, то старейшин поручали ему какие-то задания вне крепости. Каждый раз при попытке навестить друга Сюмин перекрывал ему путь в хижину. — Знахарь, — Кай был в бешенстве, всё что попадалось под руку барда разлеталось в щепки, — я хочу увидеть друга, хочу, чтобы он меня вспомнил, хочу прежнего Ифаня. — Кай, — знахарь не внятно что-то проворчал, — не надо нам этого, пока. Пусть он лучше не помнит ни тебя, ни Кёнсу. Это будет лучше для него. Для нас всех. Наступила пауза. Сюмин молчал, ожидая реакции барда, Кай же не понимал о чём говорит знахарь. Сюмин не знал, стоит ли говорить дальше. — О чём ты? Сюмин схватил Кая за руку и потащил в сторону конюшни. Втолкнул во внутрь, закрывая за собой дверь. В конюшне было сумрачно. Здесь были пара лошадей, несколько жеребят мирно спали, было слышно только их посапывание. Почувствовав присутствие людей, лошади стали перебирать копытами. — Есть старый свиток написанный Древними, первыми ведьмаками, которые предсказали, что появится седовласый ведьмак, который будет опорой и защитой нашего рода, но ему будет угрожать смерть, которую сможет предотвратить другой ведьмак, его заклятый враг. А заклятым врагом Ифаня всегда был Кёнсу, ведь именно Ифань виноват в том, что Кёнсу стал мутантом. Но пока они будут враждовать, нет никакой надежды на спасение ни его, ни всех нас. Поэтому пусть пока Ифань не помнит ни тебя, ни Су. Знахарь вышел из конюшни, а Кай присел на солому, которой был выстелен пол. Он пытался обдумать услышанное. Он уже столько лет знает Ифаня и Кёнсу, что ему трудно представить, что эти двое могут дружить. Они дышать рядом не могут. **** — Ты когда мылся последний раз? — обратился Ифань к Кёнсу. — От тебя так воняет! — Ифань демонстративно прикрыл нос рукой. Лицо Кёнсу перекоробило от такой наглости. Если бы не раны, Ифань точно получил бы кулаком к челюсть. Как он смеет говорить такое, если сам выглядит ещё хуже. Но Кёнсу это задело, поэтому, покинув хижину, он направился к воротам, что ведут из крепости, прямиком к реке. Ифань прав, выглядит и пахнет он скверно. Кёнсу никогда не предавали значения тому, как он выглядит, как пахнет, слоняясь днями и ночами по густым зарослям, или выслеживая тварей возле их логово, потому что в любой момент он мог попрощаться с жизнью. Но сейчас его задели слова Ифаня. «И правда, в чём проблема пойти и искупаться в реке?» — Кёнсу! — окликнул его Сюмин, случайно услышавший разговор ведьмаков. Обернувшись, он увидел, что знахарь протягивает чистую одежду. Кёнсу сначала протянул руку, но потом резко убрал. — Бери. Ифань прав. Кенсу взял одежду, но внутри кипел от возмущения. Никому ещё не сходило с рук вот такое оскорбление. «Но почему я сейчас это молча сношу?» — спросил он себя. В другой ситуации он бы выхватил меч, а сейчас он идёт у них на поводу. Река, что протекала вблизи крепости, окружая его со всех сторон, как бы создавая естественную преграду. По берегу заросшая высокой травой. Лёгкий ветерок тихо гулял в траве, создавая приятный шорох. Найдя на берегу более менее подходящее место для спуска к воде, Кёнсу разделся и зашёл в воду. По телу Кёнсу пробежался табун мурашек, настолько вода была холодной. Постепенно погружаясь в неё, чувство холода стало проходить. Рядом плескались рыбки, привлечённые стрекозами, что сидели на травинки, опустившейся до самой водной глади. Немного приведя себя в порядок, Кёнсу вернулся в крепость, где его случайно встретил Кай. Ну как случайно, совсем даже нет. Он намеренно ждал Су, чтобы выручить ему котелок с едой для Ифаня, ну и для него тоже. — Кенсу, ты идёшь к Сюмину? — как бы невзначай спросил бард. — Да! — спокойно ответил ничего не подозревающий Су. — Возьми еду для Ифаня, раз уж ты идёшь туда. — Кёнсу подозрительно посмотрел на Кая, который вручил котелок. Пока Су пытался возразить, того уже след простыл. Сюмин и Кай сейчас действовали как заговорщики. Они старались не подпускать других ведьмаков, что жили в крепости. Вся же забота о раненом была возложена на Кёнсу. Он буквально дневал и ночевал в хижине знахаря, а при попытке сбежать, найти себе другое занятие, помимо заботы о ведьмаке, тут же появлялись то Сюмин, то Кай. Эти четыре стены стали его тяготить. — А ты, красавчик! — услышал Су, когда вернулся в хижину. Даже Сюмин выглянул из своей каморки, чтобы убедится в словах ведьмака. — Рот закрой и ешь! — огрызнулся Кёнсу, передавая котелок с едой Ифаню. — Ему немного будет? — спросил знахарь, в глазах сверкая озорными искорками. — Кай сказал, что это на двоих! — Покорми меня! — попросил Ифань, мило улыбнувшись Су. Кёнсу никак не ожидалось от Ифаня такой наглости. Помнил бы он всё, давно бы был трупом после сказанного. А Ифаню нравилось, как Кёнсу за ним ухаживает. Как обрабатывает раны, которые прямо на глазах затягиваются, как наносит лекарство, как делает перевязки. Вот кормить его ещё не кормил, поэтому ему захотелось и этого. Он понимал, что Су это не нравится, но так приятно было. Ифань понимал, что вся эта забота о нём, всегда лишь указание знахаря. Кёнсу принёс старый скрипучий стул, поставил рядом с кроватью, заставил Ифаня приподняться. Со стороны это выглядело, словно Ифань маленький ребёнок, а ещё он делал такое лицо от удовольствия, когда Кёнсу подносил ложку ко рту. Зачерпнув следующую ложку каши, Су уже направил её к Ифаню, но тот перехватил руку с ложкой, собираясь кормить Су. От неожиданности тот даже отпрянул назад, чуть не выронив котелок: — Ты же сам сказал, что это нам двоим. — Ифань продолжил нести ложку, когда край соприкоснулся с пухлыми губами Кёнсу, рот открылся, и ложка с кашей оказалась во рту. Кёнсу быстро передал котелок Ифаню и выбежал из хижины. Сердце неистово стучало, в голове были странные мысли: «Что твориться? Лучше бы он был прежним Ифанем, с которым, доставляло удовольствие встречаться в какой-нибудь стычке, где оба выходили с побитыми лицами. А сейчас этот милый добродушный ведьмак, даже бесил. Почему я должен всё это терпеть?» Ещё пару дней Кёнсу старался не появляться крепости. То он был в лесу, гоняясь за новой нечистью, что зачастила в деревню. То пропадал на реке, ловя рыбу, которую передавал через мальчишек в крепость, что играли у ворот крепости. В крепость возвращался затемно, чтобы переночевать в конюшне, а с первыми лучами солнца снова покинуть крепость. Но как видно, долго это продолжаться не могло. Как-то вот так же рано утром, Су направился к воротам, оглядываясь по сторонам, словно чувствовал, что за ним следят, где его ожидал Ифань. Схватил Кёнсу за руку, он резко развернул, прижав к стене. Наклонившись очень близко к лицу, серебряные локоны Ифаня упали Су на грудь, он прошептал в ухо: — Как долго ты собираешься от меня бегать? — по телу Су пробежали мурашки. Су не долго думая, резко оттолкнул Ифаня в грудь. Тот громко вскрикнул, прижав руку к груди. — Вот только не надо прикидываться и давить на жалость! — Кёнсу уже собрался уходить, когда увидел, как ярко красное пятно расползается по рубашке. Его и так большие глаза, стали ещё больше. Подбежав к Ифаню, он убрал руку от раны, разорвал рубашку на груди. Кровь текла из открывшейся раны. Оторвав кусок от подола своей рубахи, приложил его к ране. И только потом прервал молчание: — Прости! — только и смог произнести. Ифань смотрел на него не моргая. Тот же прятал глаза, чувствуя вину. Он никогда не чувствовал за собой вину, не свойственно ему это было. Выросший в суровых условиях, когда каждый сам по себе. Это потом уже, попав к ведьмакам, он узнал, что такое братство, но и познал предательство. Так и жил всю жизнь, не подпуская к себе никого близко, чтобы не было горечи потери. И вот сейчас появлялись какие-то странные чувства, словно он был кому-то нужен, как и ему нужен человек рядом. И почему-то эти человеком был Ифань. Не тот Ифань, который его когда-то чуть не убил, точнее даже убил, н он чудом остался жив. Почему он простил это Ифаню? Почему не ушёл из крепости, как делал это очень часто? Почему Сюмин настаивал на том, чтобы он остался? Что не так? Эти мысли не давали ему покоя. Медленно Кёнсу повернул голову и посмотрел на Ифаня. — Глаза! — сказал Су, продолжая глядеть на Ифаня. — Что с моими глазами не так? — Они жёлтые, и зрачки не правильные! Ифань рассмеялся. Приобнял Кёнсу за плечи и повёл назад в крепость. Солнце уже поднялось из-за горизонта, освещая крепость ярким светом. Потихоньку стали просыпаться жители крепости. Из конюшни вышел Кай, потянувшись, с помятым лицом. Увидев входящих ведьмаков, подбежал к ним, повиснув на плече Ифаня. Увидев это, Кёнсу бросился на барда, оттолкнул, и посмотрел на грудь Ифаня. — Не больно? — спросил с беспокойством, подталкивая в сторону хижины Сюмина. Знахаря на месте не оказалось, поэтому Су решил похозяйничать. Порывшись на полках, он нашёл нужное лекарство. Вернулся к Ифаню, который сидел на кровати, уже снял рубаху, и рассматривал рану. Су присел рядом, наложил лекарство, сделал перевязку, приказав Ифаню лечь и не вставать. Когда Сюмин возвращался в крепость, после похода в лес за корнями, растениями для снадобья, Кай уже ожидал его. — Мин! — так к нему никто не обращался, поэтому он с удивлением посмотрел на барда. — А пойдём, выпьем! — Это ещё больше удивило Сюмина. — Что случилось? — ему показалось странным поведение Кая. — Я не знаю, что случилось между Ифанем и Кёнсу, но они вдвоём, рано утром вернулись в крепость, Ифань был ранен. Сейчас они вдвоём у тебя в хижине. Я успел тихонько подглядеть, Су обработал Ифаню рану и уложил в постель. — Ну, пойдем, выпьем! — согласился Мин. **** Было раннее утро, когда крепость прибежал мужчина из деревни, что находилась за хребтом. — Саламандры! Этого было достаточно, чтобы жители крепости поднялись как один. «Саламандры» это как призыв к бою. Это вроде бы шайка бандитов, но очень жестокая. Их возглавляет чародей-отступник Азар Явед, который прикрывается своей бандой, но сам в битвах и нападениях не участвует. Его целью всегда было найти секреты ведьмаков. Однажды он уже попал в крепость Каэр Морхен, благодаря предательству Кёнсу. Сейчас же Кёнсу стоял в первом ряду, готовый ринуться в битву, чтобы искупить вину. Рядом с ним стоял рядом Ифань. Одевшись в привычную для себя одежду: черную куртку с серебряными клепками, на плечах и манжетах, высокие сапоги, как обычно, с ножом за голенищем, высокие перчатки. За спиной был меч на ремне, что косо пересекал грудь. Весь этот образ завершал медальон в форме оскалившейся волчьей головы на серебряной цепи, как знак принадлежности к цеху ведьмаков. В этот раз он не стал собирать, как обычно волосы в хвост, а оставил их распущенными, спадающими на плечи. Среди серо-чёрной толпы ведьмаков, выделялся Кай, в камзоле цвета красного вина, такого же цвета штаны и берет, украшенный пером цапли. Оружия он с собой никогда не носил, но мог за себя постоять, благодаря своему наглому нраву. Ворота крепости распахнулись и все ринулись к туннелю, на помощь людям. Первым делом они вытеснили группировку Саламандра из деревни, чтобы не было жертв, среди мирных жителей. Бой завязался в открытом поле, с одной стороны был лес, с другой река. Подвох в этой битве можно было ждать отовсюду, потому что эта банда не знала, что такое честь. Не гнушались они и вымогательств, похищений детей, грабежей и убийств. Так и сейчас, «подмога» могла прийти, откуда угодно. Битва длилась долго, были потери со стороны и ведьмаков, и Саламандр, но тут неожиданно со стороны леса появилась химера. Её увидели не сразу. Она не разбирала на своём пути, кто перед ней бандит или ведьмак, она раскидывала их налево и направо. — Ифань! — раздался крик Кая, но было уже поздно, огромная конечность химеры уже вонзилась в грудь ведьмака. На голос Кая обернулся Кёнсу, увидев Ифаня, которого химера подняла в воздух, готовая отшвырнуть. — Ифань! — крик Кёнсу разнесся над полем, это был не просто крик человека, а словно высокочастотный звук, от которого химера рухнула вместе в Ифанем. Звук поразил не только химеру, но и всех вокруг. Кенсу уже ринулся на помощь Ифаню. Кое как вытащил ногу из плеча ведьмака, Су стал останавливать кровь, что била фонтаном из раны. Чтобы как-то прикрыть рану, он снял свою куртку и накрыл ею. Вокруг было так тихо, лишь ветер шелестел в траве и кронах деревьев, да было слышно пенье птиц. Люди рядом начали приходить в себя. Кто-то из Саламандр пытался бежать, и это им удалось, а кого-то настигла кара меча. Сюмин уже занимался ранеными. Ему на подмогу пришли жители спасённой деревни, ведь ведьмаки для них были всегда защитниками. Кёнсу сидел на земле, положив голову Ифаня себе на колени, удерживая куртку на ране, которая продолжала кровоточить. — Сюмин! — за спиной Кёнсу послышался голос Кая и шаги, что быстро приближались. Кай присел на корточки рядом с Ифанем: — Фаня, как ты? — обратился он к ведьмаку. — Ещё раз так меня назовёшь, и будешь лежать на моём месте! — проворчал Ифань очень слабым голосом. Кёнсу с пренебрежением посмотрел на барда и подумал: «Только не на моих!» Рядом уже был Сюмин, достающий какие-то баночки со снадобьем из сумки. — Жить будет! — на что Ифань одарил его улыбкой, а затем поднял глаза, улыбнулся Кёнсу. «Ифань и улыбка, это что-то новенькое!» — подумал Кёнсу. Дырка в плече была довольно-таки большой, но знахарь знал, что на Ифане все раны зарастают легко и быстро. По пути в крепость все шли молча, отдавая дань памяти погибшим друзьям. Как раненых, так и погибших везли на обозах в крепость, чтобы захоронить с почестями, а не оставлять на растерзание стервятникам. На этот раз Ифаня разместили в одной из комнат замка, под присмотром Кая и Кёнсу. Он лежал на чистой постели, рана была обработана и перевязана. Как сказал Сюмин, что сейчас ему нужен был только покой и уход. Кай что-то бренчал на лютне, Кёнсу в это время стоял у окна, смотрел во двор, где лежали убитые ведьмаки и жители крепости. — Ифань, прости! — нарушил тишину Кёнсу. — И ты, Кай, прости! Это я же предал вас тогда, выдав место прохода в ущелье. Если бы не я, Саламандры не ворвались в крепость. — Перестань! — Перебил его Ифань. — Думаю, ты уже искупил свою вину. Да и я тебя прошлый раз чуть не убил. — Убил! — Резко ответил Су. — Стоп! Ты это помнишь? Ты всё это время издевался, притворяясь, что не помнишь меня? — Кёнсу кидал слова упрёка в лицо Ифаню. Его переполняла ненависть за то, что его использовали, только вот не понятно для чего. А теперь внутри сердца разгорался огонёк, от которого было больно, после услышанного. Кёнсу уже собрался выйти из комнаты, когда сквозь боль, Ифань успел схватить его за руку, не позволив уйти. — Прости! Но я правда потерял память, а потом, когда ты стал меня игнорировать, проводя время вне крепости, я скучал. — Честно признался Ифань. — И мне стали сниться странные сны, где был ты, тот ты, до ранения. Постепенно, память стала возвращаться, но я уже узнал тебя другим. Когда Ифань впервые увидел сон из прошлого, это был тот момент, когда Кёнсу помогает Азар Яведу проникнуть в крепость, и показывает путь к тайной комнате, где находились множество ведьмачих формул, в том числе и формулы для проведения мутации. Следующий раз он увидел бой между Кёнсу и ним, где Су был сильно ранен, а Ифань оставил его там умирать. Ведьмаки не могли простить Кёнсу предательство. Это Ифань не стал рассказывать, потому что с того времени, как его Кай нашёл раненым в лесу, многое изменилось. Изменился сам Ифань, изменился Кёнсу, только вот Кай каким был, таким и остался. От этой мысли Ифань ухмыльнулся. Кай всё это время слушал, продолжая играть на лютне. В какой-то момент, ему надоело это слушать, он понимал, что между этими двумя что-то есть, но они пока сами не поняли. — Я всё жду, когда вы, наконец, обнимитесь и поцелуетесь! — съязвил бард. Кёнсу и Ифань одновременно повернулись и посмотрели на Кая. Если Ифань смотрел с улыбкой, ему даже понравилась мысль Кая, то глаза Су уже налились кровью, но так как Ифань всё ещё держал его за руку, то он погладил её большим пальцем. Кёнсу плавно перевёл взгляд туда. — Если ты сейчас не замолчишь, — сказал Ифань, глядя на барда, — я тебе кое что отрежу. Кай отложил лютню в сторону и прикрыл пах обеими руками: — Нет, только не самое драгоценное, что у меня есть! — играючи, он изобразил испуг. Ифань и Кёнсу разразились смехом: — Придурок, я имел ввиду совсем не то. — Ну, тогда ладно! — с облегчением ответил Кай. Тут продолжил уже Су: — Он имел ввиду твой длинный, грязный язык! От услышанного, Кай сделал вид, что обиделся на слова Кёнсу: — Какой же после этого я буду бард, если вы отрежете мне язык. — Развернувшись, Кай вышел из комнаты, оставив ведьмаков одних. Выйдя из комнаты, Кай направился к Сюмину. Нужно было сообщить знахарю хорошую новость и посоветоваться. В хижине знахарь готовил снадобья для раненых. — Мин, я оставил этих двоих наедине. Судя по всему, там всё складывается гладко, но думаю, им не стоит пока знать про пророчество. Зная их характеры, всё может пойти на перекос. Они подумают, что их использовали, и тогда жди беды. — Знахарь молча слушал Кая. — А ты, оказывается, умеешь говорить умные мысли. Кай сел на стул, демонстративно положив ноги на стол. Сюмин с непониманием посмотрел на него, а в глазах читался вопрос: «Что?». Бард правильно это вопрос прочитал. — Почему меня сегодня все пытаются обидеть и унизить. — Затем, прикрыв глаза погрузился в быстрый сон, опоённый сладким запахом отваров. Оставив спящего Кая, Сюмин пошёл проверить раненых. Одни уже потихоньку передвигались самостоятельно, другие с помощью друзей и близких, были те, кто находился на грани жизни и смерти. Знахарю помогали другие знахари из деревень, услышав о нападении, пришли на помощь. Зайдя в замок, направился в комнату Ифаня. Подойдя к двери, которая была, неплотно закрыта, он увидел сидящего возле окна ведьмака, а рядов стоял Су, расчесывая его серебряные волосы, рассыпанные по плечам и спине. Затем взяв тонкий кожаный ремень, Су собрал волосы высокий хвост и перевязал ремнём. Сюмин не решился их тревожить. А Ифань тем временем взял руку Кёнсу и поцеловал: — Спасибо! Сюмин смотрел на них и думал: «Кай был прав, не надо говорить им о предсказании. Кто бы мог подумать, что у этих двух, ненавидевших друг друга людей всё сложится именно так. Что они станут надеждой о опорой не только для крепости и её жителей, но в первую очередь друг для друга. Как сложится в дальнейшем их судьба, время покажет.»