Скорбь – замена гибели

За прошедшие годы Рипер привык видеть истлевающий дух, остающийся после убитых. Агония стала для него привычной мелодией смерти. Но одного он не мог понять никогда: разные вселенные, события, люди и монстры, но конец для всех един – бесконечное повторение без возможности вырваться из петли. Чем стала смерть с возможностью бесконечной перезапусков? Конечно, подделкой. Как же иначе. И лишь один раз за свое существование он смог увидеть монстра, чья смерть, казалось, застряла на так и не завершившейся ноте. Все благодаря небольшому, крохотному изменению – аномалии, удерживающей его между жизнью и смертью! Зов умирающей оболочки впервые принес жнеца смерти на экран загрузки, и Рипер с удивлением наблюдал за бледной, беспомощной фигурой, которая держалась за тончайшую шелковую нить, называемую "решительностью". Ее нельзя было перерезать, но сердце его настолько истомилось, что Риперу стоило лишь мягко, бережно коснуться его истертых, кровавых фаланг, и странный монстр сам полетит в пропасть, осознав тщетность своих попыток и стремлений. Перед ним был очередной Санс. Вот только одежда его была белоснежной и обрамлялась оскалом крови на животе. Только потом Рипер смог понять, что перед ним была не причуда создателей, отнюдь нет: перед ним был самый настоящий амальгамет-одиночка, чье тело плавилось, постепенно становясь блеклым месивом, от чего скелету проходилось все чаще использовать глюки. Это существо настолько не соответствовал оокружающему миру, что это чувство билось у Рипера даже в горле. Настоящий Санс, продолжающий жить в каждом новом таймлайне, давно ушел, и таинственное существо, зазывающее покинутого в пустоту, уже давно не появлялось. Это было даже радостно: пусть он и проиграл, но сам никогда не позволит себе уйти в забытье, пока не спасет Папируса; только не добровольно. Он хотя бы попытается убить аномалию, попытается убедить Санса, что это единственный исход. Попытается... В голове послышался хруст, от которого передернуло в костях, а глазницы безжалостно заслезились. Ему стоило помнить, что из-за излишних эмоций жалкий обрубок жизни внутри трескался, подобно фарфоровой вазе. Скелет беспомощно согнулся, чувствуя, насколько же забытье – холодное и притягательное место, но все еще уверял себя, что не посмеет сдаться. Смерть еще не пришла за ним. Наблюдающий за ним Рипер наконец смог отстраниться от мыслей о прикосновении и заговорил, отбросив мысль о том, зачем он это делает: – Слушай, приятель, – его голос звучал непривычно и глухо, но в полной тишине этого хватило, чтобы скелет перед ним в страхе обернулся, – если существование тебя настолько... раздробило, то, быть может, тебе стоит принять услуги жнеца смерти? Скелет удивленно взглянул на жнеца. Тот неловко улыбался, случайно выдав каламбур. – Я имею ввиду, если тебе уже не хочется жить, – Рипер присел рядом, будто желая объяснить маленькому ребенку, что такое «смерть». – то я мог бы... Помочь тебе? И снова эта странная, доброжелательная улыбка на контрасте с роковым предложением. Потерянный монстр удивлено смотрел на жнеца, от тревоги перебирая в руках ткань алого шарфа; Рипер сразу догадался, кому же он принадлежал. Но раненый молчал, не в силах ответить жнецу. — Разве ты спрашиваешь монстров, когда они должны умереть? Не ты ли обязан знать это? – подал он голос и тут же поник. Рипер отчего-то смутился, махнув рукой: – На самом деле... Ты угадал мою проблему! Я не знаю, – скелет в черном пожал плечами, – лишь хочу сказать... Если бы я знал, что это необходимо, я бы и так... Я просто не вижу, должен ли ты умереть, понимаешь? И я не хочу становиться убийцей. Скелет рядом будто бы задумался, но, чуть улыбнувшись, снова заговорил: – Я умру в любом случае, – нахмурился он, – И все же... у меня осталось кое-какое дело здесь. Ты жнец смерти, говоришь? – Можешь звать меня Рипер. – он отложил косу и присел рядом со скелетом, – Только это, не тронь меня случайно, лады? Вряд ли тебе понравится то, что произойдёт. Потерянный раскрыл глаза еще шире, впившись в Рипера удивленным взглядом. Тот многозначительно провел фалангой большого пальца у основания шейных позвонков, и скелет понимающе кивнул. Он поднял руку и провел ею в воздухе: Рипер увидел в небольшом портале знакомое Водопадье. Он даже и не знал, что существа в экране загрузки способны открывать их... Жнец попробовал повторить действия скелета – и у него не получилось. Почему же этот Санс мог? – И какой же это сброс? - невесело ухмыльнулся Рипер, взглянув на кинжал, что грозился вырваться за пределы видимости, угодив прямо в их любопытные черепушки. Он вспомнил, как недавно прилетел на "отпевание" целого Подземелья, окончательно умершего из-за того, что человек ушел после множества геноцидов. Рипера позабавило, что роковой таймлайн закончило отнюдь не упавшее дитя, а один из скелебратьев. Добился ли он желаемого, оставшись почивать в пустом подземелье – один Азгор его знает. – Я уже потерял счет времени. Я погиб, кажется, после седьмого сброса. – скелет выпрямился, и жнец наконец смог рассмотреть огромную, впитавшуюся в ткань и кости рану на животе. Рипер не понимал, почему этот монстр до сих пор оставался в живых, пусть и разрываемый зовом Смерти. – это был второй по счету геноцид. Я захотел... Я подумал, что смогу переиграть человека, если использую то же, что и он. Эту чертову... Решительность. Но в итоге... Он замолчал, не в силах продолжить. Несколько минут два скелета просидели в молчании, и наконец убитый вздохнул: – Можешь звать меня Гено... Только не Санс, пожалуйста. Рипер кивнул. Теперь он знал, куда будет являться в редкие минуты тишины, когда Зов наконец перестанет досаждать ему. В конце концов, экран загрузки – место пустынное, и гости в нем появлялись нечасто. Несмотря на плачевное состояние Гено и отсвечивающий под ребрами осколок души, угрожающий расколоться от любого дуновения ветра, Рипер чувствовал, что придет за этой «развалинкой» еще очень не скоро. И все чаще он ловил себя на мысли, что хочет дотянуться до его хрупких фаланг. Время шло. Раненый скелет продолжал трепетать в мучительном ожидании, наблюдая за "настоящим Сансом" – так он называл более полноценную версию себя, которая все еще пыталась одолеть Чару в таймлайне его мира. – Понимаешь, Рипер, этот ребенок... Её любопытство... Она захватила её тело и продолжает убивать их снова и снова, – Гено отвернулся, зажмурившись, - я не понимаю, зачем... Даже сейчас, проведя столько времени в одиночестве, я просто не понимаю. Что, пустота ее раздери, она такое?! – Гено схватился за голову и Риперу пришлось отдернуть руки: настолько сильно он хотел обнять несчастного. – Хотя, на самом деле, я всегда знал, кто она. Аномалия. Как и я. Ее нужно уничтожить. Она появилась для того, чтобы мы страдали... Гено вновь уткнулся в шарф, изредка всхлипывая. Для жнеца смерти это казалось странным, но впервые он смог ощутить странную потребность в защите потерянного, сломанного существа, смотрящего на одинокую зеленую поляну настолько потерянным взором, что, казалось, и остаток его души уже давно испарился. Да, Рипер помнил, как выглядел взгляд бездушного хранителя, когда у него кончались краски. Стоит признать, что оба друг друга недолюбливали, пусть и не показывали этого: Рипер – за очевидное бессмертие хранителя, сам же Инк, казалось, не считал, что случайное существо из умершего мира способно решать, кому жить, а кому нет. Считал, что это дозволено только хранителям, а значит – самому художнику. Ему не приходило в голову, что время жизни и смерти у всех давно было предначертано. Еще больше бесило то, что Рипер никогда не мог понять, сколько же времени суждено самому бездушному хранителю. Он не мог предвидеть, сколько времени осталось у Гено. Когда он это осознал, грудную клетку жнеца Смерти окатило странное, подобное морскому штилю, спокойствие. Он действительно радовался, что этому монстру сужден долгий срок, и поэтому никогда не разделял его отчаянье. Но Гено продолжал хранить его внутри. Иногда он очень долго смотрел на Рипера замутненым взглядом, будто на что-то решаясь. Жнец лишь надеялся на свою реакцию, которая никогда его не подводила. Переломный момент наступил внезапно даже для самого жнеца, когда Рипер почувствовал что-то новое, ранее ему неизвестное. Он долго пытался понять, откуда исходит странное теплое ощущение, пока не опустил взгляд на свою ладонь, лежащую рядом с Гено. Осознание пришло лишь в тот момент, когда Гено чуть сильнее сжал его руку. Рипер оторопел, взглянув на Гено так, будто видел его впервые. Он сидел боком к жнецу и глядел в бездну. Зрачки скелета исчезли, оставив за собой пустоту. Рипер с изумлением заметил, что по его скулам брели одинокие слезы. Рипер тут же выдернул руку из под чужой ладони, не в силах отвести взгляд от потерянного. Казалось, что Гено стал еще бледнее, а шрам на животе расцветал в злорадном триумфе. – Я просто не хочу бороться, Рипер. Жнец молчал, продолжая наблюдать за спокойным дыханием Гено, которое прерывалось лишь его судорожными вдохами. Они напоминали шум праха, разгоняемого ветром по воздуху. – Мне не больно, Рипер. Мне ведь было больно, я помню... С каждой секундой страх увидеть перед собой горстку праха завладевал Рипером все сильнее и сильнее. Но ничего не происходило: Гено все еще сидел перед ним, такой же живой, пускай и обессиленный. Не веря в происходящее, Рипер отстранился от скелета, окликнул его, пытаясь привести в чувства – и Гено взвыл еще больше, в припадке припав к его руке. Рипера передернуло, когда он всем телом ощутил тепло другого существа (которого, стоит признать, у Гено осталось очень мало). Рипер судорожно вскрикнул: – Не суждено тебе умереть, не сейчас только! приди в себя, Гено! Я прошу тебя, ради всего, что тебе было дорого, отпусти мою руку! Но Гено уже не слушал. Он беспомощно обмяк на чужом теле, и Рипер, прервав гневную тираду, в испуге замер. Он не помнил, сколько времени прошло до того, как Гено медленно выпрямился, стерев с лица остатки слез, и осел на землю. Рипер кинулся к нему, заглянув в пустые глаза. В них, к его огромному счастью, еще теплились искры. Но этот взгляд все еще ужасал его. В нем таилось что-то хуже смерти. – Скажи, почему я еще жив?.. Жнец не ответил.

***

С того случая прошло много времени, но каждый раз, оставаясь в одиночестве, Рипер не мог поверить в произошедшее и задумчиво потирал запястья. Он пришел к выводу, что Гено – и не жив, и не мертв в привычном понимании, и поэтому смог победить саму смерть. Но жнецу Смерти все еще не верилось. Теперь он относился к Гено намного осторожнее и, вопреки своим опасениям, постепенно научился прикасаться к нему. Это было странно и удивительно: Рипер не мог вымолвить ни слова, дотрагиваясь до самой сути жизни, которая так нагло явилась в его чувства. Он знал, как ощущается холод чужих костей и грелся в нём, подобно усталому путнику. Гено внимательно наблюдал за ним, как за ребенком или жрецом, добравшемся до святыни. В чем-то это было даже правдой. Однажды они молча лежали рядом: темы для разговоров давно закончились, и тревожную тишину не беспокоило ничего, кроме их дыхания. Рипер, наблюдая за Гено, в привычном жесте провел фалангами пальцев по ключицам, завороженно коснулся чужой скулы. Жнец почти почувствовал, как Гено судорожно вздохнул, отвернувшись. Он в тревоге отстранился и тихо окликнул его. Гено повернулся от звука его голоса, и жнец смог увидеть на чужом лице едва зарождавшийся румянец. Тихая, почти невесомая фраза разлетелась эхом по экрану загрузки: – «Все хорошо, Гено?» Потерянный, скелет снова вздрогнул. Румянец на его скулах стал еще заметнее. Рипера это даже развеселило, и он мягко улыбнулся, все еще ожидая от Гено ответа, но его не последовало. Скелет лишь неловко приподнялся в локтях и наконец взглянул на лицо жнеца. Что-то внутри Рипера замерло от этого взгляда: он был таким же глубоким, как ему и помнилось, но безмерно... Грустным. Рипер никогда не мог стереть эту печаль с лица Гено, как бы не пытался. Казалось, она впиталась в его суть. Но яркий румянец, красующийся на скулах, придавал Гено особое, изящное выражение. Рипер никогда не следил за живыми, но знал, что подобные знаки означают те чувства, которые человек или монстр не может выразить словами. Все больше он хотел дотронуться, понять, как же этот знак ощущается, в легкой надежде осознать его истинный смысл. Гено опустил голову, и Рипер не без сожаления потерял с ним зрительный контакт. Он проследил за его взглядом в стремлении мягко подхватить подбородок и снова задержал взгляд на покрасневших скулах. В этот момент Рипер с удивлением почувствовал на лице прикосновение чужой ладони. Наверно, именно с такими глазами Рипер смотрел на ладонь Гено, когда тот впервые прикоснулся к жнецу. Теперь же он не отстранялся, а наоборот: соединил их руки воедино. Оба ждали какого-то знака. Жнец не могу даже вздохнуть; не только из-за боязни навредить, но и из-за очевидной неопытности. Гено будто на что-то решался, внимательно разглядывая чужое лицо. Оно находилось от него в считанных мгновениях. Рипер не успел понять, что произошло, когда слабые, удерживаемые лишь растекающейся по телу решительностью руки Гено непривычно сильно потянули его на себя. Жнец этого совсем не ожидал и, растерявшись, почувствовал, что Гено... касался его челюстями. Гено целовал его. Рипер хотел отстраниться, но тепло, пробежавшее по телу от чужих прикосновений, остановило его, и жнец не без опаски ответил на поцелуй. Он будто трогал хрупкий бутон или драгоценную вазу, и с каждым движением сам становился живым. Мог бы Рипер подумать, что кто-то захочет пасть в объятия смерти, не боясь заснуть вечным сном? А Гено будто бы и не боялся, с каждой секундой распыляясь...

***

– Скажи, Рипер, – спросил Гено однажды, взяв его за руку, – если бы я был богом, то каким? Несмотря на смешок в голосе, Рипер действительно задумался. – Все боги уже заняты, дорогой, – усмехнулся Рипер, – одного из них, правда, занял ты. Удачный выбор! Гено мягко щелкнул его по лбу и, улыбнувшись, продолжил рассуждение: – Может, стремления? Хотя вряд ли. Или решительности... Дурная ирония была бы. Или, например, надежды? Гено еще долго говорил, а Рипер лишь завороженно слушал его голос. Не задумываясь о своей мысли, Рипер вдруг произнес: – Быть может, любви? В ответ Гено усмехнулся, покрывшись легким румянцем. – Нет, Гено, я имею ввиду, не только в том смысле! Настоящей любви. К семье и... родным. Скелет в белом будто стушевался. – Ох, из твоих уст это... Не знаю, правда. Слишком большая честь. «Для тебя – нисколько», – подумал Рипер.

***

Рипер каждый день вспоминал их последнюю встречу. – Как думаешь... я должен был попасть на экран загрузки, или это просто ошибка? Неисправность системы? Рипер пожал плечами, глядя на Гено, который удобно пристроился на его коленях. Гено выглядил печальнее, чем обычно и, возможно, если бы Рипер смог это заметить, предпринять хоть что-то... Он совсем забыл, что любовь и привязанность Гено были намного слабее его всепоглощающей скорби по дому. – Не знаю. А мой мир должен был быть уничтожен, как ты считаешь? Но это произошло, и ничего уже не сделать. Только пожинать плоды. – Это... Несправедливо, Рипер. Они замолчали. Гено вновь нарушил тишину: – Знаешь, я всегда считал, что недостаток надежды защищает от разочарований. Вот только надежда - вещь прилипчивая... Оттого я все еще здесь. Все еще не сдался. На самом деле... Только из за тебя. Если даже жнец Смерти не смог убить меня, пощадил тебя... полюбил тебя, – добавил он, подумав, – то, наверное... Рипер улыбнулся, нежно ткнув переносицей по чужому носу. Он устало выдохнул, когда затылок обдало знакомым холодом, и в голову снова проник зов чей-то смерти. Гено сразу приметил это, привстав с колен Смерти. Они безмолвно смотрели друг друга в глаза. Рипер силился что-то сказать, но бросил это дело: все и так было понятно. Гено прикрыл глаза и приблизился к лицу Рипера, поцеловав: нежно и трепетно, словно что-то предчувствуя. Концы перьер с крыльев жнеца пощекатали Гено, пытаясь хоть чем-то рассмешить его, и вечно покинутый скелет действительно издал тихий смешок. Они прижались друг к другу лбами, а руки все еще сжимали мертвой хваткой, не желая отпускать. Это мгновение, как и все предыдущие, закончилось, и Рипер мягко встал, последний раз взглянув на беспокойного возлюбленного. Он дал себе слово вернутся как можно скорее, прижать его к своей груди и никогда, никогда не отпускать... – Ты бог любви, Гено. – тихо сказал Рипер на прощание. – Все-таки любви... ...Но вернуться не получилось. Когда Рипер почувствовал непривычную пустоту в груди, – такую, что тревога до боли щемила душу, предчувствующую неладное, – он будто очнулся, бросил все и как можно скорее сбежал к истлевшему очагу, желая наконец увидеть Гено. Перед ним пустела крохотная зеленая поляна, на которой уже никого не было.

***

Зов чужой смерти в очередной раз потянул его за собой. Существа в мультивселенной умирали быстро, почти одновременно, и обычный монстр не смог бы поспеть за тысячами тысяч смертей. Это усугублялось не только бессмысленной жестокостью создателей к своим творениям, но и проделками Найтмера. Для Рипера все превратилось в рутину, и временные искажения он уже давно не замечал, безвольно отправляясь в неизвестность, чтобы дотянуться до тех, кому было уже не суждено вздохнуть вновь. И снова эта неопредолимая тяга, которая звала не его, не его разум, а одну лишь душу: именно к ней зов обращался во веки веков. Рипер смежил веки, почувствовав, что наконец попал в нужное место. Оно было удивительно пустым, и это навевало воспоминания. Лишь идеальная пустошь возвышалась на черепом, заменяя собой поддельные звезды-камушки или же солнечные рассветы. Это был необычный ландшафт, но вполне объяснимый, и Рипер устало побрел вперед, увидев вдалеке блеклое черное пятно. Неслышно подлетев к нему, он увидел истлевающий дух мертвого, чей прах остался лежать на бескрайних просторах пустоты. Рипер вскинул брови, поняв, что второй неизвестный, – все еще живой, – прямо у него на глазах тревожил чужой прах, собирая его в куртку небольшими горстями... Невидимый для других существ, он воспользовался преимуществом и подлетел ближе. Все было как обычно: очередной монстр, пусть и необычный для кого-то другого (Для Рипера житье в пустоте и странный, угольный оттенок костей ни о чем уже не говорил). Даже поняв, что убийца набивал прахом умершего маленькую тряпичную куклу, – полную его копию, – Рипер лишь качнул головой, вскинув брови. Но нечто в неизвестном госте смогло его удивить, и он завороженно наблюдал за реками синевы, стекающей с его скул, за красными прорезями глазниц, чуть прикрытых в довольной бесмятежности; будто монстр, собирая прах, выполнял рутиную работу или вязал очередной ряд пряжи в новом самодельном шарфе. Не мог скрыться от Рипера и ряд широких желтых зубов, неестественных, будто нарисованных. Любого монстра и человека это существо могло лишь оттолкнуть. Оно источало незаметный, но явно ощущаемый импульс несоответствия окружающему миру, самую крайнюю степени искажения. Можно было заметить, что вся его фигура пестреет и мельтешит, утопает в сбоях, будто пытаясь избавиться от самой себя. И лишь один монстр в памяти Рипера источал это несоответствие, столь явное и неправильное чувство, что впивалось в глаза, билось даже в горле. Перед ним была самая настоящая Ошибка, и он был уверен, что ему, – Смерти, – она подчиниться не сможет. Потому что однажды так уже случалось. Рипер, словно в забытье, приблизился к чернокостному скелету, не сводя взгляда с его алых глаз. Гость пустоты чуть приподнялся, явно почуяв неладное, и, убрав куклу в карман куртки, спустил несколько синих нитий. Только в эту секунду Рипер смог понять, что в этом месте он далеко не странник: наоборот, именно он является хозяином бескрайней пустоши, заманивающим своих жертв в паучье логово. И рипер подлетел совсем близко к нему, протянув ладонь к черной куртке. Стоило ему дотронуться до ткани, как чернокостный скелет обернулся и пустил в обидчика ряд сияющих нитей, от которых жнец смог увернуться лишь благодаря мощными крыльям. Чернокостный скелет его рассекретил, явно почувствовав прикосновение. Но не это было волнительно для Рипера. Несмотря на это... Незнакомец все еще стоял на ногах. – Прошу меня простить! – неуклюже воскликнул жнец Смерти и кивнул в сторону праха. – Мне выпала честь в последний раз проводить вашего... убиенного. Разрешите? Чернокостный скелет не слышал его скрывшись за рябью искажений. Через несколько секунд, все еще не придя в себя, он вскрикнул грубо мельтешащим голосом: – Какого черта ты посмел тронуть меня, безмозглая аномалия?! – он разглядывал парящего в пустоте Рипера, и зрачки в его глазах пропали. Улыбка оставалась неизменной, но жнецу вдруг показалось, что теперь на его лице торжествовал страшный оскал. – не знаю, как ты заявился сюда, но ты сделал это зря! О нет. Наваждение Рипера сразу пропало, как только он отпрянул в сторону и вскинул крылья, борясь с сотнями нитей, которые пытались загнать его, Смерть, в смертельную ловушку. Но он не боялся их: его острые крылья наверняка могли бы порвать в клочья это странное веретено, истекающее из глаз неизвестного монстра, и он, не понимая себя, пытался всеми силами сберечь их, оставить невредимыми. Мираж разбился не только об угольные кости, но и об чужие движения. Окончательно успокоившись, будучи сосредоточенным только на бое, неизвестный скелет двигался неторопливо, даже вальяжно, будто играя... С самой Смертью. Не глуп ли он? Сердце сжималось в болезненном стоне, но сделать ничего не могло: то, как оно чувствовало, не совпадало с реальностью, лишь противоречило ей. Пока чернокостный скелет делал бессмысленные попытки поймать летящего сверкающими в воздухе нитями, Рипер с интересом разглядывал его, примечая в новоявленном убийце до боли знакомые черты. Расслабленное выражение лица и задорно сщуренные глазницы. Шутка ли? Гено редко смежал веки, будто боясь упустить что-то из виду, ту же Фриск. Но это врезалось Риперу в память больше, чем глаза любого существа, тронутого им в смертельном танце. Именно в нем кружились Рипер и Эррор. Чернокостный скелет не был глуп, сразу осознав, что проигрывает летающему сопернику. Продолжение боя было для него бессмысленным. Не желая уходить с позором, Эррор сглотнул и произнес как можно более презрительно: – Пока что в живых останешься, если тебя можно таким назвать, палач. Наконец он ослабил хватку, и нити беспомощно опали в пустоту. Он улыбнулся еще шире, подобно дикому зверю, но тон его разговора все еще оставался дружелюбным: – А мог бы и мне помочь... В любом случае, когда-нибудь я и до вашего божьего скопа доберусь. А ты убирайся, пока я не передумал. Рипер думал, что чернокостный скелет продолжит, но тот лишь смерил его беглым взглядом и процедил сквозь зубы, почти шепотом: – Эта будет под номером 699... Или уже седьмой десяток пошел? Какого черта их вообще так много?.. И монстр, стряхнув с куртки оставшуюся пыль, мирно пошел в противоположном направлении. Рипер беспомощно наблюдал, как темный силует, утопающий в сбоях, – страшнейшая тень его прошлого, след его несбывшегося будущего, – уходил вдаль. Ни одно движение в нем не поколебалось, ни одна струна памяти не вздрогнула при взгляде на темные крылья жнеца, которые он, – Рипер был уверен, – столь часто нежил в своих руках, вызывая у того судорожные вздохи. Обессиленный, Рипер осел на землю. Пустота. Сердечная пустота и черная бездна над головой, замеченная Рипером только сейчас. Даже она не могла заполнить всю бездну его черепной коробки. Хватало лишь одно взгляда в сторону, где еще ранее шагала его единственная цель, стремление и желание, навсегда забытое. Рипер склонил голову, увидев под коленными чашечками остатки чужого праха. Теперь голос убитого стал эхом в его голове: он воспевал счастье былой жизни и угаснувшей надежды, находясь в прекрасном, потустороннем мире, куда Гено так и не смог попасть. И замену которого Рипер нашел в огромной, всепоглощающей скорби.