Дендро³ + Электро = Стимуляция

      Луч солнца нагло примостился на обнажённой спине Кавеха, нагревая гладкую, нежную кожу, не тронутую загаром — Кавех не любит слишком долго находиться на солнце, тем более загорать; иронично, ведь они жили в Сумеру, где практически всегда жарко и солнечно. Если дать Кавеху выбор — пойти прогуляться или посидеть в теньке где-нибудь у харчевни, он предпочтёт второй вариант; он будет сидеть, закинув ногу на ногу, попивая холодный фруктовый чай или вино, и хотя бы в этом Хайтам был с ним полностью солидарен. Из их четвёрки друзей сумерское пекло очень легко переносил лишь Сайно. Генерал махаматра постоянно пропадал в пустыне и, будучи закалённым песками, запросто справлялся с любой жарой. Но не Тигнари. И не Кавех.       Хайтам хотел подняться, оторваться от созерцания прекрасного и завесить все окна покрывалами с диванов, одно из которых валялось на полу — в этот раз до спален они не дошли и остались в гостиной, — чтобы солнце не трогало то, что ему не принадлежало, и не тревожило покой Кавеха, но не мог найти в себе сил. Уж слишком хорош был вид.       Сегодня солнце было особенно ярким, таким, что даже витражные стёкла их окон не спасали. Наоборот, они, так сказать, помогали украсить Кавеха, хоть он и не нуждался в дополнительных украшениях. Хайтам плавно лёг на бок и согнул левую руку в локте, подпирая голову. Кавех что-то пробормотал во сне, и губы Хайтама дёрнулись в лёгком намёке на улыбку. Он кончиками пальцев коснулся спины Кавеха, невесомо проводя вдоль позвоночника, постепенно спускаясь ниже, к пояснице, а потом и к аппетитному заду, на котором ещё слабо виднелись следы от ногтей, оставленные Хайтамом прошлой ночью. Благодаря жёлто-зелёному витражу кожа Кавеха мерцала, будто изумруд, и Аль-Хайтам невольно подумал, что это его сокровище. Его, целиком и полностью, от блондинистой макушки до розовых пяток.       Хайтам мягко убрал волосы с лица Кавеха, всматриваясь в его черты. Красивый. Очень. Он будто бы с мазохистским усердием пытался впитать как можно больше, насытиться, налюбоваться, несмотря на то, что от этого грудную клетку распирало до боли. Кавех ничего не делал, просто лежал рядом, а Хайтам сходил с ума. Ему всегда было интересно то, как воздействовала на него любовь, и, спустя годы, она всё ещё оставалась областью, в которой он был дилетантом.       — Долго ты ещё будешь таращиться на меня? — хрипло спросил Кавех.       Хайтам на мгновение прикрыл глаза: снова он попался за этим занятием.       — Нет, вот уже заканчиваю.       Кавех забавно фыркнул и пристально, с вызовом уставился на Хайтама. Хайтам незамедлительно уставился в ответ, жадно ища в родных чертах подтверждение, что этот вызов — просто привычка, выработанная их многолетними спорами. Их молчаливое противостояние продлилось три секунды, показавшиеся Хайтаму вечностью, но вот взгляд Кавеха потеплел, и Хайтам тут же расслабился. Он даже не побеспокоился о том, заметит это Кавех или нет — заметит. Всегда замечает.       Кавех приподнял голову, обхватил затылок Хайтама и требовательно притянул к себе. Хайтам не стал противиться и говорить о том, что сначала нужно почистить зубы — наоборот, охотно подался вперёд, и поцелуй они начали одновременно. Целоваться с Кавехом было самым приятным времяпровождением, которое только можно придумать. Приятнее, чем доказать кому-то его неправоту. Приятнее, чем читать книги и научные работы. Приятнее, чем секс, к которому очень часто их поцелуи и приводили. Кавех считал, что поцелуи куда интимнее, чем акт совокупления, поэтому они целовались много, часто, с наслаждением, упиваясь друг другом; целовались в любых укромных местах, а потом прятали опухшие губы от взглядов Тигнари и Сайно, будто бы их отношения были тайной и они не встречались уже пять лет.       Кавех запустил язык в рот Хайтама, и тот дрожаще выдохнул. Их языки, сцепившись в яростной борьбе, скользили по друг другу, надавливая и извиваясь. Кавех перекинул ногу через бёдра Хайтама и, мягко подтолкнув, уложил на спину, оседлав его — так было удобнее. Он прижался к его груди, активно двигая языком, проводя им по острым зубам и задевая неровное нёбо. Хайтам шумно выдыхал носом, а Кавех лишь углублял поцелуй. Из их горл одновременно вырвались стоны, и Кавех с влажным причмокиванием отстранился, глядя на него осоловевше.       — Ты восхитителен, ты знаешь? — признание сорвалось с губ Хайтама быстрее, чем он успел подумать.       Выпрямившийся и возвышавшийся над ним Кавех, растрёпанный, с покрасневшими губами, действительно был восхитителен. В ответ на комплимент он, вопреки ожиданиям Хайтама, не стал привычно ехидничать, а вдруг смущённо улыбнулся, и сердце Хайтама пропустило удар. Кавех же, в попытке спрятать проступающий румянец на щеках, вновь прильнул к его губам в жадном поцелуе, на который Хайтам с большим удовольствием ответил.       Спустя пару десятков минут, казавшихся сладкой вечностью, они разорвали поцелуй, тяжело дыша. Хайтам медленно переместил ладонь с затылка на голую спину Кавеха, и Кавех, с удобством разлёгшись на нём, уткнулся носом в его шею, прикрыв глаза, пытаясь отдышаться. Они пролежали так ещё какое-то время. На них обоих напала неимоверная лень, поэтому они просто наслаждались прикосновениями друг друга, лёжа в приятной тишине.       — Ты тоже ничего, — вдруг тихо выдохнул Кавех, и Хайтам беззвучно рассмеялся.