Огни ночных фонарей тонкими полосками пробивались сквозь прозрачные шторы, растворяясь в темноте небольшой комнаты. Тишина не казалась пугающей, не вынуждала ощущать себя одиноким, не давила. Она дарила чувство легкости и свободы, будто Минхо впервые за долгое время выпутался из собственного кокона, стряхнул руки от оков и скинул с груди тяжелый груз, не дающий свободно дышать. Глаза безмятежно бродили по потолку, по стенам, по куче непонятного хлама на столе, а в голове все также набатом билось одно единственное имя человека, который сам того не зная стал его личным адом, пороком, с которым он был бы и рад бороться, да вот только сил уже никаких и не осталось. Если бы только Минхо мог все бросить и убежать, он бы несомненно сделал это. Но он не какой-то пацаненок, работающий в душном офисе, который может написать увольнительную и бежать с концами куда глаза глядят, лишь бы подальше от того, кто рушит его сознание. Нет. Он айдол, за его спиной стоят мемберы, стафф, фанаты, контракт, в конце концов. Выбора у него нет, бежать ему некуда, вот и приходится задыхаться в тишине комнаты, провалившейся в темноту, пытаясь хоть как то собраться с мыслями. Найти способ выпутаться из этой чудовищной ситуации, где он просто не справляется, не знает как существовать без одного единственного человека.
Господи, он так сильно вляпался. Ему еще никогда не было так страшно, как сейчас. А что, если он не выдержит, что, если он разлетится на осколки и заденет ими кого-то еще? Что будет с ним, с группой, с миллионами фанатов, которые верили в них. В него. Это ведь не просто чувства, это что-то намного глубже, намного сильнее и разрушительнее. Вся его Вселенная заключена сейчас в одном человеке и этот человек не простит его, если узнает, что все это время Минхо не играл в фансервис, а каждую эмоцию проживал, наслаждаясь близостью, которую может себе позволить хотя бы так, на камерах.
Хан Джисон стал его слабостью, его смыслом существования, его больным и уязвимым местом, рваными ранами меж позвонков. Он принес вместе с собой в жизнь Минхо слишком много чувств, слишком много новых эмоций и он не справился, растворился в этих ощущениях и позволил себе забыться в нем, наплевав на то, что внутри что то ломается. Минхо даже не смог уловить момент, когда Джисон стал для него кем-то большим, чем просто друг. Он просто въелся прямо под кожу и превратил его жизнь в борьбу с самим собой и с чувствами, которые Минхо никогда еще не испытывал. Забавно, как Джисон, ничего для этого не делая стал для Минхо необходимым, наравне с кислородом.
Минхо ловит каждый еле уловимый шум за окном, прикрывает глаза и сопротивляется желанию заплакать от усталости, от накопленных внутри чувств, которые словно воздушный шар грозятся лопнуть и тогда уже не будет пути назад. Он роняет дрожащий выдох и думает о том, чем сейчас заняты ребята, которые уехали отмечать день рождения кого-то из стаффа в ближайший бар. Минхо больше всего на свете хотел бы быть сейчас там, вместе со всеми. Рядом с Джисоном. Но он просто не смог пересилить себя и заставить и сегодня притворяться, будто все в порядке, будто он не находится на грани. Он хотел бы знать, почувствовал ли Джисон хотя бы на секунду за весь вечер, что ему кого то не хватает.
Минхо принимал от Джисона абсолютно все, что он позволял ему получать. Дружба, короткие мгновения наплывшей нежности, мимолетные улыбки, предназначенные ему одному, даже самые сложные моменты, будь то истерики и ссоры Минхо жадно брал, не желая ни с кем делиться. Ему бы хотелось Джисона целиком, каждый его миллиметр получить и никому не отдавать. Плевать, что это слишком эгоистично, плевать, что Минхо никогда не станет для него кем-то бо́льшим, он не может подавить в себе эту гребаную надежду, не прекращающую зудить где то между ребер.
Только ложные надежды вслед за собой оставляют заметные шрамы.
Джисону нравятся девушки и это ни для кого не секрет. Он часто делится с Минхо тем, как приятно ощущаются тонкие талии в его крепких руках, как он наслаждается длинными, шелковистыми волосами, рассыпанными на его подушках, как хорошо и правильно чувствуются мягкие губы на его губах. И Минхо наверное очень серьезно болен, раз вынуждает себя день за днем испытывать одну и ту же эмоцию разочарования, когда Джисон с мягкой улыбкой на губах думает и говорит о той, кто уже который год терзает его душу.
Он влюблен в прекрасную, невероятную Мину, которая выглядит как произведение искусства, двигается плавно и элегантно. Такая хрупкая и обворожительная. Она не может оставить равнодушным никого. И Минхо даже не испытывает к ней ни единой негативной эмоции, ведь не ее вина, что он, не умея плавать, нырнул с головой в чувства к своему другу. Минхо с ней никогда не сравнится, он никогда не приблизится к ее красоте даже наполовину.
Минхо чувствует себя дураком, когда даже оставшись наконец-то наедине с самим собой думает о том, кто делает ему больно одним своим присутствием в его жизни. Но это уже такое привычное состояние, когда весь он переполнен мыслями о Джисоне.
Под его подушкой жужжит телефон, видимо на часах уже пробило 00:00. Сейчас начнутся бесконечные звонки и сообщения в мессенджерах с поздравлениями. Минхо хочет продлить это мгновение единения с самим собой и без раздумий отключает телефон, трусливо сбегая от очередной игры в счастье. Он никогда не любил свой день рождения, а сейчас, когда весь он буквально наэлектризован он ненавидит этот день вдвойне.
Конечно, он бы хотел, чтобы в эту секунду рядом с ним был Джисон, но насколько он этого желает, настолько же и боится, потому что каждое мгновение наедине с Джисоном это бесконечная борьба. Именно из-за страха быть раскрытым, стать слишком очевидным для всех и в первую очередь для него, Минхо надевает маску холодного и безразличного, колючего хена, пока в душе бушует ураган не высказанных чувств. Он усердно старался казаться равнодушным, отстраненным, но люди продолжали твердить, что Минхо без Джисона не сможет жить, в отличии от второго. И это было истиной, самой настоящей правдой. Джисон сможет в любой момент отряхнуться и оставить Минхо позади, как бы досадно это не звучало.
Минхо знает, что все рухнет ровно в тот момент, когда Джисон уловит в его глазах щенячью преданность, уже не помещающуюся в нем любовь, которая разрывает его изнутри. Но Минхо будет брыкаться до последнего момента, оттягивать неизбежное и впитывать все, что может получить сейчас, чтобы потом, когда он останется ни с чем, ему было что вспоминать и чтобы эти воспоминания держали его на плаву.
Интересно, что почувствует Джисон, когда все таки раскроет все секреты Минхо, запрятанные глубоко в нем? Почувствует ли он разочарование, отвращение? Захочет ли он на корню оборвать все прежнее общение? Минхо не знает, но с животным страхом думает о том, что Джисон может исчезнуть из его жизни навсегда. Именно поэтому он кропотливо прячет любовь как что то порочное, аморальное и надеется, что выдержит так долго, как только сможет, прежде чем сломаться.
В свой день рождения ему так хорошо одному, лежа в постели и рассматривая переливающиеся тени на стене. Минхо хотел бы отключить голову, выбросить весь мусор из головы, но как только глаза смыкаются, его воображение рисует образ Джисона и все снова идет ко дну.
От гложущих мыслей Минхо отвлекает резкий шум в коридоре и звук чьих то шагов, постоянно спотыкающихся об все предметы на пути. Какого черта? Никто не должен был вернуться так рано, обычно они возвращаются после двух часов ночи. Может, кому то из младших стало плохо? Минхо шумно выдыхает и уже собирается встать, когда дверь его спальни открывается и его буквально припечатывает к кровати фигура человека, стоящего в проеме.
Если это какая то злая шутка судьбы, то Минхо готов аплодировать стоя. Причина всех его душевных стенаний стоит, пошатываясь на входе в его спальню и смотрит каким-то безумным взглядом, словно хищник увидел свою жертву и готовится ее растерзать. Минхо сглатывает застрявший в горле ком и облизывает пересохшие от волнения губы, прежде чем выдавить из себя хоть слово.
-Ты…. Почему ты здесь, Джисон? - он знает, что звучит плохо. Звуки, выходящие из него скорее похожи на жалобный скулеж, но он действительно не был готов прямо сейчас, в совершенно пустой квартире встретиться с Джисоном и остаться с ним наедине. - Ты пришел один? Или…. -
Минхо не успевает договорить, когда Джисон отталкивается от двери и быстрым шагом преодолевает то небольшое расстояние между ним и Минхо, чтобы после схватить его за затылок и прижать его губы к своим губам. Жадно, мокро, почти с животной страстью Джисон буквально искусывал, а не сцеловывал губы Минхо, не давая ни единого шанса на отступление. Минхо чувствует, как весь его мир, все чувства прямо сейчас проваливаются в бездну и он летит прямиком за ними, пока его дрожащие руки сжимают прохладные простыни, вместо того, чтобы оттолкнуть. Он не знает, что на Джисона нашло, почему он оказался не в своей квартире, почему целует Минхо так, будто жаждал этого тысячелетия, но как и прежде, Минхо принимает и это, с наслаждением и болью впитывая каждое касание горячих губ.
Он позволяет Джисону делать с собой все, что он пожелает, превращаясь в его руках в тряпичную куклу. Он обязательно возненавидит себя за это завтра, но сейчас, в эти секунды Минхо не думает ни о чем. Он также позволяет Джисону завалить себя на спину, целовать и искусывать шею, оставляя на ней немыслимое количество следов. Разум кричит, что все это неправильно, что Минхо не может позволить вот так просто, без объяснений целовать себя, будто это самая простая вещь в мире.
Поэтому он пытается оттолкнуть Джисона, оторвать его от истерзанной шеи, чтобы понять, что, черт возьми, происходит. Он знает, что когда Джисон пьян, он мало контролирует себя и на утро никогда, ничего не помнит. Его сознание буквально растворяется в алкогольной дымке и он может сделать вещи, о которых после будет жалеть.
Минхо не хочет, чтобы Джисон жалел о поцелуях с ним.
-Джисони, послушай - он шепчет на грани слышимости, но Джисон слышит и поднимает расфокусированный взгляд, в котором нет ничего кроме желания. - Я хочу быть уверенным, что ты осознаешь то, что делаешь. Мне…. Мне важно знать, что все это не просто так. Я просто не понимаю, ты ворвался в мою спальню, ничего не сказал, не произнес ни единого слова и
вот это вот все…. Для меня этого слишком много и если для тебя это ничего не значит, то лучше закончить все на этом этапе, потому что завтра….. -
Джисон закрывает ему рот горячей ладонью, пальцами другой руки убирая волнистые пряди с лица.
-Я так давно ждал этого, поэтому хватит тараторить и позволь мне продолжить. - у него немного заплетается язык, но он смотрит на Минхо с таким благоговением, что Минхо не выдерживает и сам тянется к нему, чтобы украсть еще один поцелуй.
Все происходит как в тумане. Джисон быстро снимает с него одежду, изучает губами каждый миллиметр его тела, целует как самую большую драгоценность в мире и Минхо готов расплакаться от того, как сильно он любит этого человека. Джисон медленно растягивает его, шепчет успокаивающие слова на ухо, гладит кончиками пальцев его разгоряченную кожу и целует, целует, целует.
Минхо разрешает себе поверить в то, что Джисон чувствует к нему хоть что-то и растворяется в этом ощущении, когда Джисон трахает его, вжимая в мягкий матрас. Он плавится от каждого касания кожи к коже и едва может уловить то, что сквозь стоны говорит Джисон.
-Блять, Мина, как же я схожу от тебя с ума. - на выдохе произносит он в шею Минхо, за секунду уничтожая и превращая в пыль все то, что было до.
Минхо хочет прямо сейчас, в эту секунду исчезнуть, сгореть дотла, чтобы не чувствовать себя таким ничтожным, таким униженным. Он знал, что вероятно, для Джисона все это не значило и половины того, что значит для Минхо. Но осознание, что все это время пьяный мозг Джисона представлял, что под ним находится она, девушка, которую он любит также сильно, как Минхо любит его, делает так больно, что он не выдерживает и роняет обжигающие слезы, пока Джисон не кончает и не падает рядом, обнимая его так крепко, будто ничего не произошло. Будто рядом с ним лежит человек, а не изувеченное тело с обугленным сердцем.
Это твой подарок на день рождения, шепчет мерзкий голос в голове. Принимай его с благодарностью, ты этого заслужил.
Джисон вырубается почти сразу и Минхо позволяет себе разрыдаться, почти задыхаясь от удушающих слез, ощущая, как комок из боли и разочарования обрастает шипами внутри него.
Что будет с ним завтра, когда он проснется и поймет, что все это ему не приснилось? Что он скажет Джисону, когда тот откроет глаза в его постели? Минхо трясется от страха, от рушащихся надежд и разломанных чувств, но все же набирает Чана и просит увезти Джисона в их квартиру, чтобы хоть немного облегчить боль. Чтобы совсем не сойти с ума.
Чан смотрит на него с нескрываемой жалостью и Минхо ненавидит это. Он ощущает себя обнаженным не физически, а морально. Будто его душу вывернули наизнанку и теперь все его чувства выставлены напоказ.
-Поговорим об этом завтра, хорошо? - Чан нервно сжимает челюсть и пытается одним лишь взглядом передать Минхо важное «я рядом и сделаю все, чтобы ты был в порядке». Минхо не уверен, что он сможет заново собрать себя, но все же еле заметно кивает и ждет, пока за ними закроется дверь, чтобы бесшумно, зажав зубами подушку, выть от рвущейся наружу боли, с которой он больше не может справиться.
Джисон - это удовольствие, граничащее с болью и Минхо отдал бы все, что у него есть, чтобы сегодняшняя ночь оказалась сновидением.
****
Утро встречает Минхо каплями дождя, бьющимися об оконную раму и липкими дорожками засохших слез на лице. Следы вчерашней ночи никуда не исчезли, мятые простыни и недвусмысленные пятна на них говорят о том, что это действительно произошло.
Сегодня у них запланирована небольшая вечеринка в честь его дня рождения и Минхо не знает откуда возьмет силы пережить этот день. Но он же сильный мальчик, он же со всем справится, правда?
Умываясь, он так ни разу и не решился взглянуть на себя в зеркало. Теперь он самому себе казался грязным, мерзким и это горькое чувство отвращения к самому себе растекалось по венам ядовитой жижей.
Сидя на завтраке он избегал взглядов мемберов, живущих с ним, боясь увидеть в их глазах брезгливость и неприязнь. Осуждение. Но ни один из них не знал, что произошло вчера, пока они веселились в баре по соседству. Ни один из них не имеет ни малейшего понятия какой хаос сейчас творится у него на душе.
-Мне Джисон с утра звонил, обосраться какой счастливый. - с беззаботной улыбкой Феликс откусывает булку, продолжая. - Он же вчера знаете куда свалил оказывается? К своей ненаглядной. И не просто свалил, как обычно бестолково, а добился все таки ее расположения.
Сынмин давит смешок, прежде чем сказать.
-И каким же образом он ночью добился ее расположения?
Феликс хихикает и игриво двигает бровями. Все всё понимают без слов.
Минхо не знает куда себя деть. Ему хочется заткнуть уши, закричать на них, снова разрыдаться, но он лишь молча глотает осколки вдребезги разбитого сердца, надеясь, что снаружи выглядит не так разбито, как внутри.
-М, кстати. - Феликс обращает свой взгляд на Минхо. - Я это к чему собственно. Джисон хочет на нашу вечеринку Мину пригласить, хотел у тебя узнать, не против ли ты, но твой телефон похоже умер еще вчера, так что он решил узнать через меня как ты на это смотришь.
Феликс смотрит выжидающе, пока пронзительный взгляд Сынмина забирается ему под кожу и бесстрастно копается там, считывая все, что творится внутри. Минхо улавливает, как он хмурится и поджимает губы.
Может ли он отказать Джисону в его желании быть сегодня с той, кого он любит и желает видеть рядом? Он не может позволить слепому эгоизму взять верх, будто это может что-то изменить. Как бы то ни было, Джисон ничего к нему не чувствует и Минхо должен это принять, стерев из памяти вчерашнюю ночь и то, с какой любовью и нежностью смотрел на него Джисон.
Потому что каждый взгляд, каждый поцелуй вчера он дарил не ему, а ей.
Именно поэтому Минхо кивает и выдавливает из себя подобие улыбки.
-Конечно, пусть приходят вместе. Я буду рад.
А после встает и сбегает подальше от внимательных глаз Сынмина, пытаясь подготовить себя к вечеринке, где ему придется улыбаться, пока внутренности будут гнить.
Он морально истощен, в нем будто ничего не осталось. Посреди грудной клетки ощущается пугающая, мерзкая пустота и Минхо хочется плакать от собственной беспомощности, только вот и слез уже тоже нет.
****
Минхо не помнит как их квартира наполнилась людьми, как его поздравляли с днем рождения, как они накрывали на стол и что происходило до этой секунды. Он словно бьется в агонии и не может уловить ничего, кроме двух людей, сидящих напротив него и мило воркующих друг с другом. Минхо видит, что Мине Джисон нравится, видит это в каждом ее жесте, в каждой улыбке, адресованной ему и знает, что это взаимно. Голоса вокруг звучат как эхо в пустой и ледяной комнате, хотя на самом деле он окружен людьми и эти люди здесь ради него. Но ему не хочется здесь находиться, ему не хочется ничего сильнее, чем трусливо сбежать в свой дом, к своей семье, в объятия мамы, которая обнимет и хотя бы ненадолго успокоит бушующие волны внутри его затопленной души.
Но пока он здесь, он неотрывно смотрит на Джисона, который готов поцеловать Мину у всех на глазах, но вместо этого ласково берет за руку и уводит в дальнюю комнату. Минхо не хочет думать о том, что там произойдет, но предательская память вспышками напоминает о том, каким Джисон может быть ласковым и осторожным в постели.
Ему больно ровно настолько, сколько может выдержать живой человек.
Чан подсаживается незаметно, смотрит все с той же жалостью и явно подбирает слова, боясь сделать хуже.
-Что вчера произошло, Минхо? - его голос тихий и мягкий, будто он говорит с ребенком, который находится на грани истерики.
Минхо смотрит вниз, на свои ладони и чувствует, как тошнота подбирается к горлу.
-Ты же все итак понял, почему спрашиваешь сейчас? - его руки трясутся и Чан аккуратно берет их в свои, пытаясь отдать хотя бы немного своего тепла.
-Я не думаю, что понял все правильно. - он морщится и поглаживает ледяные ладони. - Хочу знать все как есть, чтобы понять, как тебе помочь.
-Никак, Чан, ты никак не можешь мне помочь. И черт, это так глупо. - Минхо не хотел, чтобы его голос звучал так отчаянно, но перед лидером не так стыдно показаться слабым. - Это глупо, потому что я сам позволил ему сделать это. Он ворвался в мою спальню и я буквально заставил самого себя поверить в то, что он желает меня. Но он желал не
меня, а
её. Ты же знаешь, что нетрезвый Джисон плохо соображает. А я просто идиот.
-Ты не идиот, не говори так о себе. Просто…. - Чан сильнее сжимает его руки в своих. - Я вижу твое состояние, Минхо, я вижу как ты борешься с самим собой на протяжении всего вечера, вместо того, чтобы чувствовать себя счастливым в этот день. И мне сложно представить, какая буря сейчас творится у тебя внутри, но я не хочу чтобы ты ненавидел себя за то, что случилось вчера, понимаешь? Любовь, она порой…. Приносит много боли, я это знаю, но я хочу, чтобы ты нашел в себе силы не калечить себя. Пожалуйста.
Минхо поднимает на него глаза и мысленно благодарит за все. Чан - это ежесекундная поддержка всем, кто в этом нуждается и порой он жертвует собой, своими чувствами и интересами ради других. Он обязательно отплатит ему тем же. Как только соберет себя заново.
-Обещаю, Чан, я буду в порядке. - Минхо заставляет себя улыбнуться, заставляет смотреть в глаза. - Если ты не против, я пойду в свою спальню, думаю, мне нужно пораньше уснуть, чтобы завтра начать все заново, окей?
Чан дарит ему улыбку в ответ и отпускает, смотря в след с нескрываемым беспокойством.
Оказавшись в спальне, Минхо безжизненно валится в кровать, пытаясь хотя бы немного усмирить рвущееся наружу сердце.
Вот и все. Вот и все в миллионный раз, а потом все заново и так по кругу. Он проигрывает своим чувствам - самым первым и от того настолько ярким. Джисон ворвался в его тихий и спокойный мирок и распотрошил там все, навел беспорядок одним своим появлением.
Минхо знал, всегда знал, что Джисону все равно. Он наслаждался мягкими прикосновениями и нежными взглядами на камеру, упивался моментами близости, но в глубине души всегда знал, что ни в одно из своих действий Джисон не вкладывает и половины тех чувств, что есть у Минхо. И это казалось таким привычным, таким
нормальным. Он почти научился жить с этими гниющими ранами в животе, почти усмирил пылающий огонь неизведанных ранее чувств, но Хан Джисон снова все испортил своей беспечностью.
Очевидно, Минхо никогда и не жил надеждой, что его чувства могут оказаться взаимными, что ему на них однажды ответят, нет. Последнее, чего он желал, это чтобы его любовь, первая и такая важная, оказалась выброшенной в мусорку, растоптанной и измученной.
Его любовь гребаный мусор.
Наверное, слишком опрометчиво было верить в то, что позволив сделать с собой это от него останется хоть немного живого места. Вместо этого он превратился в месиво боли и тоски.
На экране телефона один за одним всплывают уведомления.
«С днем рождения, Минхо, надеюсь в этот день ты по настоящему счастлив».
Минхо давит в себе болезненный смешок. Конечно, он счастлив, разве может быть иначе?
Джисон вспорол ему даже самые старые раны, жестоко прошелся по ним лезвиями безразличия и оставил его, сломанного и израненного, среди праха его убитых чувств.
Минхо сделал бы все возможное, чтобы образ Джисона, выжженный в его сознании размылся и стерся, но этого не происходит. Не происходит ровным счетом ничего из того, чего хотел бы сам Минхо. Воздушный шар не выдерживает и лопается, оставляя за собой звенящую, пугающую пустоту внутри. Минхо ненавидит каждую секунду этого дня, ненавидит каждое мгновение, где он оказался беспомощным и разбитым. Он бы мог сейчас сбежать, собрать свои вещи и исчезнуть хотя бы на некоторое время, но вместо этого он продолжает лежать, будто прибитый гвоздями к кровати и слушает тихие, но такие до боли знакомые стоны. Кажется, боль парализовала его.
Свою нескончаемую боль он принимал как справедливую расплату за чувства, на которые он не имел права.
Он пытается отогнать гнетущие мысли, выбросить их из своей головы, но они намертво въелись и не умолкают: интересно, Джисон хотя бы на одну гребаную секунду почувствовал, что целует не те губы? Что ласкает не то тело? Черт, это так глупо и смешно, верить, что сейчас, лежа в постели с той, кого он любит уже не первый год, он может почувствовать что-то, кроме наслаждения.
Минхо смеется до спазмов в животе, давится слезами и не верит, что это действительно происходит с ним. В нем было столько любви, господи, он даже не мог с ней нормально ужиться, потому что она настолько переполняла его, что он забыл о самом себе. Теперь, почти безжизненно рыдая в опустевшей, ненавистной постели ему кажется, что в нем не осталось ничего. Еще недавно он бы все отдал, лишь бы его любовь оказалась нужной, желанной, а сейчас он морально изуродован тем, кому он готов был отдать все, что у него есть.
Он не знает, что будет завтра, кем он проснется и что будет чувствовать, но сейчас единственное, что он может ощущать, это как сердце рваной тряпкой падает к его ногам. Ему некуда бежать, некуда спрятаться, он артист с выстроенным расписанием, и плевать все хотели на то, что творится у него внутри. Он должен выходить на сцену, выжимать из себя все, что в нем осталось, отыгрывать обожаемый фанатами фансервис и прятать свою боль под слоями кожи, будто его не ломает изнутри, будто он может сделать хотя бы один полноценный вдох.
Он должен заново научиться смотреть на Джисона с безразличием, притворяться, что его не трогает пустое равнодушие в чужих глазах. Минхо обязан стереть из своей памяти ту самую ночь, где его в пьяном бреду спутали с по настоящему желанным человеком и распяли на простынях.
Он обязан, но это не значит, что он справится.
С днем рождения, Ли Минхо.
«Они и есть смерть. Безразличие. Бесчувствие. Безмыслие. Ничего страшнее вообразить нельзя.
Щербакова Галина Николаевна (1932 — 2010)»
