—
А-Сянь, что случилось? — девушка прижала вопросом к стенке своего младшего брата, с которым творилось что-то непонятное. Голос Цзян Яньли, как и всегда, был жутко нежным, понимающим и любящим, но вместе с тем и твёрдым, уверенным, не терпящим попыток избежать разговора или увильнуть от темы. — Ты сам не свой последнее время. Мы с Цзян Чэном волнуемся.
Вэй Ин, уже приготовившийся строить клоунаду, лишь бы не волновать любимую шицзе, которой проблем и без того хватало, тут же снял дурацкую фальшивую улыбку с лица и устало плюхнулся в чёрное потрёпанное кресло, потирая переносицу пальцами. То, что Яньли появилась в его тихих, безлюдных катакомбах, когда её сын подхватил какую-то заразу в школе, не могло значить ничего хорошего. Вероятно, Цзян Чэн, заметивший, что вечно весёлый Вэй Ин ни с кем не разговаривает вторую неделю, не стремится выйти из подвала университета, отменяет студентам — они хоть и любили профессора Вэя, но всё равно радовались снятым часам занятий, потому что самый весёлый преподаватель издевался над ними больше всех — пары, все консультации проводит исключительно онлайн, ночует на работе, нажаловался сестре, прекрасно понимая свою неспособность спокойно поговорить с шисюном, не давая тому паясничать и злить себя. Врать проницательной Яньли было бесполезно, она всё равно узнала бы правду, прибегнув даже к не самым честным методам. Впрочем, его идеальная шицзе не стала бы плохим человеком в глазах Вэй Ина только из-за этого нечестного поступка. Рассказывать глупые мысли, терзающие его душу, хотелось всё меньше. Сестрица явно будет нервничать, хоть и не покажет этого. Сердце уколол противный внутренний голос, напомнивший о том, как много проблем опускается на плечи семьи из-за него. Кожаные подлокотники скрипнули под напряжёнными пальцами.
— О чём ты, милая шицзе? Ничего не случилось, всё прекрасно! — решил не сдаваться Вэй Усянь, отпустив бедные подлокотники и потягиваясь в кресле. — Как там Цзинь Лин? Ему полегче? Вы давали ему те лекарства, которые я рекомендовал? Пустишь меня на этих выходных к любимому племяннику? Я так соскучился по его пухлым щёчкам! А ещё я купил его любимые сладости, — ловко вывернулся он, переведя тему.
— Не беспокойся, ему уже лучше. Лекарства давали, после них выздоравливать стал куда быстрее, температура больше по ночам не мучает. Спасибо, А-Сянь, — задумчиво ответила Яньли, слегка сведя брови к переносице. Она явно беспокоилась о том, как её муж справляется с ребёнком.
— Шицзе, надень этот чудный розовый халатик, а то у меня тут прохладно! — задорно хихикнул Вэй Ин, протягивая милый халат с сердечками. Эта вещь вовсе не была предназначена для работы в морге, но спасала от холода и стала местной легендой всего медицинского университета: слишком уж часто Вэй Ин, вечно мёрзнущий, забывал его снять и гулял так по этажам Облачных Глубин, веселя народ. Халат появился у Вэй Усяня из рук Лань Ванцзи, которому надоело слушать чужие жалобы на извечный холод. Цзян Чэн почему-то говорил про какие-то жирные намёки, глядя на розовый принт и язвительно закатывая глаза на непонимание в серой радужке. — У меня тут чайник вскипел, чайку не хочешь? С бутербродиком! — предложение было произнесено с показательным захлёбыванием слюной.
— Давай, — согласилась Яньли, выглянув в пустынный коридор, закрыв дверь и по-хозяйски устроившись во втором кресле, которое было куда больше того миниатюрного, в котором обычно разъезжал Вэй Ин по всему моргу.
Удивительная особенность, которую когда-то давно заметили за собой брат и сестра, заключалась в том, что на них обоих нападал невозможный голод, когда они оказывались в холодном подвале, отделанном белой плиткой по всем поверхностям, под холодным светом ламп и среди трупов, которые не всегда были спрятаны в холодильные камеры. Что касалось Вэй Ина, так тот вообще мог спокойно есть лапшу быстрого приготовления, разговаривать со жмуриком во время осмотра, предлагая и ему, бедненькому голодному человечку, ложечку острой вкуснятины. Если бы сюда частенько спускался Лань Сичэнь — он полностью доверял своему брату, Лань Чжаню, который буквально поселился здесь, а потому проверки не требовались — или, не дай святой скальпель, Лань Цижэнь, то патологоанатома бы прилюдно высекли за запах перца около тел. Серые глаза опасливо глянули в сторону небольшой дверки, ведущей в подпол, где один из его любимых учеников спрятал несколько сосудов с Улыбкой Императора, пообещав профессору парочку за хранение. Надо повесить на входе в подвалы Облачных Глубин небольшую табличку «
Старику Лань Цижэню вход воспрещён, обиталище Старейшины Илин»… Однако, Лань Чжань вряд ли бы оценил такую шутку.
На самом деле, Лань Ванцзи оценил бы всё, что сделало бы Вэй Ина похожим на себя, а не на блеклую тень, появившуюся после выпуска из школы. Он больше не был таким шаловливым и проказливым, но вместе с тем чертовски умным и способным мальчишкой, что вечно пытался растрясти молчаливого Ланя, заставить сказать хоть слово, присоединиться к ним на обеде, сходить погулять или искупаться в чистейшем пруду, находившимся недалеко от школы при медицинской академии Гусу. Перед тем Вэй Ином пятнадцатилетний Лань Ванцзи не смог устоять, спрятаться, сбежать, не дать волю чувствам и запретить себе любить его. Чужой звонкий смех, сладкий запах яблочных сигарет, которые исчезли с годами из сумки профессора Вэя, слегка хрипловатый из-за дыма голос стали для юного Ланя наркотиком, самым сильным и опасным. Чертовски хотелось обнимать, целовать, трогать, гладить, обожать, любить, сделать всё, чего только пожелает, но страх потерять яркое солнышко, что не давало вздёрнуться от тоски, заставлял держать себя в руках. Оставалось лишь наблюдать, восхищаться, любить, заботиться, не имея притом никаких прав на этого язвительного парня. Он не имел никаких прав на прекрасного яркого юношу тогда, что уж говорить про нынешнего молодого мужчину, с каждым месяцем всё больше прячущим непонятно почему и зачем свой заводной характер, сдерживающий себя, кидающий на него грустные отчего-то взгляды и отдёргивающий каждый раз руку от желанных прикосновений, словно чего-то боясь. Лань Ванцзи слишком винил себя за этот будто сломленный серый взгляд.
Многие бы сказали, что Вэй Усянь совсем не поменялся с тех пор, но Ванцзи слишком хорошо его знал. Каждое изменение во внешности или поведении не ускользали от его внимательного медового взгляда. Да, Вэй Ин по-прежнему много смеялся и язвил, да, подкалывал и задирался, попутно театрально обнимая, но всё это было не тем. Раньше головная боль его дяди делала это гораздо чаще, полностью отпуская и отдавая себя, а не следя за каждой шуточкой. Одно радовало: Лань Цижэнь стал более терпим к Вэй Ину из-за его лживого спокойствия, но всё же неизменно спрашивал у Лань Чжаня раз в месяц, всё ли в порядке с профессором Вэем?
Если бы Лань Чжань только знал, что Вэй Ин, считавший себя слишком громким для него, намеренно старается вести тише, лишь бы не мучить Ванцзи своими тупыми шуточками и присутствием.
Разливая чай по двум огромным кружкам, одна из которых обитала здесь специально для Яньли, Вэй Усянь пакостно хихикал над тем, что поганец Су Шэ, скорее всего, завалит защиту диплома не без его помощи, пока сестрица внимательно смотрела на него, с удовольствием вцепившись зубами во вкусный бутерброд с колбасой и сыром.
— А-Сянь, так что случилось, дорогой? А-Чэн был слишком напуган, когда рассказывал мне об изменениях в твоём поведении. Он сказал, что ты две недели не уходил отсюда, — она смотрела своими большими глазами прямо в его душу, пытаясь узнать ответ. Однако, Вэй Усянь не был бы Вэй Усянем, если бы сдался так быстро.
— Но посмотри на меня, шицзе! — воскликнул он. — Я чист и свеж, волосы блестят от чистоты и свежести, а не от грязи, от меня не несёт за километр п
отом.
— А-Сянь, мы оба прекрасно знаем, что если пройти чуть дальше по коридору, то можно наткнуться на чудесную душевую, в которой всегда стоит твой шампунь, гель, бальзам, зубная щётка и паста, а ещё крем и тональник, которыми ты пытаешься бороться с огромными синяками от недосыпа. Кстати, хочешь, подарю тебе более плотный вместе с розовым спонжем? — прищурилась Яньли, явно не верившая в попытки соврать.
— Ладно, просто работы много, ничего такого, не переживай! — улыбнулся во все тридцать два паникующий внутри Вэй Ин, параллельно придумывая новую отмазку.
— Сейчас не момент праздников или фестивалей, также не сезон отпусков, чтобы туристы успевали с собой что-то делать, в городе не орудует непонятный маньяк и убийца, во всяком случае, Не Минцзюэ не предупреждал об этом никого, — отрезала девушка. — Твои студенты сдают свои курсовые по очереди, чтобы у тебя не было завалов.
— Дома отключили свет. Вам не сказал, потому что не хотел побеспокоить.
— Ну, ладно, допустим, — вздёрнутая левая бровь — жест сильно напоминал мадам Юй — означала, что Яньли совершенно ему не верила. — Что скажешь про твоё стремление не выходить на белый свет, проводить пары и консультации?
— Устал от общества.
Цзян Яньли тяжело вздохнула, поджала губы и прищурилась, напряжённо вглядываясь в глубину зрачков серых глаз напротив, в радужке которых буйствовал шторм, билась гроза и оседал дождь. Вэй Ин, совершенно не планировавший сдаваться, смотрел упёрто, прямо, практически не моргая и не отводя глаз, словно пытался убедить в своей лжи. Его небольшой хвост, собранный красной плюшевой резинкой, забавно торчал — Вэй Ин явно спал на столе до прихода Яньли — в разные стороны. Зрелище слишком сильно напоминало кота, который тёрся своей шёрсткой о диван.
— Ну хватит, — припечатала сестрица, явно уставшая от его попыток солгать. — Хочешь расскажу, что на самом деле происходит? — Вэй резко помотал головой, пытаясь скрыться от правды, безумно напоминая маленького Цзинь Лина. — Ты никогда не расстраиваешься так сильно, если дело не касается Лань Ванцзи, потому как он является для тебя одним из самых важных людей в жизни, в которого ты до безумия влюблён. Не брыкайся, сказочку про то, что он просто хороший друг, мы оставили ещё в старшей школе, когда ты отказался ходить в бассейн, прикрывшись сыпью, потому что у тебя, простите за нескромные подробности, возбуждение распространялось по всему телу за секунду, стоило увидеть его голый пресс. Но что же могло случиться в ваших идеальных отношениях, в которых царят понимание и умиротворение, несмотря на некоторые недомолвки с обеих сторон и твои попытки закрыться от него? Можешь не отвечать, вопрос риторический. Давай-ка вспомним, как ты десять минут назад злобно радовался тому, что «поганец Су Шэ завалит защиту диплома не без моей твоей помощи», — Яньли обрисовала в воздухе кавычки. — Значит, причина вашего разногласия в студенте медицинского, которого ты никогда не любил, потому что он вечно пытается быть похожим на Лань Чжаня и заглядывает ему же в рот. Твой характер не позволил тебе сказать о твоём плохом настроении Лань Ванцзи, попутно пропалив всю контору со своей ревностью, которая появилась из-за глубоких чувств к обворожительному хирургу, а потому ты принял решение скрыться от всего мира на пару дней в своём ненаглядном морге, чтобы успокоиться.
С каждым сказанным словом Вэй Ин сильнее хмурился, лицо его выражало злость и восхищение тем, как шицзе, пробывшая у него не более получаса, смогла разложить по полочкам все мысли, беспорядочно метавшиеся в его головушке. Кружка с чаем оказалась отставлена на край стола, недоеденный бутерброд на тарелке, а сам Вэй Усянь уткнулся в свои ладони, облокотившись о коленки.
— Не рекомендую Павлину драному изменять тебе, шицзе, — пискнул он из своего укрытия, по-прежнему не желая смотреть на обеспокоенную сестру, приближавшую своё кресло всё ближе к его, протягивая тонкие девичьи руки для объятий.
— Он не посмеет, всё ещё побаивается тебя с тех пор, когда ты, будучи младше его на несколько лет, с одного удара правой руки сломал ему нос за нелестный комментарий в мою сторону. Всё так же жалуется на боли в переносице ближе к весне, между прочим. А-Сянь, не делай так больше, а то у Цзинь Лина будет отец с носом с горбинкой, которая вовсе не сделает его очаровательным, — посмеялась Цзян Яньли, трепля тёмную макушку братца, который, казалось, хотел прямо сейчас разреветься в её нежный кардиган персикового цвета. — Так что там с твоим возлюбленным, м?
Вэй Ин, уткнувшийся сестрице в плечо словно маленький, злобно сопел в мягкую ткань персикового кардигана, вдыхая нежные духи Яньли, которыми она пользовалась, казалось, всю жизнь. Тем не менее, родной запах не мог успокоить тот хаос, что творился в его голове. Причины смерти, документы каждого вскрываемого, анализы и реакции, которые он проводил в соседней лаборатории, материалы для пар, задания на проверку, курсовые работы будущих медиков для корректировки, любимый до боли в груди Лань Чжань и трижды проклятый Су Шэ — всё смешалось в голове бедного профессора Вэя. Обычно каждая мысль лежала на своём месте в его сознании, он быстро и с лёгкостью решал все необходимые вопросы, касающиеся работы в университете и местном морге, не теряя притом азарта и огромной любви к тому, что делает, любопытства к причинам того или иного случая, однако сейчас весь отлаженный механизм сбила одна противная мошка, метившая прямо в главную шестерню.
Цзян Яньли мягко гладила его по голове, нежно обнимая как в детстве. Она не давила, терпеливо ждала, пока братец сам всё расскажет. Вэй Ин никогда не был стальным, хотя в любой ситуации и пытался доказать, что с ним всё в порядке. За шальным взглядом и острыми шутками скрывался невероятно чувствительный человек, берущий на себя слишком много, отказываясь принять помощь даже от самых близких, притом бросая весь мир под поезд ради защиты своей семьи и любимых людей. Её маленький А-Сянь никогда не мог скрывать что-то внутри себя слишком долго, сдаваясь, в конце концов, когда понимал, что пытаться сбежать и скрыться бесполезно, да и незачем. Шицзе никогда не станет упрекать и поймёт как никто другой.
— У Лань Чжаня была пара пару недель назад, — тихо начал Вэй Ин, — я зашёл к нему после того, как занятие закончилось. В аудитории был кто-то ещё, поэтому я решил подождать у двери, но не смог преодолеть любопытство, съедающее меня. Высунулся из-за ступенек — ты же знаешь дурацкое строение аудиторий амфитеатром, так вот в этот момент я благодарил какого-то давно умершего архитектора универа — и увидел моего ненаглядного Су Шэ.
К концу предложения Вэй Ин всё больше хмурился, сведя брови к переносице, голос становился злее, серьёзнее и тише, пока не стих вовсе. Воспоминания слишком мучали юношу, явно желавшего не иметь их вовсе. Яньли, которой передавалось чужое мрачное настроение, внимательно слушала и спустя время прекратила нежные поглаживания, отпустила, предчувствуя дурной конец истории, отстраняющегося брата, что нервно кусал губу. Почему-то она была уверена в том, что вся ситуация вылилась из-за недосказанности между двумя валенками, которых мысленно свёл весь университет, включая преподавательский состав и Лань Сичэня, заправляющего всей этой шарашкиной конторой. Девушка слишком хорошо знала, что Лань Ванцзи никогда и ни за что не посмел бы причинить боль возлюбленному намеренно, скорее всего виновен был момент. Взглядом она попросила продолжать.
— Су Шэ оправдывался, почему не сдаст зачёт и не получит у Ванцзи доступ к защите курсовой работы. Он говорил слишком много глупых причин, наклоняясь над Лань Чжанем всё ниже, поправляя свои волосёнки и мерзко кусая губу, а потом… — Вэй Усянь скривился, замолчав. — А потом предложил заработать допуск и хорошую отметку другим способом. На удивлённый взгляд Ванцзи он томным голосом сказал, что может быть хорошим мальчиком перед папочкой, сладко работая ротиком прямо под этим столом. Я сбежал, — резко закончил Вэй Ин, отводя взгляд.
— Почему?!
— Лань Ванцзи ответил ему улыбкой.
Вэй Ин откинулся в своём кресле, а затем потянулся, делая вид, словно ситуация вовсе не трогала его, и придвинул к себе поближе документы, над которыми успешно заснул пару часов назад. Он упрямо игнорировал потяжелевший и напряжённый взгляд сестрицы, которой ситуация казалось глупой и решаемой одним коротким разговором и ещё более коротким признанием, но нет, мы будем бегать и прятаться как самые умные люди, опасаясь получить разбитое сердце, которого бы точно не последовало.
— Вчера я отдал директору Лань заявление об увольнении. Он знает о наших близких отношениях с Лань Ванцзи, а потому не мог не сказать о моём уходе брату. Прошло больше двадцати четырёх часов, но никто до сих пор не пришёл ко мне, кроме тебя. Я думаю, это огромный показатель, а ещё надеюсь, что так будет лучше для всех. Я больше не хочу надоедать ему, чем только и занимался ещё со времён начальной школы. Он достоин счастья и спокойной жизни больше, чем кто-нибудь ещё. Лань Сичэнь с радостью принял моё заявление, сразу же сообщил радостную новость, что моё место в морге займёт Вэнь Нин, а пары у студентов будет проводить Лань Цижэнь какое-то время. Облачные Глубины никогда не были мне особо рады, не моё это место, — невесело хмыкнул Вэй Ин, снова возвращаясь к отчётности. Ему не нужно было доделывать всё это из-за скорого ухода, но он сам словно не мог поверить в происходящее.
Цзян Яньли опешила. Она не могла поверить в то, что говорит её брат, окончивший эту самую чёртову медицинскую академию Гусу и всю жизнь мечтающий преподавать студентам, рассказывать и делиться всем, что было в его голове. Не то чтобы работа патологоанатомом была в его планах, но таково было стечение обстоятельств: никто больше на кафедре не хотел этим заниматься.
Работёнка в действительности была грязной. Изначально в морге оказывались люди, завещавшие своё тело науке, но затем, когда вскрытие, которое Вэй Ин проделывал со всей тщательностью, прикладывая все усилия и интересуясь каждой мелочью, помогло полиции закрыть несколько громких дел и поймать преступников, то услугами Облачных Глубин стала интересоваться полиция под руководством двух братьев Не, частенько наведывающихся в холодные катакомбы Вэй Усяня, прозванного Старейшиной Илин. Особенно часто здесь можно было встретить Не Хуайсана, с которыми они вместе учились и частенько выпивали, пытаясь разобраться с очередной пакостью.
Девушка встала с насиженного места, посильнее кутаясь в халат, и прошлась по нескольким смежным комнатам, ранее целиком и полностью принадлежавшим Вэй Ину. Нигде не стояли его вещи, зато нашлось несколько больших запечатанных коробок и одна маленькая, из которой торчали чайные ложки, а рядом стоял электрический чайник, изрисованный чёрным маркером Вэнь Юанем, которому слишком нравилось в свои десять лет — они были ровесниками с Цзинь Лином — ходить с дядей Вэем в морг и обучаться у него. Цзян Яньли поджала губы: Лань Сичэнь ещё не подписал заявление, но юноша уже запаковал все свои вещи. Очень плохой знак. Вернувшись к письменному столу, где работал патологоанатом, она обнаружила Цзян Чэна, молчаливо переглядывающегося с Вэй Ином. Судя по поджатым губам Ваньиня, их троих ожидал серьёзный разговор с попытками вправить мозги.
***
— Котики, все видели свои откорректированные курсовые работы на почте? Отлично! — улыбнулся Вэй Ин, касаясь губ тонкой дужкой чёрных очков с квадратными линзами. — Я не должен был выправлять все ваши огрехи, так как вы уже все детки взрослые и сами можете справиться, дополнительно порывшись в парочке справочников, ссылки к которым я, кстати говоря, прикрепил вам для общего развития, но я знаю, что сейчас у вас слишком всё загружено, а ещё я в каждой работе этой группы увидел огромное старание, рвение и желание раскрыть тему, посмотреть на случай с нестандартного угла и до конца разобраться, став умнее и круче, увереннее в себе, потому и решил чуточку вам подсобить. Помимо файла с вашими курсовыми я прикреплял ещё по одному файлу, в котором были все мои комментарии, пожелания и милые картинки с котиками. Все котики, между прочим, разные, подобранные специально под вас! — ещё шире улыбнулся профессор, опираясь поясницей на огромный рабочий стол и оглядывая аудиторию с его студентами, светившимися от похвалы. — Я хочу сказать, что вы огромные молодцы и трудяги, многое усвоили на моих парах и научились решать проблему, пусть даже и ненормальным для обычных людей способом, что больше всего радует. Моя скромная преподавательская душа счастлива, что ей случилось поработать с вами, узнать каждого и помочь в обучении. Простите-простите, меня на старости лет понесло в нежности. На этом остановимся. Пожалуйста, подучите все материалы к зачёту, качественно выполните домашнее задание — оно очень лёгкое и милое — и хорошо выспитесь перед сессионной неделей. Если какой-нибудь хрыч будет посягать на ваш сон, то зовите профессора Вэя, хрыч окажется у меня на столе. На том самом подвальном столе. Всем спасибо, до свидания, — отсалютовал парень, отворачиваясь к доске, чтобы никого не расстроить своим несчастным лицом. Позади стояла гробовая тишина. — И чего сидим? Преподаватель хочет сходить покушать!
— Профессор Вэй, мы не определились со следующей консультацией, — сказала староста, вытягивая высоко руку. Усяня словно током прошибло.
— Солнышки, зайки, рыбки, давайте мы определимся на следующей паре, тем более она у нас в понедельник, подождите уж субботу и воскресенье. Я со вчерашнего вечера не ел!
— Профессор, почему вы говорите так, будто прощаетесь с нами? — послышалось с задних парт.
— Нет-нет, что вы… — попытался переубедить студентов Вэй Ин, но был прерван.
— Не обманывайте нас, мы всё знаем, — поджала губы девочка с первой парты, всегда активно работающая на семинарах.
Со всех сторон послышалось простое «почему», произнесённое слишком расстроенным голосом. Вэй Ин совершенно не знал, как и что сказать в такой ситуации, не разревевшись на глазах у всех, а затем позорно не сбежав в туалет, хотя заботливые студенты нашли бы его даже там, надеясь успокоить. Он понимал, что дети любили его, им нравились занятия, несмотря на слишком высокие требования ко всему, будь то обычное домашнее задание или получение автомата на экзамене, на которые преподаватель не скупился, если все его условия были соблюдены. Мужчина знал, что они не захотят его отпускать, пусть даже опасаясь нового преподавателя или не желая привыкать к чему-то новому, он и сам не хотел отпускать этих светлых существ, что делали его жизнь ярче, напоминали самого себя когда-то, но не мог иначе. В Облачных Глубинах было хорошо, здесь прошло его детство, наполненное счастливыми воспоминаниями, пусть даже и было куча наказаний от Лань Цижэня давно-давно, но пора было двигаться дальше, искать новую работу, новый смысл. Осознание этого не помогало придумать объяснения.
— Профессор Вэй, не оставляйте нас, мы вас очень любим, как и весь университет! Вы же обещали, что на защиту вы придёте в сопли пьяным, чтобы не слышать весь наш ужас!
— А ещё вы обещали носить ещё и шапку-ушанку помимо халата!
— Я не отдам вам несколько бутылок Улыбки Императора, если вы уйдёте от нас!
— Как же обещание запустить тараканов и разбить колбы с глистами в кабинете господина Цзинь Цзысюня?
— Как мы теперь будем учиться без Вэнь Юаня, постоянно сидящего на парах с нами? Мы слишком любим этого ребёнка! Он столько всего знает!
— А гейские шутки про профессора Цзян и директора Лань?
— Ты уверен, что это шутки, а не жирные намёки на их отношения? — короткая волна смешков, прокатившаяся по рядам, не прекратила выкриков студентов, расстроенных до ужаса.
— Вы обещали привести к нам Цзинь Лина!
— Ох, котятки… — начал Вэй Ин, окидывая каждого взглядом. В грозовых глазах блестели слёзы. — Поверьте, солнышки, я тоже не хочу уходить от вас, не хочу покидать университет и мой ненаглядный морг, но того требуют жизненные обстоятельства. Я навсегда останусь вашим преподавателем, вы всегда можете обратиться ко мне за помощью, даже если грохнете кого-нибудь тёмной июльской ночью. Многие мои обещания я вряд ли исполню, но постараюсь хоть какие-нибудь, чтобы мои любимые детки не расстраивались. Идите, не заставляйте деда плакать, всё будет хорошо, не жалейте и не печальтесь.
— А что за обстоятельства?
— Того требует мой любимый человек.
***
В аудитории было душно, слишком душно для обеда. Желание идти в столовку совсем отпало, зато появилась тошнота внутри, настроение, поднявшееся из-за любимых студентов, снова упало ниже плинтуса. Почти нигде не осталось его вещей, все были надёжно упакованы в коробках, исключая несколько книжек, методичек, журналов и лишь одной фоторамки.
Аккуратная рука с тонкими пальцами потянулась к тёплой фотографии, сделанной, казалось, целую жизнь назад. Тогда, когда всё не было слишком просто, зато было понятно, прозрачно, весело и ярко, когда не требовалось слишком много, лишь хорошо учиться, не сознаться в своих чувствах объекту обожания и не взрывать школу по возможности, когда можно было смело обнимать Лань Чжаня, чьё возмущение осталось где-то в самом начале их взаимоотношений, его сместили еле заметная объятиям радость и тёплый взгляд медовых глазах. День, когда Хуайсан подловил их вдвоём с камерой, помнился тёплым и солнечным, подходящим к концу. Шелестели ветви клёна на лёгком ветру, таяло мороженое в руках Цзян Чэна, а Вэй Ин, который заболел и бился в ознобе, но всё равно явился, лишь бы лишний раз посмотреть на Лань Чжаня, отсутствие которого ощущалось страшной пыткой, грелся в объятиях лучшего друга, что едва не убил его на месте, узнав про простуду. Ванцзи не отскочил от него на три километра, попросив не приближаться, чтобы не заразиться. Он укутал в свою огромную кофту и обнимал его, грея и шепча какие-то милые глупости, которые Усянь уже и не помнил, о чём очень жалел. Мадам Юй орала за глупую выходку в тот вечер сумасшедше, но продолжала с ним возиться вместе с волновавшейся Цзян Яньли и ворчащим Цзян Чэном. Именно в ту ночь, когда вся семья дежурила у его постели из-за жуткой температуры, он понял, что тётушка и Ваньинь действительно любят его, несмотря на сложный характер. Это заставило тихо разрыдаться в подушку, чтобы не разбудить прикорнувшую рядом женщину, всё-таки принявшую его в свою семью. На следующий день Вэй Ин получил их с Ванцзи до одури нежную и красивую фотографию в руки, еле сдержавшись, чтобы расцеловать Хуайсана, показательно нацепившего медицинскую маску. На белом заднике было написано: «Умейте признать свои чувства до того, как станет больно». Жгучая слеза всё же скатилась по его щеке, на которой цвели красные страшные пятна.
Из мыслей вырвал показательный хлопок двери и громкое покашливание. Вэй Усянь поднял глаза. На пороге стоял Хуайсан, лёгкий на помине. Он смотрел на него своими зелёными глазами, в которых в этот раз плескалась искренностью и забота, и, очевидно, ожидающий приглашения войти. Преподаватель улыбнулся. Кто-кто, а вот Не Хуайсан точно не поменялся со школьных времён. Он оставался таким же хитрым и умным, язвительным, знающим как и где выведать информацию, повернуть винтик, прячась за своим «не знаю» и невинной мордашкой, отчего многие не понимали, что он забыл в лаборатории следственного отдела.
— Ну заходи, чего припёрся.
— Правда, уходишь? — поджал губы гость, подходя ближе.
— Боги, Хуайсан, откуда ваша шарашкина контора уже знает о моём уходе?
— Я хотел попросить тебя помочь с одним делом, зашёл в морг, твой кабинет закрыт. Подумал, что у тебя пара, позвонил Цзян Яньли, чтобы спросить, когда ты освободишься, она и сказала, что ты уходишь. У меня глаза на лоб полезли, я совершенно в эту глупость не поверил, а потом тихо заполз в аудиторию, чтобы тебя в конце пары побесить, — пояснил младший из братьев Не, опираясь поясницей о парту, копируя позу друга. Только сейчас Усянь заметил подозрительный красный пакет, стоящий за спиной посетителя. — Бутылка Улыбки Императора и пачка сигарет. Яблочных, — прозвучало ответом на вопросительный взгляд.
То, как они курили в огромное окно, прикрыв спины голубыми плотными портьерами, слишком напоминали школьные и университетские годы, когда Лань Чжань едва ли не за шкирку откидывал его от окна, игнорируя притом Хуайсана и раз за разом выбрасывая недокуренную сигарету в то же окно. По каменному лицу Ланя можно было понять, что он недоволен собственным нарушением правила, воспрещающего мусорить, но иначе было нельзя.
Впрочем, Лань Ванцзи не только сигареты отбирал, но и выбивал из рук сосуд с алкоголем, каждый раз выбрасывая тот, прежде обязательно полив какое-нибудь дерево в парке. Вэй Ин шутливо опасался того, что пьяненький куст-переросток вылезет из земельки и пойдёт буянить, а потому, Ла-ань Чжа-ань, не забирай Улыбку! Цзян Чэн на жалобы брата лишь хлопал ладонью по лицу и говорил, что Ванцзи так делает, потому что переживает за тебя, придурок, но, по скромному мнению Вэй Ина, тот беспокоился только о нарушениях правил, вбитых его дядей в голову. Выдыхая сизый дым, Усянь позволили себе замечтаться о том, что это могло быть правдой.
— Ты здесь? — Вэй Ин обернулся на непривычно тихого Цзян Чэна около двери, напряжённо смотрящего на него.
— Да не один, — улыбнулись в ответ.
— Вылезайте из окна. Нечего в универе курить. Доставай чайник, разливай, попиздим о жизни.
***
Сидеть в скромной компании старого друга и ворчливого братца было чем-то знакомым, успокаивающим. Хуайсан весело болтал ногами, сидя на учительском столе, когда весело о чём-то трепался, перепрыгивая со сплетни на сплетню. Его неуёмные рассказы изредка прерывал Цзян Чэн, вливая тонны своей желчи и саркастичности, за что не раз получил свёрнутой в трубку тетрадкой от рассказчика. Горячие кружки обжигали руки, от сотой шоколадки неприятно сводило зубы, а от смеха болел живот. Вэй Ин, усевшись на полу, давно уже отсидел себе все возможные места, но вставать и разгонять всю гулянку совершенно не хотелось. В кабинете повисла минутная тишина.
— Может, всё-таки останешься? Сичэнь по-прежнему не подписал твоё заявление.
— Чэн-Чэн, это та-ак мило! — насмешливо хихикнул Усянь, сверкая своими шальными глазами. — Ты признался своей давней любви и с ней же переспал, чтобы только твоего братца не уволили! Я польщён! — вдохновлённо благодарил преподаватель. Он потихоньку отодвигался куда подальше от Ваньиня, стремительно вскипавшего, чтобы не получить лишний раз по зубам. Стоматологические услуги, знаете ли, дорогие в нашем мире.
— Заткнись!
Такими и нашла их Вэнь Цин, молодой преподаватель гистологии, живший в соседнем кабинете. Конечно, за свою практику девушка повидала многое и давно подозревала, что профессор Вэй, по слухам, танцующий вальс с трупами по выходным, не отличался нормальным поведением и приемлемым уровнем интеллекта, однако от этого представшая пред ней картина не делалась менее зрелищной. Вэй Ин, вспомнив лихую молодость, прыгал с парты на парту, на бегу снимая свои кроссовки. Вслед за ним носился Цзян Чэн, с лёгкостью бабочки порхая над столами в обнимку со шваброй, на которой болталась мокрая противная тряпка. Весь этот цирк с весёлым визгом снимал Хуайсан, валяясь на полу. Он иногда проползал под партами от одной точки к другой, вытягивая руку, чтобы поудачнее схватить кадр, притом как можно ниже опустив голову, боясь получить по ней же боевым снарядом. Стоит отметить, что опасения его были не напрасны, потому как Вэй Усянь весьма активно, целясь прямо в голову братца, использовал снятую обувь как оружие массового поражения, которое очень часто попадало на полки, снося оставшиеся вещи с положенного места. В конце концов, одна из парт не выдержала давления двух здоровых кабанов, скакавших по ней, а потому повалилась на пол. Цзян Чэн, успевший спрыгнуть, потянулся к растерявшемуся братцу, хватая его за пояс джинсов.
ТРЕСК.
— Какой феерический пиздец, — ошарашенно прокомментировала Вэнь Цин.
— Какое, блять, точное выражение, госпожа Вэнь, — в тон добавил Сичэнь, с округлившимися глазами наблюдая за Вэй Ином, валяющимся посреди кабинета в красных трусах. В красных трусах с сердечками. В красных трусах с сердечками и кроликами. В красных трусах с сердечками, кроликами и надписью «Лань Чжань» в пустых местах. Надо было срочно отправить это чудо своему слепому и порой тупому брату.
***
Цзян Яньли, которой Не Хуайсан показывал чудеса современного кинематографа в жанре боевика, от хохота едва совсем не стекла под стол, держась за подлокотники учительского кресла её братца, пристыженно сидевшего на одной из парт. Рядом с ним, не то извиняясь, не то ругаясь, ворчал Цзян Чэн, аккуратно ластился под нежные поглаживания Сичэня, потихоньку и с перерывами распекавшего виновников торжества. На учительском столе бурными потоками мата извергалась Вэнь Цин, которую отправили за нитками в противоположный конец университета к какому-то старому-престарому преподу, смотревшему на неё своими противными сальными глазками. Её пытался успокоить Вэнь Нин, прибежавший на крики и ругательства сестры. В конце концов, к ним заглянул даже Сюэ Ян, очевидно, опять сбежавший с пары нелюбимой группы. На злобный взгляд ректора тот оправдался, мол, этот четвёртый курс, в котором учились одним непробиваемые — не дай бог они пойдут в медицину на полном серьёзе — идиоты, окончательно его заебал своей тупостью и нежеланием что-либо делать и учить. Лань Хуань недовольно фыркнул, но в глазах его читалось согласие.
— Я так понимаю, ваши джинсы уже не спасти, господин Вэй. Я позвоню брату, у него наверняка найдётся стопка вашей сменной одежды, — вынес вердикт Лань Сичэнь и, не принимая возражений, быстро набрал нужный номер. Вэй Ину оставалось только шокировано раскрыть рот и уставиться невидящим взглядом в пол. Жуткая паника охватила его. Он был вовсе не готов к тому, чтобы предстать перед обожаемым Лань Чжанем в одних трусах с его именем после нескольких мучительных недель молчания. Ванцзи непременно возненавидит его ещё больше, осмеёт, скажет никогда не приближаться к нему. Хотелось спрятаться где-нибудь в маленькой комнате и никогда из неё не выбираться. — Вэй Усянь, — жёстким голосом окликнул его Лань Хуань, внезапно возникнув прямо перед его носом. — Скажите мне на милость, вы идиот?! Почему вы так жестоки к моему брату?
— Простите, что? — ошеломлённо спросил Усянь, поднимая взгляд на разозлённое лицо.
— Ванцзи только что принёс вам чёртову одежду, а вы даже в глаза ему в глаза не посмотрели! Вы были слишком заняты, предаваясь рефлексии, чтобы обратить внимание на это молящее выражение лица! — всё продолжал ректор, уперев руки в бока. — Что вы на меня уставились?! Я сказал бегом за ним, идиот вы с дипломом гения! Хуйню мне тут творите оба! Без него не вздумайте возвращаться!
***
Кажется, к выходкам весёлого препода добавилась ещё одна. Кто-то едва в обморок не падал, кто-то верещал со стыда или счастья, кто-то фоткал его, пока Вэй Ин нёсся по кабинетам в красных трусах и чёрных носках с кошачьими лапками. Преподавателя не волновали ни другие учителя, пытавшиеся его остановить, ни свистящие студенты, ни чувство смущения. Всё, что сейчас было важно, — добраться до аккуратной белой двери в другом крыле универа, которая оказалось приоткрытой. Усянь на несколько мгновений остановился перед ней, загнанно дыша, а потом, не дав себе передумать, резко распахнул ещё больше и тихо зашёл, прекрасно зная, что у Лань Чжаня в это время не было никаких занятий. В кабинете было прохладно, пахло мятой и сандалом, солнце закатными лучами растекалось по нежно-голубым стенам.
Лань Ванцзи стоял спиной к нему, что-то выискивая на своём столе. Его пиджак висел на одной из спинок стульев, что говорило о недавней уборке преподавателя, приводившего свой кабинет в порядок после урока. Можно было понять с нескольких метров, насколько сильно напряжён мужчина, в конце концов, устало опёршийся о белую столешницу, всегда идеально вычищенную, без единого пятнышка или царапинки. Вэй Ин, встав на носочки, тихо-тихо подбирался к Ванцзи, стараясь не думать, чтобы не разреветься прямо сейчас. Все волнения забылись, когда его руки уверенным движением сомкнулись на груди Лань Чжаня. Он растворился в родном уюте и тепле, слёзы всё-таки потоками покатились по его щекам, стремительно красневшим. Не желая показывать другу свою слабость, он зарылся лицом в мягкий белый жилет.
— Су Шэ, будьте добры, покиньте мой кабинет, — попытался высвободиться Лань. — Мы с вами это обсуждали, — резко остановился он, нужные слова не слетели с его губ. Слишком хорошо знакомые руки в шрамах и мозолях привлекли его внимание. Тишина, разрезаемая судорожными всхлипами тела позади, поглотила кабинет.
— Лань Чжань, прости, пожалуйста, прости, — взмолился Вэй. — Постой со мной так ещё минутку, пожалуйста, не оставляй меня, не уходи, будь со мной хотя бы ещё парочку мгновений. Кричи, ругайся, но чуть позже, хорошо? Я слишком сильно скучал по нашим объятиям, — снова зашёлся в плаче преподаватель. — Хороший мой, милый мой, дорогой мой, обожаемый Лань-гэгэ, я так сильно люблю тебя, так долго, так нежно...
Ванцзи резким движением повернулся к нему лицом, аккуратно расцепил чужие дрожащие руки и с лёгкостью подхватил содрогающееся тело, вес которого был слишком мал. Опять, засранец такой, не ел ничего. С недовольством покосившись на своё рыдающее счастье, он, не сумев сдержать в глазах безумную нежность и любовь, уселся в кресло, откинулся, удобно уместив свою ношу на коленях. Обоих мужчин укутал мягкий шерстяной плед, подаренный когда-то Вэй Ином.
Мягкий поцелуй остался на солёных губах под последних громкий всхлип.
***
— Идиоты, — тихо шепнула Яньли, поздней ночью заглянувшая в тёмный кабинет. В помещении было тихо, из окна доносился ветерок, играющийся с кончиком пледа у самого пола. Её непутёвого братца, крепко спящего, сжимал в своих нежных объятиях Лань Ванцзи, держа на своих коленях. Дыхание их было спокойным, ровным. Может быть, она отдаст Вэй Ину эту милую фотографию. А, может, и не отдаст, сунув в семейный альбом. В коридоре лыбился Цзян Ваньинь, притащивший её сюда посреди ночи, которому написал Сичэнь, прямо сейчас сидевший на подоконнике.
