кристаллики.

— Смотри, смотри! — Женя пребывал в серьезном шоке от собственных действий, — они реально нормально так рвутся! Две тысячи четырнадцатый год. Два мальчика, Женя и Антон, часто ходили к друг дружке в гости за имением огромного запаса свободного времени. В принципе, папа Женьки был не против - он в принципе никак этому не припятствовал, даже мог невзначай уйти из квартиры, чтобы не смущать парней, хотя с ним было неимоверно спокойно находится. Что не скажешь о папе Антона. Не важно. В те часы, когда Антон находился у Жени в комнате, как, например, сейчас, когда тот разрезает ткань узких тонких джинс в районе колен, искренне дивясь происходящему - ничего не важно. Ни уроки, ни отец, ни что на свете. — Антон, — он поднял свои огромные, как у филина, голубые глаза, полные безбашенной радости, устремлённые куда-то в лицо, — как круто, господи! Женька закрыл ладошками лицо, обрамленное давно не стриженными шоколадными волосами, хихикая вслед собственной затее. Антон, сидя на диване, свесив ноги, тихо хихикал в такт, безудержно пялясь на пушистого. Он не стеснялся своего поведения. Оба уже в красках представляли, как папа Жени, к которому они вскоре на цыпочках придут в комнату, шутливо закачает своей головой, театрально расставляя в стороны руки со словами "ну, красаве́ц!" с теплотой в сердце и радостью за счастливое и интересное времяпровождение мальчиков. — Женька.. — Ау? Эти глаза снова стремительно впились в душу Антона, будто и не отворачивались. Проклятье. — Мне пора уже, — виновато опустил голову Антон, не отводя глаз с выражения лица Жени. Тот мгновенно стушевался, будто виня себя за что-то, боясь, что что-то испортил. Какой хороший. Женя ведь не знает, что он по натуре своей не может ничего испортить. Просто не догадывается. Антон невольно заулыбался, сводя брови домиком. — Как, всмысле? Но прошло же пол часа, и...мы же столько всего не сделали! — Женя истерично указал пальцем в сторону соседней комнаты, в которой находился компьютер, намекая на недавно скачанную ГТА 3. Оба прекрасно знали, что отцу Антона не понравится задержка после школы, совсем сильно, если говорить откровенно. Вот только Женя, видимо, не хотел смиряться и покорно подчинятся чьим-то требованиям, если они делают его несчастным. Он обожал приводить к себе друзей, совершенно не подозревая о том, что его, такого солнечного, открытого и дружелюбного, могут недолюбливать чьи-то родители. Наверное, реальность не любила пробиваться в его голову. Но всё-таки чуть-чуть просачивалась, раз в голосе пребывала такая взволнованность? — Ну, пожалуйста... Антон сжал кулаки. Он хотел плюнуть куда-нибудь, если бы не белый ковёр. Его злило то, что Женя был похож всем своим нутром, раскрепощённым, как открытая книга, на брошенную любимую игрушку, оставленную в кроватке. Он этого не заслуживал. Ноги сами, наверное подкосились, перемещаясь ближе к Женьке, падая к нему на ковер. Надо как-то поддержать, успокоить, промямлить что-то милое. Женя это любит. Такой смешной нос у него, конечно. Огромный такой, но очень живописный, как дорожки на полу в детском саду. Выверенный. Его отец называл его пидором. Отец Антона, человек, который породил его на свет, называл его самого лучшего и ценного приятеля пидором. Таким гнусным словом, которым не бросаются в семьях. — Я тоже не хочу. Капля надежды проснулась в глазах Жени. — Так, может...не надо? — заговорческим полушёпотом проговорил Женя, закрываясь от собственной попытки. Антон каждый раз до боли в солнечном сплетении грустно умилялся черте Жени надеятся, что искреннее желание сможет изменить обстоятельства. Он выучил его наизусть. — Может, и не надо. — возможно, неправильное решение, но такое важное прямо сейчас. Отец его не заслуживал. Папа Антона не заслуживал никого из его друзей. Надо было усвоить это раньше. Женя ярко улыбнулся во всё тридцать два. Ну как его можно не любить? Стоп. Что? Любить? А может, правда? Антошка ковырял собственные пальцы, спрятанные в кофте. Женя, видимо, чувствуя некие метания в душе любимого друга, умолк на минутку, рассматривая колени Антона, видимо, заинтересованный в том, чтобы тоже их изрезать пластиковыми ножницами, чтобы торчали противные ниточки. Антона эта мысль повеселила и, можно сказать, расслабила. Взаимное выражение заинтересованности помогает, в какой то степени.. Немного боясь, Антон наклонил вперёд шею, ближе к выверенному носу. Женю развеселило это, и он хмыкнул, сщурив веки. Антон присмотрелся к наклону: тоже подался вперёд. Как же запорхало всё в воспалённой ребячей голове в тот момент! — Ты особенный. — Немного по пьяному, немного не обдуманно. Немного как надо. В Пушистом что-то вспыхнуло, но он быстро выровнял дыхание, кажется. — Угу. За окном игриво лохматил гриву ветвей ветер. За стеной шёл камеди, на кухне характерно шумела жёлтая лампочка на проводе. Иногда нам нужно стать смелее в тот момент, когда это нужно, как воздух. — Ты меня любишь? Секунда. Две. Губы Жени содрогнулись в резком выдохе, а плечи расслабились — он нуждался в том, чтобы услышать то, что сейчас сказал Антон. — Конечно! — с облегчением окончательно выдохнул Женька. Парни рассмеялась собственному счастью и взаимности и, кажется, оба не на шутку испугались и встревожились. В жизни бывает разное. — Знаешь, — после продолжительного истеричного и громкого катания по комнате, после которых потребовалась одышка, начал Женя, — мне кажется, по другому и быть не могло, Антон, — он посмотрел на него, — типа, а как ещё? Что-то должно было щёлкнуть, может быть, до того мига, когда мы всё поняли. Может, наши души всё решили за нас? Бывает же так в книжках...ты читал, кстати, "Алые паруса"? Антон чмокнул его во влажные губы. Женька нежно засмеялся в соседнюю щёку. — Читал!