Во тьме разбилась чашка кофе, что заслоняла собой свет

Гроза. Битое стекло. Асфальт. Яркие фары. Чашка кофе. Чашка вдребезги. Кофе ручьями. Кровь. Кровь ручьями. Вспышка света. Темнота. Снова вспышка. Чернота… Мужчина лежит в абсолютно чёрной и пустой комнате. Это место даже не очень-то похоже на комнату, а скорее на некое измерение, где нету времени, звуков, пространства… Некое подобие чёрной дыры. Нет, не той, что является космическим объектом, а, следственно, и частью нашего мира. Это место похоже на пустую дыру, которая не стремится втянуть в себя всё, что попадается на пути, а просто существует. Ошибка, вырванная из общей структуры мироздания, но она здесь. И молодой человек здесь. Но, даже учитывая его смутные размышления, он понимает, что его как-то не особо волнует то, где он на самом деле и почему здесь оказался. А всё потому, что сейчас ему пришло осознание, что он даже не знает, кто он такой. Вот это вот уже не на шутку пугает парня. Оно и очевидно, ведь деперсонализация всегда настораживает сильнее, чем дереализация. Поэтому же сейчас его силы направлены на то, что бы дать себе ответ на вопрос. Не получается. Становится страшнее. Проблем ещё добавляет голова: она ужасно болит. Эта боль прошибает череп, рисует своей смертоносной кистью множество радиальных трещин, а затем добавляет теней, тем самым углубляя их, и, превратившись в копну острых тонких перьев, разбивает черепную коробку на тысячу мелких осколков и с хирургической точностью внедряется в сам мозг. Он смотрит в потолок. Ему страшно. Страшно от осознания, что он и вправду не понимает, кто он и где он. Гробовую тишину нарушает открывающаяся дверь. Юноша не смотрит туда, но медленно покрывается испариной. Концепция "дыры" нарушена. Страшнее ему от этого? Непонятно. Но тело трясётся. Когда шаги стали ближе, стало отчётливо понятно, что физиология у него не нарушена и ему действительно страшно. Эти неспешные шаги похожи на первые раскаты грома в начинающемся шторме. Эта ассоциация, совершенно случайно пришедшая в больную голову, угнетает ещё сильнее. Угнетает ещё и потому, что сил на эти бесполезные сравнения и размышления его израненным по ощущениям мозгам хватает, а ответить на свой главный, к тому же очень простой вопрос - нет. Удивительно, странно, досадно. За этими думами он также осознаёт, что шаги прекратились. Должно было стать спокойнее, если бы не ощущение чужого присутствия совсем недалеко. А ещё странный звук: удары, но очень приглушённые, и при этом невозможно определить, откуда они идут. Всё это порождает новую волну страха, которая свидетельствует о начале шторма. Что сейчас с ним будут делать? — Вы очнулись, — голос мужской, мягкий; в нём слышатся еле заметные нотки облегчения. От этой интонации волны утихают: парню становится спокойней. За этим приходит некое отрезвление, ведь лежащий осознаёт, что тот странный звук - его собственное, бешено колотящееся сердце. Даже немного смешно. Интонация вошедшего и последовавшее за его словами лёгкое успокоение наталкивают на мысль, что у этого человека вряд ли плохие намерения. Чтобы убедиться в этом, он всё же поворачивается к обладателю баритона. Дверь мужчина оставил открытой, поэтому просачивающиеся слабые лучи света дают возможность разглядеть вошедшего. Перед ним стоит немолодой человек, лет пятидесяти на вид. Волосы у него можно увидеть только на лице, в форме пышных усов. На макушке же блистает лысина. Возле век собрались небольшие морщинки, которые выдают его улыбающиеся карие глаза. Вроде бы как карие - в полумраке это плохо видно. Но зато отчётливо видно блеск в этих глазах. Тонкие губы сложились в лёгкую улыбку. Лежащий подметил, что паранойя понемногу отступает: как минимум, он уже видит человека, по виду адекватного, очертания каких-то предметов, свет, а также слышит звуки. Ему кажется, что даже воздух стал ощутимей что-ли. "Чёрная дыра" оказалась всего лишь наваждением, вызванным, вероятнее всего, помутнением рассудка в результате тотального непонимания происходящего. Сейчас же реальность немного прояснилась, но всё ещё оставалось много вопросов, от которых голова разрывалась ещё сильнее, а паранойя затесалась в сознании в виде настырного мелкого гада, не спеша полностью отступать. Продолжая свою ассоциацию со штормом, состояние сейчас было похоже на легко покачивающиеся небольшие волны в море, но при всё ещё затянутом небе. Ему хотелось задать этому мужчине все волнующие его вопросы: кто этот мужчина такой? Где они? Почему они здесь находятся? В конце концов, кто он сам? Юноше кажется, что он знает ответы. Но пока он молчит. Он опасается, что лишняя информация про его состояние может обернуться ему боком. Этот мужчина хоть и приятный, но этого мало для такого доверия. — Как Вы себя чувствуете? — так же мягко спрашивает мужчина. — Голова болит, — честно отвечает лежащий. Он не планирует привирать, но и описывать всё в красках тоже не собирается. Он хотел было поинтересоваться, зачем ему эта информация, но это могло на что-то натолкнуть незнакомца. Пока опасно. — Не удивительно. После такого удара это было очевидно. Меня больше интересует кое-что другое: что последнее Вы помните? Вот и вопрос, которого боялся услышать молодой человек. — Помню, как очнулся тут, — тихо, и немного отчаянно отвечает он. — А до этого? — Ничего. — Понятно. Повисло молчание. Мужчина потёр подбородок пальцами в коричневых тканевых перчатках. Его взгляд, направленный на лежащего, выражал неуверенность. Спустя минуту размышлений он всё же продолжил диалог: — Сейчас Вы находитесь в лечебнице. Произошла непредвиденная ситуация, в ходе которой у вас случилось сильное сотрясение. Я – врач, которому поручили опеку над Вами. Сейчас Вы всё ещё не помните про инцидент? Сотрясение, значит. Парень повторно окинул взглядом помещение в полумраке. И вправду, помещение где они находятся напоминает плохо оборудованную больничную палату. Теперь ясно, почему у него так сильно болит голова. Подкрадываются малоприятные догадки по поводу его памяти… Дыхание учащается. — Н-ничего не могу вспомнить, извините. — И до инцидента тоже? Парень ничего не ответил. Он закрыл глаза и вновь попытался вспомнить хоть что-то. Но голова по прежнему была предательски пуста. Спустя несколько минут врач тяжело вздохнул и осторожно спросил: — Как Вас зовут? — П-полагаю, Вы д-должны были видеть мои документы, не так ли? – попытался ускользнуть от малоприятного вопроса молодой человек. Голос подрагивал. Теперь он не так боялся реакции мужчины напротив, как своей собственной. Врач постоял минутку, потирая висок рукой в перчатке, видимо снова что-то обдумывая. По его виду можно было сказать, что в нём сейчас идёт внутренняя борьба. — Нам удалось отыскать только Ваш паспорт. Вся информация размыта. Не знаю, что конкретно с ним случилось, но личность опознать полиция не смогла, как и отыскать знакомых или другие личные вещи. Единственное, что мы смогли понять – возраст, пол, гражданство и первую букву имени. На данный момент из всего перечисленного он только знал, что он - мужчина. И то, только мог предположить так, судя по своему голосу. Всё же остальное оставалось для пациента неизвестным. Он посмотрел на врача выпытывающим взглядом, и тот продолжил: — Вам 28 лет. Вы родились 13 марта 1902 года в Чикаго, США. Вы – мужчина. Ваше имя начинается на букву Р. Говорит ли Вам это о чём-то? Парень удивился. Судя по своему голосу он думал, что ему лет 20. Интересно, а как он выглядит? — У Вас есть зеркало? — спрашивает мистер Р. — Подождите минутку, — после этих слов лекарь скрывается за дверью, оставляя мужчину, чье имя начинается на букву Р, наедине со своими мыслями. Он пытается анализировать все события за сегодня. Делать это, однако, непросто, так как голова до сих пор раскалывается. И так, все свои бредовые представления о реальности он отбросил уже давно. Что касается его недавнего собеседника, сомнений в нём тоже поубавилось, хоть и параноидальный червячок продолжал ёжиться в голове. Он осознаёт, что сейчас 1930 год и ему 28. Он находится в непонятной лечебнице в неизвестном городе. Возможно, в Чикаго. Вроде бы, зацепки есть, но они не дают абсолютно ничего полезного. Своего имени он, кстати, так и не узнал. Как и не узнал имени врача… Дверь неприятно скрипит, вырывая господина Р из раздумий. Он морщится, когда до этого тёмная палата заливается неярким белым светом. Сопровождается это всё раздражающим гудением лампы. Быстро окинув взглядом комнату, Р убеждается, что палата недорогая, но чистая, а так же одиночная. Наверное, это к лучшему: сейчас ему хватает собеседника-врача. К слову, этот самый собеседник сейчас направляется к его койке с достаточно большим зеркалом в руках. Он становится перед молодым человеком и разворачивает зеркало к нему. В отражении мистер Р видит мужчину, на вид, кстати говоря, моложе того возраста, что сказал врач, но при этом явно повидавшего многое. Лицо у него вытянутое, худое, бледное, с острыми чертами, и, что удивительно, полностью покрыто россыпью маленьких веснушек, которые смотрятся до смешного нелепо рядом с тремя крупными шрамами. Глаза карие, с бельмом в левом, и выглядят неимоверно уставшими, из-за полопавшихся сосудов и какого-то нездорового блеска, а также в дополнении огромных мешков и синяков под ними. Губы тонкие и бледные. Самое интересное - это волосы. Они почему-то пестрят ярко-розовым цветом, с просачивающимися белыми прядками в некоторых местах. У мужчины уже начинает закрадываться мысль, что его вырастили в пробирке какой-нибудь лаборатории. Что ж, если это так, то он явно неудавшийся эксперимент. Если это так, то это может даже послужить объяснением его нелепому беспамятству. Мистер Р молчит, разглядывая свой профиль. Дальше он переводит взгляд на тонкую шею с выпирающим кадыком и ровным длинным горизонтальным шрамом, открытые ключицы, которые также усеяны этими безобразными веснушками. Дальше тело скрывает белая больничная рубашка. — Ну что ж, кое-что Вы о себе уже узнали. Вспомнить по-прежнему ничего не можете? — тихо заговорил мужчина в белом больничном халате. Молодой человек отчаянно качает головой, опуская взгляд на свои руки. Чёрт, даже на них есть эти веснушки. Жужжание лампы, головная боль и полное непонимание ситуации сейчас, кажется, сведут его с ума. Он не знает, сколько прошло времени, пока он невидящим взглядом смотрел на мошку, пытающуюся выпутаться из подолов одеяла. Смотрел, чтоб попытаться отвлечься от навязчивых неприятных мыслей. Вроде бы как, прошло немного времени, но по ощущениям идёт уже не первый час. Затем врач, который всё это время стоял, перебирая какие-то документы и справки, время от времени делая пометки, наконец-то прервал давящее на сознание молчание: — Похоже, у Вас сложная форма ретроградной амнезии. Розововолосый, в целом-то, ожидал такого диагноза, но до последнего всё же надеялся, что это лишь его дурные предрассудки. Теперь же ему оставалось только вздохнуть и пустым взглядом посмотреть на мужчину возле своей койки. Смотрел он и понимал, что осталась какая-то недосказанность. Покоя не давали также страх и паранойя, до сих пор цепляющиеся за его сознание своими острыми клешнями. Тут он вдруг кое-что вспомнил. Пожалуй, первое за сегодня проявление того, что его память неокончательно потеряна. Это немного обрадовало, даже при том, что то, что он вспомнил, никоим образом не относилось к тому, что происходило до его сегодняшнего пробуждения. Он вспомнил, что так и не узнал имени своего единственного за сегодняшний день собеседника. — Как Вас зовут? — Можете называть меня Ключник, – в его голосе можно уловить еле слышимые нотки какой-то непонятной парню надежды, которые пропадают, стоит мистеру Р коротко кивнуть и закрыть глаза.